Версия для печати

Последняя суббота ноября - день поминовения жертв большевицких голодоморов 20-х, 30-х, 40-х гг. ХХ ст.

Голодомор 1932-1933 годов:

геноцид против Православного Народа

ОДНИМ ИЗ САМЫХ ЧУДОВИЩНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ богоборческого коммунистического режима являлся искусственно вызванный голодомор на Украине и Юге России в 1932-1933 годах. В результате, только на Украине за два года погибло более 9 миллионов человек, а в целом по СССР более 13 миллионов. Удар целенаправленно наносился по исконным очагам православной культуры и традиции в народе, по оплоту Веры и Церкви. Этот грех, ответственность за это нечеловеческое преступление века несмываемым пятном лежит на всех без исключения наследниках коммунизма. На Украине эту кампанию по массовому уничтожению православного крестьянства централизовано осуществлял аппарат ЦК КП(б)У под руководством Лазаря Моисеевича Кагановича.

КАГАНОВИЧ САМОЛИЧНО возглавлял кампанию по принудительному изъятию всех запасов хлеба у украинского крестьянства, что и вызвало искусственный голод 30-х годов. Так, 29 декабря 1932 года по инициативе Кагановича Политбюро ЦК КП(б)У приняло директиву, в которой колхозам предписывалось сдать «все имеющееся зерно, в том числе и так называемые семенные фонды». Вывоз всех наличных фондов предлагалось произвести немедленно, в течение 5-6 дней. Всякая задержка рассматривалась как саботаж хлебозаготовок со всеми вытекающими отсюда последствиями... (История СССР. №2/1989, с. 14). Или еще характерный пример, помогающий понять многое. На январском [1933 года] объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) один из его участников бросил реплику во время речи Кагановича: «Но ведь у нас уже людей начали есть!». На что Каганович цинично ответил: «Если мы дадим волю нервам, то есть будут нас с вами... Это будет лучше?..». Добавить к этому каннибальскому откровению нечего. Хотя, впрочем, еще на заре большевистской диктатуры «Троцкий, принимая делегацию церковно-приходских советов Москвы, в ответ на заявление проф. Кузнецова о том, что город буквально умирает от голода, заявил: «Это не голод. Когда Тит брал Иерусалим, еврейские матери ели своих детей. Вот когда я заставлю ваших матерей есть своих детей, тогда вы можете прийти и сказать: «Мы голодаем» («Циничное заявление» - Донские Ведомости (Новочеркасск), №268/1919).

Следует указать, что искусственная организация большевиками голодомора 1932-1933 годов была закономерным звеном в длинной цепи геноцида славянского православного населения страны. Задолго до столь оплакиваемого «Мемориалом» 1937 года Г.Е. Зиновьев (Овсей-Гершен Ааронович Радомышельский) прямо поставил задачу: «Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить - их надо уничтожить...» (Северная Коммуна. 19.IX.1918). Намеченная Зиновьевым контрольная цифра подлежащих уничтожению людей оказалась с лихвой перекрытой еще до начала насильственной коллективизации деревни. Коллективизация и «раскулачивание», при проведении которых особенно «отличились» нарком земледелия Яков Аркадьевич Яковлев (Эпштейн) и председатель Колхозцентра Григорий Нахумович Каминский, привели к гибели новых миллионов крестьян. На подавление многочисленных крестьянских восстаний по приказам обер-чекиста Генриха Гиршевича Ягоды (Иегуды) были брошены «солдаты ГПУ, подобранные один к одному, привычные к гражданской войне, гвардия сегодняшнего строя. Выкатывались пулеметы, устанавливались пушки, развинчивались баллоны удушливого газа... И часто не у кого даже спросить, что было в таком селе? - Нет села. Нет людей, которые в нем жили: ни женщин, ни детей, ни стариков. Снаряды и газ не щадят никого...» (Дмитриевский С. Сталин. Берлин, 1931, с. 330).

Голодомор 1932-1933 годов и был специально организован, чтобы окончательно сломить активное и пассивное сопротивление православного крестьянства коллективизации. Сломить сопротивление их насильственному перерождению из православного народа в безликую массу т.н. "колхозников" и homo sovietikys. Этим-то и объясняется парадоксальный, на первый взгляд, факт, что границы голода совпали с границами хлебных житниц страны, всегда являвшимися районами сельскохозяйственного изобилия и оплотом православия. Как откровенно поведал член Политбюро ЦК КП(б)У Мендель Маркович Хатаевич, «понадобился голод, чтобы показать им, кто здесь хозяин. Это стоило миллионов жизней, но мы выиграли».

Опираясь на карательные отряды ГПУ, специальные бригады конфисковывали зерно у сельских жителей Украины и Юга России. Потребности в питании для семьи, корма для скота и семенном материале при этом во внимание не принимались. В результате сельское население было вынуждено употреблять в пищу древесную кору, мышей, сусликов, лягушек...

НАЧАЛСЯ ГОЛОДНЫЙ МОР... «Тогда у нас с голоду умерли отец, 14-летний брат Вася и две сестрички-близняшки. Катя и Дуся, 1927 года рождения. Ели бурьян с водичкой. Трупы возами вывозили на кладбище. В одну яму по триста душ клали», - свидетельствует чудом выжившая крестьянка (Собеседник. №49/1988, с. 12).

Жуткие сцены голода на Украине описал в своем репортаже американский журналист Уокер. Так, в небольшой деревне под Харьковом он посетил хату, в которой «...жили весьма худенькая девочка 14 лет и ее брат 2,5 лет. Маленький ребенок ползал по полу, и его бедное маленькое тело было настолько деформировано от голода, что он не походил на человеческое существо. Его мать умерла от голода, когда ему был 1 год».

От девочки Уокер узнал, что ребенок никогда не пил молока и не ел масла и только раз в жизни он попробовал мясо. Единственное, чем он питался в течение своей жизни, это черным хлебом и картошкой в очень ограниченных количествах.

«Эти два ребенка, прозябающие без всякой надежды на помощь, произвели на меня самое ужасное впечатление за все путешествие, - говорит Уокер. - По сравнению с голодом, на который они были обречены, смерть была бы милосердием».

Приблизительно в полумиле от хаты голодных детей Уокер увидел тело, лежащее возле дороги... Живот был распухший, и по выражению лица было видно, что это была еще одна жертва голода.

Уокер вернулся в хату детей и спросил девочку о трупе. Он вместе с девочкой прошелся по местности поблизости хаты и в течение получаса нашел 15 трупов. У большинства из них была снята одежда, и они производили ужасное впечатление.

В пятидесяти ярдах от хаты было найдено тело человека на соломе. Очевидно, он улегся спать и более не проснулся. Девочка попросила Уокера помочь ей зарыть тело, так как она боялась его, когда ходила за водой. (...)

«В 20 милях на юг от Киева, - пишет дальше Уокер, - я пришел в деревню, которая буквально погибла от голода. (...) Все кошки и собаки были съедены. Лошади же и рогатый скот были взяты большевиками в колхозы.

В одной хате варилось кушанье, которое нельзя было анализировать. В нем были кости, сорная трава, кожа и, как будто, ботинок. По глазам нетерпеливо ожидающих конца приготовления пищи шести человек было видно, до какой степени голода они дошли.

У одного мальчика 15 лет... лицо, руки и ноги которого были просто кожа, натянутая на кости, живот распух в два раза больше нормальной величины. Он был сиротой, его отец умер от голода месяц тому назад, и мальчик показал мне его тело.

Сын покрыл тело отца соломой, так как у него не было лопаты, чтобы зарыть его. Все лопаты в деревне были забраны ГПУ.

Он рассказал мне, что его мать однажды ушла на поиски пищи и с тех пор не вернулась.

Этот мальчик хотел умереть. Его распухший живот приносил ему невыносимые боли, и он был единственным из группы в хате, который не был заинтересован варкой кушанья» («Что видел американский журналист Уокер на Советской Украине» - Фашист (Путнам). №17/1935, с. 6-7).

Страшным следствием голодомора стало людоедство: обезумевшие люди теряли человеческий облик, буквально охотились друг за другом, особенно за детьми...

Вот свидетельство очевидца тех трагических событий: «Я зашёл в одну из хат и окаменел. У самой стены на деревянной лавке лежал почти высохший ребёнок лет пяти-шести, над ним склонилась мать, держа в руке нож, и с трудом старалась отрезать ему голову. Нож и руки были в крови, ребенок конвульсивно дергал ногами. (...) На миг я уловил ее взгляд, она смотрела на меня, но вряд ли видела, ее глаза были сухие, лишенные всякого блеска и напоминали глаза мертвеца, которому еще не закрыли веки. (...) Через час мы вошли в эту хату, чтобы зафиксировать и этот случай людоедства, но увидели упомянутую мной женщину, лежавшей на земляном полу вверх лицом с открытыми глазами... К груди она прижимала отрезанную головку ребенка». И такие случаи были в селе не единичны» (Аргументы и факты. №32/1988, с. 6).

В.В.Шульгин рассказывал, что один врач, выехав из Ахтарско-Приморской станицы, что на Азовском море, «в течение многих часов ехал на автомобиле, направляясь к северу. Машина шла по дороге, заросшей высокой травой, потому что давно уж тут никто не ездил. Улицы сел и деревень заросли бурьяном в рост человека. Проезжие не обнаружили в селах ни одного живого существа: в хатах лежали скелеты и черепа, нигде ни людей, ни животных, ни птиц, ни кошки, ни собаки. Все погибло от интегрального голода» (Шульгин В.В. Дни. 1920. М.,1989. с. 71).

Необходимо отметить, что на Украине и Юге России крестьяне, особенно казаки, как могли, оказывали посильное сопротивление геноциду. Они вовсе не походили на то безвольное стадо, которое изображено в расистских виршах Е.Евтушенко (Гангнуса) «Русские коалы»... Так, сохранилось свидетельство, что в сентябре 1932 года, закопав зерно в землю, казак Самбуровской станицы Северо-Донского округа Бурухин, когда ночью пришли хлебозаготовители, «вышел на крыльцо в полной парадной казачьей форме, при медалях и крестах и сказал: «Не видать советской власти хлеба от честного казака», а его сын ударил топором по голове «активиста-наводчика» (На штурм трассы (Дмитров). 1936, экстренный выпуск, с. 10).

В конце ноября 1932 года восстали жители станицы Тихорецкой на Кубани, почти две недели мужественно отражавшие атаки вооруженных до зубов чекистских карателей, «пустивших в ход артиллерию, танки и даже газы... (...)

Несмотря на недостаток оружия, численное превосходство неприятеля, на большое число раненых и убитых и недостачу продовольствия и военных припасов, восставшие держались в общем двенадцать дней и только на тринадцатый день бой по всей линии прекратился. (...)

Расправа началась в первый же день, после отступления от Тихорецкой повстанцев. Расстреляны были все без исключения пленные, захваченные в боях.

...Началась расправа с мирным населением. Расстреливали днем и ночью всех, против кого были малейшие подозрения в симпатии к восставшим. Не было пощады НИКОМУ, ни детям, ни старикам, ни женщинам, ни даже больным» (Кавказский Казак (Белград). №12/1932, с.6).

Прибывший на Кубань Каганович совместно с Ягодой и Янкелем Борисовичем Гамарником, (позже попавшим в реестр «жертв сталинизма») организовали в конце 1932 года выселение населения 15 казачьих станиц на Север. Ягода должен был с помощью подчиненных ему войск ОГПУ обеспечить «революционный порядок» в этих станицах. По его приказу «Ростовское ГПУ командировало в казачьи станицы новую карательную экспедицию в составе трех отрядов войск особого назначения, в которые входят латыши, мадьяры и китайцы - все кавалеры красного знамени, старые, заслуженные солдаты старой чеки, вызываемые только в трудных случаях.

Экспедиция эта арестовала вновь большей частью старых и пожилых казаков и расстреляла в течение трех дней 600 казаков. Ежедневно выводились из тюрьмы к 12 часам дня на площадь в станице Тихорецкой по 200 человек, которые тут же расстреливались из пулеметов. Предварительно обреченных раздевали донага. Убитых бросали в заранее приготовленные ямы» (Кавказский Казак. №1/1933, с. 8).

НЕПРЕРЫВНОЙ вереницей потянулись с Украины и Северного Кавказа к мерзлым болотам Дальнего Востока наглухо забитые вагоны с десятками тысяч «саботажников», которых гнали на верную смерть. Очевидец-железнодорожник, видевший в начале 30-х годов эшелоны депортированных с Кубани, свидетельствует: «Много раз из проходящих вагонов нам выбрасывали свертки. Мы знали, что в них. В них были детские трупы. Мы разворачивали их, доставали записки, очень схожие по содержанию: «Ради Бога, предайте земле раба Божьего...» И имя. И мы хоронили вдоль железнодорожного полотна этих самых «кулаков», «рабов Божьих» Мишек, Дашек, Иванов - грудных и годовалых, русых и чернявых... А на их родине и на их крови вставали колхозы. В дома раскулаченных въезжали новые хозяева...» (Северная правда. №10-12/1989).

Район Беломорканала, берега Печоры, Игарки, Амура, Якутская тайга и тундра Крайнего Севера были усеяны костями украинских и русских крестьян и казаков, погибших от тяжелой работы, голода, холода и цинги, от пуль и прикладов палачей-чекистов...

Вернемся, однако, к вопросу о голодоморе 30-х годов. В результате этого сознательно организованного геноцида умерло, по некоторым подсчетам, более 10 миллионов человек. Историкам, демографам, экономистам еще предстоит оценить последствия голодомора 1932-1933 годов для судеб нашего народа. Но, несомненно, ясно одно: необходима полная гласность об истинной сущности оккупировавшего с 1917 года Россию богоборческого режима. Тем более, что нынешние духовные (и кровные) наследники Кагановича и К° вновь стремятся продолжить геноцид славянских православных народов!

Сергей НАУМОВ, историк

Источник: Общеказачий журнал "НА КАЗАЧЬЕМ ПОСТУ", №4, 2004 г.

Упокой, Господи, души верных раб Твоих,

невинно погибших от голодоморов и истязаний безбожныя власти. Аминь.