Версия для печати

Работа написана в 1997 г.

СОВЕТСКИЙ РЕЖИМ И «СОВЕТСКАЯ ЦЕРКОВЬ»

в 40-е – 50-е годы ХХ столетия

(главы из книги)

3. 2. Церковь на подконтрольных Советам территориях.

Взаимоотношения Сталина с Ватиканом и Московской патриархией.

Репрессии против Церкви по обе стороны линии фронта свидетельствовали о том, что оба противоборствующих режима, вне зависимости от окраски или названия: будь-то коричневый национал-социализм или красный коммуно-социализм, являлись порождением одной и той же тоталитарной системы и идеологии, в связи с чем борьба на стороне "одних" или "других" неизбежно вела к порабощению славянских и других народов, использованных в этой войне в качестве "пушечного мяса".

Однако если большинство православных иерархов и духовенства на оккупированных территориях понимали это, заняв позицию духовного нейтралитета, то иерархи Московской патриархии на оставшихся под Советами территориях официально провозгласили "священную войну" и недвусмысленно призвали народ воевать на стороне богоборческого режима Сталина. Так, самозванно именующий себя "патриаршим местоблюстителем", митр. Сергий (Страгородский) уже в первый день войны 22 июня 1941 г. обратился к "советскому народу" с воззванием, в котором не только призвал к "защите Советской Родины", но и объявил "прямой изменой пастырскому долгу" даже сами размышления духовенства о "возможных выгодах по другую сторону фронта". При содействии НКВД это воззвание было разослано по всем приходам страны, где в обязательном порядке зачитывалось после богослужений.

Не успев начать войну первым, и опасаясь потерять поддержку народа, сталинский режим в отчаянии решается воспользоваться немецким пропагандистским трюком — культивированием в народе национально-патриотических и религиозных чувств. Как утверждает Э. И. Лисавцев, уже в июле 1941 г. между сталинским правительством и митр. Сергием (Страгородским) впервые состоялись неофициальные переговоры¹. В ходе разработанной на них Программы антигитлеровской пропаганды в октябре 1941 г., когда немецкие войска вплотную подошли к Москве, митр. Сергий выпустил Послание, в котором осуждались православные иерархи и священнослужители, установившие на оккупированных территориях контакты с местной немецкой администрацией. Фактически под отлучение митр. Сергия подпадали все иерархи и духовенство, в том числе и оставшиеся в юрисдикции Московской патриархии (МП), оказавшиеся на оккупированных немцами территориях.

Издав Послание, в тот же день митр. Сергий и все члены канцелярии МП вместе с советским правительством и руководящим составом Сов. армии и НКВД были эвакуированы из Москвы в Ульяновск (бывш. Симбирск), где 24 ноября Сергий издает новое обращение к народу, в котором призвал к "священной войне за христианскую цивилизацию, за свободу совести и веру"². Всего за годы войны С. Страгородский выпустил более 23 подобных обращений. Неоднократно призывал к "священной войне" и митр. Николай (Ярушевич), чьи обращения к партизанам и народу в качестве листовок советская военная авиация в огромном количестве забрасывала на занятые германскими войсками территории. Однако подобные послания только провоцировали немецкое командование, и вызывали ответные репрессии против местного духовенства и населения. Помимо этого митр. Николай неоднократно выступал с воззваниями к "заблудшим" Румынской и Болгарской православным церквям, румынским и болгарским солдатам, воевавшим на стороне Германии, а также к населению и Церкви в Югославии, Чехословакии, Греции и других стран. Сам Николай Ярушевич был назначен членом созданного по решению компартии т. н. "Всеславянского комитета", а также Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию фашистских преступлений. И именно на митр. Николае, как члене этой комиссии, лежит вина за ложь и дезинформацию о сталинских преступлениях: он был в числе подписавших безпрецедентное по лживости заявление о том, что расстрелы тысяч польских офицеров в лесу под Катынью были совершены немцами, а не советскими карательными спецподразделениями, как это было на самом деле. Причем подобные факты не были единичными.

Все в тех же пропагандистских целях в 1942 г. в типографии Союза воинствующих безбожников, временно переданной для пользования МП, на нескольких иностранных языках выходит солидно изданная книга "Правда о религии в России", предисловие к которой составлено С. Страгородским. Как сказано в этом предисловии: "... Эта книга есть ответ прежде всего на "крестовый поход" фашистов, предпринятый ими якобы ради освобождения нашего народа и нашей Православной Церкви от большевиков" ³. Вся книга, с первой до последней страницы переполнена излияниями безоговорочной преданности сталинскому режиму и лживыми заверениями о "полной религиозной свободе в СССР".

Словно злая шутка, как надругательство над памятью сотен тысяч мучеников за веру, погибших в годы сталинских репрессий, звучал и текст телеграммы митр. Сергия Московского от 7 ноября 1942 г. на имя Сталина по случаю 25-летия Октябрьского большевицкого переворота: "Сердечно и молитвенно приветствую в Вашем лице богоизбранного вождя наших воинских и культурных сил, ведущего нас к победе над варварским нашествием..."⁴

Однако кроме пропаганды и идеологической поддержки советского режима, духовенство и прихожане МП оказывали и серьезную финансовую помощь действующей армии. Так в телеграмме митр. Сергия от 25 февраля 1943г. на имя И. Сталина сообщается: "В день юбилея нашей победоносной Красной Армии приветствую Вас как ее Главнокомандующего от имени духовенства и верующих Русской православной церкви, молитвенно желаю Вам испытать радость полной победы над врагом... Верующие в желании помочь Красной Армии охотно откликнулись на мой призыв: собрать средства на постройку танковой колонны им. Дмитрия Донского. Всего собрано около 6 000 000 рублей и, кроме того, большое количество золотых и серебренных вещей..."⁵.

Хотя, и здесь не обошлось без пресмыкательства и лести. Наверное, мало кому известно, как происходила церемония передачи той знаменитой танковой колонны советскому военному командованию. А выглядела она так: митрополит Николай (Ярушевич) подходил к танку, вручал командиру т. н. формуляр (своего рода паспорт танка), говорил краткое напутствие, и заканчивал его унизительной для православного иерарха верноподданнической здравницей на честь "богопоставленного Верховного Вождя наших воинских сил Иосифа Виссарионовича"⁶. И так — у каждого танка!

Когда подобные панегирики произносил командир воинской части, принимавшей танковую колонну им. Дм. Донского, или государственные советские и партийные функционеры, это еще как-то можно было понять, хотя тоже с горечью на душе; но когда такие слова исходят из уст "православного митрополита" — возникает естественный вопрос: кому, какому богу он служит?..

Принимая во внимание такую лояльную позицию руководства МП, и опираясь на удачный эксперимент нацистской Германии на оккупированных территориях, Сталин, после долгих колебаний, окончательно решается на более широкомасштабное использование религии в достижении собственных политических целей. Тем более, что это способствовало бы новому насаждению коммунистической тирании на “освобожденных” территориях и в странах Восточной Европы. "Прежде всего, — писал в своей докладной записке Германским оккупационным властям еще 12 ноября 1941 г. Экзарх МП в Прибалтике митр. Сергий (Воскресенский), — для Советского государства существование легального церковного управления было очень важно в целях рекламы и пропаганды. В иностранной еврейской прессе, желавшей привлечь сердца своих либеральных читателей к "Сталинской конституции", можно было указать на существование "Патриархии", как неоспоримое доказательство, что в Советском государстве даже Православная Церковь, эта опора реакции царизма, — пользуется полной религиозной свободой. С другой стороны, если бы патриаршее управление и его члены были бы уничтожены, то трудно было бы привести к молчанию заграничную печать. Особенно сильный и длительный отклик это вызвало бы у православных балканских народов... Существование патриаршего управления было допущено, так как его упразднение, как и всякая форма явного гонения на Церковь не отвечало бы интересам тонкой атеистической пропаганды, и могло вызвать политически нежелательное возбуждение в широких массах православных верующих (число их исчисляется от 30 до 60 млн.) и возбудить еще большую ненависть к властям.

Роспуск официально признанного патриаршего управления неизбежно вызвал бы к жизни тайное управление, полицейское наблюдение за которым было бы затруднительно... В России была вообще очень деятельная тайная религиозная жизнь — тайные священники и монахи, катакомбные церкви (общины) и богослужения, крещения, исповеди, причащения, браки, тайные богословские курсы, тайное хранение богослужебной утвари, икон, богослужебных книг, тайные сношения между общинами.

Чтобы уничтожить также и катакомбную патриархию, понадобилось бы казнить и всех епископов, в том числе и тайных, которые были бы несомненно посвящены в случае нужды. И если бы вообразить невозможное, что удалось бы полностью уничтожить всю церковную организацию, то вера все-таки осталась бы, и атеизм не выиграл бы ни шага. Советское правительство это поняло и предпочло допустить существование патриаршего управления"⁷.

Но были и другие, более существенные причины: еще в конце сентября 1941 года Уильям Эверелл — уполномоченный представитель Президента США Ф. Рузвельта в Москве — во время переговоров с Молотовым и Сталиным по поводу привлечения США на сторону СССР в войне с нацистской Германией, поднял вопрос о политике в отношении религии в СССР. Для Рузвельта это был один из ключевых вопросов, от которого зависел окончательный результат переговоров и возможность оказания военной помощи СССР. В связи с этим уже 4 октября 1941 г. заместитель советского министра иностранных дел Соломон Лозовский заверил делегацию США, что религия как в СССР, так и вне его имеет большое значение для повышения патриотического духа в стране, а по сему, если и были в прошлом допущены какие-то просчеты и ошибки, то они будут исправлены⁸. Чтобы сымитировать т. н. "свободу совести" в СССР и этим подкупить страны Запада, Сталин начинает осторожные заигрывания с религией. Но изначально не с Московской патриархией, как это ошибочно принято считать, а с Ватиканом. По инициативе представителя Президента США в Риме Майрона Тейлора сталинское руководство уже в мае 1942 г. начинает вести тайные переговоры (под официальной вывеской выяснения судеб итальянских и советских военнопленных) с дипломатическими представителями Ватикана. Оба лидера, как Сталин, так и Рузвельт, заинтересованы были склонить Пия XII, имевшего большое влияние на верующие массы в Европе и Америке, на сторону создающейся антигитлеровской коалиции. В своем послании папе от 3 сентября 1941 г. Рузвельт писал: "Я думаю, что для религии будет менее опасно, если в этой войне победит Россия, чем если выживет германская разновидность диктатуры. Кроме того, для меня важно, чтобы церковные руководители в США признали эту реальность и публично отстаивали ее; они не должны закрывать глаза на эти фундаментальные вопросы. К сожалению, Ваша сегодняшняя позиция скорее приносит выгоды немецкой стороне"⁹. В свою очередь Сталин тоже был заинтересован, чтобы Ватикан предал анафеме гитлеровский режим и призвал народы Европы к священной войне с нацизмом. Поэтому Сталин и согласился на предложения Рузвельта и начал вести тайные переговоры об установлении между Кремлем и Ватиканом дипломатических отношений. Одновременно, в начале мая 1942 г. в Москву, по инициативе советского правительства, прибыл военный римо-католический епископ Юзеф Гавлина, который в тесном сотрудничестве с послом польского эмигрантского правительства в Москве Станиславом Котом и советскими военачальниками, руководил организацией агитационной работы среди польских солдат, обучавшихся под Ташкентом военному делу перед отправкой на фронт под руководством генерала Андерса¹⁰. Подобного невероятного прецедента в советской армии, даже в ее польских частях, еще несколько месяцев назад никто и предположить не мог.

"Папа является важнейшим партнером по переговорам, которого Сталин после войны посетит в Риме, он — моральная сила, уважаемая советскими правителями",— заявил 5 августа 1942 г. апостольскому легату в Тегеране посол Польши в Москве Станислав Кот¹¹. Подобные перемены в СССР отмечает и апостольский легат в Бейруте Реми Лепре, который 9 июня 1942 г. отправил в Рим отчет о благоприятном развитии советской политики в отношении религии и даже отмечал некоторое сближение с Католической Церковью¹².

Несмотря на то что переговоры между Кремлем и Ватиканом проходили в условиях строгой засекреченности, информация об этом очень быстро просочилась в западную прессу, что в свою очередь вызвало недовольства у Германии. 4 апреля 1943 г. германское посольство при Ватикане обратилось к папскому Государственному секретариату с требованием дать разъяснения по поводу полученной Гестапо секретной информации о том, что кардинала Спеллмана ожидают в Москве для подготовки договора между Ватиканом и Москвой¹³. Ватикан, пытавшийся в той ситуации подыгрывать всем подряд — Вашингтону, Берлину и Москве одновременно, вынужден был официально опровергнуть эту информацию, при этом продолжая вести тайные переговоры с Москвой. В свою очередь это очень оскорбило Сталина, после чего переговоры на какое-то время были прерваны, а в сентябре 1943 г. состоялась знаменательная встреча Сталина с руководством полуживой Московской патриархии. Но и после этого еще какое-то время взоры Сталина в сторону Ватикана не прекращались. Уже в сер. марта 1943 г. апостольский легат в Турции Анжело Джузеппе Ронкалли (будущий папа Иоанн XXIII) под предлогом обмена списками военнопленных вступил в новые переговоры с советским консулом в Анкаре Ивановым. На основе отчетов Ронкалли 26 марта 1943 г. в папском Информационном бюро был составлен план восстановления прямых связей с Советским правительством. Но эти запоздалые попытки очень долго наталкивались на молчание. Однако уже через полгода 26 февраля 1944 года в "Трибюн де Женев" появилось сенсационное сообщение о возможностях заключения конкордата между СССР и Ватиканом, а 28 апреля 1944 г. в "Правде" появилась необычная фотография, изображавшая Сталина и Молотова вместе с католическим священником из США о. Станиславом Орлеманьским. Вечером того же дня Орлеманьский заявил, что в Сталине он нашел не только своего друга, но и — как покажет будущее — друга Римско-Католической Церкви¹⁴. Орлеманьский дважды вел переговоры со Сталиным лично, причем каждый раз переговоры длились около двух часов. 12 мая 1944 г. в Чикаго он дал первую после своего возвращения пресс-конференцию. Он говорил о Сталине как об очень демократичном и открытом человеке. "Я сказал Сталину, что наиболее важным является вопрос религии. Он ответил, задав мне следующие вопросы: Что Вы думаете об этом? Что бы Вы посоветовали сделать?" После этого Орлеманьский спросил: "Считаете ли Вы возможным сотрудничество с папой Пием XII?", на что Сталин ответил: "Я считаю, что это возможно." Орлеманьский: "Считаете ли вы правильным то, что Советское правительство продолжает свою политику преследования и подавления Католической Церкви?" — Сталин: "Как поборник свободы совести и свободы вероисповедания я считаю политику подобного рода недопустимой, даже немыслимой". Сталин, по словам Орлеманьского, обещал начать плодотворное сотрудничество с Католической Церковью и даже сделать ее привилегированной в СССР религией¹⁵. Одновременно в "Правде" появились статьи о том, что с Ватиканом действительно можно и нужно сотрудничать¹⁶. Результатом этих первых шагов к заключению конкордата в СССР было разрешено польским детям получать уроки Закона Божьего у католических священников. На средства правительства была отпечатана партия Библий и католических молитвословов, а в Западной Украине, Белоруссии и Прибалтике были вновь открыты церкви для верующих латинского обряда.

Помимо этого, между Сталиным и Пием XII было достигнуто тайное соглашение, согласно которому Сталин обещал предоставить Римско-Католической Церкви в СССР привилегированное по сравнению с другими конфессиями положение, а Ватикан в замен признавал первенствующую роль Москвы при послевоенном разделе Европы, давал согласие на аннексию Западной Украины и даже ликвидацию Украинской Греко-Католической Церкви (УГКЦ)¹⁷. Такая иезуитская политика и предательство по отношению к собственной униатской пастве объясняется тем, что в случае победы в войне Сталина Ватикан надеялся при его поддержке включиться в новый раздел сфер влияния в Европе, а также закрепить свое господствующее положение в советской зоне. Ради этого ватиканские дипломаты готовы были пожертвовать даже жизнью сотен тысяч "неполноценных католиков", каковыми они всегда считали украинских и белорусских униатов. На такой шаг Пия XII усиленно подталкивал и официальный Вашингтон. 21 июня 1944 г. во время встречи с Пием XII представитель США Майрон Тейлор настоятельно советовал при построении послевоенной Европы плодотворно сотрудничать с СССР, который, по его мнению, не только ведет успешные военные операции, но и "усиленно стремится приобщиться к европейским демократическим ценностям"¹⁸.

Но, с другой стороны, этим планам серьезно мешала Германия, на стороне которой выступала влиятельная в Римско-Католической Церкви консервативная партия кардиналов и епископов, особенно в Италии, Испании, Португалии, Австрии и других странах. Тем более что Ватикан находился на занятой германскими войсками территории, хотя и не был ими оккупирован. Узнав о новых тайных переговорах, германский посол при Ватикане граф Эрнст фон Вайцзекер весной 1944 г. в очередной раз потребовал объяснений и на этот раз даже пригрозил силовыми санкциями. Во избежание осложнений с Берлином, по требованию кардинала Луиджи Мальоне апостольский легат в Вашингтоне Амлето Чиконьяни подверг временному запрещению в священнослужении о. Орлеманьского, а в своем ответе германскому послу заместитель генсекретаря Ватикана Монтини в духе традиционной ватиканской казуистики написал, что "насколько известно, изменений во взаимоотношениях обоих государств друг к другу не наблюдается"¹⁹. Такое двуличие Ватикана окончательно озлобило Сталина, после чего он категорически отказал Ватикану в переговорах по поводу раздела странами-союзницами сфер влияния в Европе. 15 марта 1944 г. апостольский легат в Вашингтоне Чиконьяне переслал в Ватикан секретное сообщение о встрече Уильяма Эверелла Гарримана, руководителя Особой миссии США в Москве, со Сталиным. На этой встрече Сталин категорически отверг возможность участия в Ялтинской конференции представителей Ватикана и заявил, что он вообще не хочет иметь с ними никаких дел, так как эта международная организация при возобновлении участия в переговорах доставит еще больше хлопот, чем если она вообще не будет в них участвовать²⁰.

Сталин с первых дней не был искренним в переговорах с Ватиканом, никогда не собирался выполнять обещания о предоставлении Римско-Католической Церкви привилегированного положения в СССР и тем более допускать ее к участию в новом разделе Европы. Заигрывания с Ватиканом ему необходимы были лишь как пропагандистский маневр, способный содействовать разрядке недоверия к СССР, формированию на Западе его "прогрессивно-демократического" имиджа и т. п. Особенно это пригодилось во время Тегеранской конференции, проходившей в Иране с 28 ноября по 1 декабря 1943 года, и на делегатов которой спецслужбы Ватикана имели тогда серьезное влияние. Что касается Церкви, то у него была собственная "карманная" Церковь, с которой у него никогда не возникало подобных "хлопот".

Оказавшись в "неудобном положении" из-за окончательного провала дипломатической миссии в Москве, Ватикан панически принимается опровергать информацию о переговорах со Сталиным. Все документы, протоколы, обращения и отчеты по этому делу были строго засекречены в ватиканских архивах или вовсе уничтожены. А на постоянно появлявшиеся в западной прессе публикации в контролируемых Ватиканом средствах массовой информации посыпались опровержения, обвинения в фальсификации, а также заявления о геноциде и дискриминации прав и свобод верующих граждан в СССР. Однако это были только частные выступления. Официальных и публичных осуждений сталинского режима со стороны Ватикана не наблюдалось вплоть до начала т.н. "холодной войны" в 1948-1949 гг. Предательски молчал Ватикан даже по поводу насильственной ликвидации УГКЦ в западных областях Украины и Белоруссии, а также жесточайших репрессий против ее сторонников. Очевидно, этому препятствовали внешнеполитические интересы стран-союзниц, ради чего Ватикан всегда готов был идти на всевозможные уступки и компромиссы.

В свою очередь советское руководство, не желая окончательно потерять один из влиятельных каналов манипулирования общественным мнением на Западе, время от времени  возобновло заигрывания с Ватиканом, применяя принцип кнута и пряника. 23 июня 1944 г. представитель США Роберт Мерфи, от имени советского представителя Александра Богомолова обратился к секретарю Конгрегации по чрезвычайным церковным вопросам Доменико Тардини с предложением организовать встречу и возобновить прерванные отношения. Но, к удивлению советской стороны Тардини ответил, что "исходя из сложившегося состояния вещей, восстановление контактов было бы преждевременным". Тардини дал ясно понять, что об установлении двусторонних дипломатических отношений с СССР можно будет говорить только после того, как в этой стране не только на словах, но и на деле последовательно будет изменено отношение к Ватикану как к равноправному международному политическому партнеру, а также положение Римско-Католической Церкви²¹. Именно после этих событий наступает длительный период взаимных обвинений и конфронтации между Ватиканом и Кремлем. 9 октября 1944 г. московская газета выступила с резкой критикой Ватикана, обвинив Католическую Церковь в пособничестве фашизму, поощрении Гитлера в его колониальных войнах и порабощении народов Европы. Здесь-то и пригодилась "ручная" Церковь, которая на международной политической арене должна была заменить не оправдавшую надежд Сталина Католическую Церковь.

Кардинальные же перемены во внутренней политике Сталина по отношению к Московской патриархии, как уже упоминалось выше, произошли во второй пол. 1943 года. В начале осени руководители стран - союзниц по антигитлеровской коалиции готовились к первой личной встрече в Тегеране. На тегеранскую встречу Сталин возлагал большие надежды, поэтому и изыскивались различные способы для подталкивания союзников. Прежде всего, самой активной поддержкой пользовались общественные движения в Англии и США по оказанию помощи СССР. В числе таких организаций, с руководителями которых Сталин вел личную переписку, был объединенный Комитет помощи СССР в Англии под руководством одного из самых влиятельных в Англиканской церкви деятелей, настоятеля кафедрального Кентерберийского собора X. Джонсона. Как считает советский историк В. Алексеев: "Это был партнер, которым Сталин дорожил, и который имел немалое влияние в союзной стране, где Англиканская церковь является государственной религией"²².

Помимо X. Джонсона в движение за скорейшее предоставление помощи СССР активно включились и другие иерархи Англиканской церкви, в том числе и архиепископ Кентерберийский Козмо Ланг. С аналогичными призывами к президенту США Ф. Рузвельту обратились свыше тысячи деятелей Епископальной церкви США. Помимо этого, к осени 1943 г. руководство Англиканской церкви обратилось через посольство СССР в Великобритании к советскому правительству с просьбой разрешить визит их делегации в Москву. Как отмечает В. Алексеев: "Накануне Тегеранской конференции визит делегации был признан Сталиным желательным и полезным. В этой ситуации крайне выигрышно было бы, чтобы главу делегации — архиепископа Йоркского — приняло высшее руководство РПЦ во главе с патриархом"²³.

В связи с вышеозначенными политическими перспективами в Москву, в срочном порядке, на правительственных самолетах были доставлены из Ульяновска митр. Сергий (Страгородский), а из Ленинграда митр. Алексий (Симанский), которые вместе с митр. Николаем (Ярушевичем) поздно вечером 4 сентября 1943 г. были привезены в Кремль к Сталину. В переговорах, кроме Сталина, приняли участие заместитель председателя Совнаркома СССР В. Молотов и генерал-майор НКВД Г. Карпов. Как свидетельствует Алексеев, опирающийся на отчет Г. Г. Карпова, на встрече "Сталин одобрительно отозвался о проведении собора, но посоветовал в данное время созвать не Поместный, а Архиерейский собор... Митрополиты согласились. Когда Сергий затронул вопрос о сроках, необходимых для подготовки собора, Сталин спросил его: "Нельзя ли проявить большевистские темпы?" Потом, повернувшись к Карпову, попросил его помочь руководству церкви с быстрейшим приездом епископов на собор, привлечь для этого авиацию, другой транспорт. Карпов заверил Сталина, что вся необходимая работа будет проведена и собор можно открыть уже через 3-4 дня. Тут же Сталин и митрополиты Сергий, Алексий и Николай договорились назначить открытие собора на 8 сентября"²⁴.

Следует заметить, что данный отчет Карпова грешит явными приукрашиваниями, в связи с чем складывается обманчивое впечатление, будто инициатива в "переговорах" исходила от иерархов, а Сталин выступал лишь в роли "доброго волшебника", исполнившего все их пожелания. На самом же деле тема т. н. "переговоров" и решения, принятые на них, были разработаны задолго до встречи. Сталин, Маленков и Берия у себя на даче рассмотрели этот вопрос 4 сентября еще до середины дня²⁵. Подтверждением этого служит и срочный привоз в Москву Сергия и Алексия, а также безвольное согласие митрополитов с предложениями Сталина — "митрополиты согласились", — как говорится в отчете Карпова. Но по другому лояльная к власти делегация митрополитов на встрече с диктатором и вести себя не могла, в связи с чем Карпов и приукрасил свой отчет вымышленными инициативами Сергия.

Однако вернемся к "совершенно непринужденной беседе отца с детьми", — как выразился об одной из встреч со Сталиным митр. Алексий (Симанский)²⁶.

Рассматривая вопрос о созыве собора, было решено, что митр. Сергий (Страгородский) из политических соображений будет провозглашен "патриархом всея Руси", а не "всей России", а сама Церковь будет называться "русской", а не "российской", как это было при патр. Тихоне (Белавине). Обратившись к митрополитам, Сталин сказал, что правительство для поддержания международного имиджа Московской патриархии готово ей выделить необходимые денежные средства, а также сообщил, что для размещения канцелярии МП передает трехэтажный особняк со всей мебелью — бывшую резиденцию германского посла Шуленберга. Данный подарок, очевидно, Сталиным был преподнесен в пику немцам, открывавшим на оккупированных территориях православные храмы.

Под конец встречи Сталин объявил, что собирается создать специальный орган по контролю над Церковью — Совет по делам Русской православной церкви (СД РПЦ). "... В ответ митрополиты поблагодарили правительство и лично Сталина за оказанный прием, огромную помощь и уважение к церкви, заверили председателя Совнаркома в своей патриотической позиции, отметили, что весьма благожелательно смотрят на создание нового государственного органа по делам православной церкви и на назначение Г, Г, Карпова (генерал-майора НКВД, - авт.) на пост его председателя /.../ Обратившись к митр. Сергию, Молотов спросил его, когда было бы лучше, по его мнению, принять в Москве делегацию Англиканской церкви... Сергий ответил, что раз собор, на котором изберут патриарха, будет проведен через 4 дня, то делегацию можно принять практически в любое время после этого. Выслушав, Молотов заключил, что целесообразно принять ее через месяц (т. е. в канун Тегеранской конференции, - авт.). Сталин согласился.

Встреча завершилась. Митр. Сергий еще раз тепло поблагодарил за прием и поддержку нужд церкви правительство СССР, лично Сталина, заверил его в полной поддержке духовенством и верующими политики партии и государства"²⁷.

Как и было указано Сталиным, т. н. "архиерейский собор" был организован “большевицкими темпами” и состоялся 8 сентября 1943 г. Участие в нем приняло всего 19 архиереев, шесть из которых бывшие обновленцы, в спешном порядке рукоположенные незадолго до "собора", а также несколько лояльных епископов, специально освобожденных из заключения и доставленных на самолетах в Москву. На данном собрании не было ни епископов с оккупированных территорий, ни из эмиграции, ни, тем более, несогласных с Сергием и его церковной политикой архиереев, так и продолжавших томиться в советских концлагерях. Как отмечает патриархийный историк Д. Поспеловский: ^“... в то время в ссылке и лагерях томились по крайней мере десятки епископов... Некоторые из заключенных епископов отказывались признать церковную политику Сергия после 1927 г., как условие для своего освобождения. В то время Катакомбная Церковь была еще весьма деятельной"²⁸.

В связи с этим московский собор 1943 г., на котором не было представлено и 70% иерархии Российской Церкви, не являлся голосом всей полноты российского православия, поэтому не может считаться легитимным и каноническим, а его "постановления" иметь какую либо церковно-каноническую силу. Тем не менее, несмотря на всю искусственность и натянутость, первым советским патриархом, как и было заранее предрешено, был провозглашен единственный кандидат — Сергий Страгородский, что также полностью противоречит как каноническим нормам Вселенского православия, так и установленной на Поместном Соборе 1917-1918 гг. процедуре избрания патриарха.

"Я думаю, что этот вопрос бесконечно облегчается для нас тем, что у нас имеется уже носитель патриарших полномочий (наделенный лично Сталиным - авт.), поэтому я полагаю, что избрание со всеми подробностями, которые обычно сопровождают его, для нас является как будто ненужным"²⁹, — заявил “выдвинувший” кандидатуру Сергия митр. Алексий (Симанский). Делегатам собрания ничего не оставалось, как предаться воле "отца народов Иосифа Сталина" и на ироничный вопрос митр. Сергия: "нет ли у кого-либо иного мнения", ответить: "нет, единодушно", "единогласно"³⁰.

Под конец заседания собор принял зачитанное Сергием безпрецедентное по своей аморальности и неканоничности постановление о том, что "всякий виновный в измене общецерковному делу и перешедший на сторону фашизма, как противник Креста Господня, да числится отлученным, а епископ или клирик — лишенным сана"³¹. Таким образом, под анафему Советской Церкви подпадало практически все население и духовенство оккупированных территорий, кроме, конечно, красных партизан, а также 7,5 миллионов советских военнопленных, попавших в плен к немцам. Согласно указу Сталина №260 за сентябрь 1941 г., все они объявлялись изменниками Родины. "Нет пленных, а есть дезертиры", — заявил Молотов, комментируя этот указ³².

Не обошелся "сталинский собор" и без многократных славословий в адрес "богоданного Великого Вождя и Учителя", коммунистической партии и правительства...³³

В завершение этого правительственного мероприятия, через четыре дня, 12 сентября 1943 г. в московском Богоявленском соборе состоялась официальная церемония интронизации первого советского патриарха. В слове, сказанном перед интронизацией, он признался: "В звании патриаршего местоблюстителя я чувствовал себя временным и не так сильно опасался за возможные ошибки. Будет, думал я, избран патриарх, он и исправит все допущенные ошибки"³⁴.

Искренне тогда говорил Сергий или нет, — не нам судить. Но "ошибки" его так и не были исправлены ни им самим, ни его преемниками.

Через неделю после интронизации, по распоряжению Совнаркома, Сергий принял в Москве долгожданную делегацию Англиканской церкви во главе с архиеп. Йоркским Кириллом Гарбеттом... Вообще же в преддверии Тегеранской конференции политика советского режима была “перестроена” не только по отношению к Московской патриархии и Ватикану. В октябре 1943г. была оказана поддержка официальным Грузинской православной и Армяно-Григорианской церквям. По отношению к мусульманам режим содействовал проведению в Ташкенте съезда лояльного мусульманского духовенства и верующих, организации в Буйнакске легального Духовного управления мусульман Северного Кавказа, открытии мусульманских духовных школ (медресе) в Бухаре, Ташкенте и т. д. Однако совершенно ошибочно мнение, что такое "потепление" явилось полноценным предоставлением свободы религиозным организациям в СССР. Не смотря на внешнюю свободу, религиозные деятели страны, все без исключения, оставались заложниками тоталитарной системы и пребывали под постоянным строгим надзором советских спецслужб. В отношении же т. н. "неблагонадежных" по-прежнему продолжал работать коммунистический репрессивный аппарат, хотя сами религиозные деятели во всех официальных заявлениях это категорически отрицали, навязывая зарубежной общественности ложное мнение о том, будто бы в СССР восстановлена полная свобода совести и религиозных организаций. Причем довольно успешно. Как отмечает В. Алексеев: "...Глубоко набожный Ф. Д. Рузвельт был весьма удовлетворен новым отношением властей к церкви в СССР. Эти шаги Сталина вызвали одобрение и в Англии, Канаде, Франции, где позиции религиозных организаций в обществе были очень сильны. С удовлетворением восприняла эти шаги Сталина и русская эмиграция"³⁵.

Именно благодаря лживой просоветской пропаганде иерархии Московской патриархии, десятки тысяч эмигрантов, среди которых было немало духовенства и даже епископы, поверив в призрак свободы, по окончании Второй мiровой войны стали возвращаться в СССР, где их ожидали советские концлагеря и тюрьмы. Помимо этого, по окончании войны при содействии правительств западных стран-союзниц в СССР из Европы, Америки и Африки до 1948г. было насильно репатриировано свыше 6-ти миллионов "советских" военнопленных, рабочих "остов", беженцев и эмигрантов, большинство из которых погибло в сталинских застенках НКВД. Эти трагические страницы истории нашего Отечества реками невинной крови запечатлены на всех последующих поколениях. И во многом вина за это, за десятки тысяч загубленных жизней и искалеченных судеб, лежит на первом советском патриархе Сергии Страгородском и его церкви, словом и делом служивших богоборческой советской тоталитарной системе.

7 ноября 1943 г., по случаю 26-й годовщины Октябрьского большевицкого переворота, когда тысячи истинно верующих священников и рядовых прихожан, кто в лагерях или катакомбах, а кто на чужбине, совершали траурные панихиды и молебны по невинно убиенным жертвам коммунистического режима, советский патриарх Сергий в московском Богоявленском кафедральном соборе отслужил торжественную литургию. В отличие от подавляющего большинства православных храмов мiра, в этом соборе совершалось служба о "богохранимой стране нашей и правительстве ея, возглавляемом Богом дарованным вождем", а также провозглашались многолетия "антихристу"³⁶. Такого кощунства и надругательства христианская Церковь еще не знала...

Сохранилось предание, что "однажды, прогуливаясь во дворе патриаршей резиденции, Сергий увидел в духе страшную картину: за ним пристроилась очередь на несколько километров длиной — из черных архиереев. Черные эфиопы, карлики с вращающимися глазами и лысыми черепами несли на руках чугунные свитки грехов. Шествие напоминало огромную многокилометровую змею. Сердце Сергия дрогнуло, сознание как молния пронзила отчетливая мысль, что это образ Церкви, которую он создал"³⁷.

"После провозглашения Сергия первым советским патриархом состояние его здоровья резко ухудшилось... Болезни у него не прекращались... От служб в храмах отказывался. В последнее время его заменял кто-либо из подручных. Кошмарная безысходность терзала его..."³⁸. Говорят, что незадолго до смерти Сергию было явлено видение Христа, после чего он долго рыдал о содеянных преступлениях. Умер он 15 мая 1944 г. через восемь месяцев после антиканонического провозглашения его "патриархом". И хотя митр. Сергий ушел, но "ошибки" его так и остались...

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД (1944—1953 гг.)

Изменение в 1943 г. линии фронта и успешное наступление Советской армии, вследствие чего немецкие войска постепенно были вытеснены с бывш. советских территорий, привело к переменам в жизни как местного населения, так и Православной Церкви. Не доверяя просоветской пропаганде иерархов Московской патриархии, практически весь епископат православных юрисдикций Украины, Белоруссии и Прибалтики, а также значительное количество духовенства и простого населения стали покидать родную землю, выехав на эмиграцию в Европу. Следует отметить, что в те трагические годы лишь Синод РПЦЗ под руководством митрополита Анастасия (Грибановского) едва ли не единственным выступил в защиту сотен тысяч беженцев, рабочих ("остов") и военнопленных, добиваясь оформления для них виз и документов на выезд в Америку и другие страны, дабы предотвратить насильственную репатриацию их в СССР. На освобожденные же территории, вслед за боевыми частями Сов. армии стали возвращаться бывшие "хозяева" — секретари обкомов и райкомов партии, а также карательные спецподразделения НКВД. При помощи партизан, НКВД "большевицкими темпами" вновь стало наполнять восстановленные тюрьмы и лагеря мирным населением, возобновив кровавый террор. Возвращение коммуно-социалистической тирании принесло лишь внешнее освобождение от такой же тирании, только с другим названием, обрушившись новыми репрессиями против мирного населения и Церкви. В то время как простой солдат, вынесший все тяготы и ужасы войны, честно сражался на чужих территориях, веря, что победой над национал-социализмом несет освобождение как себе, так и этим народам, спецподразделения НКВД, отсидевшиеся всю войну в тылу, придя вслед за боевыми частями на освобожденные территории, с небывалой жестокостью возобновили репрессии против родных и близких этих самых солдат, верующих и неверующих, огульно обвиняя всех в "измене Родине" и "антисоветской деятельности". Уже к нач. 1944 г. все иерархи, не сумевшие или не пожелавшие эмигрировать, были арестованы. Повсеместно привлекались к судебной ответственности духовенство, верующие и рядовые граждане, якобы "служившие на нацистский режим". Под предлогом восстановления "социалистической законности" в Сибирь ссылались целые семьи, а то и селения, в основном из Западной Украины, Белоруссии и Прибалтики. До конца 40-х гг. только из Западной Украины по приказанию советского маршала Г. Жукова было насильственно переселено в Сибирь, Казахстан и другие регионы свыше 600 000 человек. Вслед за спецподразделениями НКВД и руководителями обкомов и райкомов партии на "освобожденных" территориях стали появляться и назначенные Сергиевским синодом "лояльные архиереи", спешно занимавшие кафедры арестованных или эмигрировавших предшественников.

4.1. Новый советский патриарх. Использование Церкви в сталинской внешней политике

Как уже отмечалось в предыдущей главе, Сталин, чтобы привлечь на сторону СССР союзнические страны Запада, внешне изменил политику по отношению к Церкви, предоставив лояльной Московской патриархии относительную литургическую свободу. Продолжая совершать свои кровавые преступления, советский режим стал использовать МП в качестве ширмы, требуя от ее иерархов ложных свидетельств о будто бы полной свободе совести в СССР. Как утверждает В. Алексеев, Сталин "действовал по заранее разработанному плану, в котором с некоторых пор стал уделять церкви исключительное место в придании своему режиму ореола некоего глубоко демократического, веротерпимого государства"³⁹.

После смерти в мае 1944 г. советского патриарха Сергия, с одобрения Совета по делам РПЦ (СД РПЦ) в права Местоблюстителя патриаршего престола вступил "правая рука" Сергия, бывший обновленец ленинградский митр. Алексий (Симанский). Первым актом митр. Алексия на посту Местоблюстителя была телеграмма от 19 мая 1944 г. на имя Сталина, в которой он благодарил его за оказанное доверие, обещал неукоснительно продолжать политику Сергия и заверял в своей любви и преданности делу партии и Сталина⁴⁰. "Дорогой Иосиф Виссарионович! Нашу православную церковь внезапно постигло тяжелое испытание. Скончался патриарх Сергий, 18 лет управлявший русской церковью. Вам хорошо известно, с какой щедростью он нес это послушание. Вам известна и его любовь к Родине, его патриотизм, который воодушевлял его в переживаемую эпоху военных испытаний. А нам, ближайшим ученикам, близко известно и его чувство самой искренней любви к Вам и преданности Вам, как мудрому богопоставленному вождю (это его постоянное выражение) народов нашего великого Союза... По завещанию почившего патриарха мне судил Бог принять на себя должность патриаршего местоблюстителя. В этот ответственейший для меня момент жизни и служения церкви я ощущаю потребность выразить Вам, дорогой Иосиф Виссарионович, - мои личные чувства.

В предстоящей мне деятельности я буду неизменно и неуклонно руководствоваться теми пунктами, которыми была отмечена церковная деятельность почившего патриарха: следовать канонам и установлениям церковным, с одной стороны, и неизменная верность Родине и возглавляемому Вами правительству нашему - с другой.

Действуя в полном единении с Советом по делам РПЦ, я, вместе с учрежденным покойным патриархом св. Синодом, буду гарантирован от ошибок и неверных шагов. Прошу Вас, глубокочтимый и дорогой Иосиф Виссарионович, принять мои заверения с такою же достоверностью, с какой они от меня исходят, и верить чувствам глубокой к Вам любви и благодарности, какими одушевлены все отныне мною руководимые церковные работники", — писал Алексий Симанский⁴¹. Как ожидалось, Сталин должен был ответить на подобные верноподданнические заверения разрешением на проведение собора и избрание нового патриарха. Однако Сталин, не смотря на то, что еще 8 месяцев назад, в преддверии Тегеранской конференции в срочном порядке созвал собор, теперь, как будто бы, к этому не стремился. Но подобные подозрения были ошибочны. Талантливый инсцениатор, действовавший, по выражению В. Алексеева, "по заранее разработанному плану" вовсе не собирался прекратить использование Церкви в своих преступных целях. Как выяснилось позже, созыв собора он приберег к нач. 1945 г., т.е. к официальной встрече глав правительств СССР, США и Великобритании 4-12 февраля 1945 г. в Ялте⁴², имевшей для Сталина стратегически важное значение. С этой целью уже в конце ноября 1944 г. в Москве было проведено собрание епископов, на котором им были даны специальные указания и инструкции о порядке проведения собора и роли каждого на нем. Здесь же были приняты проекты соборных документов, и определен порядок избрания нового советского патриарха. Бывший катакомбный архиепископ ИПЦ Лука (Войно-Ясенецкий), освобожденный из лагеря во время войны и присоединившийся к МП, напомнил собравшимся постановление Поместного Собора 1917-1918 гг. о том, что патриарх должен избираться тайным голосованием из нескольких кандидатов. Но никто из сергианских епископов это требование поддержать не решился и единственным кандидатом, как и планировалось, остался митр. Алексий (Симанский). Архиеп. Лука, не согласившийся с нарушением канонических норм, впоследствии стараниями протопр. Николая Колчицкого и митр. Алексия не был допущен на собор и участия в нем не принимал⁴³.

В январе 1945 г. состоялся и сам т. н. "поместный собор". На его подготовку и проведение Сталиным была выделена значительная сумма денег. В пользование участников собора были безплатно предоставлены лучшие гостиницы столицы — "Метрополь" и "Националь", выделены кремлевские правительственные продовольственные фонды, правительственные автомобили "ЗИС", а также подарен большой благоустроенный правительственный особняк, и многое другое⁴⁴. Побезпокоился Сталин и о приезде в СССР представителей зарубежных церквей, дабы намеченной акции придать международное значение. Как отмечает В. Алексеев: "...Проведением поместного собора Сталин превентивно устранял возможные новые обвинения в неправомочности, непредставительности и т. д. собора для избрания патриарха со стороны заграничной части православного духовенства... Чтобы сам факт избрания нового патриарха не вызывал сомнения, в Москву также впервые приглашались патриархи православных церквей и их представители из Румынии, Болгарии, Сербии, Ближнего Востока⁴⁵. И хотя в самом соборе участие приняли только трое патриархов — Грузинский, Александрийский и Антиохийский, но от некоторых других поместных Церквей все же прибыли представители, которых советская военная авиация специально доставила в Москву.

На открывшемся 31 января 1945 г. соборе с приветственной речью от имени советского сталинского режима выступил председатель СД РПЦ генерал-майор НКВД Г. Карпов. Он отметил, что собор "является выдающимся событием в жизни церкви", деятельность которой направлена "на помощь советскому народу в достижении стоящих перед ним величайших исторических задач"⁴⁶, т. е. построении «коммунистического общества».

В свою очередь собор не упустил возможности в очередной раз выразить свою благодарность и заверить в искренней преданности коммунистической партии, правительству и лично Сталину. "Глубоко ценя доверительное, в высшей степени доброжелательное и внимательное отношение ко всем церковным начинаниям со стороны государственной власти... Собор выражает нашему Правительству свои искренние благодарные чувства", — говорилось в обращении⁴⁷.

Как и планировалось, на соборе новым советским патриархом единогласно был утвержден единственный кандидат — ленинградский митрополит Алексий (Симанский). Помимо этого, на "соборе" было принято новое "Временное положение об управлении РПЦ", составленное работниками СД РПЦ и управляющим делами МП протопр. Николаем Колчицким, в корне противоречившее каноническим принципам православия. "Это Положение превратило Московскую патриархию в некое подобие тоталитарной структуры, где три человека во главе с т. н. "патриархом Московским и всея Руси" получили власть большую, чем Поместный собор, и право административно управлять Церковью еще более диктаторски, чем петровский синод. Но если императоры до 1917 года считались все же православными христианами, то теперь официальные структуры Церкви абсолютно подчинились воле вождей богоборческого режима. Такого падения церковная история за 2000 лет христианства еще не знала!"⁴⁸. Принятием в 1945 г. нового Положения об управлении РПЦ, противоречившего от первой до последней буквы утвержденным на Всероссийском Поместном Церковном Соборе 1917-1918 гг. соборно-каноническим принципам управления Церковью, Московская патриархия в очередной раз подтвердила собственный, советский путь зарождения и развития, а также отсутствие какой-либо взаимосвязи и преемственности от канонической "тихоновской" Церкви, легально существовавшей в стране до 1927 года.

Но предусмотрительными советскими органами госбезопасности возможность подобных обвинений, как уже отмечалось выше, на этот раз "устранялась" присутствием представительной делегации восточных иерархов. За участие в соборе и признание его "легитимности" и "каноничности" восточные иерархи и другие иностранные гости сталинским режимом были щедро вознаграждены. Наркомпросу лично Сталиным было дано поручение выдать 42 предмета из фондов московских музеев и 28 из Загорского государственного музея, главным образом расшитые золотом церковные облачения и драгоценная богослужебная утварь, которые были использованы в качестве подарков восточным патриархам. Так, например, патриарху Александрийскому Христофору досталась старинная золотая панагия с драгоценными камнями, золотой крест с драгоценными камнями, полное архиерейское облачение из золотой парчи, старинная митра с драгоценными камнями и другое. Патриарх Антиохийский Александр в подарок получил золотую панагию с драгоценными камнями, митру бархатную, шитую золотом, полное архиерейское облачение и т. д. Не остались без дорогих подарков и другие гости. В числе подаренных вещей были икона Спасителя в драгоценной ризе, икона свв. Кирилла и Мефодия в драгоценной оправе и многое другое. Их стоимость на то время была определена в полмиллиона рублей⁴⁹. Ясно, что все эти облачения, панагии и митры были сняты с расстрелянных в сталинских застенках православных архиереев.

Но восточным патриархам, впрочем как и Алексию Симанскому, по-видимому, до этого не было никакого дела. Вот что по поводу интронизации Алексия на банкете в гостинице "Метрополь" заявил Александрийский патриарх Христофор: "... Маршал Сталин является одним из величайших людей нашей эпохи, питает доверие к Церкви и благосклонно к ней относится... Маршал Сталин, Верховный Главнокомандующий, под руководством которого ведутся военные операции в невиданном масштабе, имеет на то обилие божественной благодати и благословения, и русский народ под гениальным руководством своего великого вождя с непревзойденным самоотвержением наносит сокрушительные удары своим вековым врагам"⁵⁰. Несколько осмелев от неумеренно выпитого на банкете количества кавказских вин и коньяков, тот же Христофор, почувствовав, что преподнесенных ему драгоценных подарков будет мало, стал намекать на необходимость установления постоянного правительственного финансирования его патриархата. "...Восточные патриархи... будут ожидать распространения на них покровительства России в чисто христианском духе, согласно традициям народа и его издавна благосклонному вниманию к православному Востоку", — заявил патр. Христофор⁵¹.

Теперь уже нет ничего удивительного в том, что сразу же после этого антиканонического "собора" практически все восточные патриархи признали законность "избрания" Алексия Симанского, поспешив заручиться его поддержкой — как главы самой крупной, богатой и, к тому же, вновь обретшей "державную милость" патриархии. Этот факт безстыдно подтверждает и сам патр. Алексий в своем письме от 20 ноября 1947 г. на имя председателя СД РПЦ Г. Карпова. В нем, в частности, сказано: "... Наряду с идейным тяготением к Москве, Антиохийский патриархат имеет надежду, что Русская церковь, и в особенности Русское Правительство — возобновит давнюю традицию систематической материальной помощи бедной Антиохийской церкви... Именно государство само, а не через церковь в дореволюционное время широко субсидировало Антиохийскую церковь, исходя из государственных соображений... Митр. Илья Ливанский вызвался быть нашим не официальным посредником между нами и патриархами греками; и тут, по его мнению, решающим фактором является степень нашей возможности совать им деньги"⁵².

В целом, инспирированная коммунистическим диктатором предъялтинская акция под названием "поместный собор" удалась, и принесла режиму желаемые результаты. В ходе Ялтинской конференции, от стран- союзниц Сталин добился необходимых ему уступок в вопросе предварительного раздела Германии и Европы, о насильственной репатриации ("возвращении") в СССР советских военнопленных (объявленных сталинским режимом изменниками и предателями только за то, что живыми попали в плен к немцам — приказ №260 от сентября 1941 г.) и эмигрантов, и многое другое. В результате этого решения в СССР из Европы, Америки и Австралии до 1948 г. западными странами-союзницами было насильно, при помощи штыков, автоматов и резиновых палок репатриировано свыше 6-ти миллионов "советских" эмигрантов — русских, украинцев, белорусов, прибалтийских народов, поляков и других, большинство из которых погибли в сталинских тюрьмах и концлагерях. Практически все европейские державы приняли участие в этом преступлении против человечества. Произошли трагедии в лагерях Кемптена, Дахау, Платтлинга и Бад-Айблинга (Германия), Римини и Пиза (Италия), Равенсбурга и Вангена (Франция), Юденбурга и Лиенца (Австрия), Северной Африке, Дании, Норвегии и других странах. Даже нейтральная Швеция запятнала себя насильственной депортацией интернированных и беженцев из СССР. Многие репатрианты (мужчины, женщины и дети), чтобы не попасть в руки палачей НКВД, объявляли безсрочные голодовки или кончали жизнь самоубийством, перерезали сами себе бритвенными ножами и осколками стекол кровяные артерии на горле и руках, вспарывали себе животы, топились в реках или спрыгивали на большой скорости с поездов, доставлявших их в СССР. Пытаясь предотвратить массовые самоубийства и возможный срыв ялтинских договоренностей, английские и американские войска безоружных, доверившихся им "белоказаков", "власовцев" (РОА и КОНР), "бандеровцев" (УПА) и других представителей антисоветского сопротивления, добровольно перешедших на сторону "западной демократии", насильно, под конвоем передавали советскому трибуналу. В Лиенце при помощи автоматов и дубинок насильно было репатриировано 70 тысяч белоказаков, эмигрировавших в Европу еще в 20-е гг. Тот же способ запугивания был применен и к тысячам их жен и детей, которые после отказа добровольно репатриироваться в СССР, были атакованы английскими солдатами, применившими палки, приклады и даже огнестрельное оружие. Сотни женщин бросались сами и бросали своих детей под танки английских солдат, производивших насильственную репатриацию, надеясь хоть таким образом их остановить. Другие бросались с детьми в реку Драву или перерезали себе горло. Этот террор настолько был жесток, что один английский майор сошел с ума от увиденного⁵³. В следующие дни англичане вместе со СМЕРШем устроили совместную охоту на беглецов в горах — общее число жертв было более 150...

Аналогичные картины разворачивались во всех лагерях для военнопленных и эмигрантов, рабочих осторбайтеров и беженцев. Вот как о трагедии в Дахау (Бавария) писала американская военная газета "Звезды и Полосы" в номере от 23 января 1946 года:

"Дахау, 22.01.46. — Русские военнопленные, боявшиеся вернуться в страну, которую они предали, боролись как звери за то, чтобы себя уничтожить... Десять человек покончили с собой во время драки с американской стражей. Еще один умер в больнице несколько позже (хотели "вразумить" и остановить американцев, тем самым спасти остальных, — авт.).

Двадцать человек других себя серьезно поранили, но в настоящий момент выздоравливают. Когда стража ворвалась в бараки, где содержались подлежащие возвращению на Родину русские, двое из них пытались зарезаться осколками разбитого стекла. Двое других перерезали друг другу горло.

Один русский просунул голову в окно и потрясал ею до тех пор, пока стекло не перерезало ему горло. Американские солдаты говорили, что эти сцены были совершенно нечеловеческими. В бараке в этот момент как будто не было людей, там были обезумевшие животные.

Американские солдаты начали быстро перерезать веревки, на которых уже многие успели повеситься, но те, которые были в сознании, кричали по-русски, указывая на ружья стражи и прося пристрелить их на месте. Когда им пытались помочь и отправить их в больницу, они отказывались от попыток сохранить им жизнь. Один ударил себя в грудь кинжалом, казалось бы умер. Его бросили на носилки и отнесли на грузовик, но вдруг он снова вскочил и бросился бежать. При каждом его движении кровь потоком лилась из раны. Полицейские не могли с ним справиться. Двое из них сломали свои приклады об его голову. Официальные лица рассказывали, что военнопленные были вне себя от ярости, когда им не удавалось покончить с собою"⁵⁴. Причиной же подобных массовых самоубийств было нежелание военнопленных, рабочих-остов, беженцев и эмигрантов-антикоммунистов возвращаться в чуждую им страну, где их ждали еще более жестокие и нечеловеческие издевательства, пытки и казни. Показательной может служить казнь пятерых белогвардейских генералов Петра Краснова, Андрея Шкуро, Султан Гирея, Тимофея Доманова и Семена Краснова, выданных англичанами Советам и в январе 1947 г. во дворе тюрьмы Лефортово повешенных особенно жестоким способом — острым крюком за челюсть⁵⁵.

Все эти преступления стран "западной демократии", противоречившие всем общечеловеческим и христианским принципам нравственности и морали, а также Женевской конвенции 1929 г. по обращению с пленными, без всякого разбирательства и суда в угоду "миротворцу" Сталину совершались именно тогда, когда страны-союзницы торжественно подписывали Устав ООН (26.06.1945) и на Нюренбергском процессе (20.11.1945-01.10.1946) судили побежденных нацистов за "тягчайшие преступления против человечества"...

Руководители антисоветского сопротивления и эмигранты 1-й волны, Синод РПЦЗ и др. писали меморандумы на имя правительств западных стран, разъясняя подлинную ситуацию в СССР, надеясь на понимание и помощь. Были коллективные письма королю Георгу VI, в Лигу Наций, в Международный Красный Крест, архиепископу Кентерберийскому, г-же Рузвельт, папе Римскому Пию XII, генералам Эйзенхауэру и де-Голю.

Чтобы заблокировать протесты зарубежных и эмигрантских религиозных лидеров, советами в очередной раз была привлечена Московская патриархия, руководство которой эти и им подобные заявления официально объявило "грязной клеветой, направленной на срыв мирных переговоров" между СССР и союзниками. Поддаваясь лживой советской пропаганде, руководители западных государств старались неукоснительно выполнять Ялтинские договоренности по насильственной депортации военнопленных, рабочих "остов", эмигрантов и беженцев обратно в СССР,

Единственное на весь мiр, маленькое (площадью всего в 157 кв. км), но благородное княжество Лихтинштейн категорически отказалось выдать советам остатки армии ген. Хольмстона-Смысловского, предоставив им на своей территории политическое убежище. Советские военнокомандующие угрожали правительству Лихтинштейна политическими и экономическими санкциями, но глава княжеского правительства А. Фрик ответил: "Ну что же, это дело ваше, но я не хочу, чтобы мои внуки когда-либо могли сказать, что их дед был убийцей"⁵⁶.

Такими трагическими для миллионов людей были последствия "московского собора" 1945 г., под впечатлением которого Ф.Рузвельт (США) и У.Черчилль (Великобритания) поверили в "демократический имидж" Сталина и приняли в Ялте его предложения.

За успешное проведение "собора" генерал-майор НКВД Г. Карпов был награжден высшей государственной наградой — “орденом Ленина”. Щедро вознаграждены были патр. Алексий (Симанский) и другие участники "собора". Вскоре после собора, 10 апреля 1945 г. Сталин лично встретился с Симанским. На встрече, кроме Сталина, присутствовал нарком иностранных дел В. М. Молотов, а со стороны МП митр. Николай (Ярушевич), ставший вскоре председателем новосозданного Отдела внешних (т. е. международных) церковных сношений (ОВЦС), и прот. Н. Колчицкий — управделами МП, ведавший вопросами международных связей. Вот как об этой встрече впоследствии отзывался патр. Алексий: "... Полные счастья видеть лицом к лицу того, одно имя которого с любовью произносится не только во всех уголках нашей страны, но и во всех свободолюбивых и миролюбивых странах, мы высказывали Иосифу Виссарионовичу нашу благодарность... Беседа была совершенно непринужденной беседой отца с детьми"⁵⁷. Как утверждает В. Алексеев, ссылающийся на переписку между А. Симанским и Г. Карповым, на встрече "речь, помимо внутрицерковных проблем, шла прежде всего о задачах РПЦ в области международных отношений... Церковь, по замыслу Сталина, должна была сыграть значительную роль в налаживании международных контактов СССР, используя свои каналы"⁵⁸. Вскоре после встречи, 28 мая 1945 г. патр. Алексий неожиданно отправляется в "паломничество" на Ближний Восток, где встречается не только с видными религиозными деятелями, но и главами правительств и др. влиятельными политиками. После посещения стран Ближнего Востока, сопровождавший советского патриарха митр. Николай в конце июня отправился в Англию, где был принят в Букингемском дворце королем Георгием VI⁵⁹. Митр. Николай осуществил успешную попытку политического воздействия на короля с целью формирования в британских правительственных кругах "демократического имиджа" тоталитарного режима Сталина.

Все эти "международные потуги" и "паломничества" были осуществлены за счет государства и, как это уже стало традиционным, в преддверии очередной конференции глав правительств США, СССР и Великобритании в Потсдаме (Германия). На Потсдамской конференции было принято выгодное для Сталина решение о демилитаризации и денацификации Германии, о репарациях, о западной границе Польши, о передаче СССР г. Кенингсберга и прилегающего к нему района, о сферах влияния в Европе и многое другое. В этот же период в Армении, впервые за более чем 10-ти летний перерыв, по инициативе Сталина был созван собор Армяно-Григорианской церкви, на котором были представлены делегаты от армянских общин из 15 стран мiра. О политической подоплеке этих мероприятий свидетельствует заявление делегата собора, настоятеля Кентерберийского кафедрального собора Англиканской церкви, "красного декана", — как его тогда называли, — X. Джонсона: "... области, отторгнутые Турцией, должны быть как можно скорей возвращены Армении"⁶⁰. Не удивительно, что именно этот вопрос был затронут советской делегацией на Потсдамской конференции в июле 1945 г.

И все это, повторим, во многом благодаря успешному проведению московского т. н. "поместного собора" 1945 года.

4. 2. Судьба альтернативных церковных структур.

Внутренними, положительными для советского режима последствиями московского собора 1945 г. было то, что благодаря участию в нем восточных патриархов, этому инспирированному Сталиным мероприятию удалось придать видимость "легитимности" и "каноничности", введя в заблуждение не только часть православного духовенства и иерархии в эмиграции, но и многих из истинно-православных катакомбных пастырей в СССР, наивно не подозревавших о возможных антиканонических преступлениях на нем.

Одним из первых нового советского патриарха признал бывш. катакомбный епископ Ковровский Афанасий (Сахаров). Вместе со своим духовником иером. Иераксом они разослали катакомбному духовенству и пастве свое воззвание о "законности новоизбранного патриарха" и будто бы начавшемся в стране "возрождении канонического православия". Противопоставив "соборноизбранного" патр. Алексия незаконно восхитившему власть Первоиерарха митр. Сергию (Страгородскому), еп. Афанасий заверил, что со смертью последнего и “каноническим избранием патриархом” Алексия (Симанского) причины, приведшие к расколу в Церкви, автоматически устранялись. Эту мысль еп. Афанасия также поддержали бывш. катакомбный епископ Гавриил (Абалымов) и некоторые другие. Доверяя воззваниям этих архипастырей, заверениям восточных патриархов и самой Московской патриархии многие "непоминающие" священники (в особенности на бывш. оккупированных территориях) последовали их примеру, согласившись выйти из подполья и получить официальную регистрацию. Вскоре большинство из них иерархами МП было почислено за штат, а осмелившихся проявить несогласие, НКВД арестовало и вновь сослало в концлагеря. Арестован был 30 августа 1946 г. и еп. Афанасий, пробывший в заключении 11 лет. После выхода в 1957 г. на свободу владыка неоднократно подвергался клевете и притеснениям со стороны иерархов МП, так и не получив назначения на кафедру. Скончался еп. Афанасий в полной нищете 15 октября 1962 г. в селе Петушки Владимiрской области⁶¹.

Но не все истинно-православные пастыри поддались новому соблазну. Значительная часть катакомбного духовенства, а также многие новорукоположенные в годы оккупации священники, предпочли остаться на нелегальном положении. Показательным примером, характеризующим состояние духовенства того времени может служить судьба трех друзей — священников о. Александра Колтыпина, о. Пантелеимона и о. Т. Тимофеева, служивших в Новосельском р-не Донецкой области. В 1927 г. они прекратили поминовение митр. Сергия и после закрытия в нач. 30-х гг. храма перешли на нелегальное служение. С приходом в 1941 г. немцев они вышли из подполья и принялись за восстановление своих приходов. Прот. Александр еп. Димитрием Екатеринославским был назначен благочинным района, где ему постоянно сослужили и помогали оо. Пантелеимон и Тимофей. С наступлением советской армии о. Тимофей вместе с еп. Димитрием и другими священнослужителями эмигрировали в Европу. Оставшееся духовенство советские органы поначалу практически не трогали, и позволяли им свободно служить на своих приходах, невзирая на юрисдикционную принадлежность. Но в 1945 г., после провозглашения А. Симанского патриархом, всех священнослужителей района собрали в пос. Гришине (ныне Красноармейск), где потребовали дать расписку в лояльности и верности МП. Отец Александр вынужден был согласиться, за что ему позволили продолжать служение в храме. Но второй священник о. Пантелеимон категорически отказался признать советского патриарха, заявив: "Я Святую Соборную и Апостольскую Церковь исповедую, а вы кто — не знаю, и вашего воззвания не подпишу". Перейдя вновь на нелегальное положение о. Пантелеимон поселился в с. Андреевка, где тайно совершал богослужения, за что был арестован и сослан в Сибирь, где и умер⁶².

Подобная участь постигла и многих других истинно-православных пастырей. Лишившиеся на бывших оккупированных территориях храмов, они вновь вынуждены были уходить в подполье. И вновь, как и в 30-е гг., на духовенство, не принявшее "советскую церковь" были возобновлены репрессии. Так, только в Московской области, где в 1941 г. действовало более 10 катакомбных пастырей, к нач. 1945г. были произведены повальные обыски и все духовенство ИПЦ арестовано⁶³.

По борьбе с альтернативными подпольными православными общинами в СССР в сер. 40-х гг. при НКВД и СД РПЦ были созданы специальные комиссии, занимавшиеся наблюдением, выявлением и ликвидацией таких групп. Созданный при НКВД специальный 5-й отдел, ведавший церковными вопросами, так и назывался — "ликвидационный"⁶⁴. О серьезной обезпокоенности в связи с активизацией и распространением влияния Катакомбной Церкви, а также мерах, предпринятых правительством, свидетельствует докладная записка председателя СД РПЦ Г. Карпова на имя зампредседателя Совнаркома СССР В. Молотова от 5 октября 1944 г. В ней сказано: "... В областях с незначительным количеством действующих церквей и в районах, где нет церквей, отмечается массовое распространение групповых богослужений в домах верующих или под открытым небом — на кладбище, у здания церкви, с привлечением сотен молящихся. Причем в этих случаях для совершения обряда верующими приглашаются не состоящее на регистрации духовенство. В ряде случаев такие богослужения совершаются систематически... В своей значительной части актив таких церковных незарегистрированных групп и духовенство, в них состоящее, оппозиционно настроены по отношению к легальной патриаршей православной церкви, осуждая последнюю за лояльное отношение к советской власти... Большое количество верующих фанатиков, находясь под влиянием этих групп, в своих настроениях резко отличаются от групп верующих, находящихся под влиянием патриотически (просоветски, - авт.) настроенного духовенства легальной церкви. Это положение влечет за собой всякого рода рецидивы значительного оживления религиозных настроений в виде так называемого "обновления" икон, распространения "святых" писем, совершения молебствий на полях у колодцев, разных предсказаний, а также агитации о гонении в СССР на религию и церковь". Отмечая неэффективность силовых мер, т. к. "верующие ищут удовлетворения своих религиозных запросов в подполье, устраивая "лесные", "пещерные" и "катакомбные" церкви", генерал Карпов выносит иезуитское предложение по борьбе и установлению контроля над верующими: "... В целях борьбы с нелегальными церковными группами там, где они приняли широкие размеры, пойти на расширение сети действующих церквей до 2-3 на район, не останавливаясь перед разрешением открытия церквей и в областях, и краях со значительным числом действующих церквей, и в тех районах, где их нет", — говорится в докладе⁶⁵.

Имея наглядный пример в лице нацистской Германии, добившейся на оккупированных территориях лояльного отношения и снижения сопротивления местного населения, советский режим, помимо созыва собора и избрания патриарха, решается на временное ослабление репрессий и предоставляет незначительную свободу религиозной (внешне-обрядной) деятельности. Стремясь, как уже отмечалось, держать под контролем деятельность верующих и ослабить возросшую к сер. 40-х гг. активность альтернативных подпольных православных общин, во многих регионах страны стали вновь открываться храмы, духовенство которых обязано было информировать местные отделы СД РПЦ или НКВД, преобразованного в марте 1946 г. в МГБ, обо всех подробностях церковно-приходской жизни.

Только в таком контексте объясняется резко распространившееся по стране открытие еще недавно закрытых советами храмов. Поэтому, если в первые годы своего существования (1943 - 1944 гг.) СД РПЦ неохотно давал разрешение на открытие церквей, что можно проследить по одной лишь Горьковской (Нижегородской) области, где из 212 ходатайств к 1945 г. удовлетворено было лишь 14 (при том, что на январь 1945 г. на всю область действовало лишь 22 храма, а бездействовало— 1011)⁶⁶. То уже в 1946-1948 гг. картина резко меняется. Как отмечено в протоколе СД РПЦ от 17 марта 1947 г., из рассмотренных 64 ходатайств удовлетворены все 64, а в протоколе от 20 мая 1947 г. говорится об удовлетворении всех 62 ходатайств, рассмотренных в этот день⁶⁷. Таким образом, с 1944 по 1947 гг. на территории РСФСР МП было передано 1270 храмов⁶⁸.

Как и ожидалось, благодаря массовым арестам священников и активных прихожан Катакомбной Церкви и открытию храмов МП, правительству удалось добиться сокращения численности "обезглавленных подпольных групп", пассивные члены которых стали обращаться к легальному духовенству, а "упорные фанатики" “самоизолироваться” от внешнего мiра. Кроме этого, для более успешного обеспечения выявления нелегальных общин Катакомбной Церкви была привлечена и МП, начавшая при содействии МГБ и СД РПЦ т. н. "борьбу с сектантством". Известны многочисленные случаи, когда монахи или священники МП, завербованные МГБ, засылались в катакомбные общины и подавали доносы на их членов, в связи с чем самых активных из них арестовывали. Создание подобной системы доносительства не замедлило долго ожидать необходимых режиму результатов: уже к сер. 50-х гг. советской госбезопасности удается раскрыть и "распустить" в СССР более 50% катакомбных общин и монастырей, приостановив тем самым как рост численности, так и влияния Катакомбной Церкви на население.

По аналогичному сценарию разворачивалась борьба с церковной оппозицией в западных областях Украины и Белоруссии, Молдавии и Прибалтики, хотя в этих регионах она имела свои особенности. Так в Западной Украине вплоть до кон. 50-х гг. действовали подпольные партизанские (“бандеровские”) отряды УПА (Украинской повстанческой армии). В лесах и горах было устроено множество подземных бункеров, в которых от репрессий скрывалось местное население, объявившее советским оккупантам настоящую партизанскую войну. Вместе со своей паствой ушли в леса и многие украинские священники, продолжавшие свою пастырскую деятельность в условиях конспирации и подполья. Однако такая оппозиция носила больше стихийный характер, и уже к кон. 50-х — нач. 60-х гг. советскому режиму подпольное антисоветское движение в Западной Украине удалось окончательно задушить. Террор против т. н. "бандеровского движения" носил неимоверно жестокие формы: местное население только по подозрению в сочувствии "лесным братьям" подвергалось арестам, ссылкам или расстрелам, а переодетые в "бандеровцев" карательные спецподразделения НКВД вырезали и сжигали целые села. Не обошла стороной такая участь и большинство украинских православных и греко-католических священников, погибших в кон. 40-х — нач. 50-х гг. в сибирских концлагерях.

Особенно жестоко сталинский режим расправился с Украинской греко-католической церковью (УГКЦ). Еще начиная с сер. 20-х гг. в Западной Украине начался естественный процесс возвращения местного населения из унии в Православие. Только в течении 1928 г. в Галиции к Православию добровольно присоединилось свыше 50 000 человек. Этот естественный процесс возвращения из унии в Православие украинского населения был приостановлен польским католическим режимом И. Пилсудского при помощи страшных репрессий, ничем не отличавшихся от большевицких репрессий в СССР. Поэтому не удивительно, что при первой же возможности в среде украинского греко-католического духовенства 28 мая 1945 г. восстановила свою деятельность Инициативная группа по воссоединению с Православной Церковью во главе с проф. прот. Гавриилом Костельником. И все бы хорошо, если бы этими искренними начинаниями галицийских греко-католиков не решили воспользоваться сталинский режим и Московская патриархия. Как утверждал очевидец и участник тех событий, украинский православный диссидент, священник из Львова прот. Владимiр Ярема, прот. Гавриил Костельник мечтал о создании Украинской Поместной Церкви. С этой целью была создана Инициативная группа и велись переговоры с руководством "канонического православия", как ошибочно тогда считал о. Гавриил, с почти детской наивностью, как и многие другие, приветствовавший освобождение и объединение впервые в истории всех украинских земель "в один государственный организм"⁶⁹, и также поверивший в сталинскую инсценировку "свободы совести" в СССР и "суверенности" УССР. "Мы хотим, чтобы наше религиозное сердце было не в Риме, который нам ничего не дал, который даже для нас, униатов, был мачехой, а чтобы оно было в Киеве, который был центром Древней Руси... Нас ожидают различные трудности, скорби и опасности. В нашей стране Церковь отделена от государства. Церковь и духовенство полностью зависимы от народа. И мы переживаем за то, чтобы все перемены в нашей Церкви, и в дисциплине, и в обряде, и в обычаях — проводились так мудро и осторожно, чтобы не оттолкнуть народ от Церкви и не погасить в нем религиозный дух... Если кто безпокоится, что такое наше единение с Русской Православной Церковью потянет за собой русификацию нашей Западно-украинской Церкви, то я вам укажу на тот факт, что Православная Церковь, где обитает абсолютное осознание того, что Церковь является организацией совести и любви, в нынешние времена не может не соглашаться с национальными принципами, которые наше государство признает. Мы в Украине и украинцы, и этого у нас и в Церкви никто не отберет"⁷⁰, — заявил прот. Гавриил Костельник на т.н. "Львовском соборе" 8 марта 1946 года. Как утверждает прот. Владимiр Ярема: "Отец Костельник возглавлял движение в защиту женатого духовенства, в защиту прав украинской Церкви, национальных обычаев и обрядов, боролся против латинизации. Но всему этому положил конец Сталин. Отец Костельник, в душе приверженец вселенского Православия, поверил московскому патриарху и другим духовным лицам. Он не мог допустить мысли, что с ним говорят фальшиво, ведь разговаривал с самим патриархом и высокопоставленными людьми, не думал, что такие личности могут поступать так вероломно"⁷¹.

Перехватив идею объединения в свои руки, НКВД и МП сделали о. Гавриила и многих других невольными заложниками тоталитарной системы, обманом заставив их работать на репрессивный аппарат, вырваться откуда уже было невозможно. Жертвами этого репрессивного аппарата одними из первых и стали организаторы Инициативной группы. Не смотря на то, что Совнарком УССР своим постановлением от 18 июня 1945 года №625 признал Инициативную группу единственным временным церковно-административным органом с полным правом руководить приходами в западных областях Украины⁷², Московская патриархия и советские правительственные органы после объединения отказались выполнять данные им обещания: открыть украинскую богословскую семинарию во Львове, поставить епископом Львовской епархии о. Евгена Юрика, сохранить в богослужении украинские национальные обряды и язык, и многое другое. Инициативная группа была отстранена от церковно-административной деятельности, а во второй половине 1946 г. закрыт ее печатный орган "Єпархіальний вісник"⁷³. "Дело семинарии больше всего раздражало протопресвитера Колчицкого (управделами МП, назначенный на эту должность по указанию Л. Берии — авт.) и он решил самым радикальным способом избавиться от Костельника. Ведь Колчицкого и других идеологов советской Церкви интересовало не наше обращение в Православие, а наоборот — уничтожение последнего островка украинской культуры, которым была Галиция"⁷⁴, — утверждал прот. Владимiр Ярема.

Выступая за совершенно другое объединение, члены Инициативной группы выступили с осуждением безчинств, творимых Московской патриархией и НКВД, а также в защиту гонимых сторонников УГКЦ. Как свидетельствует подпольный отчет ОУН - УПА дрогобычского округа конца 1946 г., "даже те священники, которые перешли в православие, в своем большинстве сотрудничают с повстанческим движением"⁷⁵. Чтобы не допустить крушения мифа о "самоликвидации" УГКЦ и зарождения внутриправославной оппозиции в Галиции, 20 сентября 1948 г. во Львове чекистами был застрелен прот. Гавриил Костельник, вина за смерть которого в официальной советской прессе была списана на “униатов-бандеровцев”. Но доказательства, представленные семьей Костельника и другими независимыми источниками, обосновано указывают на причастность к покушению именно советских спецслужб⁷⁶. Несколько позже органами МГБ были арестованы кандидат в епископы Львовской епархии и один из основателей Инициативной группы о. Евген Юрик, а также ближайший сподвижник о. Костельника, секретарь Инициативной группы и т. н. "Львовского собора" проф. Сергей Хрутский⁷⁷. В октябре 1955 г. при непонятных обстоятельствах погибло двое других ближайших сподвижников о. Гавриила — епископ Дрогобычский и Самборский Михаил (Мельник) и его секретарь прот. Владимiр Куновский. Епископ Михаил был известен своим оппозиционным отношением к попыткам русификации Церкви. Узнав, что еп. Михаил вместе с о. Владимiром скрывали у себя бежавшего из лагеря униатского священника и даже помогли ему нелегально переправиться на Запад, под предлогом рабочей поездки руководящего духовенства епархии в Москву и Ленинград их завезли в Киев. Не доезжая до Киева, под предлогом болезни с поезда был снят прот. Владимiр Куновский, попавший вместо больницы в застенки МГБ, где и погиб. Епископа же Михаила в Киеве пригласили в резиденцию митр. Иоанна (Соколова), где его допрашивали чекисты, предъявив, якобы полученное накануне показание уже умершего его секретаря. Тут же по одной из версий он и был отравлен чекистами. Без вскрытия тело владыки в срочном порядке отпели в Троицкой церкви, и на другой день в закрытом гробу отправили в Дрогобыч, где также в срочном порядке и похоронили. Официально было объявлено, что "по пути в Киев скончался секретарь Дрогобычского епархиального управления прот. Владимiр Куновский, а в самом Киеве от сердечного припадка скончался преосвященный епископ Михаил". Во избежание кривотолков никому из сопровождавших владыку в поезде священников не разрешили ехать провожать его гроб в Дрогобыч. Наоборот, их сразу же после отпевания из Киева отправили в Москву, где они пробыли неделю, а затем в Ленинград⁷⁸. В застенках МГБ при "невыясненных обстоятельствах" погибли также епископ Станиславский и Коломыйский Антоний (Пельвецкий), прот. Мирон Крутяк и большинство других основоположников движения за воссоединение УГКЦ с Православием. "Уничтожили тогда всех членов группы, знавших ход переговоров и содержание договора и конфисковали документы Инициативной группы, чтобы никто не знал и не мог ссылаться на пункты договора"⁷⁹.

Но всему этому предшествовал инспирированный советскими спецслужбами Львовский Собор 1946 г., аресты епископата и духовенства УГКЦ, не пожелавшего присоединиться к Московской патриархии, насильственная "ликвидация" греко-католической церкви в Западной Украине и Белоруссии, Закарпатье, Буковине, Румынии, Польше и Чехословакии.

Сталинскому режиму крайне невыгодно было существование в стране независимой религиозной институции с центром за пределами его влияния. Поэтому судьба духовенства и епископата УГКЦ в СССР была заранее предопределена. Еще в 1944 году, в ходе продолжительных тайных переговоров между Москвой и Ватиканом, о чем в то время было много шума в западной прессе, было достигнуто негласное соглашение, согласно которому сталинское правительство гарантировало предоставление Римско-Католической Церкви привилегированного положения в стране, а папа Пий XII признавал законным аннексию Западной Украины и других территорий, а также давал согласие на ликвидацию УГКЦ, сторонников которой он считал "неполноценными католиками"⁸⁰. Но, предав свою греко-католическую паству, Ватикан так и не добился для РКЦ "особого статуса". В результате возникших в нач. 1945 г. осложнений в переговорах между Ватиканом и Москвой, переросших в откровенную вражду и конфронтацию, эти соглашения были разорваны, а сам факт проведения переговоров об установлении дипломатических отношений, тайно начатых еще в мае 1942 г., на протяжении многих десятилетий тщательно скрывался обеими сторонами. Одной из причин такого поворота считается категорический отказ Сталина на участие в Ялтинской конференции дипломатических представителей Ватикана. Во время одной из встреч с руководителем Особой миссии США в Москве Уильямом Эвереллом Гарриманом Сталин заявил, что с Ватиканом он вообще не хочет иметь никаких дел, так как эта международная организация при возобновлении участия в переговорах доставит еще больше хлопот, чем если она вообще не будет в них участвовать⁸¹. Вскоре после разрыва отношений В. Молотов дал Г. Карпову поручение разработать для Сталина предложения относительно дальнейшей судьбы УГКЦ. 15 марта 1945 года Сталину, Молотову и Берии была передана на 10-ти страницах машинописного текста инструкция № 58, составленная Г.Г. Карповым. В ней изложены размышления автора относительно ликвидации УГКЦ путем раскола общественности в Западной Украине и разжигания искусственной вражды между ними при помощи Московской патриархии, которая в прошлом, как сказано в инструкции, не прилагала должных усилий для борьбы с католицизмом. Теперь же она может, и должна, по мнению Карпова, сыграть ведущую роль в борьбе против Ватикана, ставшего на путь фашизма и добивающегося установления своего влияния на послевоенное обустройство мiра. Ознакомившись с текстом данной инструкции в кон. марта, "великий миротворец" и "вождь народов" прямо на ней наложил резолюцию: "Тов. Карпов, со всеми мероприятиями согласен. Сталин"⁸². Так, задолго до т. н. "Львовского собора" судьба духовенства и верующих УГКЦ была решена в Ватикане и Кремле. На основе этой инструкции полковником НКВД И. Полянским, заместителем председателя Совета по делам религиозных культов, ответственного за неправославные религиозные объединения, была разработана более подробная секретная инструкция, в которой излагался план уничтожения УГКЦ. Уже 8 мая 1945 г. под №134 она была отправлена уполномоченному Совета по делам религиозных культов (СДРК) при СНК УССР в Киеве Вильховому⁸³. Согласно этой инструкции подразделениям НКВД, СД РПЦ и СДРК предписывалось начать контакты с членами образовавшейся во Львове в нач. 1945 г. Инициативной группы, поощряя их желаниям и просьбам, давая самые фантастические обещания, внедряя в их среду своих людей и т. п., что позволило бы сделать их удобным и послушным орудием в достижении поставленных целей. Члены же Инициативной группы даже не подозревали о наличии подобных коварных планов, наивно думая, что делают великое дело на благо украинского народа и Украинской Церкви. Целью такого заигрывания режима с представителями Инициативной группы, согласно инструкции, являлось, как уже говорилось, стремление расколоть западно-украинскую общественность, посеять в ее среде вражду и недоверие друг к другу. С этой целью органами НКВД были арестованы митр. Иосиф (Слипый) и другие греко-католические епископы, после чего УГКЦ оказалась обезглавленной и лишенной административного управления. Одновременно, 18 июня 1945 г. СНК УССР своим постановлением за № 625 признал Инициативную группу единственным временным церковно-административным органом с полным правом руководить греко-католическими приходами в западных областях УССР. Инициативная группа получила право от имени УГКЦ ходатайствовать перед властями о регистрации религиозных общин, открытии культовых помещений, совершении обрядов и т. п. В результате такого коварного использования режимом Инициативной группы, в течение года из-за боязни за судьбы свои и своих семей к ней присоединилось 997 греко-католических священников, что, по отношению к оставшимся на то время на свободе 1270 священникам всей УГКЦ, составляло 78 процентов⁸⁴. Но, с другой стороны, именно благодаря Инициативной группе эти 78% в своем большинстве застраховались от неизбежных арестов и репрессий со стороны НКВД. Как объяснил на нелегальном собрании ОУН - УПА представитель Инициативной группы, "Костельник был уверен, что Кремль ни при каких условиях не согласится сосуществовать с УГКЦ. Он воспринял формальное "объединение" с Московской патриархией как зло меньшее, нежели полное уничтожение рядового греко-католического приходского духовенства, которому отводил исключительную первенствующую социальную и моральную роль в разоренных войной галицийских селах"⁸⁵.

Что же касается т.н. "Львовского собора" 1946 г., то изначально он планировался организаторами как рабочий форум духовенства и мiрян, на котором должны были только обсуждаться вопросы возможного объединения и создания на правах расширенной национальной автономии Поместной Украинской Церкви. В обращении Инициативной группы от 28 мая 1945 г. говорилось:  "Инициативная группа должна привести нашу Греко-Католическую Церковь к воссоединению со всей полнотой Православной Церкви. Очевидно, для этого необходимо время, чтобы и клир, и верующие убедились в правильности нашего пути, чтобы не было лишней вражды и лишних жертв"⁸⁶. Намерения постепенного, на добровольных началах, обращения украинских греко-католиков в Православие были провозглашены и на самом т. н. "Львовском соборе", состоявшемся 8-10 марта 1946 г., и в котором приняло участие 216 священников и 19 мiрян. "Руководители Инициативной группы сознают, что перевоспитание духовенства и народа в духе православия только еще начинается. Собор, который откроет наш поворот к православной вере наших отцов, будет только важным началом, а не окончанием великого намеченного дела"⁸⁷, — заявил во время открытия форума еп. Антоний (Пельвецкий). Но усилиями НКВД и его тайных агентов, засланных на форум, это мероприятие стихийно, "большинством голосов", было самочинно объявлено "собором", на котором вместо обсуждения было провозглашено о "самоликвидации" и "присоединении" УГКЦ к Московской патриархии. В советской печати "решения" этого мероприятия были объявлены "волей соборной полноты" всей УГКЦ, после чего сотни греко-католических священников, отказавшихся признать т. н. "Львовский Собор", были арестованы и сосланы в Сибирь. В общей сложности было арестовано 11 епископов и около 1400 священников. Официально УГКЦ перестала существовать.

Этим шагом коммунистический режим на века заложил в подсознание многих галичан ненависть к Православию, и на корню зарубил зарождавшееся здоровое стремление к добровольному возвращению к "тысячелетней вере отцов"— истинному каноническому православию.

Но одними объявлениями о "самоликвидации" и арестами несогласных все проблемы решить не удалось. Тысячи несогласных греко-католических верующих и священников, скрываясь от репрессий, вынуждены были, подобно ИПЦ, уйти в подполье, организовав катакомбную УГКЦ. Согласно официальной статистике СД РПЦ между 1946-1959 гг. из первоначальных 3430 приходов УГКЦ было зарегистрировано как православные 3221, а также незарегистрированные, но действующие в качестве православных — 67, незарегистрированных, но действующих в качестве униатских (т. е. катакомбных) — 18, недействующих, закрытых храмов — 98.

По этим же данным, на 1959 г. в западных областях Украины оставалось на свободе еще 1643 бывш. униатских священников, из коих 1243 формально присоединились к православию, 347 остались униатами, из которых о 91 достоверно известно, что продолжали служить в подпольной УГКЦ⁸⁸.

Во многих случаях присоединение духовенства УГКЦ к МП происходило формально и неискренне, из страха за будущее свое и своих семей. Сохранилось даже письмо-завещание прот. Гавриила Костельника, обращенное к украинскому сопротивлению, в котором говорится, что присоединение к МП — акт вынужденный и временный, являвшийся в тех условиях единственной возможностью сохранения Церкви в Западной Украине.

По мнению проф. Д. Поспеловского, секрет выживания унии там, где, казалось, до войны была естественная тяга к Православию, объясняется не столько приверженностью к Ватикану, а тем более к римско-католическому богословию, сколько тем, что православие насаждалось насильственно, к тому же атеистическим государством, и в еще большей степени тем, что православие в глазах националистически настроенных западных украинцев стало отождествляться с “русификацией” и “осовковыванием” (советизацией)⁸⁹.

Что касается автономной Украинской Православной Церкви, то ее судьба сложилась аналогично. Большинство ее епископов, опасаясь сталинских репрессий, при отступлении немцев эмигрировали на Запад, где присоединились к Русской Зарубежной или Американской православным церквям. Не пожелали или не успели эмигрировать только семеро: архиепископ Черниговский Симон (Ивановский), епископ Полтавский Вениамин (Новицкий), епископ Каменец-Подольский Дамаскин (Малюта), епископ Луцкий Иов (Кресович), епископ Никодим — викарий Волынской епархии, и епископ Палладий – викарий Черниговской епархии. Все до единого они прошли через советские лагеря и тюрьмы, а еп. Дамаскин и еп. Палладий были расстреляны, причем последний в особо жестокий способ – ему были выколоты глаза, вырезаны уши и нос... При невыясненных обстоятельствах погиб также еп. Никодим. Автономия УПЦ Сергием Страгородским была ликвидирована, Экзархом Украины после неудачных переговоров с митр. Феофилом (Булдовским) назначен духовник Сергия— архиепископ Ульяновский Иоанн (Соколов), а все несогласные арестованы.

Успешно расправились МП и НКВД и с автокефальными юрисдикциями Украины, Латвии, Эстонии и Белоруссии, а также с румынским патриархатом в Молдавии и сербским — в Закарпатье. Епархии и приходы этих юрисдикций в “добровольно-принудительном порядке” были присоединены к МП, а несогласные священники арестованы или расстреляны по обвинению в "антисоветской деятельности", "измене Родине" или "шпионаже". Так митрополит т.н. УАПЦ(б) Феофил (Булдовский) Харьковский и Полтавский за отказ присоединиться к МП в кон. 1943 г. был арестован, а уже в январе 1944 г. погиб при загадочных обстоятельствах в застенках НКВД. Лишь единицы остались на свободе, да и то благодаря переходу на нелегальное положение. В Белоруссии вплоть до нач. 80-х гг. действовал белорусский автокефальный епископ Александр (Гайновский, род. ок. 1905г.) Пружанский. В 1947 г. он был арестован, пробыл в заключении шесть лет, после чего, выйдя на свободу, всю жизнь скрывался от властей. Последователи покойного украинского митрополита Феофила (Булдовского) частью перешли в МП, а частью – на нелегальное положение, влившись в ряды катакомбной ИПЦ.

В похожем положении оказалась и недавняя прислужница режима — обновленческая церковь. Она была лишена регистрации и храмов, а ее епископат и духовенство переведены в новообновленческую “Красную патриархию”, где они заняли ведущие должности, в том числе приняли архиерейские хиротонии. Но некоторые идейные обновленцы не признали верховенство бывших предателей, каковыми они считали митр. Сергия и митр. Алексия. В 1948 г. епископ Александр (Щербаков) путем регистрации в Совете религиозных культов попытался легализировать остатки обновленчества и создать альтернативное церковное управление. Но по настоянию патр. Алексия Симанского ему было отказано в регистрации⁹⁰. Постепенно обновленчество как самостоятельная структура исчезло, влившись в Московскую патриархию и заняв в ней ведущую роль.

4. 3. Перемены во внутренней политике Сталина. Притеснения Московской патриархии.

Покончив, при помощи МП, с нелояльными режиму ИПЦ и др. юрисдикциями и течениями, а также укрепив при ее помощи свои позиции как внутри страны, так и на международной арене, к кон. 40-х — нач. 50-х гг. сталинский режим начинает сворачивать игры в "свободу вероисповеданий", обратив действия репрессивного аппарата теперь и против порожденной им Московской патриархии.

Уже в 1948 г., после длительного затишья, по распоряжению Сталина М. А. Суслов и группа работников ЦК принялись за разработку специального постановления ЦК ВКП(б) о задачах антирелигиозной, атеистической пропаганды в новых условиях. В том же году под патронажем компартии учреждается Всесоюзное научно-атеистическое общество "Знание", явившееся модернизированным преемником "Союза воинствующих безбожников", а также повсеместно открываются "Дома научного атеизма", целью которых являлось усиление проведения атеистическо-воспитательной работы с населением. Этот же год связан с повальными арестами теперь уже не только иерархов и духовенства оппозиционных юрисдикций, но и лояльной Московской патриархии. Так, за критику патр. Алексия (Симанского) в 1948 г. арестовывается один из авторитетнейших иерархов МП митр. Мануил (Лемешевский). Арестованы были и другие видные иерархи МП: митр. Нестор (Анисимов) — бывш. член Синода РПЦЗ, после войны, поверив патр. Алексию, возвратившийся из эмиграции в СССР; епископы Вениамин (Новицкий), Симон (Ивановский) — бывш. иерархи автономной Украинской Церкви, не пожелавшие эмигрировать; епископы Афанасий (Сахаров), Гавриил (Абалымов) и Лука (Войно-Ясенецкий) — бывш. иерархи Катакомбной Церкви, поверившие патр. Алексию и вышедшие из подполья, и многие другие.

В этот же период в МП на длительное время приостанавливаются и новые епископские хиротонии⁹¹, а по стране вновь начинается закрытие еще недавно переданных верующим храмов. Первоначально их закрытие широко распространилось на бывш. оккупированных территориях, где храмы были открыты еще немцами. Под предлогом того, что до войны они принадлежали "другим организациям", местные органы власти стали возвращать их "прежним хозяевам". Но после 1948 г. такое явление распространилось и на другие регионы. Так, ссылаясь на постановление Совмина РСФСР от 22 мая 1947 г. "Об охране памятников архитектуры" московский облотдел по делам архитектуры в 1948 г., отобрав у верующих церковь в Кунцеве, передал ее промкооперативу металлических изделий, мотивируя тем, что историческое здание будет в лучшей сохранности в ведении кооператива, нежели верующих⁹².

Многие, в т.ч. в самой МП, до сих пор недоумевают: что же повлияло на резкое изменение в политике Сталина по отношению к религии? Но даже мимолетное рассмотрение церковных и политических событий тех лет дает исчерпывающий ответ. 10 марта-24 апреля 1947 г. в Москве состоялась четвертая сессия Совета министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции по вопросам распространения сфер влияния в Германии и Европе. Не придя к единому мнению, советская сторона обвинила западные правительства в тенденции отойти от решений Ялтинской и Потсдамской конференций 1945 г. В результате этого ни по одному из крупных вопросов соглашения достигнуто не было. Успехи советской дипломатии в вопросах международных отношений давали трещину. В это время в СССР шли усиленные приготовления к широкомасштабному празднованию 800-летия Москвы, которая после головокружительных побед в нездоровом воображении Сталина виделась как новая мiровая столица. Чтобы повысить престиж Московской патриархии и его главы в православном мiре, по случаю торжеств из кремлевского Успенского собора-музея в Богоявленский патриарший собор были перенесены мощи св. митрополита Алексия Московского и положены в новоизготовленную на правительственные средства раку с золоченой сенью⁹³, а также проведено ряд других торжественных церковных мероприятий. По приглашению Сталина в числе иностранных официальных делегаций на празднование были приглашены и многие религиозные деятели. Среди них и влиятельный на Ближнем Востоке митр. Илья (Караме) Ливанский, впоследствии патриарх Антиохийский (+27.06.1979г.). На встрече с руководством КПСС митр. Илья пообещал со стороны Антиохийской и Александрийской церквей оказать деятельную помощь в вопросах урегулирования международных отношений между СССР и странами Запада, а также попытаться повлиять на некоторых членов западных правительств в выгодном Сталину свете. Помимо этого митр. Илья успешно обосновал обновленную идею “всеправославного” провозглашения Москвы — Третьим Римом" и "всемiрной столицей", а Иосифа Сталина — "новым Константином Великим" с вытекающими из этого международными политическими выгодами для СССР⁹⁴. Эта нездоровая идея больше всего пришлась по душе Сталину, в связи с чем "за особые заслуги перед Советским Союзом" митр. Илья был награжден Сталинской премией, а также по распоряжению Сталина ему подарили старинную икону Казанской Богоматери в дорогой оправе, старинные крест и панагию, украшенные драгоценными камнями, и многое другое. В свою очередь митр. Илья попытался подключить все свои связи во влиятельных кругах Ближнего Востока и Запада для продвижения необходимых Сталину решений. В рамках этой программы митр. Илья за рубежом создал международный благотворительный фонд помощи советским детям-сиротам, на счет которого было перечислено около 200 000 долларов, лично переданных митрополитом Советскому правительству. Как и следовало ожидать, этот факт в пропагандистских целях был широко проафиширован в зарубежной прессе советской агентурой ⁹⁵.

"Икона" предтечи антихриста и основоположника "советской церкви" Иосифа Джугашвили-Сталина,

ныне распространяемая в среде порожденной им Московской патриархии

После удачного проведения празднеств в 1947 г., сталинское правительство начинает активную подготовку к проведению в Москве в 1948 г. широкомасштабных празднеств по случаю 500-летия отделения от Канстонтинопольского патриархата Московской митрополии в автокефальную поместную Церковь. Под предлогом празднеств в Москву был запланирован приезд всех глав Поместных православных церквей, с участием которых Сталин предполагал созвать т. н. "Восьмой вселенский собор" и объявить красную Москву — "третьим Римом" и "столицей мiровой цивилизации". Такая навязчивая идея у бывшего семинариста родилась не спонтанно. В 1943-1948 гг. руководство СССР активно готовилось к геополитическому прорыву на юг, к Средиземноморью. Наличие в этом стратегически важном регионе обширной и влиятельной православной диаспоры, необходимость найти достойный противовес влиянию Ватикана, прикладывавшего неимоверные усилия, чтобы сорвать планы коммунистического режима, — все это невольно вовлекло Московскую патриархию в самый центр тогдашней мiровой политики и интриг⁹⁶. Имея претензии на Восточную Европу, Балканы, Турцию и другие страны, Сталин, используя религию, загорелся идеей распространить влияние советского режима на страны пост-византийского пространства, в чем Церковь, как никто другой, на его взгляд, могла оказать существенную помощь⁹⁷. Замаскировав изжившую себя идею "мiрового интернационала" в национально-религиозный камуфляж, кремлевские идеологи провозглашают Сталина "выразителем тысячелетних национальных чаяний русского народа" и "вождем нации", тем самым направив возросшие в годы войны национально-патриотические настроения народа в нужное им "советское" русло. Собственно этим, в какой-то степени, и объясняется неожиданное возвращение Сталиным царской формы в Красной армии, присвоение себе звания генералиссимуса, укрепление позиций Московской патриархии, субсидирование Антиохийского и Александрийского патриархатов (по $ 20 000 в год)⁹⁸, культивирование имиджа борца с "мiровым сионизмом" и возбуждение "дела врачей", навязывание тюркским и мусульманским народам СССР славянской письменности и многое другое. Да и не спроста на Западе Сталин получил прозвище "красный монарх", а некоторые восточные иерархи называли его "новым Константином Великим". Существует даже версия, что подобно Наполеону, Сталин намеревался провозгласить себя "императором нового мiра". С этой целью к разработке обновленной теории "Москва — Третий Рим" незадолго до своей кончины приступил еще патр. Сергий (Страгородский): "Иосиф Виссарионович Сталин — любимейший вождь нашего народа, гениальный Верховный Главнокомандующий нашего воинства, Богом поставленный на свой подвиг служения нашей Родине в эту годину испытаний... Русские верующие видят в лице Верховного Вождя нашей страны Богом ей данного отца своего народа, и горячи их молитвы Господу Богу о его здравии на долгие годы.

В нашем вожде верующие вместе со всей страной знают величайшего из людей, каких рождала наша страна, соединившего в своем лице все качества упомянутых выше наших русских богатырей и великих полководцев прошлого (святой князь Александр Невский, князь Дмитрий Донской, князь Пожарский, генералиссимус князь Суворов, фельдмаршал князь Кутузов), видят воплощение всего лучшего и светлого, что составляет священное духовное наследство русского народа, завещанное предками; в нем неразрывно сочетались в единый образ пламенная любовь к Родине и народу, глубочайшая мудрость, сила мужественного, непоколебимого духа и отеческое сердце. Как в военном вожде в нем слилось гениальное военное мастерство с крепчайшей волей к победе..."⁹⁹, – писали на страницах Журнала Московской Патриархии сергианские апологеты сталинизма.

В недрах Московской патриархии при активнейшем содействии и участии патр. Сергия образовалась даже богословская школа сталинизма, способствовавшая богословскому обоснованию и насаждению культа личности Иосифа Сталина в СССР и православных странах пост-византийского пространства. Его постоянное высказывание: "Мудрый, Богопоставленный Вождь народов нашего великого Союза..."¹⁰⁰, - становится знамением времени и символом Московской патриархии. Подражая Сергию, в этот процесс активно включились митр. Алексий (Симанский) Ленинградский, митр. Николай (Ярушевич) Крутицкий, митр. Иоанн (Соколов) Киевский и многие другие, буквально состязавшиеся в составлении панегириков и славословий в адрес "божественного Августа".

В своей речи за литургией по случаю 27-й годовщины октябрьского большевицкого переворота митр. Николай провозглашал: "Да будет слава и честь нашему гениальному Верховному Главнокомандующему, нашему богоданному Вождю Иосифу Виссарионовичу"¹⁰¹. Ничем не отличаются высказывания и митр. Алексия: "Слава и честь и многая помощь от Господа Мудрому Верховному Главнокомандующему и богодарованному Верховному Вождю нашему И. В. Сталину"¹⁰². На крупные советские праздники во всех храмах МП в обязательном порядке вводились молебны с многолетиями "богоданному Верховному Вождю", а практически все номера "Журнала московской патриархии" начинались телеграммами-панегириками диктатору. Как писал о. Владимiр Степанов (Русак): "Если бы Господь услышал молитвы наших иерархов о даровании Сталину стольких лет жизни, сколько ему желали архиереи Русской православной Церкви, то время жестокого сталинского террора продлилось бы до Страшного Суда"¹⁰³.

Помимо богословского обоснования культа личности и советского строя, по инициативе Сталина советский патриарх Сергий принялся отстаивать идею перевода Московского патриаршего престола с пятого на первое место по диптиху. В своих апологетических заметках он писал: "... Не будет ничего нарушающего описанный ход развития церковной жизни и неприемлемого в том, если бы и всю вселенскую земную Церковь возглавил тоже единый руководитель или предстоятель в качестве, например, председателя вселенского собора..., а также в том, если таким возглавителем окажется епископ какой-нибудь (!? - авт.) всемiрной столицы"¹⁰⁴.

Последовавшая вскоре смерть Сергия не позволила ему в полной мере разработать новый идеологический заказ. Однако его преемник патр. Алексий берется не только продолжить начатое Сергием начинание, но и претворить его в жизнь. К этому его вдохновило успешное проведение "поместного собора" в 1945 г., присоединение к МП приходов альтернативных национальных юрисдикций в Украине, Белоруссии, Молдавии и  Прибалтике, гостеприимные приемы на Ближнем Востоке и т. п. Во время визита на Ближний Восток он был торжественно принят всеми восточными патриархами, а также главами правительств и видными политическими деятелями. Исключение составила только Турция, куда из-за территориальных претензий со стороны СССР, а также соперничества с Константинопольским патриархом за титул "вселенского патриарха" Алексий не поехал.

Добившись усиления позиций МП на Ближней Востоке, ее руководство теперь открыто предпринимает попытки навязать культ "вождя и отца народов" всему православному мiру. В 1947 г. по случаю празднования 800-летия Москвы патр. Алексий перед представителями зарубежных церквей заявил, что "все искренне верующие люди осуществляют усердную всецерковную, всероссийскую молитву о державе, победе, мире, здравии и спасении... всех доблестных руководителей нашей страны во главе с нашим Великим мудрым Вождем, твердо ведущим нашу Родину по издревле священному пути мощи, величия и славы"¹⁰⁵. Торжественно отметив юбилей "всемiрной столицы", на следующий год, в канун официальных переговоров между Советским правительством и дипломатическими представителями США, Великобритании и Франции в Москве, в ходе которых Сталин планировал поправить свой политический авторитет и влияние, решено было на высоком уровне отметить юбилей автокефалии Российской Церкви, под предлогом чего и собрать в Москве всех восточных патриархов для созыва т. н. "восьмого вселенского собора". По этому поводу 25 февраля 1948 г. Советом Министров СССР было выпущено даже специальное распоряжение.

Но проведенные в июле 1948 г. помпезные торжества не оправдали надежд Сталина, приведя его к глубокому разочарованию. Из четырех восточных патриархов в Москву не приехал ни один, а Иерусалимская и Александрийская патриархии даже не прислали своих представителей. В торжествах и проведенном после них Совещании Глав и представителей Поместных Православных Церквей, как скромно пришлось назвать это мероприятие, приняли участие лишь иерархи восточноевропейского лагеря, где уже прочно утвердился коммунистический режим. Присутствовали также представители субсидируемой сталинским режимом Антиохийской патриархии, а также делегация из Константинополя, обезпокоенного претензиями Москвы. Последние, приняв участие в торжествах, в Совещании принять участие демонстративно отказались, заявив, что созыв всеправославных соборов и подготовительных к ним комиссий — прерогатива исключительно Вселенского патриархата¹⁰⁶.

Не смотря на свою не легитимность и не представительность, Совещание все же состоялось. Говоря о целях собрания, патр. Алексий признался, что "созывая его, Русская церковь имела только одну цель — объединить Православные Церкви в единый духовный союз"¹⁰⁷. Выступления на нем были заполитизированы. В духе новой советской идеологии прозвучали осуждения Ватикана, экуменического движения и сионизма, "пытающихся свергнуть советский строй". "Ватикан, — говорилось в одной из резолюций, — этот заклятый враг Советского Союза является центром международных интриг.., центром международного фашизма"¹⁰⁸. В противовес патр. Алексий пытался представить Красную Москву как "средоточие жизни вселенского православия". В составленной "компетентными органами" докладной записке, разосланной после т. н. "всеправославного совещания" Сталину, Молотову, Маленкову и Ворошилову, говорилось: "В результате работы совещания достигнуто объединение и сплочение вокруг Московской патриархии православных церквей Грузии, Сербии, Румынии, Болгарии, Польши и Антиохии, усиление влияния и авторитета РПЦ в международной церковной жизни. Совещание выработало единую линию отношения к Ватикану и экуменическому движению, ...тем самым расстроив планы англо-американской реакции, пытавшейся вовлечь в экуменическое движение православные церкви"¹⁰⁹. Но для сталинской закулисной международной политики это было очередным поражением. В сталинские инсинуации о "свободе совести в СССР" на Западе уже не верили, а воззвания и постановления Совещания во вселенском православии так и не получили признания или поддержки. Не сумев добиться авторитета как "православного Ватикана", Московская патриархия уже навсегда потеряла свое изначальное предназначение в глазах коммунистического режима. К этому следует добавить, что 1948 г. стал поворотным во внешней политике советского режима. Московские переговоры в августе 1948 г. показали, что Запад больше не верит в сталинскую показуху, и не смотрит на СССР как на союзника. Начало "холодной войны", конфликт из-за Германии, разногласия с Югославией заставили Сталина отказаться от навязчивых идей мiрового владычества и все усилия направить на укрепление режима внутри СССР и восточноевропейского лагеря, в связи с чем и была возобновлена усиленная антирелигиозная кампания. Как отмечает Уильям Флетчер: "Над Восточной Европой успешно устанавливался советский контроль; влияние Московской патриархии могло быть полезно, но теперь уже не было так важно. И покуда не откроется какая-нибудь другая сфера приложения услуг Церкви, период использования РПЦ в интересах сталинской внешней политики подошел к концу"¹¹⁰. Таким образом, коммунистический режим, попользовавшись услугами Московской патриархии, при первом удобном случае выбросил ее как ненужную вещь, возобновив гонения если не на ее коллаборационистское руководство, то на рядовое духовенство и верующих.

4. 4. Катакомбная Церковь в кон. 40-х — нач. 50-х годов.

Обратив репрессии против МП, режим все же не отказался от использования ее в политических целях. Оставаясь как духовными так и физическими заложниками богоборческой системы, руководство МП во всех своих заявлениях вынуждено было постоянно отрицать наличие гонений на религию в СССР, заверяя, что "советский строй — самый демократический и справедливый в мiре". Таким образом, единственным свободным голосом канонического православия в СССР оказалась лишь его катакомбная ветвь. Истинно-православные иерархи и священники, не желая идти на компромисс с совестью и уступить, взамен относительной внешне-обрядной свободе, основной принцип существования Церкви — ее внутреннюю духовную свободу и независимость, вынуждены были продолжать служение в катакомбах, прибегая к усилению конспирации, постоянно меняя место жительства и т. п. С изменением религиозной политики режим с еще большей силой обрушился против "инакомыслящей" Катакомбной Церкви, т. к. очередная кампания по закрытию храмов привела религиозную жизнь страны к уходу в подполье.

В целом, послевоенный период для Катакомбной Церкви был ознаменован серьезным ослаблением позиций: верующие и священники вновь арестовывались, во многих регионах прихожане вынуждены были переселяться в уцелевшие от разрушений в годы войны города и села, другие после избрания патриархом Алексия Симанского присоединились к МП, часть катакомбного духовенства и паствы эмигрировали заграницу, где вошли в состав РПЦЗ. Нарушилась отлаженная система контактирования между подпольными группами, что в условиях конспирации и нелегальности грозило фактическим разгромом ИПЦ. В последнее время появились утверждения, будто бы во второй пол. 40-х гг. была предпринята попытка предотвратить разложение ИПЦ и сплотить оставшихся в живых катакомбных епископов, духовенство и общины различных ответвлений: иосифлян, даниловцев, андреевцев, кирилловцев и др. Более того, утверждается, что в ноябре 1948 г. в Ташкентской обл. было проведено нелегальное архиерейское совещание ИПЦ, в котором, по утверждениям бывшего монаха А. Сиверса, приняло участие восемь катакомбных архиереев. Однако пока что более достоверной и подробной информации об этом событии, если оно только действительно имело место, нет, а доверять утверждениям известного в церковной среде авантюриста и провокатора А. Смирнова-Сиверса, самозванно провозгласившего себя в 1995 г. «истинно-православным епископом», нет никаких оснований.

Проведение в период апогея сталинских репрессий какого-либо собора или совещания, пусть даже тайного, чревато было новыми арестами и окончательным уничтожением Катакомбной Церкви. Поэтому в целях усиления мер предосторожности и конспирации такое мероприятие вряд ли могло иметь место. С другой стороны в 40-е – 50-е гг. оставшиеся на свободе катакомбные епископы и священники ИПЦ в своей деятельности опирались на  Указ покойного патр. Тихона (Белавина), Синода и Высшего церковного совета за № 362 от 20 ноября 1920 г. "О самоуправлении епархий", придерживаясь таким образом (в связи с чрезвычайной ситуацией – гонениями) практики "временной децентрализации" церковной жизни, что уже само собой исключает необходимость созыва как высших органов церковного управления – Соборов, так и самой централизации тайной церковной жизни. К тому же из-за гонений и послевоенной разрухи крайне осложнено было сообщение между тайными епископами, а тем более возможность их совместного собрания в одном месте.

Единственное, что объединяло в те годы катакомбное епископство и духовенство ИПЦ – это стояние за чистоту Истинного Православия и введение в своих тайных приходах поминовения за богослужением имени единомышленного с ними "старейшего российского канонического епископа", главы РПЦЗ митр. Анастасия (Грибановского, +1965 г.) — как Первоиерарха. Если бы в катакомбной ИПЦ в те годы созывались «архиерейские соборы» или был бы свой «первоиерарх», то в такой церковно-канонической мере не было бы необходимости. Но все это в тех условиях просто было невозможно, в связи с чем, дабы урегулировать свое каноническое положение и таким образом выйти из вынужденной церковно-канонической самоизоляции, и была введена обязательная формула поминовения за богослужениями Первоиерарха РПЦЗ, ставшая со временем незыблемой традицией.

Следует отметить, что этот период для катакомбной ИПЦ был одним из самых трудных. Усиление репрессий и преследований заставили ее уцелевших последователей повсеместно затаиться в глубоком подполье, усилить конспирацию и "самоизоляцию от внешнего мiра", сосредоточиться на "бегстве в пустыню" и "внутреннем молитвенном делании". В большинстве случаев повсеместно обезглавленные органами НКВД - МГБ подпольные общины ИПЦ распадались, а верующие, отказываясь от чужого пастырского окормления, или не зная о местопребывании других уцелевших катакомбных священников, переходили на т. н. акефальное (безпоповское) положение. Так по стране появились сотни тысяч истинно-православных христиан (ИПХ), которые вынуждены были отказываться от православных таинств и обрядов, "спасаясь одним постом и молитвой". Большинство из них отказывалось принимать советское гражданство и паспорта (т. н. движение "безпаспортников"), вступать в колхозы, работать на советских предприятиях и даже пользоваться советскими деньгами. Как правило, такие консервативные последователи этого стихийного движения ИПХ, во многом напоминавшего российское старообрядческое сектантство, нелегально проживали в горах Северного Кавказа (напр. бывш. "имяславцы"), Сибирской тайге, заволжских и белорусских лесах, Центрально-Черноземном районе РСФСР, а также других регионах СССР. Основной процент последователей "безпоповского" (акефального) движения ИПХ составляло крестьянство. Чтобы прокормить себя и свои семьи, они держали частные хозяйства, огороды, а также работали по найму плотниками, печниками и т. п. Стараниями монахов и верующих этого катакомбного течения в ИПЦ была возрождена утраченная ранее древневосточная практика исихазма. Среди многих верующих и монахов ИПЦ также широко практиковалось странничество, отшельничество и молчальничество.

Однако в этот период в СССР сохранялось еще очень много уцелевших подпольных общин ИПЦ во главе с тайными священниками и даже епископами, которые по мере возможностей старались сохранять между собой если не бытовое, то хотя бы молитвенное общение.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

“ХРУЩЕВСКАЯ ОТТЕПЕЛЬ”: НОВЫЕ ГОНЕНИЕЯ НА ЦЕРКОВЬ

"Великого Вождя нашего народа, Иосифа Виссарионовича Сталина, не стало. Упразднилась сила великая, нравственная, общественная; сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которой он руководствовался в своих созидательных трудах и предприятиях, которой он утешался в течении многих лет. Нет области, куда бы ни проникал глубокий взор великого Вождя/.../ Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума /.../ Память о нем для нас незабвенна, и наша Русская православная церковь, оплакивая его уход от нас, провожает его в последний путь, "в путь всея земли", горячей молитвой.

В эти печальные для нас дни со всех сторон нашего Отечества от архиереев, духовенства и верующих, из-за границы от Глав и представителей Церквей, как православных, так и инославных, я получаю множество телеграмм, в которых сообщается о молитвах о нем и выражается нам соболезнование по случаю этой печальной для нас утраты.

Мы молились о нем, когда пришла весть о его тяжелой болезни. И теперь, когда его не стало, мы молимся о мире его бессмертной души/.../ Молитва, преисполненная любви христианской, доходит до Бога. Мы веруем, что и наша молитва о почившем будет услышана Господом. И нашему возлюбленному и незабвенному Иосифу Виссарионовичу мы молитвенно, с глубокой горячей любовью возглашаем Вечную Память!" ¹¹¹

Так советский патриарх Алексий (Симанский) в своей речи в московском патриаршем кафедральном соборе 9 марта 1953 г. перед официальной панихидой по И. В. Сталине верноподданнически оплакивал смерть коммунистического тирана и палача. Но большинство сознательных граждан страны, а тем более верующих, в те дни не разделяло скорби патриарха- отступника. Истинные священнослужители и верующие различных конфессий, повсеместно, кто в тюрьмах и лагерях, кто в тайных домовых храмах, подвалах, горах или лесах совершали благодарственные молебны Богу об избавлении от "антихриста-мучителя", а неверующие просто испытывали неописуемую радость и надежду на перемены. И незначительные перемены не заставили долго ждать: в результате придворного переворота в Кремле, ближайшее окружение Сталина было отстранено от управления коммунистической партией и страной, а "правая рука" и преемник Сталина — Лаврентий Берия — расстрелян. При помощи маршала Г. Жукова и других советских военачальников власть в свои руки захватил 1-й секретарь МК ВКП(б), член Политбюро и секретарь ЦК Никита Хрущев, которого в сентябре 1953 г. пленум ЦК КПСС провозгласил 1-м секретарем ЦК. Многолетний диктат "Лубянки" над партийной номенклатурой заканчивался, и наступала эпоха диктатуры КПСС, в безпрекословном подчинении которой теперь пребывали и органы госбезопасности.

Начало правления Хрущева ознаменовало себя относительной "политической оттепелью", либерализацией, раскрепощением и демократизацией общества. Из тюрем и лагерей вернулись многие узники совести, начались частичные процессы реабилитации "незаконно репрессированных". 14-25 февраля 1956 г. в Москве состоялся ХХ-й съезд КПСС, на котором официально был осужден культ личности Сталина. В одну ночь по всей стране с улиц городов и сел исчезли памятники Сталину, а из мавзолея на Красной площади в Москве убрано его мумифицированное тело. Призрак Сталина окончательно перестал витать над страной. Но убежденные сторонники его культа, в том числе и руководство порожденной им Московской патриархии, еще долго не могли опомниться. Так что от лица официальной Московской патриархии, в отличии даже от КПСС, так и не прозвучали осуждения сталинского террора или хотя бы обращения о реабилитации незаконно расстрелянных православных иерархов и священнослужителей.

Ностальгировавшая по сталинским временам Московская патриархия не сумела воспользоваться временным веянием относительной свободы и занять в обществе первенствующие позиции. Почувствовавшие вкус свободы интеллигенция и думающая часть населения страны в тот период не увидели в Церкви созидающей силы, способной обратить их к духовному освобождению и обновлению, а потому в большинстве своем к ее нуждам и наследию остались безразличными. Упустив инициативу из собственных рук и не став авангардом духовного возрождения, Церковь, соответственно, в глазах коммунистических идеологов показалась окончательно дискредитировавшим себя, отмирающим, безполезным и совершенно беззащитным институтом, который теперь уже можно упразднить в течение одной пятилетки парой-тройкой указов и постановлений. Поэтому, несмотря на возросшие надежды на возможный пересмотр правительством отношения к религии и предоставление свободного существования религиозных организаций, Хрущев, осудивший Сталина за отклонение от "ленинских принципов", объявил возросший в послевоенный период уровень религиозности "советских людей" серьезным препятствием "на пути построения коммунистического общества". Такой курс внутренней политики Хрущева частично объясняется тем, что будучи в 30-е гг. 1-м секретарем ЦК КП(б) Украины, а позже МК и МГК ВКП(б), в стране при его прямом участии была развернута кампания массового закрытия и разрушения церквей, а также усиленной атеистической пропаганды, что в какой-то степени было приостановлено в послевоенный период из-за сталинских маневров во внешней политике. Усиление холодной войны показало неэффективность подобных маневров, в связи с чем, в противовес политике Сталина, Хрущев объявил о возвращении к "ленинским принципам" и возобновлении массовых антирелигиозных кампаний. Обусловлено это было еще и тем, что после смерти "вождя" в придворной борьбе с конкурентами Берией и Маленковым Хрущев опирался на влиятельную группу ортодоксальных партийных идеологов — М. А. Суслова, Е. А. Фурцева, П. Н. Поспелова, Л.Ф.Ильичева, — давно (еще при жизни Сталина) выражавших решительное неодобрение "заигрываниям с церковниками". Теперь они получили полную возможность реализовать это свое недовольство на практике. Уже 7 июля 1954 г. ЦК КПСС принял постановление "О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения", а спустя четыре месяца, 10 ноября того же года другое — "Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения"¹¹².

Эти постановления по смыслу идентичны документам 20-х-30-х гг. и несли в себе набор давно избитых атеистических заклинаний. Так, в постановлении от 7 июля 1954 г. отмечалось: "Церковники и сектанты изыскивают различные приемы для отравления сознания людей религиозным дурманом", верующие характеризовались как "наиболее отсталая часть населения" и т. п. ¹¹³

Сразу же после принятия этих документов советская печать с пробудившимся азартом обрушилась против "невежественных приспешников загнивающего капитализма", клеймя позором всякого, кто осмеливался открыто проявлять свои религиозные убеждения. Для усиления эффективности антирелигиозной кампании в нее были задействованы и некоторые видные представители Московской патриархии. Так в 1958 г. была издана атеистическая брошюра, составленная преподавателем Одесской духовной семинарии Е. Дулуманом. Одновременно в печати появились заявления об отречении от Бога протоиереев П. Дарманского, А. Спасского, Черткова и других. 5 декабря 1959 г. в "Правде" появляется публикация профессора Ленинградской духовной академии прот. Александра Осипова, оправдывающая антирелигиозную истерию в стране. В последствии им была издана целая серия антирелигиозных статей и брошюр¹¹⁴. Подобным образом в стране поступило более 200 священников МП, причем некоторые из них вскоре получили ученые степени в области атеизма и заняли соответствующие высокие посты в новой для них отрасли¹¹⁵.

Для подобного задействования духовенства, к жизни была возвращена "Инструкция помощника уполномоченного секретного отдела ВЧК об агентурной и осведомительной работе среди духовенства" за 1921 г., начавшая активно применяться в 50-е-60-е гг. МГБ-КГБ через СД РПЦ. В ней, в частности, говорится:

"1. Пользоваться в своих целях самим духовенством, в особенности занимающим важное служебное в церковной жизни положение, как-то архиереями, митрополитами, и т. п., заставляя их под страхом ответственности издавать по духовенству те или иные распоряжения, могущие быть нам полезными, например:

прекращение запретной агитации по поводу декретов, закрытия монастырей и т.п.

2. Выяснить характер отдельных епископов, викариев, чтобы на черте честолюбия разыгрывать разного рода варианты, поощряя их желаниям и замыслам.

3. Вербовать осведомителей по духовенству предлагается после некоторого знакомства с духовным миром и выяснением подробных черт характера по каждому служителю культа в отдельности. Материалы могут быть добыты разными путями, а главным образом через изъятие переписки при обысках и через личное знакомство с духовной средой.

Материальное заинтересовывание того или иного осведомителя среди духовенства необходимо. При том же субсидии денежные и натурой без сомнения их будут связывать более с нами и в другом отношении, а именно в том, что он будет вечный раб ЧК, боящийся расконспирировать свою деятельность"¹¹⁶.

Как отмечает бывш. заместитель председателя Верховного Совета РФ по свободе совести, член Комитета Госдумы РФ по делам общественных объединений и религиозных организаций: "В 50-х-60-х гг. эта установка чекистов стала реализовываться в полном объеме. И не удивительно — ведь вся иерархия сверху была создана руками повелителей ЧК"¹¹⁷. Воплощение этой инструкции в жизнь облегчало и то, что подавляющее большинство епископата и духовенства официальной патриархии к этому времени принадлежало уже к "новой смене", выросшей и воспитанной в сталинский период в антирелигиозных семьях и среде, где с молоком матери человеку прививались извращенные понятия о морали и чести, вере и добродетели.

Продолжение будет.

С.В.Шумило,

Написать автору можно по эл-адресу: catacomb@catacomb.org.ua 

------------------------------------------------------------------------------------ 

Использованная литература:

1. Доклад Э. И. Лисавцева на Конференции С. - Петербургского отделения общ - ва "Мемориал": Исторический путь православия в России после 1917г., 2 июня 1993г.;

2. Ципин В. , Русская Православная Церковь, с.113;

3. Цыпин, с. 114;

4. Степанов (Русак) В., Свидетельство обвинения, М., 1993, с. 47;

5. "Правда", 1943г., 25 февраля;

6. Степанов (Русак) В., там же, с. 47;

7. Докладная записка Экзарха МП в Прибалтике митр. Сергия (Воскресенского) от 12. 11. 1941 г. Красная патриархия, М., 1993, с. 120-121;

8. Докладная записка Экзарха МП в Прибалтике митр. Сергия (Воскресенского) от 12. 11. 1941 г. Красная патриархия, М., 1993, с. 120-121;

9. Роод Вим, Рим и Москва: отношения между Святым престолом и Россией / СССР в период от Октябрьской революции 1917г. до 1 декабря 1989г., Львов, 1995, с. 122;

10. Федулов С. В., Тайный сговор, М., 1995, с. 75; Роод Вим, там же, с. 135;

11. Федулов С. В., там же, с. 78; Роод Вим, там же, с. 130-135;

12. Роод Вим, там же, с. 129-130;

13. Федулов С. В., там же, с. 75; Роод Вим, там же, с. 143;

14. Роод Вим, там же, с. 135;

15. Мел/ Уогк Типез, 13. 05.1944; Роод Вим, там же, с. 135-136;

16. Правда, 14. 05. 1944;

17. Федулов С. В., там же, с. 78; Роод Вим, там же, с. 144;

18. Федулов С. В., там же, с. 114; Роод Вим, там же;

19. Федулов С. В., там же, с. 114; Роом Вим, там же, с. 143-144;

20. Роод Вим, там же, с. 130;

21. Федулов С. В., там же, с. 118; Роод Вим, там же;

22. В. А. Алексеев, "Иллюзии и догмы", М., Политиздат, 199 г, с. 337;

23. В. Алексеев, там же, с. 337;

24. Алексеев, там же, с. 340;

25. В. Алексеев, там же, с. 337 – 339:

26. Подлинный лик Московской патриархии, М., 1995, с. 6;

27. В. Алексеев, там же, с. 344;

28. Поспеловский Д, "Русская православная церковь в ХХ-м веке", М., 1995, с. 192;

29. В. Алексеев, там же, с. 346;

30. С. Гордун, "Русская церковь в период с 1943 по 1970 гг.", Журнал Московской патриархии, №1, 1993г., с. 41;

31. ЖМП, 1943, №1, с. 16;

32. Кузнецов Б. М., В угоду Сталину, Нью-Йорк, США, 1993, с. 118;

33. См. Обращение Собора архиереев Русской православной церкви к Советскому Правительству 8 сентября 1943 года, ЖМП, 1943, №1, с. 13;

34. ЖМП, 1943, №2, с. 8;

35. В. Алексеев, там же, с. 352;

36. ЖМП. 1943, декабрь, №4, с. 13-15;

37. Красная Патриархия.—М., 1992, с. 135;

38. Красная Патриархия, с. 135;

39. В. Алексеев, там же, с. 351;

40. ЖМП, 1944г., №6, с. 57;

41. "Известия", М., 1944 г, 21 мая, №120; ЖМП, 1944, №6, с. 46;

42. В.Алексеев, там же, с. 353, В.Алексеев, "Маршал Сталин доверяет церкви", Агитатор, орган ЦК КПСС, 1989г., №10, с. 26-27;

43. С. Гордун, "Русская церковь в период с 1943 по 1970 гг.", ЖМП, 1993г., №1, с. 43;

44. В. Алексеев, Агитатор, 1989г., №10, с. 27 – 28;

45. В. Алексеев, там же, с. 27;

46. В. Алексеев, там же, с. 27;

47. В. Алексеев, там же, с. 27;

48. Подлинный лик Московской патриархии, М., 1995, с. 5;

49. В. Алексеев, там же, с. 28;

50. В. Алексеев, там же, с. 28;

51. В. Алексеев, там же, с. 28;

52. Подлинный лик Московской патриархии, с. 5;

53. Кузнецов Б. М., "В угоду Сталину: годы 1945—1946", Нью-Йорк, 1993, с. 206;

54. Кузнецов Б. М., там же, с. 176-177;

55. Кузнецов Б. М., там же, с. 207;

56. Назаров М., "Миссия русской эмиграции", М., 1994, с. 342;

57. Подлинный лик Московской патриархии, М., 1995, с. 6;

58. В, Алексеев, "Иллюзии и догмы", М., 199 г., с. 347 – 348;

59. Д. Поспеловский, там же, с. 202;

60. В. Алексеев, там же, с. 354;

61. Акты патриарха Тихона, М., 1994г., с. 854;

62. Православная Русь, 1995г., №7(1532), с. 11-12;

63. Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж: ИМКА - ПРЕСС, 1979, с. 355-360;

64. Регельсон Л., Трагедия Русской церкви, ИМКА-Пресс, Париж, 1977, с. 90;

65. Религиозные организации в СССР в годы Великой Отечественной войны, Отечественные архивы, СПб., 1995г., №3;

66. С. Гордун, там же, с. 45;

67. Д. Поспеловский, там же, с. 274;

68. Гордун С., там же, с. 45;

69. Обращение инициативной группы от 28 мая 1945г., Львовский церковный собор, документы и материалы: 1946-1981, М., 1982, с. 73; Костельник Г. Ф., Вибрані твори, К., 1987, с. 22;

70. Костельник Г. Ф., Вибрані твори, К., 1987, с. 17, 21-22;

71. Ярема В., Звернення до Патріяршого екзарха Московської патріархїї в Україні за липень 1989 року, Церква й Життя, К., самиздат, 1990, №2, с. 21 – 22;

72. Львовский церковный собор, документы и материалы: 1946-1981, М., 1982, с. 73;

73. Боцюрків Б., УГКЦ в катакомбах, Ковчег, Львов, 1993, № 1, с. 117-118;

74. Ярема В, там же, с. 21;

75. Архив Зарубежного представительства "Української Головної Визвольної Ради", Нью -Йорк, п.ФЗ-1; Боцюркив Б., там же, с. 115;

76. Интервью с Кристиной Костельник - Польяк, Загреб, 1980г., 12 марта; Боцюркив Б., там же, с. 114;

77. Боцюрків Б., там же, с. 118;

78. Польский М., Новые мученики Российские, США, Джорданвилл, 1957, т. II, с. 94 – 96;

79. Ярема В., там же, с. 16;

80. Федулов С. В., Тайный сговор, М., 1995, с. ЗУ-40; Роод Вим, Рим и Москва: отношения между Святым престолом и Россией / СССР в период от Октябрьской революции 1917г. до 1 декабря 1989г., Л., 1995, с. 144-145;

81. Роод Вим, там же, с. 130;

82. Заречный О., там же, с. 17;

83. Заречный О., там же, с. 18;

84. Львовский церковный собор, там же, с. 100;

85. Боцюркив Б., там же, с. 113-114;

86. Обращение Инициативной группы всечестному Греко - Католическому духовенству в Западных областях Украины, Львовский церковный собор, документы и материалы: 1946-1981, М., 1982, с. 45;

87. Львовский церковный собор, там же, с. 73;

88. ЦГАОР, ф. 6991с, д. 256/2, февр.1959;

89. Д. Поспеловский, там же, с. 262 – 263;

90. Русак В., Свидетельство обвинения, М., 1993, Т. 3, с. 175;

91. Поспеловский Д., там же, с. 267;

92. Поспеловский Д., там же, с. 266;

93. ЖМП, 1955, №2, с. 64;

94. Подлинный лик Московской патриархии, М., 1995, с. 6;

95. Прямой Путь, М., самиздат, 1990г., №17, с. 3 - 4; Фомин С., "Россия перед вторым пришествием", М., Троице - Сергиева лавра, 1993 г., с. 242 – 243;

96. Шкаровский М. В., РПЦ и Советское государство в 1943-1964 годах, Спб., 1995, с. 10;

97. Подлинный лик Московской патриархии, с. 4;

98. Отечественные архивы, СПб., 1994г., №5;

99. Журнал Московской Патриархии, 1944. №1, с. 13-15;

100. ЖМП. 1944. №6, с. 46;

101. ЖМП. 1944, №11, с. 20;

102. ЖМП, 1944, №2, с. 12;

103. Степанов (Русак) В., Свидетельство обвинения, М., 1993, Т. 3, с. 51;

104. Фомин С., "Россия перед вторым пришествием", М., 1993г., с. 21;

105. Подлинный лик Московской патриархии, с. 6.;

106. Поспеловский Д., там же, с. 263-264;

107. ЖМП, 1948г., спецвыпуск, с. 35 – 36;

108. Роод В., там же, с. 96;

109. Шкаровский М. В., там же, с. 137;

110. Fletcher W. A Study in Survival. N. Y., 1965. Р. 29;

111. "Перед судом Божиим", Монреаль, Канада, 1990г., с. 10-11;

112. О религии и церкви. Сборник высказываний классиков марксизма -ленинизма, документов КПСС и Советского государства. М., 1981. С. 69-80;

113. Там же, с. 70;

114. Цыпин, с. 155-156;

115. Поспеловский Д, там же, с. 281;

116. Подлинный лик Московской патриархии, М., 1995г., с. 7;

117. Подлинный лик Московской патриархии, с. 7.