Версия для печати

Скажут: в пользу митр. Сергия говорит то, что к нему вернулся ряд архиереев, ранее от него отошедших. Нет, дорогие детки, этот факт нисколько не склоняет весы на его сторону. Я уже говорил, какую великую смуту вызвал митр. Сергий в умах и сердцах наших, как трудно было разбираться и решать, — вы не можете представить себе, как это было трудно, как мы метались и мучились. Неудивительно, что имели место колебания, перемены решений. Мотивов мы их не знаем, а они могли быть очень разными: не только доводами разума, но просто великой усталостью, или еще чем-нибудь другим. Один архиерей прямо сказал мне: "Я тебе скажу откровенно, все, что делает митр. Сергий — это гнусное паскудство, но я хочу наконец вернуться домой!" (Но дома он пробыл очень не долго).

Все вышесказанное, надеюсь, убедит вас, что не по легкомыслию или предубеждению сделали мы свой выбор, и не по легкости мысли и упорству не меняем его. Мы сделали его по крайнему нашему разумению и готовы с ним стать на суд Божий. Нас очень мало, но у нас есть и епископство православное, даже не только за границей, и совесть наша спокойна.

Мы веруем, что если жизнь человеческая продлится еще на земле, то некогда соберется собор, который оправдает наше дерзновение и справедливо оценит "мудрую политику" митр. Сергия и его последователей, захотевшего "спасать Церковь" ценой ее непорочности и истины.

Теперь — основной ваш вопрос: как вам быть? Если бы нынешние дни были похожи на дни сергианской смуты, я сказал бы вам то, что говорил тогда: ходите в храмы, не имеющие общения с митр. Сергием, а к нему и его сторонникам не ходите. Но времена изменились: наших храмов теперь в СССР нет. Можем ли мы, ушедшие в свои одинокие кельи и обретающие там все, чем питали нас храмы, запрещать тысячам верующих, не имеющим такой возможности, искать утешения и духовной пищи в имеющихся храмах и осуждать их за то, что они ходят туда? Не можем же мы уподобиться тем невегласам, которые тупо твердят: "это не храмы, это капища, посещающие их оскверняются и лишаются спасающей их благодати" — и прочие безумные глаголы. И я говорю вам: если не имеете других путей принимать участие в богослужении и приобщаться таинствам, если томит вас жажда церковного единения и молитвы и если посещение храмов дает вам это — то не смущаясь идите туда и не бойтесь, что это будет грехом. Дух дышит, где хочет, и по неизреченному милосердию своему Господь и через самых недостойных служителей Своих, даже через неверующих, не лишает христиан своих небесных даров. Если вам захочется более близкого, личного общения, то советую, как я и раньше говорил вам, избирать для этого священнослужителей искренних и нелицемерных, а таковые в храмах существуют. Им, конечно, трудно, но они как-то стараются пролезть сквозь игольное ушко. Искать таких среди епископов — почти безнадежно: громадное большинство их "ведает, что творит", и сейчас особенно оправданы слова св. Иоанна Златоустого: "Я никого на свете не боюсь; боюсь одних епископов".

Вот, кажется, все, что мне нужно было вам сказать, детки. Да, еще: не думайте, что если вы начнете посещать храмы и даже в них исповедоваться и причащаться, то я буду вас считать чужими. Душа моя всегда открыта для вас, пока у вас есть желание общения с нею.

С любовью о Христе...

1962 г."

Из этого письма остается неясным, отвергает ли иерархия, о которой пишет автор, Московскую Патриархию на основании ее антицерковной политики, или на основании ее неканоничности, т. е. недействительности избрания Патриарха под давлением гражданской власти.

Помимо аргументов автора против каноничности Московской Патриархии можно было бы привести еще следующие доводы:

1. Собор 1945 г. созван узурпаторами церковной власти, каковыми являются все члены Синода при митр. Сергии, и в первую очередь митр. Алексий (Симанский), незаконно получивший местоблюстительство по завещанию от узурпатора — митр. Сергия (при этом предполагается, что Собор 1943 года, в силу той же причины, недействителен).

2. Из нескольких, занимающих принципиально различные позиции, иерархических групп в Русской Церкви: "сергиан", "непоминающих", "парижан", "американцев", "карловчан" (приводим условные наименования) — на Соборе 1945 г. представлена лишь одна группа. Численность ее не имеет значения, как величина весьма непостоянная, определяющаяся внешними факторами: так, в 1940 г. было лишь четыре правящих сергианских епископа, в 1943 г. — 19, в 1945 г. — 49.

Оба эти канонические дефекта Соборы 1943 и 1945 г.г. разделяют с обновленческими Соборами 1923 и 1925 гг., и поддержка Восточных Патриархов в обоих случаях не решает дела.

Единственным "преимуществом" Соборов 1943 и 1945 гг. перед обновленческими было отсутствие в 1943 и 1945 гг. законного Первоиерарха, в расколе с которым были бы эти Соборы.

Мы думаем, что это обстоятельство было решающим, и верим, что, во всяком случае, для Собора 1945 г. милость Божия покрыла все его вопиющие канонические дефекты и Патриарх Алексий был действительным первоиерархом, т. е. получил харизму первосвятительской власти.

В связи с признанием этого факта один из авторитетных руководителей движения "непоминающих", владыка Афанасий (Сахаров), сразу после выборов Патриарха Алексия принимает решение вместе с бывшими с ним иереями, что "...должно возносить на молитве имя Патриарха Алексия как Патриарха нашего".

Мы полагаем, что этот шаг вл. Афанасия был совершенно правильным.

Совсем другой вопрос — об административном подчинении Патриарху Алексию. В решении этого вопроса вл. Афанасий повторяет старую ошибку — чисто литургического понимания харизмы первосвятительской власти. Ошибка эта выразилась в том, что, рисуя картину излияния Божественной благодати через Предстоятелей Поместных Церквей на епископов и далее — на иереев, вл. Афанасий подразумевает в этой картине именно благодать тайносовершительную. В соответствии с церковным преданием, мы убеждены, что всей полнотой тайносовершительной благодати обладает каждый правильно рукоположенный епископ. Поскольку в пресуществлении Св. Даров нам дается все Тело Христово, то и в осуществлении этого таинства мистически участвует вся Вселенская Церковь.

Между тем, вл. Афанасий пишет:

"Помимо первоиерарха Русской Церкви никто из нас — ни миряне, ни священники, ни епископы — не может быть в общении со Вселенской Церковью. Не признающие своего первоиерарха остаются вне Церкви, от чего да избавит нас Господь".I

Возражая против таких выводов, мы еще раз напомним об Указе 1920 г., который, предусматривая существование епископов без первоиерарха, никак не имел в виду оставить их вне общения со Вселенской Церковью.

Мы можем согласиться лишь с тем, что принципиальное отвержение первосвятительской харизмы у законного первоиерарха действительно означает отпадение от полноты благодатной церковной жизни, и можем согласиться с тем, что литургическое поминание Патриарха вполне уместно как свидетельство признания у него этой харизмы.

Но рассуждения вл. Афанасия могут быть поняты как обоснование принудительной необходимости для каждого епископа подчиняться всем распоряжениям Патриарха, независимо от того, соответствуют ли эти распоряжения канонической правде и религиозной совести епископа.

Именно такое понимание церковной дисциплины и характера власти первоиерарха отстаивал митр. Сергий, и именно против такого понимания боролись митр. Иосиф, митр. Агафангел и митр. Кирилл, следовавшие духу Соборных и Патриарших установлений. Хотя вл. Афанасий, храня эту церковную традицию, подчеркивает, что вопрос признания или непризнания Патриарха Алексия, хождения или нехождения в храм Московской Патриархии — есть дело совести, так что он не осуждает непризнающих и неходящих, однако такой вывод противоречит нарисованной им картине, ибо кому же религиозная совесть может позволить остаться вне "общения со Вселенской Церковью" или, проще говоря, "вне Церкви"?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вплоть до настоящего времени неясность экклезиологического сознания препятствует борьбе против ложного учения о Церкви и в реальной церковной жизни приводит членов Церкви к подчинению "каноническому" (точнее — лжеканоническому) насилию со стороны церковной власти, к своего рода "каноническому плену", когда ради требований церковной дисциплины убиваются или заглушаются требования церковной совести. Такого положения в Церкви быть не может.

Весь опыт Русской Церкви, частично рассмотренный нами в настоящей работе, свидетельствует, что преодоление этого ложного и нетерпимого положения возможно лишь путем развития православного понимания сущности первосвятительской власти и места епископа в Церкви.

Суть же этого понимания, как мы заключаем из этого церковного опыта, сводится к тому, что харизматическая природа первосвятительской власти проявляет себя именно в церквеустроительных действиях этой власти, в деле фактического управления Церковью.

Признание этой харизмы за первоиерархом, с одной стороны, исключает возможность создания ложных центров церковной власти и, с другой стороны, требует от всех членов Церкви, и в первую очередь от епископата, постоянного соборного контроля над действиями первоиерарха, с целью суждения, какие именно действия первоиерарха соответствуют канонической правде и воле Божией о Церкви и потому являются действиями харизматическими, а какие действия — есть плод чуждого влияния, личного произвола и канонических ошибок, и остаются вследствие этого простым человеческим волеизъявлением.

В этом смысле оправдана и позиция тех епископов, которые и поныне не подчиняются распоряжениям Патриарха, продиктованным гражданской властью, или ошибочным суждением, или человеческим личным произволом Патриарха, ибо кощунственна мысль, что современный "обер-прокурор", т. е. уполномоченный Совета по делам религий, может распоряжаться Божественной благодатью, или что благодать может содействовать актам, вредным и разрушительным для Церкви.

Однако такое оставление за собой права суждения о действиях церковной власти не должно означать разрыв канонического или молитвенного общения с ней. Как только первоиерарх издаст распоряжение, в котором религиозная совесть епископа, опирающаяся на соборное суждение церковного народа, опознает действие первосвятительской благодати, епископ должен подчиниться этому распоряжению, как выражению и осуществлению воли Божией о Церкви. И неподчинение в этом случае действительно будет означать самочинное, раскольническое действие.

Мы полагаем, что такой взгляд позволяет сохранить оба важнейших вклада в понимание природы Церкви, которые внесены опытом Ее истории после 1917 г., — с одной стороны, высокое представление о патриаршестве, как проводнике теократии и увенчании церковной жизни, с другой стороны, утверждение достоинства и церковной свободы каждого епископа, как пастыря, несущего личную религиозную ответственность за вверенную ему малую Церковь.

В основе же всего лежит соборность, которая должна проявляться непрестанно в каждом церковном действии, так что никакой акт церковной власти не может осуществляться помимо соборного "Аминь", свидетельствующего о присутствии в этом церковном акте Божественной Благодати.

Предыдущая страница (4/5)