Слово в Великий четверг
Архимандрит Антонин (Капустин,+1894),
начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме

Архимандрит Антонин (Капустин , +1894)

 Архимандрит Антонин (Капустин,+1894)

 

СЛОВО В ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРТОК

 

Во оставление грехов и в жизнь вечную

Слова причастной молитвы

 

Как одним человеком грех вошел в мiр, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков (Рим. 5, 12).

 

Грех и смерть!.. Что за печальные явления в жизни че­ловеческой! Как не ублажить тех, кому они вовсе неизвест­ны. Блаженны и приснорадостны вы, премирные области Царства Божия! Вы знаете одно только вечное совершенство И одну только вечную жизнь, тогда как мы, земнородные, не­исходно волнуемся в постоянно изменчивой и всегда равно гибельной суете греховной, и безутешно смотрим впереди еще на муку смертную!.. По безграничной любви, связую­щей всё Царство Божие неразрывным единством, чем бы не пожертвовали блаженные обитатели света, чтобы просве­тить тьму и сень смертную, окружающую и подавляющую их бедное земное братство? Не без радости, поэтому смотрели они, как из мрака земли пробился некогда таинственный свет, привлекший их к нам и заставивший возгласить славо­словие Богу Вышнему за нашу землю (Лк. 2, 9— 14). По слову их, с тех пор на ней водворился мир, потому что явился При­миритель (Быт. 49, 10). Они нашли обыкновенного человека, но знали, что это Спас наш; видели, как Он разделял с людь­ми всю долю человеческих бедствий, но служили Ему, как ра­бы Господу; желали приникнуть в Его чрезвычайное значе­ние, но удерживаемы были заветной тайной, пока не настало Ему время показать Себя ангелам (1 Тим. 3, 16).

В нынешний приснопамятный для земли и неба день их должно было поразить новое явление в Его жизни, досе­ле незамеченное. Властвовавший всеми силами естества земного, разрешавший узы болезни и смерти, теперь Он Сам скорбит, изнемогает, падает, плачет, вопиет, может, но не хочет защитить Себя от угрожающей беды двенадцатью легионами их воинства и утешается одним из ангелов. Что за непостижимая для них тайна! Но для нас она понятна. Мы имеем ключ от нее. Сей ключ есть грех, и дверь, кото­рую отверзает он, есть смерть — общая, последняя доля земнородных. В священную ночь нынешнего дня Искупи­тель Mipa всей тяжестью немощной нашей природы осознал на Себе грехи всего человечества и, подобно всем грешни­кам, убоялся смерти, чтобы Своим страданием уже навсег­да притупить жало греха и смертию попрать смерть.

 Грех... Малое слово... неясное понятие... незаметное действие! Что такое грех? Неужели грех имел силу потряс­ти землей и небом? В минуту легким движением руки всё разрушить, и требовать целых веков для поправления зла? Нельзя в том усомниться и страшно убедиться!

Что такое грех? Грех есть беззаконие (1 Ин. 3, 4), — отвечает апостол. По-видимому, ответ не кажется нам вседовольным к успокоению пытливости, справедливее же — заботливости нашей. Каждый раз, как мы слышим или чи­таем покаянный псалом Давидов, много раз по слуху наше­му проходит это слово и занимает нас далеко не в меру той чрезвычайной важности, какая приписывает ее греху. Без­законие есть жизнь не по закону. Что ж такое закон?

Закон, по человеческому представлению, есть правило, с которым должны согласоваться все свободные действия че­ловеческие. Закон есть также такое правило, которое состав­ляет одно и то же с существом человека и одно и то же с во­лей Божией, раз и навсегда неизменной и непреложной. Вследствие определения этой святой воли и создан человек таким, а не иным; она послужила образцом при устроении существа человеческого, положила себя в основание его, и потому только при условии полнейшего соответствия челове­ка Божественной воле и возможно единение его с всеобщим Царством Божиим, с Царством одного и того же вечного За­кона, утвержденного в существе Божием. Нарушение этого закона, или беззаконие (то есть грех), где бы оно ни оказа­лось, производит всеобщее расстройство и должно быть или совершенно устранено из общего порядка, или исправлено. Устранено — если оно обнаружило себя сознательно, наме­ренно, упорно и невозвратно; исправлено — если обличило и осудило само себя и стремится прийти в прежний порядок, снова подчиниться общему Божественному Закону.

Первого рода беззаконие сделалось долей преступно­го духа, второго — долей преступного человека. Резкая черта, таким образом, прошла между судьбой двух грешников. Нa Тайной вечере беззаконие первого дерзко и нагло про­сило сеять учеников Господа, как пшеницу (Лк. 22, 31), между тем как беззаконие второго устыдилось и не вынесло самого кроткого намека Господнего на преступный за­мысел (Ин. 13,26-30)...

Грех человеческий всегда сопровождался раскаяни­ем, хотя и безсильным, и потому требовал Божественного исправления — введения человека в прежний богоустановленный порядок жизни. Для этого, прежде всего, надобно было возвратить человеку силу Божию, снова сделать его доступным для вседейственного соприсутствия с ним Всесвятаго Духа, Который перестал пребывать в человеках с тех пор, как они стали плоть (Быт. 6, 3). Но прежде этого на­добно было прославить естество человеческое, ибо еще не было на них Духа Святаго, потому что Иисус еще не был прославлен (Ин. 7, 39). Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам (Ин. 16, 7). Как же прославить?

Во-первых, оправдать человечество перед Богом, до­казав общему клеветнику Бога и людей, что человек не общник диавола, что всеянное им семя зла нам чуждо, что мы свободно отрекаемся от него и от всех его дел, только не имеем сил побороть его, насильно увлекаемые его лукавст­вом к беззаконию, и делаем то, чего не хотим (Рим. 7, 20).

Человек Христос Иисус, предавший Себя для искупле­ния всех (1 Тим. 2, 5 — 6), укрепляемый Божеством, побеж­дает всю силу вражию, преодолевает все искушения и воз­вращает нашей природе ее первобытное достоинство, ста­новится вторым Адамом — родоначальником нового воз­рождаемого человечества. Первый Адам перед лицом всего разумного и неразумного Mipa взыскал себя паче Бога, вто­рой отрекается от Себя ради Бога. Первый возревновал об Удовольствиях чувственных, второй обрекает себя на всевозможные горести и мучения до самой последней горчай­шей муки — насильственной

смерти. Первый, возгордив­шись, преслушал заповедь Божию, второй смирил Себя, быв послушным заповеди Отца Своего (Ин. 10, 18) даже до смерти, и смерти крестной (Флп. 2, 8). Преступлением первого одного всем человекам осуждение; правдой Послед­него всем человекам оправдание к жизни (Рим. 5, 18), так что как непослушанием одного человека сделались многие греш­ными, так и послушанием одного сделаются праведными многие (Рим. 5, 19).

Во-вторых, искупить человечество, понести его нака­зание. После чего вечная правда уже не могла бы препятст­вовать вечной любви видеть в человеке по-прежнему сына Божия, созданного по образу Божию, властителя земного естества и наследника Небесного Царствия. После чего и мы все, участвующие в смертной казни Иисуса Христа, могли бы участвовать также в славе Его Воскресения и си­дения одесную Отца. Мы погреблись с Ним, — говорит апо­стол, — дабы, как Христос воскрес из мертвых славой От­ца, так и нам ходить в обновленной жизни (Рим. 6, 4). Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения (Рим. 6, 5). По­страдав и умерев за нас и совоскресив нас с Собой, Иску­питель ввел бы и нас всех в общее Царство славы Божией, снял бы древний позор с рода нашего, исходатайствовал бы прощение грехам нашим, помощь немощам, милость сла­бостям, одним словом: представил бы нас неповинными пе­ред величием славы Божией.

В-третьих, исправить человечество — самое трудное в Божественном смотрении дело, требовавшее как бы пере­создания человеческой природы. Для этого так давно и раз­нообразно приготовляемого переворота в человеческой жизни Иисус Христос всё время Своего служения людям употреблял на научение их пути Божию, постоянно в Себе показывал пример того, чему учил, даровал власть и силу о имени Своем творить чудеса и Сам творил их без­численное множество, вразумляя тем неверных и ожесто­ченных. Для этого Он образовал из учеников Своих обще­ство святых — зачаток и рассадник будущей всемiрной, все­человеческой Церкви, просветил их мысль, очистил сердце, утвердил волю, связал их между собой любовью и самопожертвенным служением друг другу; словом, сделал из них малый образец великого Царства Божия. Для этого наконец — в залог Своего неизменного и вечно продолжающегося исправительного действования на человечество — в по­следний день Своей земной проповеди установил дивное, страшное и преславное Таинство преестественного обще­ния Своего с людьми, давая им возможность постоянно очищать себя от грехов через участие в Его святейшей и всеосвящающей жизни, в Его богопримирительном су­ществе. Всё таким образом сделал, чтобы прославить чело­века славой богоподобного совершенства, сделать его хра­мом Духа Святаго, истребив обезславивший его грех.

Но Христу надлежало не только прославить человека, но и спасти его. Здесь мы переходим к другой половине бедственной доли падшего человечества — к смерти.

Смерть!.. Грехом смерть вошла в Mip (Рим. 5, 12). Жа­ло же смерти — грех (1 Кор. 15, 56). Возмездие за грех — смерть (Рим. 6, 23). Сделанный грех рождает смерть (Иак. lf 15). Грех царствовал к смерти (Рим. 5, 21). Как разитель­но и ощутительно становится теперь грозное и страшное значение греха! При виде тлеющего естества нашего мы ужасаемся самих себя и проклинаем грех, начинаем пони­мать, что он есть ужасное зло и величайшее бедствие. Смерть поставляет нас в неразрешимое недоумение! Что за связь между грехом и ею? Как нравственное решение переходит в телесное разрушение? Что такое смерть, что тление?

Землелюбивый взор наш, направляемый страстным сердцем, тогда только видит смерть, когда видит разрушение; как кто-нибудь тогда бы только заключал об огне, когда увидел уже целый пожар. Смерть, которую родил грех, есть смерть внутренняя, душевная, остановка высших жизнен­ных сил, взаимное их расстройство и противодействие друг другу. Нарушить закон или согрешить значило, прежде все­го, пойти против воли Божией, устранить себя от благодат­ной помощи Божией, пресечь приток духовных сил, вообще: отказаться от участия во всеобщей жизни Царства Божия, а это и значило умереть, остаться при самом себе на вечное невидение славы Божией, на вечное мучение собственными неисправимыми и неуничтожимыми несовершенствами, на вечно продолжающееся возрастание во зле. Согрешить зна­чило пойти против своего существа, а при этом прежде все­го стать в прямое противодействие себе самому, расстроить силы души, заставив их действовать одну во вред другой; ма­ло-помалу разрушать весь богоустроенный закон своего су­ществования. Затем душевное расстройство должно перей­ти на тело, невидимое сделаться видимым, должны показать­ся признаки сокровенного разрушения — телесные немощи и болезни. Расторгая общий союз между различными сторо­нами существа человеческого, расстройство душевное должно убивать одну за другой части тела, делая их неспо­собными к совокупному бытию, пока не выведет из них всех дух жизни и не оставит душу при самой себе на дальнейшее безконечное терзание. Мы увидим смерть...

Итак, смерть телесная есть только случайное, наруж­ное выражение истинной, внутренней смерти. Она страшна не тем, что разрушает состав наш, а тем, что свидетельству­ет о нашем бедственнейшем падении из Царства вечной, блаженной жизни в область своей скудной, тягостной, вечно недовольной, безутешной и безотрадной жизни. После рас­каяния первого грешника во грехе и после Божественного определения о его спасении смерть телесная уже должна быть почитаема только памятником смерти душевной; она говорит только о том, что всё человечество обречено или, лучше, обрекло себя на смерть. Если бы оно и не умирало те­лесно, всё над ним царствовала бы та вечная смерть, которая едва ли сколько-нибудь приблизительно может быть описа­на под образом вечного огня, уготованного диаволу и анге­лам его (Мф. 25, 41). Эта-то смерть и есть возмездие за грех, прямое и неизбежное его порождение. И от этой-то ужас­ной смерти спасти человечество пришел на землю Сын Бо­жий. Как грех царствовал к смерти, так и благодать воца­рилась через праведность к жизни вечной (Рим. 5, 21).

Как же он спас? Смертию смерть поправ, — отвеча­ет Церковь. Какой смертью — какую смерть? Телесной — духовную, временной — вечную. Он должен был уничто­жить смерть, то есть извести род человеческий из состоя­ния отчуждения от Бога и общения с диаволом, иначе: из ада. Для этого Он должен был умереть телом и сойти во ад душой, не оставляя Престола Божественной славы. Это бы­ло окончательное средство Божеству войти в отчуждившееся от Него человечество, столько веков вопиявшее всеми сторонами своей жизни к Богу о помощи, но всегда встре­чавшее в своем безсилии между Ним и собой средостение.

С явлением Бога в живом человечестве положено бы­ло только начало делу спасения нашего. Истинная жизнь человека после грехопадения — уже не на земле, не во вре­мени; она только начинается смертью телесной, обращен­ной человеколюбием Божиим в непреложный закон чело­веческого бытия. В тот Mip — Mip безконечного существо­вания — отложена надежда истинной жизни; и туда должен был повести дело искупления нашего Искупитель, туда направлять главным образом весь ход Своего служения и весь дух Своего учения. И Он умер с тем, чтобы, пропове­данное живым, благовестие спасения проповедать и духам усопшего человечества (1 Петр. 3, 19), сблизить его с Богом, как оно уже получило начаток этого сближения в Его соб­ственном существе, возвести человека в прежнее его до­стояние, явиться во ад Человеком, выйти оттуда Богом — со всякой властью на небе и на земле (Мф. 28, 18), то есть со­вокупив отчуждившуюся землю с Царством Небесным снова в единое Царство Божие, «всё исполнив светом — и небо, и землю, и преисподнюю».

Что же? Упразднение вечной смерти не долженство­вало ли необходимо повлечь за собой и упразднение смер­ти временной? Верующий в Меня не умрет (Ин. 11, 26), — говорил Господь; следовательно, долженствовало, но толь­ко под условием веры; вера же без дел мертва (Иак. 2, 20), дела без любви — ничто (1 Кор. 13, 2), а любовь есть сово­купность совершенства (Кол. 3, 14), то есть при условии жизни совершеннейшей, богоподобной. Смерти времен­ной действительно бы не было, если бы человек весь всеце­ло предал себя спасающему влечению Духа Христова; если бы согласно было с премудростью Божией — не приготов­ленного и не способного человека насильно поместить в Царство непреходящей жизни. Последнее невозможно, первое — едва возможно (нетленные останки святых Божиих суть несомненный залог сей возможности). Со сторо­ны Божией сделано для этого всё. Осуждение с нас снято; средостение вражды разорено; клеветник и наветник наш связан; образ здравых словес мы имеем; Ходатай, всегда ходатайствующий о нас, — Сам Бог; благодатная помощь Духа Святаго всегда с нами; даровано нам все потребное для жизни и благочестия (2 Петр. 1,3). Следовательно, от нас зависит веровать так, чтобы не умереть вовек.

Но нет надежды, чтобы вовлекаемая в течение многих тысячелетий в грех наша природа оказалась способной к совершеннейшему послушанию Божественному призва­нию. Господь знал и предвидел это, а потому говорил больше о безсмертии Воскресения, нежели о безсмертии неумирания: Если и умрет, оживет (Ин. 11, 25), будет иметь жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день (Ин. 6, 40) и. т. п. Но тем или другим путем, человек всё приходит к од­ному и тому же; чего не может достичь естественным хо­дом жизни, то получает сверхъестественным делом Вос­кресения. Воскресение в этом случае есть необходимое следствие оправдания, как смерть была необходимым след­ствием осуждения, или вечной душевной смерти. Как Сам Господь умер и воскрес, так и все искупленные Им и веру­ющие в Него отдадут необходимую дань заразившему их греху — умрут, но потом оживут для вечно-блаженной жизни со Христом и во Христе.

Как наш Искупитель и Оправдатель, Господь Иисус Христос есть поэтому умилостивительная Жертва за всё человечество. Под этим образом знал, и видел Его, и верил в Него весь Ветхий Завет. Как Спаситель, Он есть наша ходатайственная Жертва — главная цель, дух, сила, существо Нового Завета. Ею мы живем, ею служим Богу, молимся, питаемся, укрепляемся, освящаемся, одухотворяемся в за­лог Воскресения и в зачаток жизни вечной. Как послал Ме­ня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мной. Сей-то есть хлеб, сшедший с небес (Ин. 6, 57 — 58). Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей бу­дет жить вовек (ст. 51).

Ты приготовил предо мной трапезу в виду врагов моих; Умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так, благость и милость [Твоя] да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни (Пс. 22, 5— 6). И точно: мы видели, как эта милость, уготовавшая нам божественную трапезу Тела и Крови Господа нашего Иису­са. Христа — нашего Искупителя и Спасителя, — гналась за Человеком в течение всей его жизни, как она от дней детства нашего доныне преследует нас, останавливает, влечет к себе званных и незванных, готовых и неготовых, собирает с распутий, ищет всех всегда и повсюду, чтобы привести на брачный пир Сына Царева и напитать Хлебом жизни и Ча­шей безсмертия. Приимите, ядите... во оставление грехов! Пиите от нея... во оставление грехов! Так говорит Милость.

Приидите же, души грешные, и приимите оставление грехов! Если какая душа согрешит по ошибке против ка­ких-либо заповедей Господних и сделает что-нибудь, чего не должно делать; если священник помазанный (Лев. 4, 2 — 3), если же все общество Израилево (ст. 13), если согре­шит начальник (22), если же кто из народа земли согрешит (27)... И ты, душа согрешившая, и услышавшая глас клятвы, и несмотря на это не объявившая о грехе, забывающая и припоминающая его, душа беззаконная, клянущаяся без­рассудно устами своими сделать что-нибудь худое или до­брое и отрекающаяся от своего обета (Лев. 5, 1 — 4)... И ты, душа согрешившая и презревшая заповеди Господни, ду­ша, солгавшая другу, обидевшая ближнего, завладевшая чужим, поклявшаяся ложно (Лев. 6, 1 — 3)... Все души греш­ные, приступите с жертвой очищения к Алтарю Господне­му. Нам не нужно приводить с собой ни тельца, ни козля, ни ягня. Милость Божия давно привела и поставила пред Господом непорочного и чистого Агнца Христа (1 Петр. 1, 19), Который берет на Себя rpex Mipa (Ин. 1, 29).

Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, — говорит Божественная Милость, — и Я вос­крешу его в последний день (Ин. 6, 54). Души бренноносные и трепетно-боязливые! Приступи к Источнику безсмертия и укрепись против страха смертного и ты, душа скорбная, уни­женная до праха и ропщущая на Бога за то, что тебя покрыла тень смертная (Пс. 43; 26, 20)... И ты, душа, считающая себя отчужденной от Господа, исполненная зол и приближенная аду, изнывающая от терзаний смертных (Пс. 87)... Душа спя­щая, когда конец приближается; душа, разлучающаяся от тела и слезящая... Все души земнородных, которым горька ча­ща смертная, придите и примите чашу спасения, упоявающую нас надеждой вечной, нетленной жизни!

Грех и смерть, страшные не искупленному, не оправ­данному человечеству, не страшны причастникам Божест­венного естества. Грех безсилен, смерть безпечальна для них. Над грехом, крайне грешным, царствует преизбыточествующая благодать Божия. Смерть ведет нас в безконеч­ную, невообразимо прекрасную и вседовольную жизнь...

Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Аз в нем (Ин. 6, 56). Это говорит Бог. Аминь

 


© Catacomb.org.ua