Посвящается блаженной памяти Митр. Антония (Храповицкого)

Глава 12. О Церкви и ее таинствах.

В. Итак, Церковь служит училищем для христианских душ, храня свое Предание, как некий эталон веры и благочестия. Но почему в Символе веры не сказано: верую церковному преданию, а говорится о вере в саму Церковь?

О. Роль Церкви не сводится только к учительству. И сама Церковь не подобна просто некоему кружку по интересам. Если цель христианина – блаженное пребывание с Богом, обожение, то и собрание верных должно иметь в себе особое Божественное присутствие. Это должно быть богочеловечное собрание. Или так скажем: собрание людей в Духе Святом. Или, как во многих местах свидетельствует Апостол: Церковь есть Тело Христово (см. напр. 1 Кор. гл. 12, Еф. гл. 4). Такую именно веру в Церковь мы и исповедуем в Символе.

В. Слова: "тело Христово" по отношению к Церкви – это метафора, или они выражают какую-то более глубокую сущность?

О. Когда Апостол сопоставляет Церковь с телом, то по внешнему построению его речи – это, действительно, сравнение, особенно когда он именует здесь руки, ноги, глаза и прочие части тела. Но идея в этом сравнении глубокая, передающая таинственно некую важную сущность дела.

В. А есть ли нужда в таком объединении верующих в единое тело, если христианином каждый человек становится лично, а затем, имея в Предании церковном правильно обозначенный путь к Богу, сам же и пытается продвигаться по нему?

О. Действительно, обращение человека ко Христу – сугубо личное, внутреннее дело его духа, его совести, его свободного произволения. Суд Христов над каждою душею, о чем мы еще скажем впоследствии – также сугубо личное дело, каждый сам за себя даст ответ Богу. Но жизнь христианина на земле и жизнь его в вечности не могут быть лишь его частным, индивидуальным делом. Рука, нога и глаз в теле нуждаются каждый в своей особой творческой идее для создания, каждый из этих органов выражает по-своему и независимо от других Творческую премудрость, каждый из них имеет свои собственные немощи и болезни, но ни глаз, ни рука, ни нога не живут сами по себе, но только в общем для них теле. Такова же и жизнь христиан в Церкви.

Иными словами, сказать, что Церковь есть тело Христово, и сказать, что автономная духовная жизнь для христианина невозможна, - значит, выразить одну и ту же мысль.

В. Разъясняется ли эта идея в Писании прямо, без сравнений?

О. Да, но прежде мне хочется вам напомнить иное сравнение, высказанное Самим Спасителем в прощальной беседе с учениками: Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь. Всякую ветвь, не приносящую доброго плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода. Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам. Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 1-5).

Если в словах о теле церковном под главою его разумеется Сам Христос, то и в этом сравнении под корнем или стволом лозы понимается Он же. В Нем и через Него осуществляется единение христиан и друг с другом. Без единения со Христом невозможно и подлинное единение между людьми. Об этом свидетельствует и Сам Христос в Своей прощальной первосвященнической молитве, прося Своим ученикам и всем будущим христианам, да будут все едино, как Ты Отче во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, - да уверует мир, что Ты послал Меня (Ин. 17, 21). Здесь речь идет о единении верующих во Христе, подобно тому, как единятся между Собою Три Лица Божества. Высшего образа человеческого единения не может быть, и такое единение возможно, конечно, только при условии пребывания каждого человека во Христе и Христа в нем.

В. Таким образом, в Церкви восстанавливается то единение человечества, которое изначально установлено по естеству, но разрушено грехом?

О. Совершенно верно, но не только порушенное естественное первозданное единство. Как и отдельный человек во Христе получает очищение от греха, возвращение к невинности Адамовой, но кроме того еще и обожение естества, блага будущего века, которые первый Адам имел лишь в возможности, а не в действительности, - подобно тому и в Церкви христиане обретают и естественное единение между собою, прежде разрушенное грехом, а сверх того и высшее оного духовное единство, в чем-то подобное единению Лиц во Святой Троице. Если бы не было так, духовная близость заметно зависела бы от степени кровного родства, которою определяется близость человеков по естеству.

В. Но общность естества помогает все-таки духовному единению?

О. Очень часто. В самом Евангелии мы видим тому много примеров. Первые ученики Христовы были связаны родством: братья Петр и Андрей, Иоанн и Иаков. Последовали за Христом и его названные братья, хотя и не сразу. Среди жен-мироносиц были родственницы Иосифа Обручника и Пресвятой Девы. Апостолы зачастую приводили к вере христиан целыми семьями, об этом также имеются свидетельства в Книге Деяний. Да и современный опыт показывает, что кровное или свойственное родство помогает совместному обретению веры и преуспеянию в ней. Но с другой стороны, сбывается и слово Христово о том, что Его вера принесет не мир, но меч, так что даже в одной семье возникнут глубокие разделения между близкими по отношению ко Христу (см. Мф. 10, 34-36). Одни примут Его, другие отвергнут в зависимости от личного произволения. И это справедливо. Ни над каким человеком естественные узы не имеют власти абсолютной, но лишь относительное влияние, помогающее иногда в добром, а иногда и во злом.

Таким образом единение людей во Христе и в Церкви Его имеет вышеестественное значение. Но и все свойственное человеку от создания, по естеству, служит для стяжания вышеестественного. Сама духовная природа человека, его разум, совесть и религиозное чувство, его свободное произволение даны ему для стяжания благодати обожения. Животная душа к обожению не способна, потому что она не имеет духовно-нравственной природы. Точно также и естественная связь между людьми служит основанием для стяжания вышеестественного духовного единения во Христе и Его Церкви.

В. Почему вы именуете это единение вышеестественным? И в каком смысле оно служит образом единства Трех Лиц Божества?

О. Ответ на второй вопрос служит ключом к первому. У Трех Лиц Божества единое действие, единая воля, единая Божественная жизнь. Хотя при этом различие Лиц никуда не исчезает. В восстановленном во Христе человечестве по приведенному выше слову Господа: да будут едино, как и Мы, - должно быть сходное же единство, хотя, конечно, не тождественное. Каждая личность, сохраняясь как таковая, не растворяясь ни в какой иной, тем не менее не будет иметь обособленной жизни и воли, противной воле Самого главы. Это будет свободное сопряжение всех душевных сил каждой личности с волей Божией.

Подобно тому, как отдельный человек несет образ Божий, но не есть при этом "маленький Бог", (как это хотел истолковать искуситель в Едеме), - так и единение христиан в единое Тело Христово не во всем подобно единению Лиц в Троице. Всякое ограниченное, если и носит образ Неограниченного, то лишь довольно ограниченно. Так, например, Тело Христово – Церковь может существовать и при малом количестве составляющих его личностей, и при большом, оно на протяжении истории непрерывно возрастает и радуется своему возрастанию. А разве во Святой Троице может быть какое-либо возрастание? И вообще человеческое единение в Церкви, видимо, является более относительным, нежели Божественное Единение Лиц Святой Троицы.

Но и при этих ограничениях задача, поставленная Церкви Христовой: дать единение всех спасаемых христиан в едином Теле Христовом, единение по подобию Лиц Святой Троицы – поистине неизмермо велика и естественными человеческими силами, конечно, не достижима, так же, как и обожение для всякого отдельного человека. Потому то и другое именуется вышеестественным.

Итак, теперь вы согласны, что слово: Тело Христово в отношении Церкви не есть метафора?

В. Да. Значит, следует понимать так, что описанное вами единение христиан и есть цель и задача Церкви?

О. Главная задача, вполне достигаемая лишь в будущем веке. А в настоящее время на земле достигается в первую очередь ее важнейшее условие – создание материала для оного великого здания. Конечно, общая цель – возрастить лозу, вырастить тело, но складывается оно из отдельных ветвей и отдельных клеточек. Церковь на земле преподает своим чадам средства к такому духовному возрастанию, а по мере такого возрастания каждого растет и общее единение всех христиан в единое Тело, главная слава которого раскроется лишь в будущем веке. Об этом так говорит Апостол Павел, поучая христиан, чтобы они …истинною любовью все возвращали в Того, Который есть глава, Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви (Еф. 4, 16).

И любовь здесь слово ключевое. Сам Бог есть любовь (1 Ин.4, 16). И если говорить о любви Божественной, то она мыслима только при неслиянности любящих лиц и полном единстве их жизни. Бог потому есть любовь, что Он есть Троица, неслиянное и нераздельное единое Божество. Одна Божественная слава, одна сущность, одна жизнь, но Трое Живущих. Если угодно скажем так: Бог не Троица может быть любящим кого-то, но сам Любовью быть не может. Так и Тело Христово, окончательно соединенное в будущем веке любовью, высшей любовью, доступной тварям, явит общую жизнь одного Тела, которое тем не менее состоит из множества не растворившихся друг в друге личностей.

В. Какие же у Церкви имеются средства для такого созидания самого себя и чад своих?

О. Если средства сии были бы только человеческими, то и единение, достигаемое при помощи их было бы чисто человеческим, а сама Церковь была бы не более чем земной организацией. Но эти средства – благодатные, подаваемые свыше. Такими благодатными источниками в Церкви служат прежде всего ее таинства.

В. Что это такое?

О. Это особые священнодействия, в которых христианину подается благодать – особая Божественная энергия, необходимая ему для дальнейшего духовного возрастания. Главнейшими таинствами являются крещение, евхаристия и священство. Эти и другие таинства ведут свое начало от Самого Спасителя и Его Апостолов. Общность таинств является важным признаком церковного единства по всем временам и по разным странам.

В. Вы говорите, что благодать подается через священнодействия. Но ведь их совершают люди. Могут ли они управлять раздаянием благодати, подаваемой непосредственно от Бога?

О. Сами по себе люди, конечно, не могли бы своими действиями низводить благодать. Но Господь Иисус Христос Сам непосредственно установил и повелел на все времена совершать важнейшие из таинств: крещение и евхаристию. В дальнейшем Дух Святый умудрил Апостолов основать и совершать все прочие Таинства. Таким образом, таинства не суть человеческие измышления – и это мы тоже исповедуем, как часть нашей веры в Церковь. Что же касается до конкретных случаев совершения таинств, то мера принимаемой благодати и ее действие весьма зависят от духовно-нравственного состояния приступающих к таинству и совершающих его. Тем и другим любые таинства могут оказаться или во спасение, или в осуждение.

В. Чтобы дальнейший разговор был более предметным, объясните мне смысл и значение каждого таинства по порядку.

А. Крещение.

О. Извольте. Первое таинство, вводящее человека в Церковь, есть крещение.

Издревле грех у иудеев (да и у иных народов) понимался, как некая нечистота души и тела. Соответственно, в знак освобождения от греха существовали и различные ритуальные омовения. Приспособительно к этому наглядному образу по особому внушению свыше установил свое крещение святой Иоанн Предтеча, проповедуя покаяние и приготовляя людей к принятию приходящего Мессии. Вы уже поняли, что уверовать во Христа невозможно иначе как через покаяние во всей прошлой греховной жизни. Сам Иисус принял крещение от Иоанна, на все времена освятив крещение и наполнив его новым содержанием. По вознесении Своем, посылая Апостолов на проповедь, Христос повелел им крестить уверовавших их проповеди (см. Мф. 28, 19 и Мр. 16, 15-16). Ясно, что Давший такое повеление подает и особые благодатные дарования крестящимся.

Согласно повелению Спасителя (Мф. 28, 19) крещение совершается во имя Святой Троицы – Отца и Сына и Святаго Духа. Для крестящегося оно означает заключение завета с Богом, через Ходатая этого завета – Иисуса Христа. Только христиане исповедуют Бога Единого в Троице, и после крещения уверовавший именуется христианином. Видимым священнодействием этого таинства служит троекратное погружение крестящегося в воде с призыванием имени Отца и Сына и Святаго Духа.

В. Что означает это погружение?

О. Как пишет Апостол, мы, крестившиеся в Иисуса Христа, в смерть Его крестились. Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес от мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни (Рим. 6, 3-4). Итак, троекратное погружение служит, кроме обозначения Трех Лиц Божества, еще и образом тридневного погребения Спасителя. Церковь издревле относилась ко крещению, как к смерти человека для прежней жизни и к действенному началу жизни новой. Обращение ко Христу, если оно действительно совершается, протекает с такой болезненностью и весьма заметным душевным поворотом. Крещение и призвано запечатлеть это обращение.

В. Я слышал, что и весь смысл крещения состоит в прощении прежних согрешений и очищении от первородного греха. Как это понимать?

О. Грех есть отвержение и поругание любви Божией, как мы уже с вами говорили. Восстановить любовь можно только любовью. Невозможно быть очищению грехов без покаяния, притом покаяния искреннего, вседушного, венчаемого крепкой решимостью больше не возвращаться на прежние беззакония; с намерением так изменить весь образ жизни, чтобы прежним грехам и доступа не было к обновленной купелью душе. Обратившийся ко Христу и приемлющий крещение сознательно отбрасывает прежний образ жизни, прежние понятия, чувства и привязанности, как несоответствующие закону Христову. Вы по себе видите, что это совершается с немалым напряжением и болезненностью. Без помощи крещенской благодати это и вовсе невозможно для человека. Крещение призвано дать человеку самое сильное за всю жизнь покаяние и обновление жизни. При таком только покаянии будет разумно говорить и о прощении всех прежних грехов в их личностном понимании.

Что касается греха первородного, то мы с вами помним его значение. Он есть не что иное, как всестороннее повреждение души и тела всякого из потомков Адамовых. На святоотеческом языке это – совокупность всех греховных страстей, гнездящихся в душе и теле. Конечно, полностью эти страсти не умирают, иначе из купели выходил бы не просто очищенный от грехов человек, но и нетленный, как Адам. Такого крещение, конечно, нам не дает. Господь не забирает нас из этого тленного мира, Он намеренно оставляет нам в некоторой мере и нашу греховную поврежденность, чтобы мы вступили с нею в борьбу, в которой Он Сам готов нам в помощь на всякое время и за которую благоволит нас венчать полным нетлением в будущем веке. Ведь должны же мы чем-то выразить свое покаяние, свое доброе произволение к стяжанию Его любви и милости! Но насилие греховных страстей в крещении снимается, нам дается свобода не поддаваться греховным влечениям, подобная той, что дана была некогда и Адаму. В нашей власти остается вновь допустить страсти в душу или всегда противостоять им. В реальной жизни крещеный человек все-таки более или менее поддается и порабощается им, но имеет возможность, пока жив на земле, вновь вступить с ними в борьбу и вполне очистить свое сердце от них, как это удавалось многим святым подвижникам. Без благодати же крещения такой возможности у нас не было бы. Вот в каком смысле крещение очищает нас от первородного греха.

В. Иными словами, крещение дает нам прощение грехов лишь потенциально?

О. Совершенно верно. Оно дает нам больше – оно дает нам самое Царство Небесное и все обилие вечных благ, но тоже не сразу и не безусловно. Фактом является однако то, что крестившиеся сознательно и с искренним усердием к Пострадавшему за них, действительно, ощущают поначалу необыкновенную радость, мир в совести, почти полное отсутствие греховных приражений. Конечно, по этому признаку не нужно делать каких-то строгих выводов. На то оно и таинство, что многое в самом действии св. крещения нам не понятно – именно вопрос о том, в каком смысле и в какой мере прощаются нам грехи. Но к прощению грехов смысл и действие крещения не сводятся. Ведь Апостол говорит не только об отложении прежней, но и о начале жизни новой. В эту новую жизнь вводит нас крещение, которое присоединяет человека к Церкви и открывает доступ к иным таинствам.

В. В чем состоит и как выражается это вхождение в новую жизнь?

О. Готовящийся ко крещению должен не только покаяться в прежних грехах. Важнее ему обрести веру во Христа, как своего Господа, Искупителя и Спасителя. Когда мы говорили об искуплении, вы понимали, что это значит. Помните, как у вас возникло желание принять крещение. И прежде чем говорить о вхождении в Церковь, следует сказать о вступлении в завет со Христом. Он свидетельствуется торжественно каждым крестящимся в крещенских обетах.

В. Какие это обеты?

О. Их два по Апостолу. Один – обет смерти, другой - обет жизни. Для прошлой греховной жизни человек обещает умереть. А получаемую в крещении от Христа новую жизнь обещает возлюбить и возрастить в сердце своем. Первый обет произносится как отрицание от сатаны и всех дел его, второй обет – сочетание Христу, подобно брачному обручению. Если Иисус Христос не станет для души теперь самым дорогим и вожделенным Лицом, ради Которого она готова пожертвовать всем, то этот обет будет нарушен.

В. Страшит меня, сколько понять и пережить должен человек, прежде чем принять крещение…

О. Крещение в сознательном возрасте должно иметь для человека значение перелома всей жизни. Сознается это для некоторых христиан не сразу, а впоследствии. Но в любом случае крещение должно венчать многие духовные труды, скорби, воздыхания и покаянные слезы. В Священном Писании есть пример Симона волхва, который принял крещение лицемерно, без искреннего покаяния и тем только укрепился во зле, стал одним из первых ересеначальников (см. Деян. 8, 9-22). На этот пример ссылаются многие святые отцы в своих огласительных словах перед крещением. Следует помнить, что недостойное приступание ко крещению, совершаемое без нравственного переворота, служит человеку в осуждение, в попрание того великого дара, который дается человеку один раз в жизни.

В. Как раз я хотел у вас спросить: почему в Символе веры исповедуется едино крещение?

О. Вы подходите ко крещению, серьезно задавшись религиозными вопросами и не безчувственно. Чем дальше река времени будет уносить вас от этого благословенного момента вашей жизни, тем горячее вы будете исповедывать его совершенную неповторимость для вас. Единственна жертва Христова – единствен и завет и души со Христом. Нет у нас иного имени в поднебесной, которым подобало бы нам спастись (ср. Деян. 4, 12), а потому и сочетание с Ним дважды – невозможно. Святые Апостолы в своих Правилах без всякого объяснения исповедали невозможность вторичного крещения однажды правильно крещеного человека, уподобив такое деяние поруганию над смертью Христовой и не приводя больше никаких пояснений. Настолько было это очевидно тогда для всех принявших христианскую веру и крещение.

Впрочем, так категорично сказано об истинном крещении в истинной Церкви. Различные еретические сообщества тоже совершают крещения, и с принятием или воспроизведением их крещения при присоединении таких крещеных еретиками к Православию у Церкви существует разная практика. Приходящие из некоторых самых грубых ересей безусловно принимаются через крещение, над другими совершается только миропомазание, но во всяком случае крещение еретиков не приравнивается к правильному крещению в Церкви.

В. Таким образом, сущность крещения сводится к глубокому нравственному перевороту в человеке: от греха к Богу. Но ведь обращение ко Христу совершается довольно внутренне, не в один момент. Зачем же здесь так необходима внешняя форма? Не достаточно ли было бы просто торжественного принесения крещенских обетов?

О. Вы исходите из неверной посылки. Сущность крещения, дар крещенской благодати не сводится только к нравственному повороту или к обращению от греха ко Христу. И на будущее обратите внимание, что и результат воздействия иных таинств тоже не сводится только к нравственному возрастанию человека. Плод благодати и цель ее действия – обожение нашего естества, а это понятие более широкое, чем только нравственное совершенствование. Но, без сомнения, именно нравственные усилия служат тою основою в человеке, на которую только и может водружаться дар благодати. И познает человек действие благодати, его отличия от прельщений бесовских, в первую очередь по их нравственным плодам.

Дар крещения, принимаемый с должной нравственной подготовкой, дает человеку нечто большее, чем можно заметить даже при внимательном наблюдении за своей совестью. Сеется то семя новой жизни, о котором Спаситель сказал такую притчу: Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля (читай: благодать) сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе (Мр. 4, 26-28). Впрочем говорится это не во оправдание тем духовным лодырям, которые полагают, будто благодать может спасти их без всяких внутренних нравственных усилий.

В. Если для принятия крещения требуется такая глубокая внутренняя работа над своей душой, то почему православная церковь совершает крещение над младенцами?

О. Не над всякими младенцами, а лишь над младенцами из православных семей. Делается это, прежде всего, ради введения младенцев в церковную жизнь с ее таинствами. Мы же говорили с вами о тесной естественной связи между душами родителей и детей. Христианская, церковная жизнь родителей тайно и неведомо для нас воздействует и на младенца. И его душа открывается источникам церковной благодати.

Душа младенца не чужда и греховной порчи, которая постепенно просыпается даже в крещеных младенцах. Крещение и дальнейшая церковная жизнь способствуют подавлению этой наследной греховности. Конечно, это совершается не автоматически, а при участии родителей и крестных восприемников, по их молитвам, но главным действующим Лицом здесь является Сам Податель благодати. Потому очень правильно дать возможность младенцу с самого начала войти в это благодатное царство церковной жизни. При этом важной обязанностью родителей и крестных восприемников является научение младенца истинам веры и начаткам христианской нравственности, с тем чтобы, входя в сознательный возраст, юноша сам от души принес те крещенские обеты, которые давали за него восприемники. Сознательное обращение такого человека ко Христу делается лишь менее драматичным, но остается не менее обязательным, сохраняя вполне свой заветный характер.

Цель крещения младенцев – правильное духовное воспитание. Одно время в Церкви не было такого обычая, и христиане крестились взрослыми. Святые Отцы в те времена резко осуждали нечистое намерение некоторых, знающих начатки христианской веры, но отлагающих свое крещение год за год, чтобы тем удобнее предаваться развлечениям юности в надежде на освящающую силу будущего крещения, отагаемого на старость. В борьбе с этим-то лукавым настроением постепенно и вошло в правило крестить детей в православных семьях.

В. Может ли крещение, совершенное во младенчестве, послужить человеку в осуждение?

О. Может. Что кроме осуждения приносят своему младенцу родители, сами не живущие благодатной церковной жизнью и младенца лишающие ее?

В. Но ведь ребенок не виноват?

О. Он не будет виноват и в том случае, если родители сами убьют его, но ведь в их власти лишить его жизни. Так и его вечная жизнь во многом в их власти – ведь они так тесно связаны с ним душою по естеству! Пусть лучше подумают о такой ответственности, которую берут они на себя, принося младенца ко крещению. Общий принцип таков: согрешающий после крещения повинен больше, чем не принявший его. Это относится и к детям, и к взрослым.

Б. Миропомазание.

В. Какое значение имеет таинство миропомазания?

О. Цель этого таинства – преподание даров Святого Духа. Апостолы, совершая крещение уверовавших, возлагали потом на них руки и сообщали христианам дары Святаго Духа, которые имели сами. Это были дары, столь необходимые для устроения Церкви: пророчества, исцеления, учительства, говорения языками и др. Со временем ученики Апостолов начали применять вместо этого помазание миром – особым освященным благовонным составом. Если крещение вводит человека в завет со Христом, то миропомазание, совершаемое обычно тут же при крещении, подает ему необходимые для его христианского возрастания и служения дары Святаго Духа. Так верует Православная Церковь, несмотря на то, что видимое проявление этих даров бывает незаметно.

В. А тогда есть ли вообще необходимость в этом таинстве, тем более, если оно входит в чин крещения? И совершается ли оно самостоятельно?

О. Иногда совершается. Если человек, крещеный в православной церкви, воспитывался в каком-то нехристианском обществе, или отпал от веры, то благодать крещения оказывается попранной и утраченной для него.

Если потом, опомнившись, он захочет вернуться в Православие, то после определенного испытательного покаянного срока он принимается через отдельное миропомазание. Ради единственности крещенского завета крещение в таком случае не воспроизводится, а его утраченная благодать ради горячего и искреннего покаяния в некой таинственной мере возвращается падшему и восставшему.

Подобным же образом принимаются и некоторые из тех, кто крещен был вне Православной Церкви, но во имя Святой Троицы, с исповеданием Иисуса Христа своим Господом, Искупителем и Спасителем. На этот предмет в Церкви существуют особые правила, кого можно принимать через миропомазание.

В. Евхаристия.

В. Насколько я понял из Евангелия, причащение установил Сам Христос на последней Тайной вечере с учениками. Вот подлинно такое священнодействие, которое совершенно неоспоримо берет начало от Самого Христа.

О. Совершенно верно. Это таинство наиболее труднодоступно для понимания, точнее вообще неприступно для нашего разума, и конечно, никакому человеку не могло бы прийти на ум установить его по своему собственному смышлению. Если бы не сказал Христос над хлебом и вином: сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя (Мф. 26, 26-28), - никто из нас не смог бы принять, что это возможно. Никто из православных учителей так и не дал разъяснения в каком смысле или каким образом хлеб и вино, применяемые в евхаристии, становятся Телом и Кровью Господа. Веруем мы здесь, не исследуя, и совершаем это таинство, как и заповедал Спаситель в Его воспоминание (Лк. 22, 19).

В. Вы всякое вероучительное слово призывали поверять личным духовным опытом.

О. Такой опыт непременно присутствует и здесь. Но это не попытка согласовать слова Христовы с доводами рационального познания. Это опыт воздействия Божественного причащения на душу верующего. О, об этом мне нет нужды распространяться! Столь много писали об этом святые Отцы и учители Церкви. Приняв крещение и начав приступать к евхаристии вы сами убедитесь во влиянии Святых Таин на душу. Доступно опыту веры познать слова Господа: ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне и Я в нем (Ин. 6, 56). А равно и обратное утверждение Спасителя: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, не будете иметь в себе жизни (Ин. 6, 53).

Кто с покаянием и благоговением вкушает Святые Тайны, тот все в большей мере становится причастным искупительного подвига Христова. В таком человеке постепенно, не всегда заметно, возрастает то Царство Божие, которое по слову Спасителя внутрь нас есть (Лк. 17, 21). Пребывание со Христом совокупляет христианина и к Телу Христову – Церкви.

В. В каком же смысле нужно все-таки понимать слова: Тело Христово – в отношении к Дарам Евхаристии и в отношении Церкви? Где буквальный смысл, а где переносный?

О. В том и другом случае мы говорим о воскресшем Теле Богочеловека, том, которое на глазах учеников свободно проходило сквозь запертые двери, появлялось и удалялось неведомым наблюдателю образом, вознесено на самое Небо и природа которого недоступна нашему пониманию. Поэтому, говоря о Церкви и евхаристии, мы имеем в виду Тело Христово в одном и том же смысле. Вспомните слова Адама, о том, что муж и жена – одна плоть (Быт. 2, 24). Не сказал при этом: одна личность, но одна плоть. Таков естественный порядок соединения человеков по своему родству с первоначальником. В каждом человеке, когда бы ни жил Он на земле, живут Адамовы гены, так сказать, часть его тела. И это нас нисколько не удивляет. Что же невозможного в том, что и Новый Адам – Христос, возсоздает в роде человеческом Свою новую общность христиан, человеков, причастных Его Божества? Для этого питает их Своею Плотью и Кровью, чтобы быть с ними в плоть едину (не едину личность!). И вместе люди, вкушающие Боготворящую Плоть, составляют единое Тело Христово, Тело Церковное (опять же при сохранении всех личностных свойств).

Разумеется, основным признаком единства различных церковных сообществ является единство евхаристическое. Если оно по каким-то важным причинам нарушается, значит, речь должна идти о том, что некое из этих сообществ отпадает от единства Церкви.

В. Признаться, страшновато слышать о том, что и душа, и тело наше в какой-то мере должны принадлежать Христу. Неужели все христиане постоянно ощущают Божественное присутствие в своем сердце?

О. Возьмите послания Апостола Павла. В некоторых из них по нескольку раз он напоминает христианам: разве не знаете, что вы храм Божий и Дух Божий живет в вас? (1 Кор. 3,16) и через страницу: разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы (1 Кор. 6, 15). И еще: испытывайте амих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть (2 Кор. 13, 5). И подобных мест у Апостола довольно много. Везде, обратите внимание, Павел обращается к собственному духовному опыту своих адресатов. Христианин не может не знать, что он член Тела Христова, причем это знание должно быть не из книжки вычитано. И если такого знания нет, то согласно словам Апостола следует задуматься, верует ли вообще такой человек во Христа, христианин ли он. Но с другой стороны, несовершенный в духовной жизни христианин не может ощущать в себе присутствие Христово постоянно, не может этого по своей греховности, потому что он, действительно, не то, чем должен быть.

Но, вообще говоря, ваше трепетное чувство перед святыней Евхаристии – чувство доброе, которое непременно должно быть у всякого, готовящегося приступить к Святым Тайнам. Апостол строго предупреждает нас: кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не разсуждая о теле Господнем (1 Кор. 11, 27- 29). Такое испытание совести в церковной практике всегда признавалось необходимым. Верующим предписывается некоторое воздержание перед причащением (пост), особое усердие к молитве в эти дни, непременное примирение со всеми ближними, покаяние перед Господом, обычно совершаемое в таинстве исповеди. Мера строгости таких правил подготовки к причащению может несколько видоизменяться по соображениям места, времени и лиц, допускаемых к священной трапезе, но принципиальному пересмотру или отмене эта практика не подлежит и дерзающие на таковое нововведение в Церкви виновны будут против Тела и Крови Господней.

В. Как совершается таинство евхаристии?

О. Для этого установлена особая служба, именуемая литургиею и совершаемая обычно в освященных храмах. Эта служба венчает собою все богослужения дня. В определенные дни года (покаянные и постные) литургии не положено, в воскресные и праздничные дни ее совершение обязательно, в прочие же дни совершение литургии определяется размерами, возможностями и потребностями конкретного монастыря или прихода.

К каждой литургии приготовляются хлеб и вино, которые по ходу священнодействия прелагаются в Тело и Кровь Христову. Подготовившиеся священнослужители и миряне за литургиею причащаются Святых Таин. В чин литургии помимо этого входит моление за православных христиан (с поименным поминовением) и вообще за всю Церковь и за весь мир, а также слушание положенных по календарю чтений из Нового Завета; приняты и проповеди или чтения из святых Отцов на эти темы. Вообще литургия является сердцем богослужебной жизни Церкви. Участие в ней (хотя бы еженедельное) является великим благом и внутренней духовной потребностью всякого православного христианина.

Г. Священство.

В. Всякий ли христианин может совершать таинства крещения и евхаристии?

О. Для совершения таинств в Церкви выделен особый чин священства. В любом обществе, состоящем из людей, существуют старшие и младшие, наставляющие и учащиеся. Без некоторой иерархии нигде невозможно обойтись. Не получалось это даже в тех сектах, которые принципиально отрицают всякую церковную иерархию; даже у таких непременно появляются свои учители и наставники.

Церковную же иерархию основали сами Апостолы. Будучи освящены на свое священнослужение непосредственно Духом Святым в день Пятидесятницы, они первыми начали совершать крещение и евхаристию. Из посторонних же никто не смел пристать к ним (Деян. 5, 13), то есть не дерзал самовольно совершать их священнодействие и чудеса. Зная же, что их пребывание на земле не вечно, Апостолы по всем церквам поставили на священное служение епископов, пресвитеров и диаконов – своих преемников, наиболее преуспевших в духовной жизни и пользующихся авторитетом у христиан. Совершалось же это поставление через возложение рук апостольских. Епископы затем рукополагали после себя новых епископов, а также пресвитеров и диаконов, с тех пор так и ведется в Церкви во всю ее историю.

В. Вы упомянули епископов, пресвитеров и диаконов. В чем различие между ними?

О. Это три степени священства, различаемые по степени участия в таинствах. Диаконы составляют нижнюю ступень и сами не совершают таинств, но лишь помогают их совершению при служении епископа или пресвитера. В обязанности диаконов в древности обычно вмянялась благотворительная деятельность Церкви и помощь в церковно- административных делах. Диаконы имеют также право и церковного учительства – по благословению архиерейскому.

Пресвитеры (иначе именуемые: священники, иереи), в отличие от диаконов, получают право по благословению епископа самостоятельно совершать литургию и другие таинства и священнодействия, за исключением таинства священства (то есть рукоположения в какой-либо священный чин) и некоторых особых чисто архиерейских священнодействий. (Лишь таинство крещения в крайнем случае при отсутствии священника может совершать и диакон, и даже православный мирянин, знающий, как это правильно положено делать). В обязанности пресвитеров давно и прочно вошло пастырское окормление мирян, включающее принятие покаяния (исповеди), церковное учительство и духовное руководство.

Епископы (архиереи) обладают всей широтой церковных полномочий. Они совершают любые таинства. Каждый епископ имеет право и обязанность приготовлять в своей епархии смену клирикам, рукополагая достойных в сан диаконский и пресвитерский. Собственно архиерейским священнослужением является, кроме того, освящение храмов и управление вверенным клиром. Без живой личной связи с епископом или против его благословения пресвитер не имеет права священнодействовать. Епископа же рукополагают соборно несколько епископов во взаимном согласии между собою.

Это краткий ответ на ваш вопрос о степенях священства. Есть еще приготовительные ко священству церковные степени чтеца и иподиакона. Ступени священства: диаконская, пресвитерская и епископская могут проходиться лишь последовательно: из диаконов во священники, лишь затем в епископы. За тяжкие нравственные проступки возможно временное запрещение в служении или даже лишение сана. На всех таких подробностях мы здесь задерживаться не будем.

В. Как совершается само таинство священства, то есть как рукополагают епископа, пресвитера и диакона?

О. Это таинство называется хиротонией ( что означает по-гречески: рукоположение), и совершается оно непременно на литургии. По ходу священнодействий литургии в положенное время пред всем церковным народом епископ возлагает руки на главу ставленника и читает особые молитвы, испрашивая для будущего клирика потребный на его служение дар Святаго Духа. По вере и молитвам не только священнодействующего епископа, но и самого ставленника и всего церковного народа, рукополагаемый получает просимую благодать. На архиерейской хиротонии на главу ставленника всеми служащими епископами возлагается Евангелие и также читаются молитвы.

В. Если совершает хиротонию епископ, то какова здесь роль прочего церковного народа?

О. По смыслу самого священства это таинство так же богочеловечно, как сама Церковь и все в ней. В крещении люди приготовляют воду, а в евхаристии хлеб и вино – это человеческая сторона таинств, без которой не бывает и самих таинств. А освящение воды, преложение Святых Даров – это божественная сторона таинств, естественно, самая главная. Так и относительно священства Апостол учит: всякий первосвященник, из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу… и никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом, как и Аарон (Евр. 5, 1-4). Иными словами, хотя люди сами собою не могут наделить кого-либо благодатью священства, передаваемой лишь преемственно от апостолов к епископам и далее из рода в род (в этом божественная сторона священства), но избрание кандидата в священство по идее должно принадлежать тому церковному народу, среди которого предполагается его священнослужение (в этом человеческая сторона священства). Другое дело, что для этого требуется определенный уровень духовной зрелости самого народа. Кроме того, далеко не всегда возможен выбор такого кандидата из среды церковного народа данной местности, ибо ставленник во священство должен удовлетворять по своей прошлой жизни определенному набору требований нравственного характера (у него не должно быть определенного рода грехов). Но во всяком случае обязательным является согласие церковного народа на данную конкретную хиротонию. Потому рукополагающий епископ по ходу самого чина хиротонии неоднократно вопрошает народ: достоин ли ставленник чести священства, на что народ вслух выражает свое согласие греческим словом: аксиос (достоин). При отсутствии же такого согласия хиротония должна быть немедленно отменена.

В. В чем состоит благодатный дар священства?

О. Он соответствует задаче священства, которую Апостол Павел в том же месте, которое мы только что вспоминали, выразил так: …чтобы приносить дары и жертвы за грехи, могущий снисходить невежествующим и заблуждающим, потому что и сам обложен немощью, и посему он должен как за народ, так и за себя приносить жертвы о грехах (Евр. 5, 2.-3).

В. Но ведь единственную истинную Жертву за наши грехи приносит Христос. Зачем Ему еще какое-то человеческое посредство?

О. Церковные таинства призваны соделать каждого отдельного христианина причастным Той единственной Жертвы Христовой. Понятно, что первоначальное обращение человека ко Христу совершается и без всякого церковного посредства, но оно становится живым, действенным и спасительным лишь по запечатлении его благодатными таинствами. Говоря о крещении, мы уже упоминали, что благодатное действие велико и оно не сводится к тому нравственному повороту, который совершается в человеческом сердце при обращении ко Христу. Вы тогда согласились, что таинства необходимы. Но ведь не могут же все христиане сразу священнодействовать! Священство и есть прежде всего благодатный дар неосужденного и спасительного служения таинств, которые составляют и возращают само тело Христово – Церковь. Такое понимание священства имеет вернейшую опору в Новом Завете и во всем церковном предании.

В. Как же понимать слова Апостола о принесении даров и жертв за грехи народа? Или эти слова относятся только к праобразовательным жертвам Ветхого Завета?

О. В прямом смысле эти слова сказаны о ветхозаветных приношениях. Мы же понимаем их как раскрытие для христиан и доведение до сердец их плодов той Жертвы, которую принес за нас Христос. Всякая литургия в конце концов именно этой цели и служит: мы становимся причастниками Искупительного Дара, соединяясь со Своим Спасителем. Христос не повелел бы постоянно совершать евхаристию, если бы не имела она целью постепенное возведение души к Небесному Царству, если бы только первоначальное принятие человеком веры в единственную Жертву Христову делало бы христианина полностью причастным этого дара. А необходимость постоянного евхаристического служения обусловливает и необходимость священного чина.

В. Есть ли у священства иная задача помимо собственно богослужения?

О. Есть. Это пастырство и духовное руководство. Оно связано с богослужением и, можно сказать, питается им, но это совершенно особое служение. Поначалу пастырями становились далеко не все пресвитеры. Духовничество поручалось далеко не всем из тех, кому поручалось служение литургии. Кроме того, духовными наставниками бывали и лица, не имеющие пресвитерского сана (особенно из монашествующих). Со временем принимать исповедь и давать духовные наставления при ней стали практически все служащие священники, наставничество же со стороны лиц, не имеющих сана, практически исчезло, но все же следует помнить, что пастырство – особое и весьма ответственное служение в церкви.

Истинное пастырство – дар Божий, подаваемый в зачатке своем при хиротонии и раскрываемый и умножаемый по мере прохождения пастырского служения.

В. В чем суть этого пастырского дара, в чем превосходство его перед обычною человеческою опытностью?

О. Прежде всего, очень много значит сам пастырский опыт, ибо, хотя он и человеческий, но совершенно особого свойства. С пастырями люди общаются в совершенно особой душевной обстановке, задают им особые вопросы, касающиеся самых тайников совести и духа. С этой стороны узнать человеческую душу без постоянной пастырской практики довольно сложно. Но, конечно, дар истинного пастырства не сводится к этой человеческой духовнической опытности. Истинный пастырь по образу и примеру своего Пастыреначальника Христа становится способен принять дар той же сострадательной духовной любви к человеку, которая и лежит в основании нашего искупления. Эта любовь чиста от всякой примеси эгоизма, которая обычно сопутствует привязанностям душевным, (ибо по слову Христову грешники на земле любят грешников, которые им нужны и полезны). Любовь человеческая в большей или меньшей степени ищет своего. Пастырская любовь должна быть совершенно очищена от подобных пристрастий; потому она способна равно изливаться на всех, как Божия любовь. Правда формы выражения этой любви должны быть разными и должны зависеть от способности человека принять ее; что выражается порой необходимою строгостью к некающемуся грешнику, но эта строгость должна быть основана на глубоком сострадании.

Помните, мы говорили, как мать может иногда молитвенно выстрадать погибающего сына и способствовать обращению такого грешника, который уже не понимает ни по-хорошему, ни по-плохому. В еще большей мере тот же дар должен быть свойствен истинному пастырю. В совершенстве же этим качеством обладает лишь Сам наш Искупитель.

В. Вероятно, немногим пастырям дается такой дар?

О. В залоге и в зачатке он дается всем рукополагаемым независтно. Но долг пастыря возгревать этот дар, знать о нем, молиться о его даровании, почитая себя за некоего недостойного, пока дар этот не получен в должной мере.

В. А можно ли священнику принимать на себя пастырские обязанности, не стяжав такого дара, если он необходим?

О. Можно, если всегда руководствоваться пастырскими наставлениями святых Апостолов. Вот, что например, пишет св. Иаков: братия мои! Не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению, ибо все мы много согрешаем (Иак. 3, 1). Более подробно наставляет св. Петр: пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых (а потому, следовательно, знающий, какой пример пастырства преподал Христос Своим ученикам)…: пасите Божие стадо, надзирая над ним непринужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду (1 Пет. 5, 1-3).

Здесь задано сразу несколько пастырских установок, подробно раскрытых потом у некоторых святых Отцов и обязательных для всех пастырей, особенно же новоначальных.

Пастырство не должно иметь никаких корыстных видов, тем более не определяться материальными соображениями. Пастыри, конечно, живут за счет своего пастырского труда, а точнее на пожертвования своих прихожан, и Апостолы этого не запрещают (хотя сами нередко стремились кормиться трудами своих рук), но искать мзды пастырь не имеет права, воспринимая ее, как нищий милостыню.

Пастырь не должен подавлять волю пасомого, должен уважать его собственную личность, искать его собственного стремления к добру, не потакая при этом человеческому грехолюбию. Пастырь должен понимать, что любая душа христианская принадлежит наследию Божию, и соответственно, направлять пасомого не к себе, а ко Христу. Это предполагает также отсутствие всякой ревности по отношению к сопастырям.

И наконец, пастырю не следует возлагать на других того бремени, которого не пытался нести сам. Важнейшее значение в пастырстве имеет личный пример.

Так поступая, пастырь может надеяться стяжать искомый дар благодатной пастырской любви, или по крайней мере, он не искалечит чужих судеб и душ, за которые ему придется отвечать на суде Христовом.

Д. Покаяние (исповедь).

В. Почему покаяние должно быть особым церковным таинством, если это совершенно внутреннее, интимное чувство верующего сердца?

О. Без внутренних покаянных движений сердца, конечно, никакое таинство не возможно, но для изживания греха из души, для исправления его необходимо грех исповедать, выразить свое покаяние словесно и представить его на суд не только Божий, но и свидетеля- духовника.

В. Почему так необходим этот свидетель?

О. Потому что голос нашей совести может быть заглушен саможалением и самоублажением, так что мы можем не придавать особого значения своему греху. Живой голос духовника, сочувственно и строго вникающего в нашу конкретную жизненную ситуацию может много способствовать пробуждению нашей совести, отрезвлению и желанию исправить грехи делом. Возможно и наоборот, излишне подавленное состояние кающегося из-за мелкого и извинительного прегрешения, опасное еще и тем, что человек в таком состоянии может просто не заметить грехов действительно серьезных. Одним словом, нашей совести необходим внешний контроль, не только Божий, но и человеческий.

В. По-человечески это понятно: во всяком деле лучше иметь наставника, чем не иметь его. Но ведь это будет только человеческая духовная беседа, в хорошем случае – беседа человека опытного с человеком неопытным. В чем же здесь благодатный дар?

О. Благодатный дар – оставление грехов: мир совести, отвращение от греха и твердая решимость не возвращаться на грех. Иногда все эти расположения ясно ощущаются в сердце и дают надежду на то, что грех наш действительно прощен Господом. Исповедь так же богочеловечна, как и прочие таинства. Есть в ней и чисто человеческие составляющие: словесное признание, преклонение главы и колен. Пусть это чисто телесные действия, но ведь тело есть рабочий орган души, оно же есть и соучастник греха – пусть же станет соучастником и покаяния. Подобно тому, как и молитва приносится не всегда только сердцем, но в ней участвуют и уста, и тело – инструменты души. Все человеческое в любом таинстве имеет лишь вспомогательное значение и без духовного содержания грозит обернуться не только безполезностью, но и прямым осуждением. И все же совсем обойтись без определенных человеческих действий нельзя, ибо они помогают внутренней духовной работе человека над собою, а тем самым и принятию благодатного дара.

В. Если этот дар сводится к оставлению грехов, то на чем основывается наша надежда на его получение?

О. На словах Господа к Своим ученикам, неоднократно сказанных Им при разных обстоятельствах: что вы свяжете на земле, то будет связано на Небе, и что разрешите на земле, то будет разрешено на Небе (Мф. 18, 18, Ин. 20, 23).

В. То есть прощение грехов дано Христом в распоряжение человеческого произвола?

О. Конечно нет. Ибо власть прощения грехов, точнее: знание, что связать, а что разрешить, было дано Апостолам, как особый благодатный дар. Мы верим, что и теперь он соприсутствует благодати священства, если священник сам стремится употреблять этот дар богоугодно и со страхом Божиим. Но и при этом условии у нас нет никакой гарантии, что решение конкретного человека-священника всегда согласно с волей Божией.

В. То есть не все исповеданные грехи прощаются человеку?

О. Прощение грехов в сущности своей – глубокая тайна. Никакому своему внутреннему опыту здесь нельзя доверять, полагая, что грехи прощены. Во-первых, одно словесное признание не есть еще покаяние, а должной меры необходимого при этом сокрушения сердечного мы не знаем. Во-вторых, наше чувство внутренней умиротворенности после исповеди может быть и обманчивым самоублажением и просто естественным отдыхом, после того душевного напряжения, в котором мы приступали к покаянным признаниям. В- третьих, нельзя забывать еще одно очень важное святоотеческое правило: иной суд человеческий, а иной суд Божий. Духовное облегчение после исповеди свидетельствует для нас лишь о надежде прощения, но не должно подавать совершенной в том уверенности, ибо она может оказаться обманчивою. Может всегда оказаться так, как пишет один из духоносных пастырей, что в то самое время, как духовник читает в молитве: прощаю и разрешаю, Господь глаголет: а Я не прощаю и не разрешаю.

Но бывают и такие тяжкие грехи, от которых и духовник не имеет права разрешить человека сразу. В этом случае он дает кающемуся епитимию, состоящую в определенных подвигах поста и молитвы, и в отлучении на некоторый срок от причащения Святых Таин.

В. Цель такой епитимии состоит в том, чтобы заслужить прощение?

О. Заслужить прощение нам невозможно. Прощение нам даровал Своим страданием Сам Христос. (Потому иногда Его искупительный дар именуют Его заслугами, хотя это не очень подходящее слово). Было покаяние и до Христа, например, во Иоанновом крещении, но истинное прощение грехов подается лишь Христом и лишь верующим во Христа, лишь обращающимся ко Христу и принимающим Его сострадание нам. Епитимия лишь помогает человеку лучше покаяться, глубже осознать свой грех, усерднее помолиться о его прощении, а главное – укрепиться в решимости больше не возвращаться к этому греху. Значение епитимии не искупительное, а педагогическое. Под епитимиею могут пониматься и некоторые действия, которые могли бы исправить последствия совершенного греха, если это оказывается возможным.

Е. Брак.

В. В чем состоит таинство брака?

О. С внешней стороны оно состоит в обетах жениха и невесты, намеревающихся создать крепкую православную семью по заповедям Божиим и церковным семейным правилам, в молитвах церкви об исполнении этого благого намерения, и в священническом благословении на брак.

В. Сама ли Церковь устанавливает брак, как собственное таинство?

О. Нет. Брак и семья есть такая естественная форма общественного жития людей, которая установлена непосредственно Богом еще в раю при создании женщины, как помощницы Адаму (хотя собственно в раю брак в обычном его понимании не осуществился). Подобно тому и принцип государственной власти установлен непосредственно Богом, как форма общественного бытия людей. Но ни брак, ни государственная власть не суть установления собственно церковные.

Задача Церкви состоит в том, чтобы прежде облагородить, привести к правильному виду, а затем освятить и брак, и государственную власть, (если она способна стать подлинно христианской). Но сам источник этих форм общественного бытия не принадлежит Церкви. Для сравнения скажу, что священство и монашество – суть собственно церковные установления. Вне Церкви нет ни монашества, ни священства. А семья и государство существуют в разных народах, в том числе и нехристианских, и даны они людям в качестве естественного закона. Точно так же и совесть вложена каждому человеку, независимо от его отношения к христианству, а для христианина она становится главным духовным органом.

В. И что практически из этого следует?

О. Из этого следует правильное отношение к семье. Церковь признает наличие семьи у неверующих. Если муж и жена хранят взаимную верность и воспитывают своих детей, то хотя брак их не освящен Церковью, он считается именно браком, а не блудным сожительством. В случае обращения одного из таких супругов ко Христу разрывать брак только по этой причине не следует, даже если вторая половина не желает принимать ни христианской веры, ни церковного венчания.

Далее. Не следует духовникам самостоятельно сводить супружеские пары. Это также вытекает из общего положения: Церковь брака не создает, а лишь контролирует, выправляет и освящает.

В. Таково предание всей Церкви?

О. Прекрасно выразил христианское учение о браке Апостол Павел в 7 главе 1 Послания к Коринфянам. Там все сказано настолько подробно и ясно, что едва ли кому удавалось разъяснить лучше. Здесь Апостол показывает среди прочего пример бережного отношения к сложившейся семье. Нет нужды нам останавливаться на всех подробностях, посмотрите это место Св. Писания самостоятельно.

В. Как именно Церковь "контролирует, выправляет и освящает" брак?

О. Прежде всего, она исповедует единственность брака, категорически запрещая многоженство, не слишком приветствуя браки вдовцов, всячески препятствуя расторжению браков. На эту тему существует подробное церковное узаконение. Препятствием к браку служит и близкое кровное родство. А самое главное, Церковь препятствует своим членам вступать в браки с иноверными и инославными. Такой супружеский союз добром не кончится, и Церковь об этом предупреждает не только словом, но и делом – отказом в благословении брака с нехристианами. И конечно, православные христиане не могут вступать в брак без церковного венчания, не должны нарушать целомудрия до свершения этого таинства.

Таким образом, Церковь способствует упорядочению брачных отношений своих членов с внешней стороны, что само по себе содействует укреплению семьи. Но есть у христианского брака и внутренняя, духовная сторона. Христианский союз мужчины и женщины должен сам в себе нести высокое предназначение: помогать друг другу в стяжании Царства Небесного и воспитании детей достойными гражданами этого Царства.

В. Для этой-то цели, надо полагать, и необходим супругам благодатный дар, подаваемый в таинстве?

О. Конечно. Церковное венчание помогает создать крепкую верную семью, подает облегчение в семейных скорбях и искушениях. Вступающие в церковный брак возлагают на себя обязательства строить свою семью по определенным правилам; они отказываются от многого из того, на что не обращают внимания неверующие. Семейную свою жизнь они с самого начала облагают определенными трудностями и добровольными лишениями ради того, чтобы за счет своих удобств и удовольствий уделить внимание и заботу своим детям и вырастить их в добром христианском наставлении. В ответ на такую решимость супругам невидимо подается помощь Божия на укрепление, очищение и освящение их святого союза ради Господа. Но, естественно, этот дар Божий раскрывается лишь постепенно и мало- помалу. Если же у супругов нет решимости посвятить свой союз Господу, если нет желания подчиниться требуемым самоограничениям, то таинство это может послужить им в осуждение.

Ж. Елеосвящение (соборование).

В. В чем состоит это таинство?

О. В продолжительной соборной молитве нескольких священников над болящим и семикратном помазании его освещенным елеем ради исцеления души и тела. Это таинство также берет свое начало с евангельских времен, когда Апостолы, посланные Христом еще до страданий на проповедь мазали болящих маслом и подавали исцеления. В последствии об этом таинстве упоминает Апостол Иаков в своем Послании: болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему (Иак. 5, 14-15).

В. Причем здесь упоминание о прощении грехов?

О. Грех служит причиною всех наших страданий и болезней, в этой жизни и в будущей. Болезни же телесные иногда посылаются верующим, как покаянное и очистительное средство, с помощью которого человек смиряется, кается, научается терпению, вспоминает о смерти, больше ценит блага будущей и меньше - блага временной жизни. Соборование и служит для того, чтобы помочь человеку извлечь все эти духовные плоды из посланной ему болезни, а через это устранить необходимость в этом горьком душецелительном средстве и подать больному облегчение.

В. Всегда ли при совершении этого таинства бывает исцеление?

О. Иногда случается явное исцеление, иногда же некоторое облегчение – по вере приемлющих таинство и по воле Божией.

В. Если облегчения болезни не было, значит ли это, что таинство послужило в осуждение?

О. Нет, совсем не обязательно. Мы не знаем воли Божией, которая может заключаться в продлении болезней для данного человека в данное время. Но наше священнодействие не ставит условий Господу. С сокрушенным сердцем молившийся, даже не получив облегчения телесного, непременно получает необходимую пользу для своей души.

З. Монашество.

В. Это священнодействие тоже является таинством?

О. Несомненно, хотя его и не принято включать в седмеричное число таинств Православной Церкви, но видимо это объясняется лишь почтением к самой цифре 7, ибо у пророка Исаии поминаются семь даров Святаго Духа. Но во всем существе монашества мы видим все признаки церковного таинства.

В. Какие, и каково, прежде всего, назначение этого таинства?

О. Смысл любого таинства состоит в том, что человек получает благодатную помощь от Господа в ответ на горячее прошение ее и решимость принять ее, почти всегда закрепляемую соответствующим обетом. Так есть обеты крещенские, священнические, брачные. На исповеди человек обещает Богу не возвращаться на прежние грехи, а перед евхаристической чашей произносит: ни лобзания Ти дам, яко Иуда.

Подобно сему есть обеты монашеские. Подается и особая благодать человеку, решившемуся принести их и отречься от мира ради трудного и скорбного служения Господу. Это обеты всегдашнего целомудрия, нестяжания и послушания.

В. Почему именно эти обеты и что они предполагают?

О. Все наши греховные страсти объединяются общим понятием нашего самолюбия или эгоизма и подразделяются на три большие группы по признаку того предмета, на который устремляется этот эгоизм. Это, во-первых, сребролюбие, которому желающий высокой духовной жизни противопоставляет обет нестяжания – практически полного неимения собственности; во-вторых, это сластолюбие, которому монашествующие противополагают всегдашнее целомудрие и чистоту телесную, а равно и пост, необходимый для поддержания чистоты душевной; и наконец, в-третьих, это славолюбие или тщеславие с самоволием, которые лучше всего врачуются богоугодным послушанием духоносному и опытному наставнику.

В. Кто и когда установил это таинство?

О. Сам Христос благословил безбрачную жизнь и поставил ее выше супружества, хотя и не предписал ее всем в обязательном порядке. Давая ученикам заповедь о святости и нерасторжимости брачных уз, Он услышал недоуменный вопрос учеников: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им в ответ: не все вмещают слово сие, но кому дано,.. ибо есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит (Мф. 19, 10-12). (Естественно, это самооскопление Церковь понимала всегда лишь в переносном смысле, в незапамятной древности особо осудив прямое членовредительство). Эти слова и служат основанием безбрачной подвижнической жизни, на которую решаются не все и которой пособием служат всегдашний пост, нестяжание и послушание.

Сами Апостолы по призыву Господа восприняли именно такую странническую безбрачную жизнь, так что она освящена с самой глубокой древности. Разрешая брак, Апостолы ставили всегдашнее девство выше брака: выдающий замуж свою девицу поступает хорошо, а не выдающий поступает лучше (1 Кор. 7, 38). Монашество доступно для лиц обоего пола.

В. В чем состоит видимая сторона монашеского таинства?

О. В принесении обетов и пострижении волос. Этот древний обычай имеет праобразом ветхозаветное назорейство. В книге Деяний Апостольских есть также подобное упоминание об острижении волос по обету (Деян. 18, 18). Имелся ли в виду монашеский обет или иной – в данном месте неясно, но связь пострига с обетом очевидна. Во всяком случае соединение монашеского обета с пострижением – древнейшее церковное установление, несомненно, более древнее, чем церковное таинство брака.

Существуют три ступени монашеского звания, посвящение в каждую из которых сопровождается особым чинопоследованием. Это послушничество (т.н. последование рясы и камилавки), малая схима и великая схима. На второй и третьей ступени приносятся собственно монашеские обеты.

Следует отметить, что духовенство из монашествующих всегда имело в Церкви первенство чести, так что уже в первые века христианства прочно укрепилась традиция избирать епископов только из монашествующих. Это обусловливалось в среднем более высоким уровнем духовной жизни монашествующих – что совершенно естественно, ибо это и ставится целью такой подвижнической жизни. Обычно монахи всегда оказывались в первых рядах борцов за чистоту Православия против ересей. Истинные монахи всегда служили образцом для прочих христиан.

Оттого посягательство на правомерность самого монашеского установления должно рассматриваться, как посягательство собственно на чистоту Православной веры и благочестия. При этом не должно принимать всерьез такой аргумент против монашества, как наличие недостойных монахов. Следует помнить, что чем труднее выбирается путь, тем чаще на этом пути возможны падения и преткновения – ничего удивительного в этом нет. Важно, что существуют те, кто проходит этим путем без преткновений. Большинство святых, почитаемых Православной Церковью, принадлежали монашескому званию или вели девственную жизнь.