Священномученик митрополит Иосиф принадлежит к тем ключевым фигурам в истории Русской Православной Церкви ХХ века, которые вызывали и вызывают немало споров. С его именем связано возникновение самого сильного церковного движения сопротивления богоборческой политике советских властей и компромиссному курсу соглашений части церковного руководства с правительством. В то же время не вызывает сомнений, что Владыка Иосиф был одним из самых выдающихся архиереев 1920-1930-х гг., горячим молитвенником, опытным иноком, аскетом, крупным богословом. В 1981 г. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей причислил Митрополита Петроградского к Лику Святых среди новомучеников и исповедников российских. Уже несколько лет обсуждается и вопрос его возможной канонизации и Московской Патриархией.

Будущий митрополит родился 15 декабря 1872, в г. Устюжна Новгородской губ. в мещанской семье. Крещен младенец Иоанн был, как и все его братья и сестры, в приходской церкви Вознесения Господня на Всполье. Глубокая вера и стремление послужить Богу отмечались у него с раннего детства.(1)

Первые годы учебы прошли в Устюженском Духовном училище. Затем Иоанн поступил в Новгородскую Духовную семинарию, которая располагалась в обители преподобного Антония Римлянина. После окончания семинарии в 1895 г. в числе лучших ее воспитанников Иоанн был принят на казенный счет в Московскую Духовную академию. Закончив ее первым магистрантом в 1899 г., он был оставлен профессорским стипендиатом при академии. Будучи в стенах Троице-Сергиевой Лавры, Иоанн проявил себя усидчивым, способным к науке. По заданию Академии Наук он по специальной программе записал северный народный говор, получив за успешно выполненную работу одобрение.

9 сентября 1900 г. Иоанн был утвержден исполняющим должность доцента академии по кафедре Библейской истории. Но карьера ученого не привлекала его, стремившегося к своей давней мечте – иночеству. Зародилась она еще в то время, когда Иоанн Семенович был семинаристом. Студентом академии он любил посещать святые обители и святые места. Там черпал силу и получал благодатную помощь Божию. Им были совершены паломничества в Соловецкий монастырь, во святой град Иерусалим, на святую гору Афон, в Ново-Афонский монастырь. Во времена зимних каникул, уклоняясь от светских развлечений и увеселений, Иоанн уезжал в любимый им Антониев монастырь в Новгороде. Именно там он и провел последние недели лета 1901 г., готовясь к иноческому постригу, уходя в себя и сосредоточиваясь в молитвах.

Пострижение в монашество было совершено 26 августа 1901 г. в Гефсиманском скиту, что неподалеку от Троице-Сергиевой Лавры, с наречением именем Иосиф. Чин пострижения совершил преосвященный еп. Волокололамский Арсений (Стадницкий), ректор Московской Духовной академии. Божественную литургию служил инспектор академии архимандрит Евдоким (Мещерский) совместно с новгородским епархиальным миссионером иеромонахом Варсонофием (Лебедевым) и монастырскою братиею. Хор пел лаврский, нарочно прибывший в скит на пострижение Иоанна. После совершения пострига епископом Арсением было сказано Иосифу слово, которое имело важное значение для всей его последующей деятельности: «Теперь, когда хулится имя Божие, молчание постыдно будет и сочтено за малодушие или безчувственную холодность к предметам веры. Да не будет в тебе этой преступной теплохладности, от которой предостерег Господь. Работай Господеви духом горяще». Слова эти были восприняты как завет и хранились в душе Владыки всю жизнь, имея огромное значение для его деятельности. 30 сентября того же года монах Иосиф был рукоположен во иеродиакона, а 14 октября – во иеромонаха.(2)

В феврале 1903 г. его удостоили степени магистра богословия и утвердили в звании доцента, а через некоторое время, 9 декабря 1903 г., назначили экстраординарным профессором и инспектором Московской ДА. За церковные заслуги 18 января 1904 г. отца Иосифа возвели в сан архимандрита. В этом же сане он отбыл в июне 1906 г. для несения послушания настоятеля первоклассного Яблочинского Свято-Онуфриевского монастыря в Холмской епархии. Через год, согласно определению Святейшего Синода архимандрит Иосиф перемещен настоятелем первоклассного Юрьева монастыря в Новгороде. Новое постановление Синода от 27 февраля 1909 г. вознесло его на высокую ступень епископского служения.

Хиротония во епископа Угличского, викария Ярославской епархии происходила 15 марта 1909 г. в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры в Санкт-Петербурге. Совершали ее видные иерархи Русской Православной Церкви: митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский), митрополит Московский Владимiр (Богоявленский), митрополит Киевский Флавиан, архиепископ Финляндский и Выборгский Сергий (Страгородский) в сослужении многочисленного духовенства. В то время Владыка стремился как-то осмыслить свои движения и настроения, понять себя. Именно тогда он понял, что выбрал правильный жизненный путь. Преосвященный Иосиф очень любил служить литургию и служил ее каждый день. В трудные моменты жизни Владыка стремился пребывать в любви к Богу и Божией Матери, в молитвах просил у Них помощи, и Господь посылал ему утешение.

В 1905-1914 гг. под инициалами А.I. была издана книга духовных размышлений преосвященного Иосифа «В объятиях Отчих. Дневник инока». «Владея настоящей книгой, знай, добрый читатель, что ты некоторым образом владеешь душою моею. Не осмей ее, не осуди, не укори: она открыта пред тобой здесь так, как только открывают ее духовнику и самому близкому человеку: открыта во всех сокровеннейших движениях, ежедневных настроениях, чувствованиях, изъянах и немощах, во всех добрых или злых, святых или темных сторонах и жизненных проявлениях...» Такими словами предварил свой труд автор.(3)

Сразу после выхода первых книжек дневника они возбудили горячий отклик в сердцах истинно верующих людей. Появляющиеся в различных православных дореволюционных российских журналах отрывочные публикации уже известного публике произведения способствовали поддержанию интереса к нему вплоть до 1917 г. Сильное впечатление производит запись в дневнике от 6 августа 1909 г.: «Господи! Душа моя жаждет подвига. Укажи мне его, натолкни на него, укрепи в нем, вразуми, помоги. О, как хотел бы я участи избранных Твоих, не пожалевших для Тебя ничего, вплоть до души и жизни своей».(4)

Желание инока осуществилось. Мученическая кончина Владыки озаряет книгу новым светом, читатель имеет возможность проследить как печатлеется в сердце, очищаемым покаянием, «вечная вселенская Истина», укрепляя его и уготовляя к исповедническому подвигу. Дневник состоял из 12 томов, из которых первые вышли в свет в 1905 г., т.е. не более чем через четыре года после пострижения. Отсюда видно, как внимательно автор углублялся в себя и записывал каждое свое душевное движение. В дневнике много говорится и о взлетах его духа, и об искушениях – приливах гордости и самомнения, и о других духовных переживаниях. Из этих записей видно, что архимандрит, а затем Владыка Иосиф был человек аскетически настроенный, опытный как инок, энергичный, но горячий и порывистый. Обширная административная работа, сначала во главе монастыря, а потом видного викариатства не вполне отвечала его душевному настрою, склонности к уединенной молитве и самоуглублению. В результате епископ Иосиф заболел мучительной болезнью, межреберной невралгией.

Душевные силы Владыки укрепляли поездки в обители. В 1909 г. он посетил старинный, основанный еще в 1564 г. близ Устюжны при впадении реки Моденки в реку Мологу Николо-Моденский монастырь – место своей будущей многолетней ссылки. Тогда епископ Иосиф отслужил в обители Всенощную. Значительно укрепило его духовные и душевные силы посещение в 1911 г. святой горы Афон. С 27 февраля 1909 г. вплоть до закрытия этой обители в 1923 г. Владыка был настоятелем Спасо-Яковлевского Димитриева монастыря в городе Ростове Великом. В мае 1913 г. он встречал там императора Николая II. Но и после закрытия обители преосвященный Иосиф до августа 1926 г. являлся настоятелем созданной братией церковной общины.

Начало службы Владыки в Ростове совпало в октябре 1909 г. с 200-летием кончины святителя Димитрия Ростовского, которое стало всероссийским праздником. Епископ приложил много усилий по устройству и проведению торжеств. С 1910 г. он был уже первым викарием Ярославской епархии, которую с 1907 по декабрь 1913 гг. возглавлял в сане архиепископа будущий св. Патриарх Московский и всея России Тихон (Белавин). 14 сентября 1913 г. преосвященный Иосиф передал из Ростова в свой родной край - храм с. Модено Устюженского уезда, имевший придел свт. Димитрия Ростовского, часть мощей, гроба и одежды этого святого. Их принесение сопровождалось празднеством, собравшим тысячи людей со всей округи. В августе 1914 г. произошло почти одновременное отбытие из Костромы правящего архиерея и викария, и епископ Иосиф с 25 августа по 16 сентября 1914 г. исполнял обязанности временно управляющего Костромской епархией. Несмотря на непродолжительность этого периода, он характеризует Владыку, как деятельного и истового архипастыря, немало сделавшего для оказания помощи русским воинам и их семьям в начальный период I Мiровой войны. Так, 29 августа в кафедральном соборе Костромы епископ Иосиф отслужил панихиду «по вождям и воинам на поле брани живот свой положившим», затем был проведен крестный ход на центральную Сусанинскую площадь, где у Александровской часовни Владыка в сослужении всего городского духовенства совершил молебен «о даровании победы русскому воинству над врагом, а народу над пьянством». 3 сентября резолюцией епископа было предписано «объявить всем благочинным, настоятелям и настоятельницам монастырей и приходским священникам оказывать возможное содействие сборам на нужды Красного Креста за все время войны». О внимании Владыки к нуждам военного времени свидетельствует и то, что он собирал в Костроме настоятелей, причт и старост для обсуждения «чем духовенство и церкви города могут оказать свою помощь больным и раненым воинам во время настоящей войны».(5)

До революционных потрясений 1917 г. Владыка успел написать и большей частью опубликовать около 80 трудов, в том числе 11 томов своего дневника и 10 статей в Православной Богословской энциклопедии.

Еп. Иосиф уделял внимание примирению со старообрядцами. 31 мая 1917 г. вместе с епископом Уфимским Андреем (Ухтомским) и единоверческим протоиереем Симеоном Шлеевым он присутствовал на Соборе старообрядческой Церкви Белокриницкой иерархии, проходившем на Рогожском кладбище в Москве, подписал «Обращение» к Собору и имел беседы со старообрядческими архиереями. Через несколько месяцев Владыка стал участвовать в работе Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 гг.

Вскоре после вынужденного прекращения работы Собора св. Патриарх Тихон приехал в Ярославль, где 1–2 октября 1918 г. служил в Спасо-Ярославском монастыре. На следующий день – 3 октября Первосвятитель поехал в Ростов Великий и служил там всенощное бдение вместе с епископом Иосифом и рядом других архиереев в Спасо- Яковлевском монастыре. 4 октября в обители была совершена патриаршая литургия, а затем Первосвятитель отбыл в Москву.

В 1918 г. епископ Иосиф временно управлял Рижской епархией. А уже вскоре последовал его первый арест в Ростове 7 июля 1919 г. Ярославской губернской ЧК «за попытку срыва вскрытия мощей в Ростовском уезде путем созыва верующих колокольным звоном». Владыка был перевезен в Москву во внутреннюю тюрьму ВЧК, где содержался около месяца. В августе 1919 г. он оказался освобожден без вынесения приговора.(6) Мужественное поведение преосвященного не прошло мимо внимания церковного руководства и 22 января 1920 г. он был возведен в сан архиепископа и назначен Святейшим Патриархом Тихоном архиепископом Ростовским, викарием Ярославской епархии.

Новый конфликт с представителями советской власти не заставил себя ждать. 26 апреля 1920 г. специальная комиссия вскрыла мощи Ростовских Чудотворцев в Успенском соборе, Спасо-Яковлевском Димитриевом и Авраамиевском монастырях. Архиепископ Иосиф организовал и возглавил крестный ход с выражением протеста против этой варварской, незаконной даже в свете советских декретов акции. За это 8 июня 1920 г. Владыка был арестован по обвинению в антисоветской агитации. Три недели он находился в заключении в Ярославской тюрьме, а в это время в Ростове собирались тысячи подписей верующих за его освобождение. В итоге архиепископ Иосиф был освобожден, но постановлением Президиума ВЧК от 26 июля 1920 г. приговорен к 1 году заключения условно с предупреждением о неведении агитации.(7)

Весной 1922 г. на Русскую Православную Церковь обрушились новые тяжелые испытания – развернутая по указанию Политбюро ЦК РКП(б) кампания по изъятию церковных ценностей и обновленческий раскол, также непосредственно организованный органами государственной власти, в частности ГПУ. После ареста Патриарха Тихона в мае 1922 г. власть в Церкви на год захватили просоветски настроенные обновленцы, сформировавшие свое Высшее церковное управление.

Архиепископ Иосиф также был арестован в мае 1922 г. по делу «о противодействии изъятию церковных ценностей» и 19 июля приговорен в г. Ростове Ярославским губернским революционным трибуналом к 4 годам лишения свободы. После этого - третьего за последние три года - ареста Владыка был вынужден дать подписку «не управлять епархиею и не принимать никакого участия в церковных делах и даже не служить открыто» (см. заявление митр. Иосифа от 24 июня 1927 г. в хранящейся у частного лица папке «Материалы для истории Русской Церкви за 1922-30 гг. Еп. Иннокентий (Старая Русса)»). По предписанию председателя ВЦИК М.И. Калинина от 5 января 1923 г. он оказался освобожден досрочно.

После освобождения Владыка затворился в Угличском Алексеевском монастыре и оттуда все же негласно управлял епархией, отвергая всякий диалог с обновленцами. Категорическое неприятие их принесло преосвященному Иосифу уважение и народную любовь. Верующие всячески поддерживали своего архипастыря. После освобождения в июне 1923 г. Патриарха Тихона начался резкий спад влияния обновленчества. Борьбу с обновленчеством в Ярославской губернии возглавлял архиепископ Ростовский. Так, в письме начальника Ярославского губернского отдела ГПУ в ОГПУ от 8 августа 1923 г. говорилось: «Обновленческая группировка в настоящее время почти совершенно прекратила свою деятельность под натиском тихоновской группировки. Большинство духовенства и верующих идет по пути тихоновщины, ослабляя морально и материально обновленческую группировку. Во главе тихоновской группировки стоит епископ Ростовский Иосиф. Данное лицо по Ярославской губернии в настоящее время весьма авторитетно не только среди духовенства и верующих, но и среди советских работников низового аппарата, и в особенности Ростовского уезда».(8)

Но, несмотря на противодействие ГПУ, архиепископ продолжал борьбу за Православие. В мае 1924 г. он был назначен членом Священного Синода при Патриархе. Правда, будучи переведен в марте 1924 г. на Одесскую кафедру, Владыка не смог водвориться там из-за противодействия обновленцев и местных властей, и оставался проживать в Ростове на положении управляющего Ростовским викариатством до осени 1924 г., когда был назначен управляющим Новгородской епархией. Проживая большую часть времени в Ростове, Владыка Иосиф временно управлял одной из старейших русских епархий до сентября 1926 г. В этот период ему довелось вновь посетить родную Устюжну и встретиться с родственниками. Архиепископ периодически служил в новгородском Софийском соборе, ленинградском кафедральном храме Воскресения Христова (Спасе-на- Крови). Особенно значительное количество верующих собирали его архиерейские богослужения в Успенском соборе г. Ростова.

Когда 7 апреля 1925 г. скончался Святейший Патриарх Тихон, Местоблюстителем Патриаршего Престола согласно его завещанию стал митрополит Крутицкий Петр (Полянский). Архиепископ Иосиф с шестьюдесятью другими архиереями участвовал в погребении св. Патриарха Тихона и подписал акт о передаче местоблюстительских полномочий св. митрополиту Петру. В своем распоряжении от 6 декабря 1925 г. – за несколько дней до ареста – последний поставил архиепископа Иосифа третьим кандидатом в Заместители Патриаршего Местоблюстителя за митрополитом Нижегородским Сергием (Страгородским) и митрополитом Киевским Михаилом (Ермаковым).

После ареста Владыки Петра (Полянского) руководство Русской Церковью перешло к митрополиту Сергию. Правда, весной 1926 г. был освобожден митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский), который по завещанию Патриарха Тихона являлся вторым кандидатом на должность Местоблюстителя Патриаршего Престола. 18 апреля он выпустил послание о своем вступлении в права и обязанности Патриаршего Местоблюстителя. Но большинство архиереев, в том числе и архиепископ Иосиф, поддержали митрополита Нижегородского, который сохранил руководство Русской Церковью на время заключения Владыки Петра.

Эта активная поддержка, вероятно, способствовала тому, что в августе 1926 г. архиепископ Ростовский, уважаемый повсюду за свою аскетическую жизнь и ученость, был назначен митрополитом Ленинградским. По словам указа, Владыку Иосифа назначили «вследствие настоятельной просьбы верующих» с возведением его в сан митрополита с возложением белого клобука, креста на клобук и митру. Действительно, летом 1926 г. к митрополиту Сергию в Москву несколько раз с соответствующими просьбами ездили делегации ленинградских священнослужителей – настоятель кафедрального собора протоиерей Василий Верюжский, архимандриты Лев и Гурий (Егоровы), протоиереи Александр Пакляр, Иоанн Смолин, Василий Венустов и др. О назначении Владыке Иосифу сообщил, приехав специально в Новгород, где временно находился митрополит, архиепископ Алексий (Симанский) – будущий патриарх, ставший тогда управляющим Новгородской епархией. «Из послушания» преосвященный Иосиф принял назначение, но возражал, чтобы именоваться Ленинградским.

Верующие жители северной столицы встретили Владыку с большой радостью, как стойкого борца за чистоту Православия, но также и потому, что после расстрела в августе 1922 г. святого новомученика митрополита Вениамина (Казанского) несколько лет не имели своего правящего архипастыря. Например, известный протоиерей Михаил Чельцов, настоятель Измайловского собора, высказывал в связи с назначением радостную надежду: «Наконец-то прекратится архиерейская рознь и скачки на первенство, наконец- то наступит мало-помалу порядок в наших делах и взаимоотношениях». 11 сентября нового стиля митрополит прибыл в Ленинград и остановился в Воронцовском подворье. Был канун известного городского праздника – перенесения в город мощей святого благоверного князя Александра Невского, который еще совсем недавно сопровождался грандиозным крестным ходом от Исаакиевского собора до Александро-Невской Лавры. На всенощной Троицкий Собор Лавры, недавно перешедший к «тихоновцам» от обновленцев был переполнен народом. «Восторгам и умилению не было пределов, радость слышалась отовсюду и виделась на лицах, разговоры лились самые оживленные и молитвенно Богу благодарные», – писал о. М. Чельцов. Согласно другому источнику: «Духовенства собралось человек полтораста – от облачального места до престола по обеим сторонам. Епископат весь: митрополит, Преосв. Алексий, Гавриил (Воеводин), Николай (Ярушевич), Стефан (Бех), Григорий (Лебедев), Сергий (Дружинин) и Димитрий (Любимов)». Первые впечатления от нового главы епархии были очень благоприятны: «Новый митрополит – высокого роста, седой, в очках, вид серьезный, несколько необщительный, как будто суровый. Есть что-то общее во внешнем виде с покойным митрополитом Вениамином. Ходит несколько сутуловато. Ни с кем не разговаривает в алтаре. Даже через еп. Григория послал сказать "беседовавшему" в алтаре духовенству держать себя "покойнее". У епископа и духовенства – в их держании себя – сразу почувствовалось, что приехал "хозяин": все подтянулись. Голос у него – высокий, довольно нежный, приятный, дикция чистая. В общем, впечатление хорошее, приятное».(9)

Столь же благоприятным было впечатление, произведенное митр. Иосифом на о. М. Чельцова: «Митрополит Иосиф внушал к себе, с первого же взгляда на него, симпатию и доверие…Совершенно аскетического облика монах привлекал к себе и нравился; в богослужении у него не было ничего вычурного: просто и молитвенно… Отзывались о нем как об истинном монахе, добром человеке, горячем молитвеннике, отзывчивым к нуждам и горестям людским; хотелось быть около него, слушать его… И нам, духовенству, казалось, что именно его-то нам и нужно, что именно он-то и может проявлять тот авторитет, который обязывает к послушанию, отклоняет от противления, научает к порядку, дисциплинирует одним взглядом, – словом, что с ним-то начнется у нас настоящая жизнь, что будет у нас Владыка Отец».(10)

На следующий день, в воскресенье, несмотря на дождь, площадь перед собором была переполнена народом. Многие подходили под благословение со слезами. По просьбе митрополита прот. Николай Чуков сказал по запричастном стихе слово, а на следующее утро был у него с докладом о руководимых им Высших Богословских курсах и остался доволен оказанным приемом.

Сохранились свидетельства и других очевидцев о назначении Владыки Иосифа Петроградским митрополитом. Так, архимандрит Феодосий (Алмазов) в рукописи «Мои воспоминания (записки соловецкого узника)» отмечал: «Все в Петрограде восторжествовали. Известный аскет, профессор академии, плодовитый духовный писатель. Первое всенощное бдение он совершил 23 ноября [на самом деле 11 сентября нового стиля] в день памяти Св. Александра Невского в Лавре. Все туда устремились. Религиозный подъем был невиданный: ведь стал на свою кафедру преемник священномученика Вениамина. Народу – масса. Отслужив литургию с прекрасной проповедью, Владыка уехал в Ростов попрощаться со своей паствой – и в этом была его роковая ошибка. Большевикам не понравилась его заслуженная популярность, вдруг проявившаяся. С дороги телеграммой ГПУ потребовало его в Москву, откуда он водворен был в монастырь около Устюжны».(11)

Митрополит Иосиф действительно 13 сентября вечером уехал из Ленинграда в Ростов, чтобы проститься с прежней паствой, оставив управляющим епархией на время своего отсутствия епископа Гавриила (Воеводина). Вернуться на берега Невы ему уже никогда не было суждено. По замечанию протоиерея Михаила Чельцова, «советская власть… не могла нас оставить, хотя бы при малом благополучии». Будучи вызван в Москву ОГПУ, в разговоре с возглавлявшим церковный отдел Е. Тучковым Владыка отрицательно отнесся к предложенному плану легализации Патриаршей Церкви путем значительной уступки советской власти духовной свободы Церкви. В результате ему был запрещен выезд из Ростова. 28 сентября 1926 г. ленинградскому духовенству даже стало известно, что митрополиту Иосифу «предложено на три года уехать в ссылку по выбору (Архангельск и еще два пункта)».(12) К счастью, эта угроза не была тогда реализована.

В начале декабря 1926 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий был арестован. Его обязанности перешли к митрополиту Иосифу. Однако, предвидя и для себя невозможность в ближайшем будущем исполнять столь высокое церковное послушание, Владыка Иосиф обратился 25 ноября (8 декабря) 1926 г. с завещательным посланием «К архипастырям, пастырям и пасомым Русской Православной Церкви». В нем он определял, в случае непредвиденных событий (ареста, ссылки, расстрела), дальнейший порядок «канонически неоспоримого» преемства высшей власти в Церкви. Митрополит Иосиф по возникшей тогда традиции назначил трех возможных преемников: архиепископов Свердловского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойловича).

Предчувствие ареста не обмануло Владыку Иосифа – 29 декабря 1926 г. в Ростове он вновь оказался под стражей. Власти хотели услать подальше от Москвы и Ленинграда твердого в своих убеждениях архиерея. Арестованного митрополита доставили в Николо-Моденский монастырь Устюженского района, где в это время обитало всего 10 монахов, с запрещением покидать его. Это была настоящая ссылка. Но, обладая значительным авторитетом и решительным характером, преосвященный Иосиф продолжал управлять Ленинградской епархией через своих викариев – епископа Гдовского Димитрия (Любимова) и епископа Нарвского Сергия (Дружинина).(13)

Важным переломным рубежом в истории Русской Православной Церкви стали события второй половины 1927 г. 29 июля освобожденный из заключения митрополит Сергий (Страгородский), совместно с членами созданного им Временного Синода выпустил «Послание к пастырям и пастве» (Декларацию 1927 г.) о лояльности Русской Церкви советской власти, одновременно был допущен контроль ОГПУ над кадровой политикой Московской Патриархии. Такие компромиссы были негативно восприняты многими священнослужителями и мiрянами. И ярче всего это недовольство и возмущение проявилось в Ленинграде.

В середине августа духовник Владыки прот. Александр Советов, еп. Гдовский Димитрий, схимонахиня Анастасия (Куликова) и другие клирики северной столицы отправили митрополиту Иосифу послание с выражением своего несогласия с политикой Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. А 13 сентября 1927 г., вероятно по настоянию ОГПУ, на заседании Временного Синода под председательством митр. Сергия, «по соображениям большей пользы церковной», решено было перевести Владыку Иосифа на Одесскую кафедру.

Этот указ вызвал среди верующих Ленинграда такую бурю возмущения, что даже не сочувствоваший митр. Иосифу церковный сергианский историк митр. Иоанн (Снычев), в своей книге отметил: «Когда стало известно, что их любимец и страдалец за веру православную не согласен с решением Синода, и открыто выражает свой протест против него, смущение народное достигло крайних пределов…; "Сергий и его Синод власти предались и угождают ей безмерно. А того не разумеют, что Церковь Православную губят"». Сам Владыка Иосиф «воспринял указ, – по свидетельству современника, – как величайшую несправедливость, как следствие интриги», а с амвонов в Ленинграде открыто говорили, «что митрополит Иосиф переведен неправильно по докладу епископа Николая (Ярушевича), который, очевидно, наклеветал на него». Митр. Иосиф в письме к митр. Сергию от 28 сентября тоже видел в перемещении «злую интригу кучки людей, не желавшей, чтобы он пребывал в Ленинграде». Митрополит Иосиф пытался лично повлиять на решение, для чего он – по рассказу архиепископа Алексия (Симанского) – в середине сентября передал в Москве, через митрополита Сергия, письмо Е. Тучкову, в котором якобы «без должного достоинства… благодарил того за оказанную милость – разрешить выехать из Моденского монастыря, но просил продлить эту милость и дальше – разрешить ему управлять Ленинградской епархией, с которой он сроднился». (Это "свидетельство" никаких документальных подтверждений не имеет, т.ч. вполне возможно, что архиеп. Алексий /Симанский/ оклеветал Митр. Иосифа, как позднее он оклеветал и многих других, несогласных с деятельностью митр. Сергия – прим. Ред. «ЦВ») Однако уже через две недели, преодолев минутную слабость, митр. Иосиф отправил митр. Сергию письмо, где упрекает его и высшую церковную власть «в плачевно-рабском послушании, совершенно чуждом церковному началу».(14)

В своем письме от 28 сентября Владыка Иосиф сообщал об отказе подчиниться указу, как неканоничному, принятому под влиянием посторонних факторов и поэтому пагубно сказывающемуся на церковной организации. 3 октября временно управляющий Ленинградской епархией епископ Петергофский Николай (Ярушевич) доложил Синоду о недовольстве в городе в связи с переводом митрополита. По этому докладу 12 октября было принято постановление, утверждающее прежний указ. Викариям предписывалось прекратить возношение за богослужением имени Владыки Иосифа и подчиниться еп. Николаю. Обо всем этом митрополит узнал из присланной ему выписки, хотя он ожидал или вызова на Синод, или простого письменного ответа на обращение к митр. Сергию. Сам указ митрополит получил только 22 октября, т.е. через месяц после его отсылки, благодаря, очевидно, соответствующим указаниям ОГПУ. Через три дня еп. Николай официально объявил в Воскресенском соборе «Спас-на-Крови» о переводе митрополита Иосифа в Одессу.

30 октября митр. Иосиф из Ростова (куда он вернулся в сентябре 1927 г.) в ответ на постановление Временного Священного Синода от 12 октября отправил новое послание с отказом оставить Ленинградскую кафедру, пояснив, «что нестроения в епархии породил тайно оглашенный… приказ о его перемещении, что связь его с ленинградской паствой не искусственная, но основанная на горячей любви к нему пасомых… и, наконец, что послушания "церковной власти" он оказывать не желает, поскольку сама "церковная власть" находится в рабском состоянии».(15)

Оценивая поступок Владыки, можно полностью согласиться с утверждением в биографическом справочнике «За Христа пострадавшие»: «Совершенно неосновательны обвинения митрополита Иосифа в раздражительности, корысти и честолюбии, из-за которых он будто бы отказывался от перемещения на Одесскую кафедру. Трудно представить себе большее непонимание его горячего, пылкого сердца. Образно говоря, он шел свидетельствовать Истину и умирать за Христа, что казалось ему единственно возможным и правильным в той ситуации, а его отсылали в тыл, чтобы он не мешал достижению компромисса, воспринимавшегося им как предательство. Побудительными причинами для отказа от Одесской кафедры и разрыва с митрополитом Сергием (Страгородским) были проводимая митрополитом Сергием реформа отношений Церкви с государством и чуждое всякой корысти, дипломатии и политического расчета стремление митрополита Иосифа стоять за Истину до смерти».(16)

12 декабря 1927 г. митр. Сергий принял в Москве делегацию, состоявшую из еп. Димитрия (Любимова), прот. Викторина Добронравова и мiрян И.М. Андреевского и С.А. Алексеева. Они передали Заместителю Местоблюстителя три протестных послания от духовенства и мiрян, архиереев и ученых с настоятельным требованием отказаться от политики полного подчинения Церкви богоборческому государству. Беседа, однако, не дала результата – митр. Сергий остался непреклонен, изменить политику и вернуть митр. Иосифа отказался. Горечь ленинградцев была очень велика, и через несколько дней родилось так называемое движение иосифлян.

После возвращения делегации в Ленинград еп. Гдовский Димитрий и еп. Нарвский Сергий, взяв на себя инициативу, подписали акт отхода от митр. Сергия (13/26 декабря), «сохраняя апостольское преемство чрез Патриаршего Местоблюстителя Петра, Митрополита Крутицкого». Уже в январе 1928 г. еп. Димитрий объявил митр. Сергия безблагодатным, и потребовал немедленного разрыва молитвенного общения с ним. В ответ Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Синод 30 декабря приняли постановление о запрещении в священнослужении отошедших ленинградских епископов Димитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина), зачитанное в Никольском Богоявленском соборе епископом Николаем (Ярушевичем). С этого времени Московская Патриархия (в лице митр. Сергия и созданного при нем синода) стала считать неподчинившихся священнослужителей раскольниками.(17)

Решение ленинградских викариев отойти от митр. Сергия было принято самостоятельно, тем не менее, до его официального провозглашения митр. Иосиф благословил готовившийся отход. Во второй половине декабря он писал еп. Димитрию: «Дорогой Владыко! Узнав от М.А.[гафангела] о принятом вами решении, нахожу (после ознакомления со всеми материалами), что другого выхода нет. Одобряю ваш шаг, присоединяюсь к вам, но, конечно, помочь вам более существенно лишен возможности…». Сам же митр. Иосиф оставался в молитвенно-каноническом общении с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя до февраля 1928 г.

7 января митр. Иосиф в письме в Ленинград вновь одобрил действия своих викариев: «…Для осуждения и обезвреживания последних действий митр. Сергия (Страгородского), противных духу и благу Св. Христовой Церкви, у нас, по нынешним обстоятельствам, не имеется других средств, кроме как решительный отход от него и игнорирование его распоряжений…».(19)

Следует отметить, что Владыка с самого начала не был реальным руководителем движения, называвшегося его именем. Согласно протоколам его допросов (от 22, 30 сентября и 9 октября 1930 г.) митрополит говорил: «После назначения меня на Одесскую кафедру, я первое время хотел уйти на покой от всех дел, но в это время в Ленинграде появилась группа духовенства во главе с епископом Дмитрием Любимовым, Сергием Дружининым, священников называть в отдельности отказываюсь, а главным образом, многочисленное количество верующих стало просить меня и потребовало остаться их руководителем – Ленинградским митрополитом, обещая мне, что они меня не будут ни в чем безпокоить, а сидеть в ссылке в Моденском монастыре, и только быть их духовным руководителем. Первое время так и было… Постепенно я был втянут в церковный водоворот, и приходилось так или иначе реагировать на те события, которые развернулись вокруг этой новообразованной церковной группы. Дело мое, по которому я привлекаюсь, как мне представляется, зиждется на мнении обо мне как лидере особого течения в нашей церкви, которое возникло четыре года назад в связи с декларацией митр. Сергия, грубо нарушившего, по убеждению верующих, глубочайшие основы строя церковной жизни и управления. Это течение совершенно несправедливо окрещено "иосифлянами", каковую несправедливость указывает и сам митроп. Сергий в переписке его с митрополитом Кириллом. Гораздо основательнее оно должно быть названо вообще "антисергианским". Самое течение нашей группы возродилось на благоприятной почве злоупотреблений митр. Сергия и независимо от каких бы то ни было личностей вызвало одновременно повсюду соответствующе сильную реакцию в церковных кругах без всякого моего участия и влияния. Более того: я сам значительно позднее втянут был в это течение, и не оно шло и идет за мною, а скорее я плетусь в хвосте за ним, не сочувствуя многим его уклонам вправо и влево. И если бы даже уничтожить вовсе меня и мое участие в этом движении, оно безостановочно шло бы и пойдет дальше без малейшей надежды на полное искоренение… Никакими репрессиями со стороны Советской власти наше движение не может быть уничтожено (выделено курсивом Ред. «ЦВ»). Наши идеи, стойкость в чистоте православия пустили глубокие корни. Ложь митрополита Сергия в его интервью о том, что церкви закрываются по постановлениям верующих, доказали каждому, даже неграмотному крестьянину… Не имея на местах духовного руководителя, с разных городов и местностей СССР приезжали к еп. Дмитрию за руководством, некоторые, возвращаясь с Ленинграда, заезжали ко мне, так просто повидать, так как по всем вопросам они получали руководство от епископа Дмитрия… Обращавшимся ко мне с теми или иными вопросами я направлял к епископу Дмитрию, прося его разрешить все вопросы…».(20)

Верность Заместителю Патриаршего Местоблюстителя сохранили лишь два ленинградских епископа: Николай (Ярушевич) и Сергий (Зенкевич). Четверо из восьми архиереев заняли двойственную позицию. Они не присоединились к оппозиции еп. Димитрия, однако, не поминали в богослужениях имени митр. Сергия. Так, наместник Александро-Невской Лавры еп. Григорий (Лебедев), пользуясь древним правом ставропигии, которое имела Лавра, никому не подчинялся и поминал лишь Патриаршего Местоблюстителя митр. Петра. Некоторое время также поступали архиеп. Гавриил (Воеводин) и епископы Серафим (Протопопов) и Стефан (Бех).

Митр. Иосиф 24 января/6 февраля 1928 г. подписал акт отхода от митр. Сергия в составе Ярославской епархии. В этот же день появилась его резолюция о согласии возглавить отделившихся от митр. Сергия в Ленинградской епархии: «Митрополит Ярославский Агафангел с прочими епископами Ярославской Церковной области отделились также от митр. Сергия и объявили себя самостоятельными в управлении вверенными им паствами, к чему я присоединил свой голос. По сему благому примеру нахожу благовременным открыто благословить подобное же правильное отделение части Ленинградского духовенства со своими паствами. Согласен на просьбу возглавить это движение своим духовным руководством и молитвенным общением и попечением; готов не отказать в том же и другим, желающим последовать доброму решению ревнителей Христовой истины. Молю Господа, да сохранит всех нас в единомыслии и святой твердости духа в переживаемом Церковью новом испытании».(21)

В новом послании к ленинградской пастве от 2 марта митр. Иосиф сообщил о переходе на самоуправление митр. Агафангела (Преображенского) и трех его викариев, а также, что он, приняв в этом участие, признает тем самым прежние распоряжения митр. Сергия и его Синода не имеющими силы, требует канонически правильного решения судом епископов вопроса о переводе и до этого суда не считает себя в праве предоставлять вверенную ему паству произволу церковных администраторов, не пользующихся доверием; поручает временное управление епархией еп. Димитрию и просит еп. Григория в качестве его наместника продолжать управление Александро- Невской Лаврой, призывая возносить свое имя за богослужением, несмотря на невозможность для него приехать в Ленинград.(22)

Особенно ярко и аргументированно Владыка Иосиф высказал свою церковную позицию в февральском 1928 г. письме к известному ленинградскому архимандриту Льву (Егорову): «…дело обстоит так: мы не даем Церкви в жертву и расправу предателям и гнусным политиканам и агентам безбожия и разрушения. И этим протестом не сами откалываемся от Нее, а их откалываем от себя и дерзновенно говорим: не только не выходили, не выходим и никогда не выйдем из недр истинной Православной Церкви, а врагами Ее, предателями и убийцами Ее считаем тех, кто не с нами и за нас, а против нас. Не мы уходим в раскол, не подчиняясь Митр. Сергию, а Вы, ему послушные, идете за ним в пропасть Церковного осуждения.»(23)

Митр. Иосиф, взяв на себя руководство епархией, пытался объединить Ярославскую группу с ленинградскими иосифлянами, но митрополит Агафангел решил управлять самостоятельно, без какого бы то ни было слияния с другими оппозициями, а уже 16 мая 1928 г. частично примирился с митр. Сергием. Пик влияния иосифлян пришелся на первую половину 1928 г., тем не менее, далеко не все непоминающие открыто присоединились к ним.(24)

За акт официального отделения от митр. Сергия власти из Ростова, где Владыка Иосиф проживал с сентября предыдущего года, заменяя поначалу отсутствующего архиерея, 29 февраля 1928 г. выслали его обратно в Николо-Моденский монастырь. Это существенно осложнило руководство набиравшим силу иосифлянским движением или как его позднее стали называть – Истинно-Православной Церковью. Данный термин ввел сам митрополит Петроградский, употребив его в 1928 г. в одном из своих писем.

Стремясь овладеть ситуацией, митр. Сергий 19 февраля назначил в Ленинград митрополита Серафима (Чичагова), что, однако, не погасило страсти. Новый архиерей захотел поставить перед Тучковым в качестве условия своего приезда в Ленинград «недопущение туда митр. Иосифа». Наконец, Синод прибег к более жестким мерам и своим решением от 27 марта уволил с кафедр и запретил в священнослужении митр. Иосифа и единомысленных с ним епископов. По словам митр. Иоанна (Снычева), «все указанные архиереи… решительно пренебрегли запрещением и продолжали служить и управлять епархиями». В середине апреля митр. Иосиф письмом просил Тучкова снять с него обвинения и допустить в Ленинград. Это была его последняя попытка апелляции к властям.(25)

Епископ Димитрий (Любимов), ставший после ссылки митр. Иосифа в феврале 1928 г. практическим руководителем движения, был признан в этом качестве многими противниками митр. Сергия. Весной 1928 г. он лично окормлял иосифлянские приходы на Северо-Западе России, частично на Украине, Кубани, в Ставрополье, Московской, Тверской, Вятской, Витебской и др. епархиях. А в январе 1929 г. Владыка Иосиф возвел своего викария в сан архиепископа. Вскоре митрополиту стало ясно, что для завоевания высшей церковной власти в существующей Патриаршей Церкви нужна сплоченная, хорошо организованная сила. Он даже хотел провозгласить себя Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, но еп. Димитрий отговорил Владыку от подобного шага.(26)

Иосифлянам удалось довольно быстро — к лету 1928 г. — распространить свое влияние далеко за пределы Ленинградской области - в Новгородскую, Псковскую, Тверскую, Вологодскую, Витебскую епархии. В Великоустюжской епархии часть приходов увлек за собой епископ Никольский Иерофей (Афоник), в Архангельской — епископ Каргопольский Василий (Докторов). Эти Владыки быстро установили связи с ленинградскими иосифлянами. В Московской епархии движение охватило города Коломну, Волоколамск, Клин, Загорск, Звенигород, но признанным центром стал Серпухов. В мае 1928 г. сюда был назначен иосифлянского поставления епископ Максим (Жижиленко)(27). 7-8 храмов находилось в разделении в Москве. На Украине наибольших успехов иосифляне добились в Киеве, Харьковском, Сумском и Полтавском округах. К ним присоединились живший в Харькове епископ Старобельский Павел (Кратиров) и епископ Бахмутский и Донецкий Иоасаф (Попов) из г. Новомосковска(28). (А также в Черниговской епархии, которой руководил Епископ Нежинский и Глуховский Дамаскин /Цедрик/ - прим. Ред. «ЦВ») В Центрально- Черноземной области и на юге России десятки иосифлянских, или, как еще их называли здесь "буевских" приходов возглавил епископ Козловский, управляющий Воронежской епархией Алексий (Буй). Его представителем на Северном Кавказе стал еп. Майкопский Варлаам (Лазаренко). Отдельные приходы присоединились к иосифлянам на Урале, в Татарии, Башкирии, Казахстане, в городах Красноярске, Перми, Енисейске, Арзамасе, Смоленске. Параллельно с ленинградским в декабре 1927 г. возникло самостоятельное разделение во главе с 3 епископами в Вятской и Вотской (на территории Удмуртии) епархиях. Оно получило название "викторианского движения" и быстро объединилось с иосифлянским. В целом же волна отхода от митрополита Сергия охватила меньшую часть территории страны. Согласно данным государственных органов регистрации, за Заместителем Патриаршего Местоблюстителя последовало до 70% приходов (в 1928 г. 8- 9% приходов отпали в "автокефалию" — иосифлянство, викторианство и т. п., около 5% подчинялось григорианскому Церковному Совету и около 16% — обновленческому Синоду)(29). Так как в конце 1927 г. в стране имелось примерно 30 тысяч действующих православных храмов — иосифлянскими по этим, вероятно, несколько заниженным данным, являлись 2400-2700 или до 11,5% приходов. Численность же иосифлянского духовенства, как белого, так и черного, составляла, по подсчетам автора, как минимум 3,5 тысячи человек.

Подобное общесоюзному положение существовало и в Ленинградской епархии. Хотя движение "непоминающих" в ней было значительно шире, открыто присоединился к иосифлянам по уточненным данным 61 приход, в том числе 23 в Ленинграде (из примерно 100 принадлежавших в северной столице к Патриаршей Церкви). В области по 2 отделившихся от митр. Сергия храма имелось в г. Петергофе и поселках Стрельна и Вырица, важную роль играли Федоровский собор в Детском Селе, Свято-Троицкий Зеленецкий мужской и Старо-Ладожский Успенский женский монастыри, а также Макарьевская Пустынь под Любанью, насельники которой, правда, в основном разделяли взгляды катакомбников, но были тесно связаны с ленинградскими иосифлянами. Всего, по словам самих сторонников митр. Иосифа, в епархии их поддерживало около 300 священников и монахов, а также несколько сотен монахинь. По оценке автора, их действительно могло быть в общей сложности до 500 человек. Но все же это была меньшая часть духовенства епархии.

На ситуации в Ленинграде сказались многообразные меры увещания и прещения митр. Сергия, например, оглашенное в воскресное богослужение почти во всех храмах города его послание от 30 января 1928 г. «К архипастырям, пастырям и верным чадам Православной Церкви Ленинградской епархии»(30). Важным фактором стали активные действия специально присланных в Ленинград сторонников митр. Сергия авторитетных архиереев — назначенного митрополитом Серафима (Чичагова) и еп. Серпуховского Мануила (Лемешевского). Свое решительное воздействие, конечно, оказала и репрессивная позиция государственных органов. Иосифлянское движение с самого начала приобрело политическую антиправительственную окраску, выйдя за чисто религиозные рамки. Не без оснований некоторые исследователи считают, что «ядро идеологии иосифлянского раскола — отрицательное отношение к отечественной советской действительности, а церковно-канонические мотивы лишь внешняя оболочка»(31). В трагические годы великого перелома движение имело немалую оппозиционную властям социальную базу. Очевидцы вспоминали: «В церкви Воскресения-на-Крови тогда было очень много народу... Сюда хлынула масса раскулаченных... Сюда приходили все обиженные и недовольные. Митрополит Иосиф невольно стал для них знаменем»(32). Не случайно одним из основных требований всех "непоминающих" было отстаивание постановления Всероссийского Поместного Собора от 15 августа 1918 г. о свободе политической деятельности членов Церкви. И государственные органы, по свидетельству архивных документов, расценивали именно иосифлян как своих главных противников среди всех религиозных течений и конфессий.

Наиболее активных участников движения из среды мiрян можно условно разделить на 3 категории: представители ученой интеллигенции, которые по своим религиозным взглядам не могли идти на сделку с совестью; фанатично верующие люди — блаженные, юродивые, странники, провидцы и т. п.; представители социальных слоев, недовольных новым строем, именно они придавали движению политическую окраску. В иосифлянском же духовенстве имелось особенно много людей идейных, отличавшихся нравственной чистотой, широко в нем было представлено монашество.

Конечно, и в духовенстве, объединявшем противников политики митр. Сергия и советской власти, имелись самые разнообразные течения. Некоторые из самых стойких иосифлян отличались либеральными взглядами — прот. Иоанн Стеблин-Каменский, другие были убежденными монархистами — еп. Варлаам (Лазаренко). Причем монархическая тенденция постепенно усиливалась. Логика ожесточенной борьбы доводила до крайности. Неслучайно многие верующие называли собор Воскресения Христова в Ленинграде «белым храмом», в противоположность «красным» церквам.

Неоднородность состава иосифлян определяла и различие их взглядов в церковных вопросах. Большинство смотрело на митр. Сергия, как на иерарха, превысившего свои полномочия и допустившего по этой причине неправильные действия, а часть видела в нем настоящего отступника от Православия, предателя и убийцу церковной свободы, общение с которым невозможно даже в том случае, если его действия признает сам Патриарший Местоблюститель. Последние говорили: «Если только митр. Петр признает законным послание митр. Сергия и вступит с ним в молитвенное общение, тогда мы прервем молитвенное общение с митр. Петром и священниками, возносящими его имя. Если и все церкви отберут от нас, тогда мы будет совершать молитвы в подвалах тайно. При гонении на веру Христову, подражая первовековым христианам, мы пойдем с радостью на костры и в тюрьмы, но не допустим добровольно, чтобы в Церкви Божией был хозяин антихрист коммунист Тучков. За свободу Церкви мы готовы умереть»(33).

К выразителям умеренных взглядов из руководителей движения принадлежали сам митр. Иосиф, еп. Сергий (Дружинин), прот. Василий Верюжский; более жесткую позицию, доходившую до отрицания таинств сергиан, занимали еп. Димитрий (Любимов), прот. Феодор Андреев, свящ. Николай Прозоров и профессор М. А. Новоселов (будущий Епископ Катакомбной Церкви Марк, священномученик – прим. Ред. «ЦВ»). Частично эти различия были связаны с политическими пристрастиями.(34) Однако из определенного различия взглядов в среде иосифлян вовсе не следовало (как посчитали некоторые следователи ОГПУ), что иосифлянское движение в дальнейшем раскололось на 2 группировки — "левую" во главе с митрополитом Ленинградским и "правую" во главе с архиепископом Гдовским. Владыка Димитрий, пока было возможно — до осени 1929 г. — поддерживал постоянную связь с жившим в ссылке в Никольском Моденском монастыре митр. Иосифом, с уважением относился к нему и старался исполнять почти все его указы.

Существует традиция называть иосифлян раскольниками. Она восходит к указу митр. Сергия и Свящ. Синода от 6 августа 1929 г., фактически приравнявшего их к обновленцам и григорианам: «Таинства, совершенные в отделении от единства церковного... последователями быв. Ленинградского митр. Иосифа (Петровых), быв. Гдовского епископа Димитрия (Любимова), быв. Уразовского епископа Алексия (Буй), как тоже находящихся в состоянии запрещения, также недействительны, и обращающихся из этих расколов, если последние крещены в расколе, принимать через таинство Св. Миропомазания»(35). Сами же иосифляне себя раскольниками никогда не считали и действительно ими не были. Все сторонники митр. Иосифа признавали главой Русской Церкви пребывавшего в тюрьмах и ссылках Патриаршего Местоблюстителя митр. Петра (Полянского). (Необходимо добавить, что со стороны единственного законного в то время Первоиерарха Русской Церкви Митр. Петра никогда не было наложено прещений на Митр. Иосифа и "иосифлян". В дальнейшем Катакомбная Церковь, как и Зарубежная, признавала своим Первоиерархом Митр. Петра вплоть до его мученической кончины в 1938 г. – прим. Ред. «ЦВ».) Участники движения не придерживались особенных обрядов, и не пытались создать самостоятельную параллельную Церковь.

Главной тактической целью иосифлян было привлечение на свою сторону большей части духовенства, прежде всего епископата, и, в конечном счете, завоевание Высшего Церковного Управления в существующей Патриаршей Церкви. Именно поэтому ленинградские архиереи вышли из области своих полномочий — обращались с архипастырскими посланиями в различные города с целью склонить на свою сторону духовенство и мiрян, рукополагали священников и с мая 1928 г. начали совершать хиротонии тайных епископов для других епархий. Всего иосифлянами было поставлено 28 таких архиереев: еп. Серпуховский Максим (Жижиленко), еп. Ингерманландский Роман (Руперт), еп. Вытегорский Модест (Васильков), еп. Псковский Иоанн (Ложков), еп. Донской Иннокентий (Шишкин), единоверческий еп. Охтенский Алипий (Ухтомский) и другие. Со временем тактика иосифлян менялась. Так, на январском 1928 г. акте отхода воронежского духовенства от митр. Сергия Владыка Иосиф написал резолюцию: «Управляйтесь сами, самостоятельно — иначе погубите и меня и себя»(36). Аналогичные ответы разослал митрополит и другим сочувствовавшим ему архиереям, таким образом показывая, что в тот период он не желал централизации движения и брал на себя лишь идейное руководство. Но уже вскоре стало ясно, что для завоевания Высшего Церковного Управления нужна сплоченная, хорошо организованная сила. И весной 1928 г. митр. Иосиф заявлял прот. Николаю Дулову о необходимости создания какого-нибудь центра для объединения движения. В это время он даже высказывал идею о том, чтобы провозгласить себя Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, но впоследствии еп. Димитрий отговорил Владыку от подобного шага(37). Следует отметить существование свидетельств о заявлениях митр. Иосифа, что Патриарх Тихон еще в 1918 г. тайно назначил его своим первым Заместителем.

Весной 1928 г. иосифлянское движение оформилось организационно и идеологически. Важным этапом здесь стало майское совещание руководителей иосифлян в их "главном штабе" — на квартире прот. Феодора Андреева (Лиговский. пр., д. 21а). В начале мая епископ Алексий (Буй) приезжал в Москву по вызову ОГПУ, которое запретило ему жить в Воронеже. После визита в Госполитуправление он выехал в Ленинград вместе с влиятельным московским прот. Николаем Дуловым. На квартире о. Феодора кроме хозяина и приехавших из Москвы гостей собрались епископ Димитрий и проф. М. А. Новоселов. Должен был придти и епископ Сергий (Дружинин), но он по каким-то причинам не смог. Епископ Алексий познакомился с Владыкой Димитрием еще в январе 1926 г., когда участвовал в его хиротонии, а с Андреевым и Новоселовым встретился впервые. Особое внимание к Воронежскому Владыке выказал последний. Прот. Николай Дулов позднее говорил на допросах: «Новоселов проявил интерес к еп. Алексию. Помню, что проф. Новоселов при входе в кабинет архиепископа Димитрия высказывался по вопросу епископа Алексия, называл его "столпом южной церкви" и указывал на умелое ведение дела еп. Алексием... Новоселов интересовался у еп. Алексия вопросом отношения паствы и духовенства к антихристу. Еп. Алексий отвечал, что паству смущает закрытие церквей и активная антирелигиозная работа, а поэтому почва для "распространения идей об антихристе благоприятна"»(38). В связи с запретом ОГПУ обсуждался выбор места жительства епископа Алексия. Первоначально предлагались Стрельна или Сестрорецк под Ленинградом, но затем был выбран г. Елец. Важнейшим итогом совещания стало распределение сфер влияния. Владыка Димитрий поручил епископу Алексию управление всем югом России и Украиной, в том числе окормляемыми ранее им самим приходами, мотивируя это их удаленностью от Ленинграда.

Епископ Козловский полностью признал руководство епископа Димитрия и уладил все спорные вопросы с ним. Близкий в 1928 г. к епископу Алексию настоятель Владимiрской церкви в Ельце свящ. Сергий Бутузов через 1,5 года на допросе заявил: «Для меня и епископа Алексия Ленинград был святыней, и я верил всему, что оттуда исходило.»(39)

Таким образом, в мае 1928 г. организационная стадия иосифлянского движения в основном завершилась. Окончательно ставший, после ссылки в феврале 1928 г. митр. Иосифа, руководителем движения епископ Димитрий был признан в этом качестве всеми другими вождями движения. Кроме того, весной 1928 г. он непосредственно окормлял иосифлянские приходы на северо-западе России, частично на Украине, Кубани, Ставрополье, в Московской, Тверской, Витебской и других епархиях, викториан бывшей Вятской губернии и Удмуртии.

В это же время завершилось создание идеологической базы движения. Весной 1928 г. ленинградскими иосифлянами было написано несколько программных и агитационных документов. Стремясь канонически обосновать свой отход от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и снять обвинения со стороны части православного епископата, они в марте в специальном документе «Почему мы отошли от митрополита Сергия» в виде резюме из 10 разделов изложили ряд основных правил, являвшихся основанием для отделения: «Мы идем за своим каноническим митрополитом Иосифом, от которого не должны отступать и прекращать возношений его имени и в Божественном тайнодействии, "прежде соборного рассмотрения", какового не было ... В действиях митр. Сергия усматривается наличие ереси и даже худшего ее, что дает право на отхождение "прежде соборного рассмотрения" даже и от Патриарха…»(40) и т. д. Несколько листовок, предназначенных для широкого распространения, в том числе очень популярную «Об исповедничестве и подвижничестве» написал прот. Феодор Андреев. Кроме того, он и профессор М. А. Новоселов стали авторами знаменитой брошюры «Что должен знать православный христианин?», проходившей позднее в качестве вещественного доказательства на всех судебных процессах над иосифлянами. (41)

Неверным является утверждение, что движение постепенно угасло само. Несомненно, главной причиной его упадка стали широкомасштабные репрессии органов ОГПУ. Документы Центрального государственного архива Санкт-Петербурга свидетельствуют, что из 22 иосифлянских храмов города лишь 6 перешли затем под управление митр. Сергия, 17 же были закрыты властями. Несколько приходов епархии присоединились к иосифлянству осенью 1928 г. А нижний храм церкви Воскресения Христова (Малоколоменской) в Ленинграде стал иосифлянским 31 октября 1929 г.(42) Община храма отнюдь не угасла, несмотря на репрессии (в декабре 1930 г. был арестован диакон, в июне 1931 г. — регент храма). Ее доходы быстро росли — с 13 тыс. рублей в 1930 г. до 26 тыс. - за январь- октябрь 1931 г. Но в марте 1932 г. церковь была закрыта и снесена(43).

Постепенно гонения на иосифлян нарастали, архиеп. Димитрий был арестован 29 ноября 1929 г. по обвинению в том, что он «состоял фактическим руководителем церковной группы "Защита истинного православия", совместно с руководящим ядром этой группы вел контрреволюционную агитацию, направленную к подрыву и свержению советской власти. Принимал духовенство и руководил этой группой по СССР». Постановлением Коллегии ОГПУ от 3 августа 1930 г. архиеп. Димитрий был приговорен к 10 годам концлагеря.(44) Сменившего его в качестве руководителя течения еп. Сергия (Дружинина) через год постигла та же участь. Оба они погибли в середине 30-х гг. Настоятель кафедрального собора Воскресения Христова прот. В. М. Верюжский был арестован 3 декабря 1929 г.(45) А 18 ноября 1930 г. закрыли и сам собор.

Однако в 1930 г. "автокефалия" иосифлян не распалась, как считают многие исследователи. Хотя в 1931-1932 гг. в Ленинграде и пригородах сохранились лишь 9 их официально незакрытых церквей, общественная деятельность сторонников митр. Иосифа не прекратилась, а ее антиправительственная окраска даже усилилась. Роль центрального храма перешла к церкви Св. Моисея на Пороховых. В докладных записках, сводках инспекторов по вопросам культа, сотрудников ОГПУ за 1932 г. указывалось: «В церкви Моисея "истинно- православными" церковниками производятся сборы денег и продуктов в пользу репрессированного за контрреволюционную деятельность духовенства и монашества... Церковь Моисея была и есть место, где устраиваются пострижения фанатически настроенных верующих в тайное монашество (ранее постригал епископ Василий Докторов и в последнее время — иеромонах Иванов и Анатолий Согласнов). Церковь Моисея после ареста 4 ноября 1932 г. особенно активных элементов "истинно- православных" церковников стали обслуживать скрывающиеся от арестов иеромонах Аркадий и священник П. Петухов... Надо полагать, что скрывающиеся от ареста представители духовенства... на регистрацию идти не хотят, т. к. они ее считают вообще недопустимой с канонической точки зрения».(46)

Считается, что в 1933 г. с легальной деятельностью "непоминающих" было покончено. Действительно, в этом году в Москве был закрыт их последний храм. Аналогичные попытки предпринимались в Ленинграде. Еще в 1932 г. была уничтожена одна из основных опор иосифлян — монашество. В одну ночь 18 февраля в ленинградских тюрьмах исчезли практически все оставшиеся на свободе иноки, а также связанные с монастырями представители приходского духовенства и мiрян — всего около 500 человек.(47) И все-таки все 1930-е гг. в «северной столице» действовал последний легальный иосифлянский храм Пресв. Троицы в Лесном. Его община перешла в Московскую Патриархию только в 1943 г. (после того, как все самые стойкие были репрессированы – прим. Ред. «ЦВ»).

До тех пор, пока митр. Иосиф жил в Моденском монастыре, с ним можно было поддерживать регулярные и обширные контакты. К Владыке постоянно ездили курьеры, привозившие ему известия о событиях, указы на подпись, материальную помощь, и увозившие с собой практические указания, письма, разъяснения и архипастырские советы. Надзор не был очень строгим и не ограничивал жизнь Владыки и обители. Он жил в келье со спаленкой, окна которой выходили во двор на храм, принимал приезжавших паломников, духовных детей, родственников, многочисленных посетителей. Добраться до монастыря летом можно было лишь пароходами «Гаршин» и «Златовратский». Служить в трех храмах обители митр. Иосифу позволяли по великим праздникам. Но в сентябре 1929 г. две церкви, находившиеся в ограде монастыря, были закрыты, а часть насельников привлекли к суду. Сам Владыка Иосиф оказался арестован 12 сентября 1930 г., переведен сначала в ленинградскую тюрьму, где подвергался усиленным допросам, а затем в декабре 1930 г. в Москву. 3 сентября 1931 г. митрополит по делу «Всесоюзного центра Истинное Православие» был приговорен Коллегией ОГПУ к 5 годам концлагеря с заменой высылкой в Казахстан на тот же срок.(48)

Митр. Иосиф (Петровых) с осени 1931 г. жил в ссылке под Чимкентом Казахской ССР. В доме, где проживал Владыка, был устроен небольшой алтарь, и он ежедневно служил литургию. Митрополит постоянно поддерживал отношения с другими ссыльными антисергианами и принимал посланцев из разных областей страны.

Предположительно 28 июля 1933 г. митр. Иосиф написал известное письмо к митр. Сергию, в котором детально разобрал каноническую необоснованность претензий Заместителя Патриаршего Местоблюстителя на управление всей Русской Церковью: «Достигнув возраста, являющегося, по слову Св. Псалмопевца, начальным пределом земной человеческой жизни, стоя, так сказать, в преддверии могилы, сознаю свой долг разъяснить своим собратьям архипастырям и верующему народу, почему я считаю узурпатором церковной власти и отказываюсь повиноваться административно-церковным распоряжениям вашим и учрежденного вами Синода. Между тем у меня нет непосредственной возможности довести свое исповедание до слуха Церкви, и потому я вынужден это сделать, обращая его к вам, дерзновенно утверждающему себя первым епископом страны... с молчаливого попустительства части собратий епископов, повинных теперь вместе с вами в разрушении канонического благополучия Православной Русской Церкви... Только отказавшись от своего домысла о тождественности полномочий Местоблюстителя и его Заместителя, обратившись под руководство Патриаршего указа от 7(20) ноября 1920 г. и, призвавши к тому же единомысленных с вами архипастырей, возможете вы возвратить Русской Церкви Ее каноническое благополучие...».(49)

Владыка Иосиф совершал тайные службы в некоторых нелегальных общинах иосифлян, существовавших в разных населенных пунктах Казахстана. По свидетельству очевидцев, одна из таких подпольных церквей действовала в 1936-37 гг. в Алма-Ате: «Архим. Арсений был рукоположен Митрополитом и имел счастье содержать его материально... У него была глубоко под землей церковь, и он и Митрополит Иосиф служили в ней. Митрополит и освятил ее секретно, изредка приезжая в Алма-Ату... 23 сентября 1937 г. было арестовано везде, в окрестностях Алма-Аты по Казахстану все духовенство потаенных Иосифлянских церквей, отбывавших вольную ссылку за непризнание советских церквей... Подземная церковь о. Арсения была открыта. По неосторожности он однажды открыл ее тайну одному с виду почтенному и пожилому человеку, который оказался чекистом...».(50) В 1937 г. митр. Иосиф жил в Чимкенте вместе со св. митрополитом Казанским Кириллом (Смирновым), взгляды которого к тому времени претерпели заметную эволюцию. Первоначально св. митр. Кирилл занимал среди других непоминающих довольно мягкую позицию по отношению к митр. Сергию. Однако в ссылке он сблизился с иосифлянами и в письме к иеромонаху Леониду от 8 марта 1937 г. писал об «обновленческой природе Сергианства», а также подчеркивал: «С митрополитом Иосифом я нахожусь в братском общении, благодарно оценивая то, что с его именно благословения был высказан от Петроградской епархии первый протест против затеи м. Сергия и дано было всем предостережение в грядущей опасности».(51)

По рассказам племянницы Нины Алексеевны Китаевой, Владыка Иосиф жил на окраине Чимкента, на Полторацкой улице, около арыка, за которым простиралась нераспаханная степь. В небольшом казахском глинобитном доме он занимал комнату с верхним светом, обставленную очень скромно: в ней стоял грубо сколоченный стол, топчан, на котором спал митрополит, и пара стульев. Вставал Владыка в шесть утра и каждое утро один служил за аналоем, на который ставил небольшой резной складень. Кончив службу, он шел на базар за покупками, завтракал, немного отдыхал и садился читать. Книги ему присылали или давали местные ссыльные. Часто из России приходили с оказией посылки или деньги, поэтому митрополит жил, не нуждаясь. Легального храма в городе не было. Ссыльные Владыку посещали редко, и беседовал он с ними, прогуливаясь в степи. Письма, как правило, присылались и отправлялись с доверенными людьми, наезжавшими в Чимкент. Хозяйство митрополита вела монахиня Мария (Коронатова), бывшая учительница в Устюжне, последовавшая за ним в ссылку и, очевидно, разделившая его судьбу, ибо в родной город она никогда не вернулась и близким ничего о себе после ареста Владыки не сообщила.(52)

Точная дата кончины Архипастыря долго не была известна. Существует опубликованное свидетельство его племянницы Китаевой, что летом 1938 г. она с пятилетним сыном навещала Владыку в Чимкенте, и, таким образом, он погиб не раньше осени 1938 г.(53) Но человеческой памяти свойственно со временем ослабевать, что, видимо, произошло и в этом случае. Ставшие теперь доступными документы следственного дела не оставляют места для сомнений.

Митрополит Иосиф был арестован 24 июня 1937 г. Мирзояновским районным отделом НКВД и помещен в тюрьму г. Чимкента. Он проходил по одному делу со св. митрополитом Кириллом (Смирновым) (с которым Митр. Иосиф содержался в одной камере – прим. Ред. «ЦВ») и епископом Евгением (Кобрановым), арестованными 7 июля. В обвинительном заключении от 19 ноября 1937 г. говорилось: «Петровых Иосиф являлся заместителем Смирнова К.И. и, в случае ареста последнего, Петровых должен был возглавить контрреволюционную деятельность организации. Помимо этого, Петровых проводил работу по концентрации контрреволюционных сил церковников вокруг контрреволюционной организации, вел новую вербовку членов и организовывал контрреволюционные ячейки на местах». Заседанием Тройки Управления НКВД по Южно-Казахстанской области от 19 ноября 1937 г. митрополиты Иосиф и Кирилл (и с ними епископ Евгений) были приговорены к высшей мере наказания. Эти два духовных столпа Русской Церкви прославили Христа Бога своей мученической кончиной в навечерье Михайлова дня. 7/20 ноября 1937 г. их расстреляли и похоронили в Лисьем овраге под Чимкентом.(54)

Середину 1940-х гг. можно считать фактическим концом иосифлянского движения. Последние его представители окончательно теряют свою обособленность. Значительная часть из немногих выживших в лагерях известных иосифлянских деятелей примирилась с Патриархией — протоиереи Василий Верюжский, Алексий Кибардин, Василий Венустов, Константин Быстреевский и др. За ними последовала и их прежняя паства. Так, в 1945 г. в г. Гатчина под Ленинградом внутри Патриаршей Церкви возникла община бывших иосифлян во главе со священником Петром Белавским, близким когда-то к архиеп. Димитрию.

Другая часть представителей иосифлянского движения, до конца оставшаяся непримиримой, полностью слилась с катакомбниками, составив в их среде особую традицию. Произошло окончательное разделение "левого" и "правого" крыла иосифлян. К числу непримиримых относилось большинство бывших буевцев. Центральное Черноземье России — второй по значению регион деятельности иосифлян, стало основной "базой" катакомбников. Это признавали и советские исследователи. Так, например, А. И. Клибанов писал, что «здесь находился наиболее значительный и активный очаг этих течений (ИПЦ и ИПХ), распространявшихся и далеко за пределы Черноземного Центра» (прежде всего Тамбовской, Воронежской, Липецкой, Рязанской областей)(55).

Таким образом, хронологическими рамками иосифлянского движения являются 1927 – середина 1940-х годов, в то время как Катакомбная Церковь смогла просуществовать до наших дней и получила возможность легализовать свою деятельность. Иосифляне стали заметным явлением в церковной жизни рассматриваемого периода. Они попытались осуществить третий (отличный от катакомбного или избранного митр. Сергием) путь для Православной Церкви в СССР – легальной или полулегальной оппозиции. Движение потерпело поражение прежде всего вследствие резко антирелигиозной, безкомпромиссной политики советского режима в конце 1920-1930-х гг. Однако, борьба иосифлян показала силу нравственного сопротивления русского народа утверждавшемуся тоталитарному режиму, явила целый сонм святых новомучеников и исповедников, многие из которых были причислены к лику святых как Русской Зарубежной Церковью (1981 г.), так и Русской Православной Церковью Московского Патриархата (2000 г.).

Послесловие редакции «Церковных ведомостей»:

Движение "иосифлян" не потерпело "поражения", как пишет в своих исследованиях М.В. Шкаровский. Их отрытое существование, вследствие жесточайших гонений богоборческой власти с одной стороны, и предательской политики сергиан с другой, в антихристианском («антихристовом») государстве не было возможным, и уже в конце 1920-х – начале 1930-х гг. многие истинно-православные пастыри стали уходить в катакомбы, в глубокое подполье, и организовывать Катакомбную Истинно- Православную Церковь. Как писал в то время один из выдающихся архипастырей Русской Церкви, принадлежавший к "иосифлянам" Священномученик Епископ Черниговский Дамаскин (Цедрик): время открытого служения проходит и Истинная Церковь Христова должна, как в первые века христианства, бежать в пустыню – катакомбы (Откр. 12, 6). «Новозаветный Ноев Ковчег спасения должен закрыться изнутри, дабы сохранить хотя бы "малое стадо" (Лк. 12, 32) от всепоглощающих волн огненного океана». Такой позиции придерживались и Митрополиты Кирилл и Иосиф, и другие "иосифляне", создавая тайные катакомбные храмы и совершая в них тайные богослужения (по свидетельству самого М.В. Шкаровского в данном исследовании) и совершив тайные архиерейские хиротонии, – положив начало Катакомбной Русской Церкви.

Русская Истинно-Православная Церковь не погибла. В условиях жесточайших гонений и строжайших катакомб Она дожила до наших дней, и в этом не "поражение", а ПОБЕДА и великая заслуга Священномученика Иосифа Петроградского и всех, оставшихся верными святому Православию "иосифлян".

Примечания:

1. Хрусталев М.Ю., Гусев О.А. Митрополит Петроградский Иосиф (Петровых) в сонме новомучеников и исповедников Российских // Устюжна: Историко-литературный альманах. Вып. II. Вологда, 1993. С. 146.>>>

2. Мануил (Лемешевский), митрополит. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 годы. Часть IV. Эрланген, 1986. С. 22; Новгородские епархиальные ведомости. 1901. № 19. С. 1176.>>>

3. Непорочности Церкве тайный ревнитель...// Возвращение. 1993. № 4. С. 40.>>>

4. А. I. В объятиях отчих. Дневник инока. Т. IX. Сергиев Посад, 1913. С. 240.>>>

5. Мануил (Лемешевский), митрополит. Указ. соч. С. 21; Новгородские епархиальные ведомости. 1913. № 43. С. 1428-1432; Костромские епархиальные ведомости. 1914. № 19. С. 501-502; Хлебников М. Дополняя житие святителя Иосифа Петроградского // Православная жизнь. 1999. № 2(590). С. 13-15.>>>

6. Одинцов М.И. Русские Патриархи ХХ века: Судьбы отечества и церкви на страницах архивных документов. Часть I. М., 1999. С. 116.>>>

7. Вахрина В.И. Спасо-Яковлевский Димитриев монастырь в Ростове Великом. Ростов, 1994. С. 46-47.>>>

8. Одинцов М.И. Указ. соч. С. 115-117.>>>

9. Антонов В. Священномученик митрополит Иосиф в Петрограде // Возвращение. 1993. № 4. С. 47.>>>

10. Там же.>>>

11. Феодосий (Алмазов), архимандрит. Мои воспоминания (записки соловецкого узника). М., 1997. С. 71.>>>

12. Антонов В. Указ. соч. С. 47-48.>>>

13. Русская Православная Церковь 988-1988. Выпуск 2. М., 1988. С. 40; Мещерский Н.А. На старости я сызнова живу: прошедшее проходит предо мною... Л., 1982. Рукопись. С. 1, 30.>>>

14. Антонов В. Указ. соч. С. 50.>>>

15. Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви 1917- 1945. Париж, 1977. С. 135.>>>

16. За Христа пострадавшие. Гонения на Русскую Православную Церковь 1917-1956. Кн. 1: А-К. М., 1977. С. 521.>>>

17. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве Высшей Церковной власти 1917-1943. М., 1994. С. 565.>>>

18. Иоанн (Снычев), митрополит. Церковные расколы в Русской Церкви 20-х и 30-х годов ХХ столетия - «Григорианский», «Ярославский», «Иосифлянский», «Викторианский» и другие: Их особенности и история. Сортавала, 1993. С. 171.>>>

19. Регельсон Л. Указ. соч. С. 447, 448.>>>

20. См.: Осипова И.И. История «Истинно- Православной Церкви» по материалам следственного дела // Ежегодная Богословская конференция Православного Свято-Тихоновского Богословского института: Материалы 1992-1996 гг. М., 1996. С. 375-376; Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦАФСБ РФ), ф. архивно-следственных дел, д. 100256.>>>

21. Польский М., протопресвитер. Новые мученики российские. Т.2. Джорданвилль, 1957. С. 8.>>>

22. Там же. С. 8-9.>>>

23. Центр документации новейшей истории Воронежской области (ЦДНИ ВО), ф. 9323, оп. 2, д. П-24705, т. 7, л. 83-84.>>>

24. Шкаровский М.В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999. С. 19.>>>

25. Антонов В. Указ. соч. С. 51.>>>

26. Польский М. Указ. соч. Т. 2. С. 2.>>>

27. Архив Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Москве и Московской области (АУФСБ РФ МО), ф. арх.-след. дел, д. 28850.>>>

28. Центральный государственный архив общественных организаций Украины, ф. 263, оп. 1, д. 65744.>>>

29. Шишкин. А. А. Сущность и критическая оценка обновленческого раскола русской православной церкви. Казань,1970. С. 335.>>>

30. Центральный государственный архив Санкт- Петербурга (ЦГА СПб), ф. 7384, оп. 33, д. 321, л.147.>>>

31. Цит. по: Иоанн (Снычев), митр. Церковные расколы в Русской Церкви 20-х и 30-х годов XX столетия - григорианский, ярославский, иосифлянский, викторианский и другие. Их особенность и история. Куйбышев, 1966. Рукопись. С. 5.>>>

32. Мещерский Н. А. Указ. соч. С. 10.>>>

33. Иоанн (Снычев), митр. Расколы// Христианское чтение. 1991. №6. С. 35.>>>

34. ЦДНИ ВО, ф. 9323, оп. 2, д. П-24705, т. 1, лл. 2-3.>>>

35. Регелъсон Л. Указ. соч. С. 168-169.>>>

36. ЦДНИ ВО, ф. 9323, оп. 2, д. П-24705, т. 4, л. 458.>>>

37. Там же, л. 631.>>>

38. Там же, т. 1, л. 16.>>>

39. Там же, т. 4, л. 449.>>>

40. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России. С. 584-585.>>>

41. ЦДНИ ВО, ф. 9323, оп. 2, д. П-24705, т. 1, л. 4.>>>

42. Архив Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области (АУФСБ РФ СПб), ф. арх.-след. дел, д. П-28774, П-42182, П-66675.>>>

43. ЦГА СПб, ф. 4914, оп. 3, д. 2, л. 50, 200, 206, 210.>>>

44. АУФСБ РФ СПб, ф. арх.-след. дел, д. П- 78806.>>>

45. Там же.>>>

46. ЦГА СПб, ф. 1000, оп. 50, д. 29, л. 18,20.>>>

47. Краснов-Левитин А. Лихие годы. 1925-1941. Париж, 1977. С. 222; Мещерский Н. А. Указ. соч. С. 102-106.>>>

48. ЦГА СПб, ф. 7179, оп. 10, д. 290, л. 447-470; ЦАФСБ РФ, ф. арх.-след. дел, д. 100256.>>>

49. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России. С. 697, 699.>>>

50. Польский М. Указ. соч. Т.2. С.1, 4.>>>

51. Справка Управления Комитета национальной безопасности Республики Казахстан. № 10/1-С-П от 09.04.1997.>>>

52. Антонов В. Указ. соч. С. 52.>>>

53. В 1938 году он был еще жив... // Возвращение. 1993. № 1. С. 26.>>>

54. Справка Управления Комитета национальной безопасности Республики Казахстан. № 10/1-С-П от 09.04.1997.>>>

55. Клибанов А. И. Конкретные исследования современных религиозных верований (Методика, организация, результаты). М., 1967. С. 13.>>>