Версия для печати

Мы не знаем, как сам митр. Сергий обошел вопрос о правах митр. Кирилла, но, по-видимому, для него был достаточным основанием для отвержения этих прав факт предания митр. Кирилла "суду архиереев", на что, как мы знаем, митр. Сергий не имел никаких полномочий.

Некоторое беспокойство, видимо, все же оставалось, т. к. через месяц после провозглашения митр. Сергия Местоблюстителем, 11/24 янв. 1937 г., Синод "принял к сведению" распоряжение митр. Петра от 5.12 1925 года на случай своей кончины, в котором, по образцу распоряжения Патриарха Тихона, указывались последовательно: митр. Кирилл, митр. Агафангел, митр. Арсений, митр. Сергий. На документ этот ссылается в своем распоряжении от 25.12/8.1 1926 г. митр. Иосиф. Митр. Петр, конечно, не имел никакого права на такое распоряжение, вводящее практику завещательной передачи первосвятительских полномочий, и если даже митр. Петр допустил ошибку, то митр. Сергию было указано на недопустимость и недействительность этой "завещательной практики".

8 сент. (н.с.) 1943 г. 19 архиереев избрали митр. Сергия Патриархом, а 15 мая 1944 г., в связи с кончиной "Патриарха Сергия", Синод принял к сведению его "завещательное распоряжение" о Местоблюстительстве митр. Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского).

31 янв.—2 февр. 1945 г. состоялся Поместный Собор, в котором участвовали 45 архиереев и 126 представителей клира и мирян и присутствовали в качестве гостей Патриархи Александрийский, Антиохийский и Грузинский, представители Константинопольского Престола и др. Поместных Церквей.

Собор единогласно избрал митр. Алексия Патриархом Московским и Всея Руси. Известно, что перед Собором арх. Лука (Войно-Ясенецкий) высказывался за избрание Патриарха путем жребия, по образцу Поместного Собора 1917-18 г.г. Однако это предложение не рассматривалось и Патриарх Алексий избирался путем открытого голосования.

Перед "непоминающими" встал трудный вопрос: со смертью митр. Петра и избранием Патриарха Алексия отпадало прежнее каноническое основание для самостоятельного управления — узурпация первосвятительской власти митр. Сергием, но в то же время вся практика митр. Сергия и в отношениях с государством, и во внутрицерковных делах была продолжена Патриархом Алексием.

Мы почти не имеем сведений о канонической позиции бывших "непоминающих", которые не вошли в общение с Московской Патриархией. Приведем выдержки из одного письма, датированного 1962 годом, в котором раскрываются некоторые аспекты этой позиции (часть этого письма мы цитировали в гл. III).

"Дорогие детки!

...Вы просите разъяснения одной и той же темы. О ней лучше всего было бы поговорить при встрече, но, к сожалению... приходится писать с риском не ответить на некоторые ваши недоумения..."

Описав далее преследования против Церкви и церковную политику митр. Сергия, автор письма продолжает:

"...Вскоре пагубные последствия этого "направления" не замедлили сказаться. За "отошедшими" в концлагеря скоро последовали и все надеявшиеся спастись под его (митр. Сергия — Л. Р.) омофором. Храмы и обители быстро закрывались одни за другими, и через десять лет после Декларации, сулившей Церкви "тихое и безмятежное житие", на всем безбрежном пространстве СССР осталось только несколько храмов (здесь и ниже подч. в тексте — Л. Р.) в больших городах; они так и назывались "показательными". Да остался еще митр. Сергий с незаконно им организованным синодом — полтора десятка готовых на все архиереев, среди которых был и будущий Патриарх всея Руси Алексий Симанский.

Так бы это и продолжалось, если бы не случилась война. В оккупированных немцами областях сразу же началось стихийное церковное строительство. Открывались, очищались и освящались оскверненные, но уцелевшие церкви, а где они были разрушены, там устраивались молитвенные дома. Туда верующие сносили сохраненные ими свято антиминсы, иконы, сосуды, всякую утварь. Тысячные толпы снова пришли в храмы, снова услышали Слово Божие, снова причастились бескровной жертвы. Все это не могло не отразиться и в областях, еще оставшихся под властью Сталина. Он понял, что продолжение прежней церковной политики может оказаться для него сугубо опасным и, решив не отставать от Гитлера в благочестии, повелел во всем послушному ему митр. Сергию снова открывать те храмы, закрытие которых он, т. е. митр. Сергий, незадолго перед тем оправдывал, неоднократно заявляя всему миру, что никаких гонений в СССР нет, а храмы закрываются потому, что об этом ходатайствуют прихожане, решившие, что храм им не нужен.

И вот начинается "новая эра". Открываются храмы, полтора десятка епископов по разрешению Сталина делают митр. Сергия Патриархом или компатриархом, как справедливо прозвали его немцы в своих газетах. Новоиспеченный Патриарх начинает лихорадочно увеличивать сонм своих епископов, доведя их за недолгий период своего патриаршества до 50-ти с лишним душ, конечно, из единомышленников. Осуществляются даже самые смелые мечты — открывается несколько семинарий и две Академии, разрешается издание журнала Патриархии. Разница только в том, что причиной всего этого "расцвета" была, очевидно, не Декларация митр. Сергия, а нечто совершенно ничем в своем существовании митр. Сергию не обязанное — весьма по началу успешное наступление Гитлера.

То, что эта перемена церковной политики была не искренней, а только вынужденной, показывает практика партии в последующее время, имеющая целью ликвидировать Православную Церковь до конца текущей семилетки (имеется в виду Хрущевское гонение — Л. Р.). Реакция патриарха Алексия на эту практику ни на иоту не разнится от реакции митр. Сергия на разгром церковных организаций в 30-е годы. Она так же постыдна и преступна. И оправдать ее невозможно ничем.

Правы ли мы, утверждая это и на этом основании продолжая пребывать вне общения с иерархией, возглавляемой Патриархом Алексием?

Безусловно правы. Не отдана ли Православная Церковь на поток и разграбление заклятым Её врагам? Кто фактически самовластно распоряжается Церковью — не областные ли и районные уполномоченные, возглавляемые своим председателем — Куроедовым? Не вмешиваются ли они во все мелочи церковной жизни, стараясь, конечно, не упорядочить ее, а нанести ей как можно больше вреда? Не превращается ли весь епископат в пустую декоративную ширму, прикрывающую своим благолепием черное дело поругания святыни веры? Не дошли ли некоторые из епископов до того, что сами приезжают закрывать монастыри, вместо того чтобы их защищать (это было на моих глазах)? Не осмеливаются ли уполномоченные требовать от священников не пускать малолетних в церковь, не исповедовать, не причащать их? Не осуждают ли все посылаемые п. Алексием делегации на всевозможные церковные конференции антикоммунизм, как несогласное с христианством учение, в то время как коммунизм сам себя без всякого стеснения объявляет антихристианским? Таким образом, всякое неодобрение, осуждение и идейная борьба с антихристианством, по новой сергианско- алексианской доктрине, объявляется делом, недостойным христианина, и наоборот — союз с врагами Христовыми, соучастие, содействие и не только молчаливое, но часто весьма громкое одобрение их разрушительной и гонительской деятельности (например: "Сталин — верный страж православия") — это прямой долг всякого христианина. И в полном согласии с этой своей невероятной доктриной п. Алексий и действует. Он, например, спешит сделать выговор Кеннеди за возобновление ядерных испытаний, и он же упорно молчит не только, когда Хрущев делает то же самое, но и тогда, когда этот миротворец, нагло попирая не только права человека, но и собственные советские законы, разоряет Церковь. Даже митр. Николай Крутицкий, ретивый и резвый апологет церковного НЭПа, не выдержал и предпочел опалу, а наш Святейший по-прежнему, как ни в чем не бывало, участвует в приемах, конгрессах, аплодирует и т. д.

"Все это так, — могут мне сказать, — но не нарушены ли вами церковные каноны, запрещающие клирикам прекращать общение со своими митрополитами и епископами до соборного суда?" Аргумент, как будто, очень весомый. Но — разберемся. И прежде всего спросим: разве у нас существуют периодические (раз в году и раз в 3 года) соборы, где мы могли бы апеллировать? А ведь согласно канонам, эти соборы — обязательное церковное установление. Выходит, что наши обвинители являются первыми нарушителями канонов, вынуждающими нас тоже не соблюдать их. Ведь нельзя же обвинять нас за то, что мы "отделились до собора", если этих соборов вообще не созывают! Скажут: за последние 20 лет были соборы и съезды. Но какие? Это были съезды "потаковников", покорно штамповавших приказы — сначала Карпова, а потом Куроедова. А ведь канонами запрещается какое бы то ни было давление гражданской власти на членов собора, и все, вынужденные этим давлением, постановления епископов объявляются недействительными. Опять наши обвинители, выдающие себя за защитников канонов, оказываются их нарушителями. Постоянная картина: если судить по существу — они беззаконники и преступники, если судить формально — они блюстители канонического порядка в Церкви. Но и это жалкое утешение существует только для весьма поверхностных исследований. А если взглянуть попристальнее, то обнаружится, что они не имеют никакого права настаивать на своей каноничности. Ибо существует канон, по которому всякий клирик (иерей или епископ), достигший своего сана по влиянию, настоянию или вообще по какому-нибудь давлению или помощи гражданской власти, должен быть извержен из сана. По этому канону, не говоря уже о нынешних епископах, которые не могут надеть омофора, пока на это не соизволит Куроедов, должен быть извержен из сана сам Патриарх, "избранный" собором по прямому приказу правительства. Вот насколько канонична вся иерархия русской православной Церкви! Они, конечно, сейчас же скажут: так бывало и раньше. Бывало! Но это отнюдь не делает такой способ приобретения сана каноничным, и если раньше такие факты со стороны самодержавного правительства считались узурпацией, то каким словом назвать то чудовищное, что теперь происходит в Церкви? Так что пусть они умолкнут и перестанут хвалиться своей мишурной каноничностью! Существует еще одна, весьма примечательная особенность всех нынешних "церковных светил", странная и ничем не объяснимая, если не видеть здесь явного действия Правосудия Божия. Они сами себя секут, при всем честном народе. Вот факты. Когда появилась так называемая "Живая Церковь", то ее идеологи в своих журналах, желая как можно сильней опорочить отвергавшую их Православную Церковь, усиленно распространяли дотоле мало известные предсказания Преподобного Серафима Саровского о том, что наступит время, когда многие архиереи отступят от истинной веры и произведут смуту в Церкви. Этим предсказанием они хотели заклеймить Православную Церковь и отвратить от нее верующий народ. Но этот народ, доселе не знавший предсказания Преподобного, когда услышал о нем, то сразу и единогласно решил — это не про Патриарха Тихона — это про вас! И, таким образом, вытащенное Живою Церковью с целью обличения и дискредитации Православной Церкви предсказание, обличило не Ее, а их самих. Так же произошло с митр. Сергием. Когда в оккупированных Гитлером областях уцелевшие священнослужители возобновили богослужение и таинства, митр. Сергий нашел правило св. Григория Неокесарийского, помещенное в "Книге правил", по которому те клирики, которые войдут в соглашение с отрядами жестоких насильников и будут участвовать с ними в разорении храмов и всяких насилиях, должны быть извержены из сана, отлучены от Церкви и даже на смертном одре лишены разрешения. И это правило он со всею строгостию применил к тем священнослужителям, которые не разрушали, а возобновляли храмы и были виноваты лишь тем, что Гитлер не мешал им в их святом деле. Так, не по адресу метая канонические громы и молнии, митр. Сергий в фатальном ослеплении не заметил, что это грозное правило с абсолютной точностью характеризует поведение его самого и его единомышленников, предавших Церковь в руки небывалых еще нигде насильников и покрывавших их злодеяния. Так митр. Сергий из полного забвения сам извлек канон, возглашающий грозное прещение на него самого. А теперь этот канон висит с такой же тяжестью над п. Алексием и всеми его сподручными. Об этом столь неосмотрительном деянии митр. Сергия я узнал из его книги "Правда о Церкви" (кажется, так она называлась), изданной во время войны и привезенной сюда одним из офицеров Советской Армии. Тексты канонов я цитирую по памяти, но ручаюсь за их смысл. ("Правда о религии в России", 1942г., стр. 139 — Л. Р.).

Скажут: в пользу митр. Сергия говорит то, что к нему вернулся ряд архиереев, ранее от него отошедших. Нет, дорогие детки, этот факт нисколько не склоняет весы на его сторону. Я уже говорил, какую великую смуту вызвал митр. Сергий в умах и сердцах наших, как трудно было разбираться и решать, — вы не можете представить себе, как это было трудно, как мы метались и мучились. Неудивительно, что имели место колебания, перемены решений. Мотивов мы их не знаем, а они могли быть очень разными: не только доводами разума, но просто великой усталостью, или еще чем-нибудь другим. Один архиерей прямо сказал мне: "Я тебе скажу откровенно, все, что делает митр. Сергий — это гнусное паскудство, но я хочу наконец вернуться домой!" (Но дома он пробыл очень не долго).

Все вышесказанное, надеюсь, убедит вас, что не по легкомыслию или предубеждению сделали мы свой выбор, и не по легкости мысли и упорству не меняем его. Мы сделали его по крайнему нашему разумению и готовы с ним стать на суд Божий. Нас очень мало, но у нас есть и епископство православное, даже не только за границей, и совесть наша спокойна.

Мы веруем, что если жизнь человеческая продлится еще на земле, то некогда соберется собор, который оправдает наше дерзновение и справедливо оценит "мудрую политику" митр. Сергия и его последователей, захотевшего "спасать Церковь" ценой ее непорочности и истины.

Теперь — основной ваш вопрос: как вам быть? Если бы нынешние дни были похожи на дни сергианской смуты, я сказал бы вам то, что говорил тогда: ходите в храмы, не имеющие общения с митр. Сергием, а к нему и его сторонникам не ходите. Но времена изменились: наших храмов теперь в СССР нет. Можем ли мы, ушедшие в свои одинокие кельи и обретающие там все, чем питали нас храмы, запрещать тысячам верующих, не имеющим такой возможности, искать утешения и духовной пищи в имеющихся храмах и осуждать их за то, что они ходят туда? Не можем же мы уподобиться тем невегласам, которые тупо твердят: "это не храмы, это капища, посещающие их оскверняются и лишаются спасающей их благодати" — и прочие безумные глаголы. И я говорю вам: если не имеете других путей принимать участие в богослужении и приобщаться таинствам, если томит вас жажда церковного единения и молитвы и если посещение храмов дает вам это — то не смущаясь идите туда и не бойтесь, что это будет грехом. Дух дышит, где хочет, и по неизреченному милосердию своему Господь и через самых недостойных служителей Своих, даже через неверующих, не лишает христиан своих небесных даров. Если вам захочется более близкого, личного общения, то советую, как я и раньше говорил вам, избирать для этого священнослужителей искренних и нелицемерных, а таковые в храмах существуют. Им, конечно, трудно, но они как-то стараются пролезть сквозь игольное ушко. Искать таких среди епископов — почти безнадежно: громадное большинство их "ведает, что творит", и сейчас особенно оправданы слова св. Иоанна Златоустого: "Я никого на свете не боюсь; боюсь одних епископов".

Вот, кажется, все, что мне нужно было вам сказать, детки. Да, еще: не думайте, что если вы начнете посещать храмы и даже в них исповедоваться и причащаться, то я буду вас считать чужими. Душа моя всегда открыта для вас, пока у вас есть желание общения с нею.

С любовью о Христе...

1962 г."

Из этого письма остается неясным, отвергает ли иерархия, о которой пишет автор, Московскую Патриархию на основании ее антицерковной политики, или на основании ее неканоничности, т. е. недействительности избрания Патриарха под давлением гражданской власти.

Помимо аргументов автора против каноничности Московской Патриархии можно было бы привести еще следующие доводы:

1. Собор 1945 г. созван узурпаторами церковной власти, каковыми являются все члены Синода при митр. Сергии, и в первую очередь митр. Алексий (Симанский), незаконно получивший местоблюстительство по завещанию от узурпатора — митр. Сергия (при этом предполагается, что Собор 1943 года, в силу той же причины, недействителен).

2. Из нескольких, занимающих принципиально различные позиции, иерархических групп в Русской Церкви: "сергиан", "непоминающих", "парижан", "американцев", "карловчан" (приводим условные наименования) — на Соборе 1945 г. представлена лишь одна группа. Численность ее не имеет значения, как величина весьма непостоянная, определяющаяся внешними факторами: так, в 1940 г. было лишь четыре правящих сергианских епископа, в 1943 г. — 19, в 1945 г. — 49.

Оба эти канонические дефекта Соборы 1943 и 1945 г.г. разделяют с обновленческими Соборами 1923 и 1925 гг., и поддержка Восточных Патриархов в обоих случаях не решает дела.

Единственным "преимуществом" Соборов 1943 и 1945 гг. перед обновленческими было отсутствие в 1943 и 1945 гг. законного Первоиерарха, в расколе с которым были бы эти Соборы.

Мы думаем, что это обстоятельство было решающим, и верим, что, во всяком случае, для Собора 1945 г. милость Божия покрыла все его вопиющие канонические дефекты и Патриарх Алексий был действительным первоиерархом, т. е. получил харизму первосвятительской власти.

В связи с признанием этого факта один из авторитетных руководителей движения "непоминающих", владыка Афанасий (Сахаров), сразу после выборов Патриарха Алексия принимает решение вместе с бывшими с ним иереями, что "...должно возносить на молитве имя Патриарха Алексия как Патриарха нашего".

Мы полагаем, что этот шаг вл. Афанасия был совершенно правильным.

Совсем другой вопрос — об административном подчинении Патриарху Алексию. В решении этого вопроса вл. Афанасий повторяет старую ошибку — чисто литургического понимания харизмы первосвятительской власти. Ошибка эта выразилась в том, что, рисуя картину излияния Божественной благодати через Предстоятелей Поместных Церквей на епископов и далее — на иереев, вл. Афанасий подразумевает в этой картине именно благодать тайносовершительную. В соответствии с церковным преданием, мы убеждены, что всей полнотой тайносовершительной благодати обладает каждый правильно рукоположенный епископ. Поскольку в пресуществлении Св. Даров нам дается все Тело Христово, то и в осуществлении этого таинства мистически участвует вся Вселенская Церковь.

Между тем, вл. Афанасий пишет:

"Помимо первоиерарха Русской Церкви никто из нас — ни миряне, ни священники, ни епископы — не может быть в общении со Вселенской Церковью. Не признающие своего первоиерарха остаются вне Церкви, от чего да избавит нас Господь".I

Возражая против таких выводов, мы еще раз напомним об Указе 1920 г., который, предусматривая существование епископов без первоиерарха, никак не имел в виду оставить их вне общения со Вселенской Церковью.

Мы можем согласиться лишь с тем, что принципиальное отвержение первосвятительской харизмы у законного первоиерарха действительно означает отпадение от полноты благодатной церковной жизни, и можем согласиться с тем, что литургическое поминание Патриарха вполне уместно как свидетельство признания у него этой харизмы.

Но рассуждения вл. Афанасия могут быть поняты как обоснование принудительной необходимости для каждого епископа подчиняться всем распоряжениям Патриарха, независимо от того, соответствуют ли эти распоряжения канонической правде и религиозной совести епископа.

Именно такое понимание церковной дисциплины и характера власти первоиерарха отстаивал митр. Сергий, и именно против такого понимания боролись митр. Иосиф, митр. Агафангел и митр. Кирилл, следовавшие духу Соборных и Патриарших установлений. Хотя вл. Афанасий, храня эту церковную традицию, подчеркивает, что вопрос признания или непризнания Патриарха Алексия, хождения или нехождения в храм Московской Патриархии — есть дело совести, так что он не осуждает непризнающих и неходящих, однако такой вывод противоречит нарисованной им картине, ибо кому же религиозная совесть может позволить остаться вне "общения со Вселенской Церковью" или, проще говоря, "вне Церкви"?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вплоть до настоящего времени неясность экклезиологического сознания препятствует борьбе против ложного учения о Церкви и в реальной церковной жизни приводит членов Церкви к подчинению "каноническому" (точнее — лжеканоническому) насилию со стороны церковной власти, к своего рода "каноническому плену", когда ради требований церковной дисциплины убиваются или заглушаются требования церковной совести. Такого положения в Церкви быть не может.

Весь опыт Русской Церкви, частично рассмотренный нами в настоящей работе, свидетельствует, что преодоление этого ложного и нетерпимого положения возможно лишь путем развития православного понимания сущности первосвятительской власти и места епископа в Церкви.

Суть же этого понимания, как мы заключаем из этого церковного опыта, сводится к тому, что харизматическая природа первосвятительской власти проявляет себя именно в церквеустроительных действиях этой власти, в деле фактического управления Церковью.

Признание этой харизмы за первоиерархом, с одной стороны, исключает возможность создания ложных центров церковной власти и, с другой стороны, требует от всех членов Церкви, и в первую очередь от епископата, постоянного соборного контроля над действиями первоиерарха, с целью суждения, какие именно действия первоиерарха соответствуют канонической правде и воле Божией о Церкви и потому являются действиями харизматическими, а какие действия — есть плод чуждого влияния, личного произвола и канонических ошибок, и остаются вследствие этого простым человеческим волеизъявлением.

В этом смысле оправдана и позиция тех епископов, которые и поныне не подчиняются распоряжениям Патриарха, продиктованным гражданской властью, или ошибочным суждением, или человеческим личным произволом Патриарха, ибо кощунственна мысль, что современный "обер-прокурор", т. е. уполномоченный Совета по делам религий, может распоряжаться Божественной благодатью, или что благодать может содействовать актам, вредным и разрушительным для Церкви.

Однако такое оставление за собой права суждения о действиях церковной власти не должно означать разрыв канонического или молитвенного общения с ней. Как только первоиерарх издаст распоряжение, в котором религиозная совесть епископа, опирающаяся на соборное суждение церковного народа, опознает действие первосвятительской благодати, епископ должен подчиниться этому распоряжению, как выражению и осуществлению воли Божией о Церкви. И неподчинение в этом случае действительно будет означать самочинное, раскольническое действие.

Мы полагаем, что такой взгляд позволяет сохранить оба важнейших вклада в понимание природы Церкви, которые внесены опытом Ее истории после 1917 г., — с одной стороны, высокое представление о патриаршестве, как проводнике теократии и увенчании церковной жизни, с другой стороны, утверждение достоинства и церковной свободы каждого епископа, как пастыря, несущего личную религиозную ответственность за вверенную ему малую Церковь.

В основе же всего лежит соборность, которая должна проявляться непрестанно в каждом церковном действии, так что никакой акт церковной власти не может осуществляться помимо соборного "Аминь", свидетельствующего о присутствии в этом церковном акте Божественной Благодати.

Предыдущая страница (2/3)