Версия для печати

Посвящается блаженной памяти Митр. Антония (Храповицкого)

Глава 15. О загробной участи человека.

В. Теперь мне бы хотелось узнать о некоторых своеобразных православных верованиях и обычаях, которым нет прямых обоснований в Священном Писании, и к которым весьма критически относятся инославные. Прежде всего, это прославление святых и молитвы за умерших.

О. Отсутствие указаний на это в Новом Завете служит только лишним свидетельством в пользу древности всех новозаветных писаний. Это значит, что Новый Завет записан еще самыми первыми поколениями христиан, когда прославленные впоследствии святые были почти все еще живы, и за небольшими исключениями не было еще в вере скончавшихся христиан.

В. А как же первомученик архидиакон Стефан и апостол Иаков, о кончине которых говорится в Книге Деяний?

О. Во все последующие времена между кончиною праведника и его прославлением во святых проходило некоторое время. Тем более оно могло пройти тогда, когда обычай почитания святых еще не сложился. Впрочем, он сложился на самой заре христианства. Например, могилы святых Апостолов Петра и Павла в Риме всегда были почитаемы христианами; многих мучеников язычники взяли на допрос как раз во время молитвы над этими гробницами. Об этом нам сообщают древнейшие и подлинные документы – протоколы судебных разбирательств. Невозможно отрицать и тот факт, что первые христиане очень рано ввели в обычай совершать евхаристию непосредственно на гробницах мучеников. Этот обычай так укрепился, что даже до сего дня нигде не совершается литургия, иначе как на престоле, в котором заключены частицы мощей святых, или на антиминсе – особом плате, освящаемом архиереем и также содержащем частицы святых мощей. Уже отсюда ясно, что почитание святых вполне соответствует древнему Преданию Церкви, а мы с вами верим, что это Предание не есть человеческая выдумка. Или согласно принципу св. Викентия: святых в Церкви почитали все, всегда и повсюду, за исключением разве что иконоборцев VIII – IX века, да протестантов, бывших после XVI века. Были и еще некоторые секты, не почитавшие святых, но христианами их считать вообще невозможно, (даже так условно, как протестантов): такие, как богомилы, "жидовствующие" и им подобные, отрицавшие практически весь символ веры.

В. Погодите. Одно дело почитать память дорогого усопшего предка или близкого человека. Людям дорога бывает сама его память. Во всех религиях уважаемые лица не предаются забвению и по смерти. Но в данном случае речь идет о молитвах святым, о некоем духовном общении с их душами. Можете ли вы логично и последовательно возразить адвентистам, полагающим, что душа не существует, как самосознающая мыслящая и чувствующая субстанция потустороннего мира, а все явления святых, входящие в церковное Предание, суть просто бесовские призраки и обольщения? Ведь они ссылаются на представления Ветхого Завета о том, что со смертью тела и для души прекращается всяческая деятельность.

О. Действительно, во времена Ветхого Завета даже праведники не получали входа в жизнь вечную и райские обители, которые открылись лишь по Воскресении Христовом. Смерть тела тогда была для человека совершенно безотрадным явлением. И во всех религиях до Христа царство мертвых рисуется довольно мрачно. Это должно отражать общее знание человечества (хотя и по-разному искаженное в различных языческих представлениях) о своей послеедемской судьбе – подобно тому, как древнейшие предания практически всех народов земли хранят воспоминания о всемирном потопе и Ноевом ковчеге. Очень вероятно предположить, что в дохристианские времена никто из усопших никогда не являлся в этот мир, и что все подобные явления, вызываемые чародеями, были ничем иным, как бесовским обманом, а души усопших и в самом деле никак не проявляли себя по отноению к живым. Потому и запретил Бог Своему народу волховать и вызывать мертвых, чем постоянно занимались язычники. (Кстати, это строжайшим образом запрещает и христианская Церковь, почитая святых совершенно иначе).

И все же совершенно независимо друг от друга люди буквально всех племен земных знали о продолжении жизни души за гробом. Иначе никак нельзя объяснить, почему почти везде были жертвоприношения за усопших и погребальные обряды, почти всюду наблюдались и попытки проникнуть в царство мертвых. Знали о жизни души за гробом и иудеи. Свящ. Писание, нигде не отвергая прямо этого верования, просто не заостряет на нем внимания, чтобы духовно грубые и любодейные читатели не восприняли бы этого, как прикрытого разрешения заниматься спиритизмом.

Но с пришествием Христовым и с нашим Искуплением в мире произошла важнейшая перемена. Ветхозаветные праведники получили доступ в обители вечной жизни. Христос Сам обещал на Кресте покаявшемуся разбойнику: ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23, 43). В славянском переводе и греческом подлиннике вместо ныне стоит: днесь - сегодня. Это место невозможно толковать иначе, как прямое утверждение того, что души праведников и покаявшихся грешников живы непосредственно и по смерти.

В. Можно ли словами Писания возразить тем, кто утверждает, что душа после смерти пребывает в бездейственном и безсознательном состоянии?

О. Например, следующим местом из Откровения Иоанна Богослова: я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число (Откр. 6, 9-11). Очевидно, что здесь речь идет о душах праведников еще до времени Страшного Суда и считать эти души безсознательными и бездействеными, а тем более вовсе несуществующими, нет никаких оснований.

Также можно привести в пример притчу Спасителя о богатом и Лазаре, из которой ясно видно, что души умерших праведника и грешника воспринимают и себя, и окружающий мир, а также помнят грешную землю, на которой еще живут их близкие. Конечно, это только притча, но ведь ее цель в том и состоит, чтобы научить слушателей помнить посмертное воздаяние, и вряд ли для этой цели Спаситель стал бы намеренно вводить людей в какое-то заблуждение относительно бытия души за гробом.

И наконец, древнейшее Предание Церкви хранит немало сообщений о явлении душ из загробного мира. Опыт Церкви свидетельствует, что большинство подобных явлений, действительно, вызваны нечистыми духами, принимавшими вид усопших, но столь же безспорно, были и явления подлинные. Познается это по плодам. Не могут бесы, к примеру, побуждать христиан к мученичеству, а таких примеров немало в житиях святых, когда пострадавшие за Христа прежде являлись к своим еще живым соузникам и укрепляли их в терпении.

Да и современные опыты реанимации после клинической смерти показывают, что душа вполне способна бывает ощущать себя вне тела и сохраняет при этом все признаки своего личностного бытия. Итак, у нас нет оснований сомневаться в самостоятельном и сознательном существовании души после расставания ее с телом.

В. Каким же образом может совершаться общение живых с умершими? Когда такое общение подлинно, а когда незаконно?

О. Всегда незаконно самовольное человеческое вторжение в те области знания, куда закрыт человеку вход после изгнания из Едема. Человек на земле остается существом падшим, а потому недостойным и неспособным к непосредственному общению с Богом, ангелами, душами усопших праведников. Во всяком случае, человек не может быть инициатором такого общения. Потому Церковь строго осуждает занятия спиритизмом и вообще любые попытки вызывания духов или душ умерших.

Но опосредованное общение с невидимым миром для христиан возможно и законно. Посудите сами. Дерзновенно было бы для человека обращаться непосредственно к Богу, задавать Ему вопросы, требуя немедленного ответа или некоего явления Божества. Но ведь отсюда никак не следует, что Богу не нужно молиться вообще, или что прошения, обращенные к Нему, всегда безсмысленны и неисполнимы. Подобным же образом обращаются христиане к святым, прославляя их подвиги и прося их помощи.

В. На чем основывается необходимость молиться святым? Разве не Божией силой могут они сделать то, что у них просят? Почему бы не молиться только Богу?

О. Мы исповедуем, что цель христианской жизни для праведников уже достигнута, что они действительно сподобляются обожения во Христе, что они преодолевают греховное рассечение человеческого естества и что действительно образуют вместе на Небесах Царство Божие или, как часто говорят, торжествующую Церковь первородных. Если это Царство достигших обожения реально существует, то нет ничего удивительного в том, что его граждане могут помогать своим меньшим братиям на земле. И хотя это совершается по воле Божией и силою Божией, но тем не менее, у святых существует некая личностная самостоятельность. Ведь единение в Теле Христовом нисколько не упраздняет личности.

Почитая Святых, мы чтим в них Самого Христа, прославившегося в них, освятившего и обожившего их, живущего в них и действующего через них. Они – живые сосуды Духа Святаго, мы же, на земле живущие грешники, надеемся, что когда-нибудь будем вместе с ними, будем приняты в то же Божие Царство, что и они. Потому наши молитвы к ним вполне оправданы и уместны.

Что же касается молитв, обращенных непосредственно к Богу, то предмет их, по сути дела, един: мы просим об очищении сердца и о неосужденном восприятии Его благодати. Но у верующих христиан бывает и множество иных нужд, более частного характера, которые все же имеют духовно-нравственное значение, имеют и отношение ко спасению, хотя не столь непосредственное. И здесь вполне уместно обращение ко святым, дабы невидимо помогли нам в таких наших нуждах.

Принципиальное же отрицание небесной помощи святых ведет к отрицанию самого Божиего Царства, самой Церкви, как Тела Христова. Спасенные Божией благодатью праведники, при отсутствии у них способности проявлять как-либо плоды полученной благодати, становятся уже не гражданами Божия Царства и не членами Христовыми, а, так сказать, "почетными пленниками" Христа. Но это совсем не то, что утверждает наша вера о цели человеческой жизни. Отрицающий помощь святых отрицает в конечном счете учение об обожении человеческой природы.

В. Среди святых почитаются и ветхозаветные праведники. Каким образом, живя до Христа, могли они стать членами Тела Христова?

О. До пришествия Христова они таковыми и не стали. Они жили верою в грядущего Искупителя, но их посмертная участь до пришествия Христова была, вероятно, достаточно тягостною, хотя и не совсем безотрадною. По крайней мере, райским блаженством она не именуется ни в Ветхом Завете, ни в Церковном Предании.

После Своих искупительных страданий Спаситель извел из смертного царства всех ожидавших Его пришествия. Об этом мы имеем упоминание в послании Апостола Петра, что Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, Праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сойдя проповедал (1 Пет. 3, 18-19). Тот факт, что Апостол лишь вскользь упоминает о таком важном предмете, свидетельствует в пользу древности этого предания, ибо автор послания уверен, что читатели поймут его без дополнительных разъяснений. Конечно, из темницы могли получить освобождение лишь те духи, которые сумели принять эту проповедь своего Искупителя. Такая их способность определялась их прежнею жизнью.

В. Мы с вами говорили, что искупление христианин может воспринять, лишь ответив на сострадательную любовь Христову добровольным крестоношением. В какой мере можно применить такое понимание к ветхозаветным праведникам, которые уже не имели возможности своей жизнью на земле засвидетельствовать свое отношение ко Христу?

О. В нашем искуплении есть некая объективная часть, совершенно независимая от нашей воли и готовности принять этот дар. Образно сказать, врата райские были заключены со времен изгнания Адамова, и никто не мог пройти ими, покуда Христос не отверз их Своим страданием. И открылись эти врата прежде, чем люди смогли бы понять, что им нужно следовать за своим Подвигоположником. И здесь, конечно, присутствует некая тайна: почему те немногие праведники, жившие до пришествия Христова, и сделавшие все от них зависящее для соблюдения заповедей Божиих, не могли тем не менее получить награду за свою праведность, и лишь с пришествием Христовым получают ее. И наши слова об отверзении врат райских лишь образно передают некую таинственную духовную реальность, проникнуть в суть которой мы не в состоянии.

Но, вероятно, кроме этого обстоятельства, нужно признать саму праведность ветхозаветных праведников недостаточной для блаженного пребывания со Христом. Смотрите: они верили в грядущего Искупителя, возлагали на Него все свои надежды, и тем не менее, Христос, сошед к ним, благовествует им еще нечто. Очевидно, Его проповедь имела новое содержание, важное даже для тех, кто и прежде жил только упованием на Спасителя. Вероятнее всего, тем сущим в темнице душам праведников дано было каким-то образом созерцать картину Христовых страданий и через это созерцание обогатиться соответствующим чувством ко Христу, без которого и вечная жизнь с Ним была бы для них невозможна.

В. Что же можем мы сказать о посмертной участи простых христиан?

О. Она определяется их способностью воспринять благодать обожения или тот Божественный свет, в котором предстоит им пребывать во всю вечность. Если они светлы и прозрачны для этого света, то засияют и сами, будучи осияваемы им. Если темны и непрозрачны, то свет этот станет жечь их, причиняя только страдания. В любом случае всякой душе предстоит вскоре после смерти частный суд, или особое испытание ее совести. На этом основано учение Церкви о посмертных мытарствах. Грехи мешают душе восходить на Небо, покаяние и дела добрые способствуют этому восхождению.

В. Да, я слышал о мытарствах блаженной Феодоры. Мне это видение показалось слишком подробным и каким-то оземлененным. В этом рассказе очень чувствуется человеческое примышление. Смущает то, что истязателям-бесам на мытарствах можно вместо выкупа отдавать какие-то добрые дела или чьи-то молитвы.

О. Любые подобного рода выкупы или откупы нужно понимать, конечно, лишь образно. Никакими делами не оправдаемся мы пред Господом! Ничьи молитвы не дадут нам этого сами по себе, но и дела наши, и молитвы ближних за нас помогают нам сделаться прозрачными для Божия света. Они помогают очищению нашей души и нашему покаянию, хотя главная роль в том и другом принадлежит нашему собственному произволению. Но как бы ни понимать это образное сопоставление, ясно одно: после смерти душа истязуется за все свои грехи, всякое движение ее совести проходит пред нею, во всей своей наготе, во всем своем отталкивающем безобразии. Такое испытывают иногда люди в час смертной опасности, такое видали некоторые и в минуты своей клинической смерти. Ясно и другое: этот час для души весьма страшен, и легким может быть разве только для мучеников, подвижников, которые на земле страдали всю жизнь Христа ради. Внимательные к своей душе знают, что каждый день в ней накапливается помногу различной греховной скверны, а есть и крайне тяжкие и постыдные даже для обычного воспоминания минуты. После смерти вся эта нравственная тяжесть должна обрушиться на человека – как бы ни понимать такое мытарство. Бог ли, собственные ли грехи, или бесы испытывают душу, но испытание будет, и будет нелегким. Хватит ли у человека веры, терпения, смирения, покаяния, надежды на Божие милосердие в противовес надеждам на свои какие-либо дела, чтобы в тот час не поколебаться и не поддаться тому искушению, которое доблестно преодолел праведный Иов? Потому-то христианская вера с самого начала приучает человека к этим важнейшим добродетелям, что они чрезвычайно нужны в тот последний земной час и после.

В. Иными словами, после смерти душе предлежит некое очистительное страдание, за время которого она очищается от своих грехов и несовершенств? Но эта идея о загробном очистительном страдании присутствует во множестве религий, даже признающих переселения душ. Особенно ярко эта мысль выражена в католическом учении о чистилище. Верна ли она сама по себе, и если да, то в каком смысле?

О. Православное учение о мытарствах не повторяет идею загробного очищения страданием. В православном понимании мытарства, хотя они продолжительны и тягостны, имеют значение не очистительного срока, а проявления до конца человеческого произволения. Это не очищение, а суд, который и именуется в православной традиции частным судом над душою. Впрочем, здесь нужно задержаться чуть подробнее.

Откуда возникла сама эта идея очистительных страданий? Обратите внимание, что во всех религиях, где она присутствует, она служит средством убеждения адептов, что по крайней мере вечных страданий для них не будет за саму их религиозную принадлежность, как таковую, хотя бы даже чисто формальную. Таково понимание очистительных адских кругов в талмудизме и в исламе. Все евреи в первом случае и все мусульмане во втором без всякого сомнения когда-то выйдут из этих кругов, в которых останутся лишь необрезанные. Для "правоверных" речь может идти лишь о сроках пребывания в таком "чистилище", которые зависят от степени грехов человека в его земной жизни. По сути то же самое говорит и латинское учение о чистилище. По нему все крещеные несомненно избегнут вечных мучений (тут можно сделать лишь непринципиальную оговорку: если они не умерли в нераскаянном смертном грехе), - и это верование является основою всех дальнейших построений. Нравственное чувство и укоры совести говорят человеку, что он никак не годится в своем нынешнем виде в небожители. Отсюда и придумывается временное очистительное страдание, как средство искупления самою душою всех прочих ее грехов.

Религиям безличного божества понятие греха несвойственно, там существует только порча кармы и ее восстановление. Этому восстановлению и посвящаются посмертные временные мучения души и ее дальнейшие перевоплощения. В иудаизме и исламе, признающих Бога личного, существует уже понятие греха и прощения, и там посмертные временные страдания служат согрешившей душе средством для расплаты с Богом. В этих религиях нет того понятия о Мессии, как Спасителе от греха, которое существует только в христианстве, потому нисколько не удивительно, что в этих верованиях душа сама рассчитывается за свои преступления и оказывается вполне способною для этого.

Христианин же верует и опытом своей жизни убеждается, что предназначение человека столь высоко, а его греховное падение столь глубоко, что никакими делами оправдаться он перед Богом не может. Христианское понятие о Боге все-таки возвышеннее, чем иноверческое. Милосердному Богу не доставляет удовольствия очищать Своих последователей какими-то казнями, пропорциональными грехам, притом еще, что христианин знает, что такое принудительное, внешне накладываемое наказание не способно поселить в душе человека то самое главное, что делает любое страдание живоносным и спасительным. А что делает его таковым, вы помните? Без Кого и без чего любое временное страдание не может приблизить человека к Богу?

В. Да, хорошо помню, без Кого и без чего. Этого забыть невозможно.

О. Если помните, то поймете. Крест, который принимает христианин, желая следовать за своим Искупителем и Подвигоположником, лишь внешне представляется средством наказания за что-то. На самом деле, цель этого временного земного страдания не рассчитаться с Богом за грехи свои, а возрастить в своей душе те расположения и качества, которые дают ей возможность принять Искупление, совершенное Христом. Неслучайно Апостол говорит, что если и тело свое отдашь на сожжение, а любви не имеешь, нет в том никакой пользы (см. 1 Кор. 13, 3). В этом и только в этом состоит смысл всех временных скорбей грешника.

Для этой цели человеку дается земная жизнь. В ней наша свобода имеет великий простор по сравнению с безтелесным посмертным состоянием. На земле человек имеет тело и средства к его поддержанию, здесь он общается с людьми, познает мир, слышит самые различные религиозные прогнозы относительно своей посмертной участи. Имеет он возможность услышать и о Христе. И вот в земной жизни каждому человеку предлежит выбор между системами жизненных ценностей. Есть блага временные, понимаемые так-то и так-то в разных учениях. Есть и вечные блага, также различно представляемые в разных религиях. Есть самое высочайшее жизненное благо на земле и в вечности – это тот факт, что ради нас Бог стал Человеком и совершил то, что совершил. Сложно найти человека, который когда бы то ни было и в какой бы то ни было форме не прикоснулся бы краем уха к этой истине. Вопрос: насколько эта благая весть затронула его ум, сердце и желание?

Если человек, услышав это, стал христианином и больше всего на свете оценил эту ценность, то всем своим существом и всем своим поведением он исповедует свою к ней приверженность. Ради этой небесной любви он отвергает вовсе или весьма ограничивает все земные ценности, что, естественно, связано со скорбями земного жития. Эти земные скорби крайне необходимы, но лишь постольку, поскольку позволяют христианину лучше утвердиться в выбранной им системе ценностей, дают ему возможность научиться постоянно выбирать лучшее, предпочитая его худшему и малоценному. Страдания эти укрепляют человека в сердечной привязанности ко Христу тем именно, что они сопряжены с выбором и жертвою: ради любви Христовой человек жертвует чем-то земным и временным. Весь смысл христианской аскезы состоит в этом.

Теперь смотрите: с потерею для души мира чувственных благ заканчивается для человека эта возможность выбора и жертвы. Каким делом, каким волевым проявлением душа, покинувшая тело и оставившая землю, может проявить свою верность Искупителю? Теперь страдания, как бы их себе ни представлять, становятся уже не добровольными. Обучить любви Христовой они уже неспособны. Какой тогда в них смысл? Рассчитываться с Богом за свои грехи? Для такого расчета вполне соответствует мучение вечное, а не временное.

Учение о временном характере посмертных мучений имеет, таким образом, целью "избавить" человека от главного дела его жизни – от стяжания спасения во Христе.

В. Разве католики не верят во Христа?

О. Посмотрите, как далее развивается их учение о чистилище. Начали они с главной своей неправды: начали считать грехи и заслуги. От вечных мучений Христос спас нас Своими искупительными заслугами. Поняв эту мысль плоско, чисто юридически, латиняне уравновесили Адамово преслушание Христовым Крестом. Что дальше? Остаются теперь свои личные грехи. Уравновесим добрыми делами. А если их нет? – Тогда положим на весы чистилищные мучения. Но и в чистилище страдать не хочется, как быть? Оказывается, и тут можно в рай найти дорогу без усилий. Нужно только позаимствовать у святых избыток их личных заслуг перед Богом. Пусть поделятся, что им жалко что ли? Но и поделиться просто так нельзя, совсем уж даром. Что нужно сделать? – купить индульгенции, которые позволят по сверхдолжным заслугам святых безболезненно и ловко миновать не только ад, но и чистилище. Короче, получается: поминай только папу и плати какие-то взносы – и полный посмертный комфорт гарантирован.

Не правда ли, ведь это ужасное, богохульное мудрование, ничего общего не имеющее с христианством? Так ли вы сами приходили к христианской вере? Разве можно, пережив в жизни хотя бы одну только пасху, представлять себе дело нашего спасения в таком карикатурном виде?

В. Да, действительно, такая проповедь не вдохновляет. Но может быть, вы допускаете здесь какие-то неточности и утрируете?

О. Даже если вы увидите здесь некоторую схематичность, но взаимная связь и зависимость идей именно такова. Если Голгофская Жертва – это цена выкупа, расчет с кем- либо за человеческие грехи, то и чистилище в такой системе мысли возникнет неизбежно, а за ним потянутся и заслуги святых и индульгенции. Можно понимать чистилище, кстати говоря, и в православной обертке. Душа, периодически страждущая на мытарствах, и рассчитывающаяся за грехи с мытарями своими добрыми делами и молитвами святых – вот вам образчик "чистилища православного обряда". Неслучайно, некоторые латинские богословы искренне убеждены, что православное учение о мытарствах принципиально не отличается от учения о чистилище. На самом деле, коренная разница именно в том, грубо говоря, ведется ли бухгалтерский учет грехов или проверяется прочность христианской любви, терпения, смирения и покаяния.

В. Итак, согласно православному учению, после смерти нас ждет только суд?

О. По сути дела, да.

В. Тогда каков смысл молитв за усопших, если душа полностью определилась в своем выборе уже на земле?

О. Молитвы Церкви о усопших христианах по сути дела служат продолжением молитв прижизненных. Молитва христиан друг за друга – это исполнение многократно высказанной заповеди апостольской, это средство единения всех верующих в Тело Христово. В теле все члены связаны посредством нервной системы. Взаимные молитвы – это как бы нервы церковного Тела. Отшествие верных к небесной части Церкви не может нарушать единства тела. Так всегда смотрела на это Православная Церковь и потому молитва за усопших естественно вырастала из общей взаимной молитвы и переплеталась с почитанием святых.

В. Откуда мы можем вывести такое заключение?

О. Из рассмотрения заупокойных служб Православной Церкви. Они настолько тесно переплетены с песнопениями в честь мучеников, что буквально в одном тропаре или стихире встречается и прославление святых и молитва за почивших в вере. Обычно до формального прославления святых почитают панихидами, которые в этом случае рассматриваются как достойное средство загробного общения с ними.

В. И все же какую-то пользу усопшим могут ли принести наши заупокойные молитвы?

О. Прежде всего, очевидно, что не всем усопшим, а только христианам, и притом еще христианам православным и неформальным, не тем, кто мнится быть таковыми по факту своего крещения. Таковым усопшим, как все мы веруем, наши молитвы помогают. Они укрепляют их во время частного суда, помогают им не отчаяться, не возроптать в тот час, напоминают им о том милосердии Христовом, которое они на себе познали, будучи на земле. Молитва Церкви за усопшего христианина – знак того, что Тело Христово живо ощущает его своим членом. Страдает ли один член, страдают с ним все члены (1 Кор. 12, 26). И такая болезнь всего Тела носит в себе запас того единственного, что принес Христос, и что нас спасает…

В. Сострадательной любви?

О. Конечно. Кто восприимчив к ней, тому она не может не принести пользу. Так и после частного суда над душою молитва Церкви бывает для нее отрадною. В том великое и удивительное действие Искупления, что через Него Христос дал возможность Своим рабам стать участниками Его дара и даже, так сказать, со-раздаятелями его. Как тогда в пустыне, где преломил Он пять хлебов для пяти тысяч человек, раздавали хлебы эти ученики Его. Таким образом, Его божественный дар – наше спасение, может до нас дойти не без участия рук человеческих, я разумею именно молитвы Церкви за своих усопших.

В. А для кого-то они безполезны?

О. Без Христа нам спастись невозможно. Ищет Его и служит Ему каждый человек своим собственным произволением. Помочь такому произволению можно, а заменить его чем- то иным нельзя. Все церковные таинства и, соответственно, заупокойные молитвы действенны только для православных христиан и, опять подчеркну, таких христиан, для которых Христос – высшая и конечная ценность их жизни, которые именно так и осознавали Его для себя.