Меню
Главная страница
О задачах издания
Хроника церковной жизни
Проповеди, статьи
История Церкви
О Катакомбной Церкви
Православное богословие
Православное богослужение
Православная педагогика
Православие и наука
Православная культура, литература
Истинное Православие и апостасия
Истинное Православие и сергианство
Истинное Православие и экуменизм
Апостасия РПЦЗ
Расколы, секты
Жития подвижников благочестия
Православная миссия
Пастырское училище
Фотогалерея
Проповеди-аудио

Поиск


Подписка

Подписаться
Отписаться

Наш баннер

Получить код

Ссылки
Леснинский монастырь

Свято-Успенский приход

Severo-amerikanskaya eparhiya

Pravoslavnoe bogosluzhenie

Serbskaya IPC

Manastir Noviy Steynik


Поэтика повторов у Епифания Премудрого (на материале Жития Сергия Радонежского)

Светлана Шумило, кандидат филологических наук, г. Чернигов

 

Поэтика повторов у Епифания Премудрого

(на материале Жития Сергия Радонежского)

 

В Епифании Премудром, русском писателе XV века, встречаем, по словам В.О. Ключевского, «…два условия, которые редко соединяются в наших позднейших агиобиографах: он обладал литературным талантом, вооруженным обширной начитанностью, и был близким свидетелем событий, которые описывал, или знал их из верных источников. Притом в его литературном положении была особенность, не существовавшая позднее: он писал в то время, когда стиль житий только еще устанавливался, не затвердев в неподвижных холодных формах, поэтому его витийство не знает границ…» [1, с. 112].

Не знающее границ витийство – это художественная манера Епифания, посредством которой он создает тексты со сложной структурой. В структуре Жития Сергия Радонежского особенно выделяется такое стилистическое средство, как повтор.

Большинство всех художественных текстов характеризуется наличием повторов, которые определяют их связность и цельность. Это художественное средство, как правило, играет в тексте усилительно-выделительную и композиционную функции. На его основе развертываются образные поля текстов, он может различать пространственные сферы и временные планы произведения, актуализировать смыслы, значимые для интерпретации, при этом каждая повторяющаяся единица обычно характеризуется «приращением смысла» [2, с. 52].

Какова же роль этого стилистического приема в языке древнерусской литературы, в частности, в Житии Сергия Радонежского, написанном Епифанием Премудрым? Именно на повторах и многочисленных варьированиях уже сказанного Епифаний Премудрый строит свой стиль – «плетение словес».

Во-первых, характерным признаком епифаниева стиля является так называемый семантический повтор, т. е. повтор слов, имеющих одинаковые семы. Излюбленный прием Епифания – нанизывание синонимов, обозначение какого-то лица, предмета или понятия не конкретным словом, а целым рядом слов с тождественными или близкими значениями. Цепочки синонимов или синонимичных словосочетаний, сближающие стиль агиографии с гимнографическим [3, с. 223-229], особенно характерны для предисловия к Житию и Похвального слова Сергию. В тех главах Жития, где говорится о мiрском периоде жизни Сергия, тавтологические перечисления встречаются значительно реже. Первый длинный синонимический ряд встречаем в главе «О пострижении святого»: «…того уединение, и дръзновение, и стенание, прошение и всегдашнее моление… слезы теплыя, плаканиа душевнаа, молитвы непрестаныа, стояниа неседальнаа…» [4, с. 313]. Такой длинный ряд словосочетаний с общей для них семой «горячая молитва» призван привлечь особое внимание читателя к данному моменту, в то время как при описании мiрской жизни Сергия автор удерживается от введения в текст риторических длиннот и сам считает начало своего произведения несколько затянутым: «Не зазрите же ми грубости моей, понеже и до зде писах и продлъжих слово о младенстве его, и о детьстве его, и прочее о всем белецком житии его…» [4, с. 309]. Эту же закономерность (отсутствие длиннот в начальных главах Жития) отмечает В.Н. Топоров, сравнивая язык предисловия с языком самого Жития: «Приступая к описанию жития Сергия, Епифаний Премудрый если не отказывается полностью от «плетения словес»…, то во всяком случае существенно ограничивает это орнаментальное начало и количественно, и качественно… Изложение становится суше, строже, фактографичнее» [5, с. 367]. Такое распределение семантических повторов в тексте (низкая частотность в первых главах и высокая – в последних) демонстрирует монашеское мiросозерцание автора. Для Епифания мiрской период жизни Сергия, безусловно, важен и нуждается в подробном изложении, но несравненно важнее монашеское житие преподобного, которое должно быть описано возвышенно, наиболее благоукрашенным и витиеватым стилем.

Разновидность семантического повтора – корневой повтор, т. е. повтор в тексте или фрагменте однокоренных слов. На базе корневого повтора могут возникать и развертываться текстовые словообразовательные гнезда, сквозные для произведения в целом [2, с. 54]. Епифаний Премудрый многократно прибегает к этому художественному средству: «Бог наш великодатель, и благых податель, и богатых даров Дародавец» «…родися от родителя доброродну…» [4, с. 290]. «Тешитася и утешитася! Се бо дарова вама Бог тешениа…» [4, с. 396]. Корневые повторы делают прозу более звучной и поэтичной, заставляя слова эхом звучать в предложении. У Епифания они служат, во-первых, средством усиления и утверждения какой-то мысли. Так, например, подчеркивается доброта и благородство Сергия: «Отрок же предобрый, предобраго родителя сын…, иже от родителей доброродных и благоверных произыде, добра бо корене добра и отрасль расте, добру кореню…, якоже сад благородный показася, и яко плод благоплодный процвете, бысть отроча добролепно и благопотребно…» [4, с. 304]. Настойчивое утверждение одного и того же качества через два-три корня (-добр-, -благ-, -род-) максимально концентрирует внимание читателя на этой характеристике Сергия.

Во-вторых, корневой повтор нередко служит в Житии для создания противопоставлений: «…неудобь исповедимую повемь повесть, не вема, елма же чрез есть нашу силу творимое» [4, с.287]. Противопоставлены друг другу «неудобь исповедимая» и «повесть», «не вема» и «повемь». В другом месте: «Сице может мое омрачение просветити и мое неразумие вразумити» [4, с. 289]. «…како плотяни сущее, бесплотныя враги победиша…» [4, с. 327]. Этот прием так же, как повтор синонимов и синонимических сочетаний, роднит Житие Сергия с гимнографическими текстами, т. к. на повторении и противопоставлении однокоренных слов построены многие образные выражения богослужебных произведений: «Неплодствовати мя неплодными делы, всеблаженне, сотвори, добродетелей благоплодие присно приносяще…» [6, с. 162] (противопоставление словосочетаний с однокоренными словами: «неплодными делы» и «добродетелей благоплодие»).

Кроме того, корневой повтор выполняет у Епифания Премудрого еще одну функцию: с его помощью автор подчеркивает взаимонаправленность действий субъекта и объекта, как правило, человека и Бога или земного человека и небесного, т. е. святого: «Весть бо Господь славити славящая Его и благословляти благословящая Его…» [4, с. 285]; «нъ обаче сподоби мя принести похвалы тебе [Сергию], приносящему мольбы о моей худости къ Христу Богу нашему» [4, с. 272]; «славящая Мя бо … Аз прославлю…» [4, с. 272]; «лепо бо нам того [Сергия]… похвалити; похвала бо его … нам паче спасение духовное содевает…» [4, с. 272]. Повтор в приведенных примерах заостряет внимание на содействии и взаимодействии небесного и земного: насколько дольнее движется к горнему, настолько горнее спускается к дольнему. Это взаимодействие занимает важное место в философской картине мiра Епифания, и потому он считает нужным через тождественность звучания подчеркнуть тождество взаимонаправленных действий. Такое словоупотребление может иметь сакральный смысл и отправлять читателя к богословским текстам, часто оперирующим подобными противопоставлениями. Сравним с известной формулой, толкующей воплощение Сына Божия: «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился» [7, с. XLVIII].

В отдельных случаях целый абзац или целая глава Жития пронизаны однокоренными словами, вследствие чего образуется важное для данного фрагмента словообразовательное гнездо с вершиной в определенном слове: «слава», «свет», «дар» и т. п. Так, в первом абзаце Жития многократно встречаются слова с корнем -слав-, чему В.Н. Топоров посвящает отдельную главу своей работы [5]. Аналогичным образом целая глава «О пострижении святого» пронизана различными образованиями с корнем «един», так что вся она подчиняется одной мысли – об уединении: «…еже единому в пустыни сей жительствовати и единьствовати и безмлъствовати…» [5, с. 311]; «… и оставляет его [Сергия] въ пустыни единого безмлъствовати и единьствовати…» [4, с. 311; «…желанием вжелах сего, еже житии ми единому в пустыни, без всякого человека…» [5, с. 312]; «… того [Сергия] уединение и дръзновение…» [4, с. 313]. Останавливая внимание читателя на уединении, агиограф заставляет нас глубоко вникнуть в суть слова «един»: многократное повторение слова должно способствовать уяснению всех его смыслов и формированию устойчивого образа Сергия как отшельника.

Еще одна разновидность семантических повторов – повтор тропов (в первую очередь метафор), обладающих общими семантическими компонентами или построенных по одинаковой схеме. Особого внимания в Житии Сергия заслуживают прежде всего те тропы, с помощью которых Епифаний описывает преподобного. Автор, изображая Сергия, вводит в текст многочисленные образные выражения, эпитеты, сравнения. При этом каждой главе или совокупности нескольких глав присущи свои повторяющиеся тропы, т. е. в каждой главе Сергий предстает перед нами несколько иначе, чем в предыдущей. Это дает возможность проследить представления агиографа о святости и формировании личности святого.

В предисловии Епифаний чаще всего связывает образ Сергия с понятием дара: «… должни есмы благодарити Бога о всем, еже дарова нам такова старца свята…» [4, с. 285]; «слава Богу о неизреченном Его даре…» [4, с. 285]; «поистине велико то [присутствие Сергия] есть нам от Бога даровася…» [4, с. 286]. Сергий для Епифания – это дар от Бога нашей грешной земле. Завершая главу, автор еще несколько раз повторяет корень   -дар-, прибегая в данном случае к корневому повтору и еще раз останавливаясь на той же мысли: «… Той бо есть Бог наш Великодатель, и благых Податель, и богатых даров Дародавец»  [4, с. 289].

Также в предисловии представление о Сергии связано у Епифания с понятием пользы: «… то кая потреба толикую и таковую плъзу [память о Сергии] въ забытие положити…» [4, с. 283]; «…велит в след жития его [Сергия] ходити и от сего примет ползу» [4, с. 283] и т. д. Повтор слова «польза», практически всегда сопутствующего в начальных строках Жития упоминанию о Сергии, закрепляется тут же цитатой из Василия Великого, которая получает значение ключевой фразы для предисловия: «… тайну бо цареву лепо есть таити, а дела Божия проповедати добро есть и полезно…» [4, с. 283]. Интересно, что понятия дара или пользы как средства для начальной обрисовки образа преподобного в последующих главах Жития встречаются со значительно меньшей частотностью.

Для глав, описывающих детство и отрочество святого, характерны эпитеты «благородный», «чудный» или «дивный», «избранный» и особенно «добрый» или «благой»: «Сий предобрый и вседоблий отрок…» [4, с.306]; «добрый же отрок достоин бысть даров духовных…» [4, с. 306] и т. д. Автор подчеркивает, что именно доброта является началом святой жизни.

Кроме того, в главах о жизни юного Сергия неоднократно возникает слово «знамение». Агиограф несколько раз подчеркивет, что на Сергия как на избранного от рождения (и еще до рождения) Бог указывает людям с помощью неких чудных событий. Понятия знамения и избранности играют роль ключевых в этой части Жития. Действительно, вся мiрская жизнь Сергия пронизана божественными указаниями на будущий славный подвиг. Каждый рассказ о таких «знамениях» автор завершает одной и той же фразой: «…еже и бысть» [4, с. 303, 304, 306, 308], обращая внимание читателя к тому периоду, когда пророческие предзнаменования исполнятся. Фраза «еже и бысть», несколько раз возникающая в начальных главах, звучит как рефрен, выполняя функции организации и поэтизации текста. Кроме того, повтор данного рефрена имеет и скрытую функцию некоего психологического воздействия на читателя. Автор обращает наше внимание не на то, о чем говорится сейчас, а на то, что будет после, во время монашеского жития Сергия, т.е. в тот период жизни, который для автора как монаха обладает несравненно большей ценностью. Автор всегда устремлен к тому, что и случится («еже и бысть») в последующем.

В той части текста, где описывается иноческий и игуменский периоды жизни святого, агиограф для введения образа Сергия использует два эпитета: «блаженный» и «преподобный». Они становятся постоянными для центральных глав произведения, и последовательно чередуются друг с другом. Слово «преподобный» возникает, когда говорится о юношеском желании Сергия постричься: «Сам же преподобный юноша зело желаше мнишеского жития» [4, с. 311]. Очевидно, что для автора преподобие и блаженство – неотъемлемые качества иноческой жизни; до монашества – по Епифанию – назвать человека преподобным нельзя. «Добрый» отрок превращается в «преподобного» только после пострига.

Наконец, в Похвальном слове Сергию встречаем большое разнообразие метафорических наименований святого. Похвальное слово, написанное Епифанием, довольно продолжительно и отличается особенной риторической благоукрашенностью. Оно заключает в себе похвалу Сергию, описание братской скорби по нему, молитвенные воззвания к нему и к Богу самого автора и примеры молитв к Сергию других людей. Здесь для обрисовки образа главного героя агиограф использует большое количество поэтических иносказаний, которые можно разбить на несколько групп по признакам, переносимым на образ Сергия.

1.      Иносказания со световой символикой: «…яко луча, тайно сиающи и блистающи…»; «…яко светило светлое възсиа посреди тмы и мрака…»; «яко звезда незаходимаа…» [4, с. 322]. Тропы, с помощью которых Сергий изображается как источник света, имеют самую большую частотность у Епифания. В картине мiра писателя XV века светоносность является главным качеством святого. Помимо красивого поэтического образа, такие метафоры несут в себе скрытый смысл – намек на сакральное понимание света, которое особенно важно для периода второго южнославянского влияния [3, с. 223-229].

2.      Иносказания, связывающие представление о Сергии с понятием благоухания: «…яко кадило благоюханное, …яко яблоко добровонное, яко шипок благоюханный, …яко ароматы благоюхания, яко мvро излианное…» [4, с. 322].

3.      Описания внутренней красоты Сергия посредством сравнений с цветами и деревьями: «…яко цвет прекрасный, …яко сад благоцветущ,  …яко кипарис при водах, яко кедр, иже в Ливане…» [4, с. 322].

4.      Сравнение Сергия с драгоценными металлами и камнями, в котором можно еще раз увидеть изображение внутренней красоты и светоносности преподобного: «…яко злато посреди бръния, …яко измарагд и сапфир пресветлый, …яко камень честный…» [4, с. 322].

5.      Иносказания, общей семой которых является твердость и стойкость: «…яко град нерушим, яко стена неподвижима, яко забрала тверда…» [4, с. 322].

6.      Иносказания с общей семой «плодоносность»: «…яко виноград плодоносен, яко гроздь многоплоден, …яко маслина плодовита..» [4, с. 322].

7.      Представления о Сергии, связанные с понятием сладости: «…яко сладкый источник…» [4, с. 322]; «…кто слыша добрый его и сладкый ответ, не насладися когда сладости словес его…» [4, с. 321].

8.      Сергий как тайна, глубоко скрытая от посторонних глаз: «…яко оград заключен…, яко врътоград затворен, яко запечатленный источник…, яко луча, тайно сиающи…» [4, с. 322].

На основании этих наблюдений можно выделить несколько понятий, которые для автора неотделимы от представления о совершенстве: светоносность, благоуханность (ср. с выражением, присущим гимнографии: «…в воню благоухания духовнаго…» [6, с. 19]), красота, драгоценность, твердость, плодоносность, сладость и тайна (понятия расположены в порядке убывающей частотности употребления их в тексте). Епифаний сравнивает Сергия с неким таинственным источником света, благоухания, сладости, стойкости, который приносит благие плоды – так можно резюмировать наблюдение образных средств, к которым прибегает агиограф в Похвальном слове Сергию.

Итак, повтор тропов в повествовании позволяет проследить движение образа Сергия. Традиционно считается, что жанр древнерусского жития предполагает построение достаточно статичной фигуры главного героя. У Епифания же мы видим движение образа преподобного, которое можно представить так:

ПРЕДИСЛОВИЕ: Сергий как дар свыше, данный людям для их пользы;

ГЛАВЫ О МIРСКОЙ ЖИЗНИ СВЯТОГО: Сергий как добрый, чудный, избранный отрок;

ГЛАВЫ О МОНАШЕСТВЕ СВЯТОГО: Сергий как блаженный и преподобный, Сергий-пастырь;

ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО: образ Сергия связан с представлениями о свете, благоухании, сладости, красоте, тайне и плодоносности.

Таким образом, система повторов в Житии важна для определения ключевых слов и понятий, важных для философской картины мiра автора. Кроме того, повторы играют у Епифания важную стилистическую роль. Особенного внимания в этом отношении заслуживают деривационные и синтаксические повторы.

Деривационный повтор – это повтор слов, построенных по одной и той же словообразовательной модели [2, с. 54]. Епифаний Премудрый, как правило, пользуется этим приемом для создания глагольной рифмы, с которой он был знаком из богослужебных текстов: «…что мя въпрошаеши и всякую мя искушаеши и истязуеши[4, с. 306]. «…к детям играющим не исхождаше и к ним не приставаше…» [4, с. 303].

Синтаксический повтор, т.е. повтор синтаксических конструкций одной структуры или их частей [2, с. 54], так же активно используется Епифанием. Излюбленная синтаксическая структура Епифания – длинные (как правило, сложносочиненные или содержащие однородные члены) предложения с постановкой главного слова на последнем месте: «Пребых убо неколико лет … недоумением погружаяся, и печалию оскръбляяся, и умом удивляяся, и желанием побеждаася» [4, с. 286]. Как правило, синтаксический повтор действует совместно с другими видами повторов, например, с деривационным, как в выше приведенном случае. В результате такого расположения слов в высказывании возникает немаловажная для агиографа интонационная конструкция предложения, когда ударение последовательно падает на каждый однородный член, что обусловливает появление спокойной повествовательной интонации. В Житии многократно встречаются предложения с такой конструкцией: «…обрете старца свята… на поле под дубом стояща и молитву прилежно со слезами творяща…» [4, с. 300]; «…Превышнему Вездесущему въжеленми присвоитися, и Тому единому приближатися, и еже от Него благодатию просвещатися…» [4, с. 308].

Параллелизм синтаксических конструкций в сочетании с глагольной рифмой и семантическими повторами, а также с учетом системы тропов, делает язык Епифания настолько лиричным, что можно говорить о смешении в Житии прозы и поэзии, о ритмичности и наличии рифмы в отдельных фрагментах произведения, например: «… Не наше же се измышление, но Божие изволение, и прознаменование, и избрание…» [4, с. 305]. «…Или кто, видя святое его житие, не покаяся? Или кто, видя кротость его и беззлобие, не умилися? Или кто, сребролюбец быв, видя его нищету духовную, и не подивися?» [4, с. 321].

Смешение прозы и поэзии в тексте Епифания – это смешение двух жанров – биографии и гимна. Нельзя однозначно сказать, к чему более склоняется автор, – к жизнеописанию или похвале, повествованию или молитве. Из соединения первого и второго возникает новое произведение со своими жанровыми признаками, что подтверждает Б. Кроче: «Всякий подлинный шедевр разрушает установленный жанровый закон, сея тем самым разброд в умах критиков, вынуждая их раздвигать границы жанра» [8, с.98]. С другой стороны, соединение биографии и гимна показывает, что для древнерусского агиографа память о святом неотделима от восхваления святого и молитвенного обращения к нему.

Таком образом, в Житии представлена система повторов, позиции и сочетания которых определяют стилистические особенности произведения и его образную систему. Это повторы семы в синонимическом ряду, корня в однокоренных образованиях, тропов для обрисовки центральной фигуры произведения, синтаксических конструкций и т. д. Система повторов у Епифания Премудрого выполняет усилительно-выделительную функцию, служит формированию целостности произведения. Кроме того, она является средством создания образа главного героя, стилистической организации текста, воплощения в произведении представлений о святости, поэтизации текста и определения жанровой специфики. Посредством повторов в текст вводится сакральная символика, например, символика света. С читательской позиции, система повторов является ключом к пониманию философской картины мiра средневекового книжника. Обилие повторов, вариантов, параллелей становится тем художественным приемом, который во многом определяет индивидуальную стилистическую манеру Епифания Премудрого и обусловливает возникновение стиля «плетение словес».

ЛИТЕРАТУРА:

[1] Ключевский В.О. Древнерусские жития как исторический источник. М., 1972.

[2] Николина Н.А. Филологический анализ текста. М., 2003.

[3] Авласович С.М., Гриднева Л.Н. Смысл стиля «плетение словес» // Филологический ежегодник. Омск, 2001.

[4] Клосс Б.М. Избранные труды. Т. 1: Житие Сергия Радонежского. М., 1998.

[5] Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Т. 2. М., 1998.

[6] Канонник или Полный молитвослов. М., 2000.

[7] Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. СПб., 1998.

[8] Кроче Б. (цитируется по: Ханс-Роберт Яусс. Средневековая литература и теория жанров // Вестник МГУ, сер. 9, Филология. 1998, №2.)

 

 


Дополнительно по данному разделу:
Принцип подобия в древнерусской музыкальной культуре и агиографии
О мастерах и Маргаритах
Житие Сергия Радонежского и литературные традиции Православного Востока: особенности преемственности
ЛЕВИАФАН: обзор отзывов на фильм Звягинцева. Часть вторая: Воронка
Роль парадокса в Житии Св. Сергия Радонежского, написанном Епифанием Премудрым
Нравственные императивы древнерусского летописца
«ВЕРНОСТЬ»: проповедь в стихах
Николай Гоголь и святитель Николай
РУССКИЙ КРЕСТ. Поэма
ОПАСНАЯ ИНВЕРСИЯ: СМЕХ ГОГОЛЯ КАК СПОСОБ БОРЬБЫ СО ЗЛОМ. К 200-летию Николая Васильевича Гоголя


Назад | Начало | Наверх
Главная страница | О задачах издания | Хроника церковной жизни | Проповеди, статьи | История Церкви | О Катакомбной Церкви | Православное богословие | Православное богослужение | Православная педагогика | Православие и наука | Православная культура, литература | Истинное Православие и апостасия | Истинное Православие и сергианство | Истинное Православие и экуменизм | Апостасия РПЦЗ | Расколы, секты | Жития подвижников благочестия | Православная миссия | Пастырское училище | Фотогалерея | Проповеди-аудио

Хроника церковной жизни 
СЕРГИАНСТВО В ДЕЙСТВИИ: В РПСЦ установили литургическое прошение о воинстве неосоветской РФ, «о еже на враги победы и одолении»

К 70-летию провозглашения Сталиным митр. Сергия (Страгородского) первым советским патриархом в МП пытаются «догматизировать» сергианство

Официальное заявление Сербской ИПЦ по поводу нападения на храм СИПЦ под Белградом и избиения иеромонаха Максима

Нападение на храм Сербской Истинно-Православной Церкви и избиение священника СИПЦ

Детский Рождественский спектакль в Леснинском монастыре

Редакция журнала «Вѣра и Жизнь» провела международную конференцию «Исихазм в истории и культуре Православного Востока: к 290-летию старца Паисия Величковского»

ВИДЕО: Проповеди Преосвященного Епископа Стефана Трентонского и Северо-Американского

Все сообщения >>>

О Катакомбной Церкви 
Богоборництво і гоніння на Істинно-Православну (катакомбну) Церкву на Чернігівщині

Памяти катакомбного исповедника Георгия Степановича Чеснокова (1928-2012 гг.)

Катакомбная инокиня Ксения Л.

Церковь Катакомбная на земле Российской

«ТРЕТЬЯ СИЛА» В СОВРЕМЕННОМ ПРАВОСЛАВИИ РУССКОЙ ТРАДИЦИИ. Современная наука начинает замечать ИПЦ, хотя и не выработала общепринятой классификации этой Церкви

Катакомбные Отцы-исповедники об отношении к власти и к советским паспортам

ИСТИННО-ПРАВОСЛАВНЫЕ ОБЩИНЫ В КИЕВЕ в 1930-х годах

Все сообщения >>>


Адрес редакции: E-mail: catacomb@catacomb.org.ua
«Церковные Ведомости» - вне-юрисдикционное православное духовно-просветительское издание, являющееся авторским интернет-проектом. Мнения авторов публикаций могут не совпадать с точкой зрения редакции. Одной из задач издания является освещение различных мнений о современной церковной жизни, существующих среди духовенства и паствы Истинно-Православной Христиан. Редакция оставляет за собой право редактировать или сокращать публикуемые материалы. При перепечатке ссылка на «Церковные Ведомости» обязательна. 

Rambler's Top100 Находится в каталоге Апорт Рейтинг@Mail.ru Каталог BigMax.ru