Николай Гоголь и святитель Николай 

-Куда, Вакула? - кричали парубки, видя бегущего кузнеца.

-Прощайте, братцы! - кричал в ответ кузнец. - Даст Бог, увидимся на том свете; а на этом уже не гулять нам вместе. Прощайте, не поминайте лихом! Скажите отцу Кондрату, чтобы сотворил панихиду по моей грешной душе. Свечей к иконам Чудотворца и Божией Матери, грешен, не обмалевал за мирскими делами. Всё добро, какое найдётся в моей скрыне, на церковь!               

    Николай Гоголь. Ночь перед Рождеством

Дорога

Помните, куда бежал кузнец Вакула? К реке, чтобы утопиться. Почему? Не мог больше терпеть насмешек очаровательной Оксаны. А помните, чем дело кончилось? Он не стал жертвой несчастной любви, а напротив, завоевал сердце гордой красавицы. Какое средство так подействовало? Путешествие в Петербург.

Герои Гоголя часто путешествуют и все они влюблены в дорогу. Хлестаков и Чичиков мчались поРоссии в экипажах, лишь ненадолго останавливаясь на пути. Философ Хома Брут передвигался пешком, в бричке и верхом (на ведьме, равно как и сам служил для неё средством передвижения). Запорожские казаки проводили едва ли не всю жизнь в сёдлах. Одинокие художники и поручики мерили шагами петербургские проспекты. Акакий Акакиевич Башмачкин лишился горячо любимой шинели на пути домой. А помните это: 

Чичиков только улыбался, слегка подлётывая на своей кожаной подушке, ибо любил быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды?…Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и всё летит: летят вёрсты, летят навстречу купцы на облучках своих кибиток, летит с обеих сторон лес с тёмными строями елей и сосен … летит вся дорога невесть куда в пропадающую даль, и что-то страшное заключено в сем быстром мельканье, где не успевает означиться пропадающий предмет, - только небо над головою, да лёгкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны. Эх, тройка! Птица тройка, кто тебя выдумал? (Гоголь Т.5: 225-226).    

Вот так и сам Гоголь. Он очень любил дорогу: он бежал за границу после творческих провалов, он использовал дорогу как лекарство от хандры, от нервных потрясений, да от любой болезни. Были случаи, когда дорога спасала его от состояния, близкого к смерти. Дорога его вдохновляла, исцеляла и возрождала. Рассмотрев хотя бы краткую летопись этих побегов и исцелений, можно прийти к неожиданным выводам.

Вот эта летопись.

Бегство первое: Из Петербурга в Любек, 1829

Впервые Гоголь использовал дорогу как средство от горестей, какими его встретил Петербург в 1829 году. Горести были такие: жизнь в столице оказалась чрезвычайно  дорогой; служебные места, какие можно было получить в Петербурге, не удовлетворяли его честолюбие, но даже и скромное место он долго не мог найти, несмотря на протекцию; он потерпел неудачу в отношениях с петербургской красавицей; его первая публикация получила разгром в литературных журналах; наконец, петербургский климат расстроил его хрупкое здоровье. И о чудо! Все эти трудности устранились разом и быстро, с помощью очень простого средства - короткое путешествие в Германию совершенно примирило Гоголя со всеми неприятностями петербургской жизни (Гоголь прибыл в Любек 13 августа 1829 года и 22 сентября уже вернулся в Петербург).

Константин Мочульский, в книге Духовный путь Гоголя (1934), объясняет первый побег Гоголя за границу в 1829 году провалом его первой публикации: 

Неудачи с поисками службы заставляют Гоголя вспомнить о поэме Ганц Кюхельгартен, написанной ещё в 1827 году в Нежине. Он издаёт её на последние деньги под псевдонимом Алова. После жестокой расправы Московского телеграфа и Северной пчелы Гоголь «бросился со своим верным слугой Якимом по книжным лавкам, отбрал у книгопродавцев экземпляры, нанял номер в гостинице и сжёг все до единого» (Н.Кулиш. Записки о жизни Н.В. Гоголя. СПб. 1856). 

И тут первой мыслью оскорблённого автора было: бежать. Воспользовавшись деньгами, присланными матерью для уплаты процентов в опекунский совет, Гоголь садится на корабль и уезжает в Любек (Мочульский 11).

Сам Гоголь, в письме к матери от 24 июля 1829 года, мотивирует этот поступок иначе: он считал, что оставаясь в Петербурге нарушает волю Божию о служении человечеству в дальней стороне, и в наказание Господь послал ему такое жгучее чувство неудовлетворённой любви, что «нужно бежать от себя». Вот выдержки из письма: 

Маминька! …Непонятная сила нудит и вместе отталкивает … излиться пред вами и высказать всю глубину истерзанной души. Я чувствую налегшую на меня справедливым наказанием тяжкую десницу Всемогущего; но как ужасно это наказание! … Он указал мне путь в землю чуждую, чтобы там воспитал свои страсти в тишине, в уединении, в шуме вечного труда и деятельности, чтобы я мог сам по скользким ступеням подняться на высшую, откуда бы был в состоянии рассеевать благо и работать на пользу мира. И я осмелился откинуть эти Божественные помыслы и пресмыкаться в столице здешней между сими служащими, издерживающими жизнь так бесплодно <…> Наконец … какое ужасное наказание! Ядовитее и жесточе его для меня не было ничего в мире… Это божество, но облечённое слегка в человеческие страсти… Глаза, быстро пронзающие душу…их сияния, жгущего, проходящего насквозь всего, не вынесет ни один из человеков… Адская тоска с всевозможными муками кипела в груди моей. О какое жестокое состояние! … Всё в мире было для меня чуждо, жизнь и смерть равно несносны … Я увидел, что мне нужно бежать от самого себя, если я хотел сохранить жизнь… В умилении я признал невидимую Десницу, пекущуюся обо мне, и благословил так дивно назначаемый путь мне … Не ужасайтесь разлуки - я далеко не поеду: путь мой теперь лежит в Любек (Гоголь Т. 9: 29-31).

В том же письме проскальзывают честолюбивые мотивы отъезда: мало того, что должности в петербургских канцеляриях не приносят ни славы, ни дохода, но даже и эти должности недоступны Гоголю. И эти неудачи он тоже объясняет как проявление Божией воли на его отъезд из Петербурга: 

Что за счастие дослужить в 50 лет до какого-нибудь статского советника, пользоваться жалованием, едва стающим держать себя прилично, и не иметь силы принесть на копейку добра человечеству … Несмотря на всё это, я решился служить здесь во что бы то ни стало, но Богу не было то угодно. Везде совершенно я встречал одни неудачи… Люди, без всякой протекции получали то, что я с помощью моих покровителей не мог достигнуть; не явный ли был здесь надо мною промысл Божий? (Гоголь Т.9: 30) .

 В письме от 13 августа (н.ст.) того же года, уже из Любека, он называет ещё одну причину своей поездки - физический недуг, вызванный петербургским климатом: 

Я, кажется, и забыл объявить вам главной причины, заставившей меня ехать именно в Любек. Во всё почти время весны и лета в Петербурге я был болен; теперь хотя и здоров, но у меня высыпала по всему лицу и рукам большая сыпь. Доктора сказали, что это следствие золотухи…, и присудили пользоваться водами … в небольшом городке, в 18 верстах от Любека……(Гоголь Т.9: 35-36). 

И вот,  уже к 25 августа (н.ст.) всё того же года лечение принесло ощутимый результат: ни климат, ни красавицы, ни канцелярии Петербурга больше не пугают Гоголя, и он готов вернуться и занять там любую невидную должность, о чём радостно пишет из Любека:

Ради Бога, не беспокойтесь обо мне: я чувствую себя несравненно лучше и здоровее, климат здешний совершенно поправил меня; короче сказать, тело моё совершенно здорово… Лето в Петербурге уже прошло, и тамошний климат теперь уже не может быть для меня вреден… По крайней мере я теперь в силах занять в Петербурге предлагаемую должность и надеюсь, что новые занятиядадут силу душе моей быть равнодушнее и невнимательнее к мирским горечам (Гоголь Т.9: 37).  

Бегство второе: Из Петербурга в Германию и дальше, 1836

 Первый опыт исцеления бегством пригодился при новом серьёзном испытании - «провале» Ревизора в 1836 году. Никакого провала, как мы знаем, не было- наоборот, пьеса имела ошеломительный успех у избалованных и требовательных петербургских зрителей. Однако, Гоголю, горячо верившему тогда в свою миссию комического автора, искореняющего общественные пороки, нужно было другое - не аплодисменты и не «смех в зале», а всенародное покаяние и последующее за ним немедленное перерождение соотечественников, то есть что-то похожее на историю ниневитян под влиянием проповеди пророка Ионы. Этого не случилось, и оскорблённый Гоголь использовал уже испытанное средство - убежал за границу, не простившись ни с кем. Лечение сработало ещё быстрее и действеннее, чем в 1829 году.         

Свидетельствует Константин Мочульский:

«Ревизор имел полный успех на сцене: общее внимание зрителей, рукоплескания, задушевный и единогласный хохот, вызов автора… ни в чём не было недостатка» (Кн. Петр А. Вяземский). Но Гоголь ничего не видит и не слышит: он потрясён «восстанием против него России» и спешит бежать за границу. Разбитый душой и телом, уезжает в чужие края «разгулять свою тоску». … Но не успел Гоголь ступить на немецкую землю, как душевное состояние его резко изменилось; всё вдруг стало ему понятно; в самой глубине мрака зажёгся свет, и душа наполнилась торжественной радостью. Недавняя немощь обратилась в «львиную силу», и в свете всего этого озарения ему открылся «непостижимо-изумительный смысл» всей его жизни (Мочульский 21).

Как и в случае первого побега, помимо очевидных причин отъезда, Гоголь упоминает и физические недомогания (в письме от 10 мая 1836 года из Санкт-Петербурга к Михаилу Петровичу Погодину (1800-1875): 

Еду за границу, там размыкаю ту тоску, которую наносят мне ежедневно мои соотечественники. Писатель современный, писатель комический, писатель нравов должен подальше быть от своей родины. Пророку нет славы в отчизне. Что против меня восстали теперь все сословия, я не смущаюсь этим, а мне тягостно, грустно , когда видишь против себя несправедливо восстановленных своих же соотечественников, которых от души любишь… Но Бог с ними. Я не оттого еду за границу, чтобы не умел перенести этих неудовольствий. Мне хочется поправиться в здоровье (Гоголь Т. 9: 78)

Гоголь уже знает, что быстро исцелится в поездке, и потому строит планы на будущее (в том же письме):

Мне хочется … рассеяться, развлечься и потом, избравши несколько постоянное пребывание, обдумать хорошенько труды будущие. Пора мне уже творить с бульшим размышлением…

Однако же «постоянное пребывание» он понимает по-своему:

Лето буду на водах, август месяц на Рейне, осень в Швейцарии, уединюсь и займусь. Если удастся, то зиму думаю пробыть в Риме или Неаполе (Гоголь Т.9: 78).

Свидетельство о том, как быстро (всего только за месяц!) и как значительно изменила состояние Гоголя поездка 1836 года, находим в его письме к Василию Андреевичу Жуковскому (1787-1852) из Гамбурга, от 28 июня (н.ст.):

Львиную силу чувствую я в душе своей… Пора, пора наконец заняться делом. О, какой непостижимо изумительный смысл имели все случаи и обстоятельства моей жизни! Как спасительны были для меня все неприятности и огорчения. … И нынешнее моё удаление из отечества, оно послано свыше, тем же великим Провидением, ниспославшим всё на воспитание моё. Это великий перелом, великая эпоха моей жизни (Гоголь Т.9: 80). 

Обратим внимание на то, как хорошо Гоголь перенёс долгую пароходную качку, в отличие от других пассажиров, а также на то, как небрежно он пишет теперь о своём физическом недуге:

Наше плавание было самое несчастное: вместо четырёх дней, пароход шёл целые полторы недели, по причине бурного и дурного времени и беспрестанно портившейся пароходной машины. Один из пассажиров … умер. В Ахене дождусь совета Коппа, к которому послал описание моей болезни, впрочем, не слишком важной  (Гоголь Т.9: 80).

Бегство третье: Из Вены в Италию, 1840 - «венский кризис»

Знаменитый «венский кризис» 1840 года - странная болезнь, едва ли не смерть, и последовавшее за ней чудесное исцеление - многими расценивается как резкий перелом в мировоззрении Гоголя, приведший его к Богу. Например, Игорь Золотусский даже выбрал название Поворот в своей книге о Гоголе для главы, в которой речь идёт о венском кризисе (286). Однако, все предыдущие записи в нашей летописи гоголевских путешествий содержат достаточно его высказываний о Боге, Промысле и Провидении для того, чтобы не согласиться с мнением о неожиданном и коренном переломе в мировоззрении Гоголя, состоявшемся летом 1840 года. Но, конечно, нет никаких сомнений и в том, что он приобрёл тогда в Вене какой-то новый духовный опыт - вырос духовно, поднялся на следующую ступень духовной лестницы, как сказал бы он сам. 

Игорь Золотусский полагает, что кризис развивался так:

…В середине июня прибыли в Вену. Здесь Гоголь решил остановиться, ему советовали попользоваться вновь открытыми водами. … Сначала воды освежили его и подняли дух. Он почувствовал лёгкость в теле, ему не писалось, а почти пелось… Но вот что-то сломалось в его настроении: то ли сказалось напряжение, испытанное за месяцы пребывания в России, то ли перегрузка в труде, то ли лечение подействовало. Слабое отклонение в здоровье - и всё пошло прахом. Страх включился в работу нервов. Страх болезненного расстройства, которое не позволит ему закончить его труд…, страх слечь окончательно, страх новой болезни, которую он раньше не испытывал… Горела в сухом жару голова, дышать было нечем, ни есть, ни спать он не мог, и страх, нарастая как ком, катил его под гору. 

Случилось это в какие-нибудь дни - он вдруг оказался на дне глубокой ямы, сверзившись в неё с высоты «радости и сладкого трепета», испытанного при приезде в Вену… Сам воздух кажется ему неприятным - тень отца приходит в бессонные ночи, и он вспоминает, что … тот также предчувствовал свой конец и … уехал умирать из дому. Умереть вдали от России, в чужой земле… и быть погребену в чужой земле… Страх смерти соединяется со страхом остаться здесь навсегда. Никогда ещё смерть не подходила к Гоголю так близко, как на этот раз…

Венский кризис - более чем недуг, настигший Гоголя в дороге. Это та остановка в пути, которая выправляет весь путь. Полумёртвый он садится в дилижанс и с последними надеждами на перемену места просит везти его в Рим. … И, как всегда, дорога его спасает (Золотусский 286-289)

Сам Гоголь рассказывает о венском кризисе в письме Погодину от 17 октября (н.ст.) уже из Рима, уже исцелённый:

Я выехал из Москвы хорошо, и дорога до Вены по нашим открытым степям тотчас сделала надо мною чудо. Свежесть, бодрость взялась такая, какой я никогда не чувствовал. Я … начал пить в Вене мариенбадскую воду. Она на этот раз помогла мне удивительно, я начал чувствовать какую-то бодрость юности, а самое главное я почувствовал, что нервы мои пробуждаются, что я выхожу из летаргического умственного бездействия, в котором я находился в последние годы… О! Какая была это радость, если бы ты знал! Сюжет, который в последнее время лениво держал я в голове своей, не осмелтваясь даже приниматься за него, развернулся передо мною в величии таком, что всё во мне почувствовало сладкий трепет. И я, позабывши всё. переселился в тот мир. в котором давно не бывал, и в ту же минуту засел за работу, позабыв, что этот вовсе не годилось во время пития вод. …

Это было летом, в жар, и нервическое моё пробуждение обратилось вдруг в раздраженье нервическое… Я испугался… Пустился ходить и двигаться до усталости и сделал ещё хуже. Нервическое расстройство и раздражение возросло ужасно, тяжесть в груди и давление, никогда дотоле мною не испытанное, усилилось… К этому присоединилась болезненная тоска, которой нет описания. Я был приведён в такое состояние, что не знал решительно, куда деть себя… Ни двух минут не мог я остаться в покойном положении ни на постеле, ни на стуле, ни на ногах. О, это было ужасно, это была та самая тоска и то ужасное беспокойство, в каком я видел бедного Вельегорского в последние минуты жизни. Вообрази, что с каждым днём после этого мне становилось хуже, хуже. Наконец уже доктор сам ничего не мог предречь мне утешительного. … Я понимал своё положение и наскоро, собравшись с силами, нацарапал, как мог, тощее духовное завещание, чтобы хоть долги мои были выплачены немедленно после моей смерти. Но умереть посреди немцев мне показалось страшно. Я приказал посадить себя в дилижанс и везти в Италию. Добравшись до Триэста, я себя почувствовал лучше. Дорога, моё единственное лекарство, оказала и на этот раз своё действие (Гоголь Т. 9: 141-142).

Через некоторое время в Риме Гоголю опять стало хуже, он разочаровался даже в самом любимом и мечтал только о дороге:

Чем далее, как будто опять становится хуже, и лечение, и медикаменты только растравляют. Ни Рим, ни небо, ни то, что как бы причаровывало меня, ничто теперь не имеет на меня влияния. Я их не вижу, не чувствую. Мне бы дорога теперь, да дорога в дождь, в слякоть, через леса, через степи, на край света. … Так вот всё мне хотелось броситься или в дилижанс или хоть на перекладную (Гоголь Т. 9: 143).  

Исцеление в конце концов всё же пришло в Риме. Гоголь ощущал особую духовную радость и благодарность Богу, однако же … продолжал мечтать о дороге. Вот что он пишет о чудесном выздоровлении и о дороге в письмах друзьям. Из писем к Сергею Тимофеевичу Аксакову (1791-1859) от 28 декабря (н.ст.) 1840 и 5 марта (ст.ст.) 1841 года:

О моей болезни мне не хотелось писать вам… Теперь я пишу к вам, потому что здоров, благодаря чудной силе Бога, воскресившего меня от болезни, от которой, признаться, я не думал уже встать. Много чудесного совершилось в моих мыслях и жизни! … Я рад всему, всему, что ни случается со мною в жизни и, как погляжу я только, к каким чудесным пользам и благу вело меня то, что называют в свете неудачами, то растроганная душа моя не находит слов благодарить невидимую руку, ведущую меня. … Воздух теперь чудный в Риме, светлый. Но лето, лето - это я уже испытал - мне непременно нужно провести в дороге. … О. если б я имел возможность всякое лето сделать какую-нибудь дальнюю, дальнюю дорогу! Дорога удивительно спасительна для меня… (Гоголь Т. 9: 146). 

… Друг мой! Я глубоко счастлив. Несмотря на моё болезненное состояние, которое опять немного увеличилось, я слышу и знаю дивные минуты. Создание чудное творится и совершается в душе мое, и благодарными слезами не раз теперь полны глаза мои. Здесь явно мне видится святая воля Бога… Теперь мне нужны необходимо дорога и путешествие: они одни, как я уже говорил, восстановляют меня (Гоголь Т. 9: 148).

 Погодину он писал 28 декабря 1840 года:

Утешься! Чудно-милостив и велик Бог: я здоров. Чувствую даже свежесть, занимаюсь переправками, выправками и даже продолжением Мертвых душ… Даже собираюсь в наступающем году печатать первый том, если только дивной силе Бога, воскресившего меня, будет так угодно. … Я покоен. Свежий воздух и приятный холод здешней зимы действуют на меня животворительно. … Если только моё свежее состояние продолжится до весны или лета, то может быть, мне удастся ещё приготовить что-нибудь к печати… Но лето, лето… Мне непременно нужна дорога. Дорога, далёкая. Как это сделать? (Гоголь Т. 9: 147).

Внимательно читая краткую летопись гоголевских путешествий, мы видим, что не перемена мест - не приезд в новое место и даже не отъезд из надоевшего места, - и уж конечно не воды и не врачи, а именно дорога излечивала хандру, освежала измученные нервы, изменяла подавленное настроение, поправляла даже и физическое состояние Гоголя. В 1840-е годы не только сам он уже хорошо знал благотворное воздействие на него дороги, но и научился убеждать в этом врачей. Вот пример: 23 января (н.с.) 1845 года Жуковский извещает Надежду Николаевну Шереметеву (рожд. Тютчева, 1775-1850):

Гоголь жил у меня, накануне рождения моего сына уехал в Париж, ибо Копп предписал ему путешествие как лекарство от расстройства нерв (Жуковский Т. 6: 505). 

Ну, хорошо, допустим, что хандра может излечиваться путешествием. Но расстроенные нервы? Или головная боль? Неужели действительно мы бы с вами, читатель, отправились скакать в экипаже по тряским российским дорогам, если бы у нас болела голова, или спина, или желудок…?  Или отправились бы в морское путешествие? Не знаю, как вам, но мне воздействие дороги на Гоголя представляется очень и очень не обычным. Единственное объяснение этому феномену я нахожу в том, что небесный покровитель Гоголя, святитель Николай Мирликийский, больше всего известен русскому человеку как ближайший защитник и помощник всех путешественников. На вопрос, почему дорога всегда исцеляла Гоголя, я отвечаю так: потому, что в дорогу он, как всякий русский путешественник, брал с собой образ святителя Николая и молился ему. Вот почему помощь приходила так быстро и своим воздействием превосходила самые смелые ожидания.

Образ

Владимир Воропаев и Игорь Виноградов в статье Духовная проза Гоголя в 6 томе сочинений Гоголя приводят свидетельство современника о том, как писатель дорожил иконой святителя Николая:

В 1847 году в Иерусалиме, в связи с большим числом паломников из России, была основана Руская Духовная миссия. Начальником её был назначен архимандрит Порфирий (Успенский), впоследствии епископ Чигиринский, крупнейший знаток культуры христианского Востока; в составе миссии находились также иеромонах Феофан (Говоров), будущий епископ Тамбовский, Владимирский и Суздальский, знаменитый Затворник Вышинский (прославленный в лике святых … в 1988 году), и только что окончивший Петербургскую семинарию молодой священник отец Пётр Соловьёв. Последний оставил воспоминания о встрече с Гоголем в январе 1848 года на пароходе «Истамбул», следовавшем к берегам Сирии - в Бейрут, откуда миссия должна была отправиться в Иерусалим. Архимандрит Порфирий отрекомендовал Гоголю отца Петра как художника. Гоголь показал тому маленький образ Святителя Николая и спросил его мнения о работе. «По всему видно было, что он высоко ценил в художественном отношении свою икону и дорожил ею как святынею», - вспоминал отец Пётр (Гоголь Т.6: 402)Неизвестно, о каком образке идёт речь в этом воспоминании. Возможно, о том, из церкви святителя Николая в Диканьке, который Гоголь просил прислать ему в 1844 году: «Вы перешлите его Ольге Семёновне Аксаковой, а она найдёт оказию переслать с кем-нибудь» (Письмо к сестре Елисавете от 15 сентября (н.ст.) 1844 года. Цит. по Виноградов 18). 

Другой образок святителя Николая был переслан с оказией Гоголю в декабре 1843 года, но достиг адресата только в марте 1846, о чём сложилась целая  трогательная история в письмах. Образ, изготовленный в Москве специально для Гоголя, отправила  Надеждой Николаевна Шереметева. «Возлюбленная Богом старица», по словам архиепископа Филарета (Гумилевского), Надежда Николаевна происходила из рода Тютчевых, рано овдовела и посвятила свою жизнь воспитанию детей. Гоголь познакомился с ней в Москве, в апреле 1840 года, когда ей было 65 лет. Сергей Тимофеевич Аксаков так вспоминал об этом знакомстве:

Во время пребывания его сестры у Раевской, … у неё в доме, Гоголь познакомился короче с одной почтенной старушкой  Надеждой Николаевной Шереметевой… Шереметева была глуха и потому, видев Гоголя несколько раз прежде, не говорила с ним и почти совсем не знала. Но по случаю болезни Раевской просидев с Гоголем наедине два часа, она была поражена изумлением , найдя в нём горячо верующего и набожного человека. Она, уже давно преданная исключительно молитве и добру, чрезвычайно его полюбила … (Аксаков 66-68)

Письма цитируются по изданию Переписка Н.В. Гоголя с Н.Н. Шереметевой. Под ред. Виноградова, Игоря А. и Владимира А. Воропаева. М.: ИМЛИ РАН, Наследие. 2001

Гоголь Шереметевой Письмо от 3 сентября 1843 года из Дюссельдорфа

… Что же касается до образа, которым вы хотите наделить меня, то я не советую вам посылать его по почте …Я советую вам отложить до весны. Весною обыкновенно много русских отправляется за границу и, верно, никто не откажется принять от вас такой посылки (Переписка 76)

Шереметева Гоголю Письмо от 20 генваря 1844 …Николай Михайлович мне доставил случай через Бабарыкина послать к вам образ. Говорят, он в декабре уехал. Я его не знаю, но рада, что отправился наконец. Я к вам 6-е августа писала и теперь то же повторю: когда в памяти умирать буду, оставлю вам благословение, а если случися иначе, то примите сей образ как предсмертное моё благословение (Переписка 77) Речь идёт о поэте Николае Михайловиче Языкове (1803-1846) С.Т.

Шереметева Гоголю Письмо от 3 июня 1844 из Покровского … Образ Николая Чудотворца, посланный к вам через Бобарыкина, видно, и до сих пор не достиг вас. Что ж делать. В душе моей всякой день вас благословляю и вручаю Богу, да Он вас не покинет (Переписка 94).    

Шереметева Гоголю Письмо от 27 августа 1844 из Покровского …До сих пор не знаю, получили ли вы образ Николая Чудотворца; ещё в декабре с Бабарыкиным Николай Михайлович отправил… (Переписка 99)  

Шереметева Гоголю Письмо от 3 октября 1845 из Покровского …Пишет ко мне Николай Михайлович, Бабарыкин возвратился в Москву, что посылка, которую я с ним вам послала, она находится в Берлине у какого-то трактирщика, которому оставил дипломатический курьер, нашедши в каретной сумке, где забыл её, как говорит Николай Михайлович, наш любезный Бабарыкин. И это происшествие случилось в генваре 1844 года. Хоть бы он написал о сем Николаю Михайловичу. Вот в будущем генваре два года. … Мне грустно, что до вас не дошло. А с каким усердием заказывала. Какой есть в Москве лучший живописец; с одной стороны Николай Чудотворец, а с другой Иверская Божия Матерь - так, чтобы вам можно было на себя надевать, ехав в дорогу. Вы тогда с почтою не велели присылать, вернее бы дошло, чем с этим Бабарыкиным. В этом ящичке были ещё молитвы и шнурки для образа (Переписка 119)  

Незадолго до этого, 10 августа 1845 года, Николай Михайлович Языков писал Шереметевой: «О посылке, которую вы поручили мне передать Боборыкину  для доставления Гоголю, я знаю только, что я отдал её своими собственными руками Боборыкину - и что это было осенью 1843 года. С тех пор об ней и о взявшем её - ни слуху, ни духу. Справедливо Николай Васильевич называет Боборыкина бабой-бабарихой: вероятно, она или потеряла вашу посылку, или возит её, о сю пору , по Европе…» (Виноградов и Воропаев: Комментарии к письму Шереметевой от 3 октября. Переписка 120)  

Шереметева Гоголю Письмо от 13 декабря 1845 из Москвы. Вот, милый друг, чему не пропадать, прилагаю при сем письмо, два года назад мною писанное, не знаю, где Бобарыкин взял его, говорит, из Берлина ему прислали. Я, ничего не распечатавши, так, мой милый друг, и посылаю с князем Васильем Петровичем Голицыным… Дай-то Бог, чтобы наконец до вас достигло моё благословение и с вами отправилось в путь. … В ящике, где образ, помню, молитвы были. Дай Бог, чтобы пришлось вам по душе (Переписка 124)

Шереметева Гоголю Письмо от 22 декабря 1845 из Покровского  …Недавно ещё писала с князем Васильем Петровичем Голицыным и послала с ним посылку и письмо, что два года назад посылала с Бабарыкиным, которой так много говорил, где была эта посылка. Но как бы то ни было, на прошлой неделе я была в Москве - от мне привёз и посылку, и письмо моё. Я ни то, ни другое не распечатывала, написав ещё к вам несколько строк, отправила. Примите, мой друг, благословение от души, которая крепко с вами сроднилась и не расстаётся; сопутствуя с вами, молитвою соединяюсь. … Я князя хотя лично не знаю, но ездила к нему просить о доставлении моего письма и посылки к вам. Не нашала его дома, доставила всё это его сестре, и, верно, князю всё доставлено (Переписка 130)

Шереметева Гоголю Письмо от 29 генваря 1846 из Ащерино. С тех пор, как вы в Риме, несколько раз вам писала. Наконец, думаю. уже вы получили образ, который Бабарыкин два года возил или терял, наконец в декабре мне возвратил, и я с князем Васильем Петровичем Голицыным  к вам в декабре отправила, не распечатав ни посылку, ни письма, которое два года странствовало, а, прибавя несколько строк, отвезла к Голицыну. Его не нашла дома, отдала сестре его. Может, теперь уже у вас благословение от человека, которой всей душею и помнит о вас и молится за вас. Спаси вас Господи! (Переписка 133)

Гоголь Шереметевой Письмо от ок. 12 марта 1846 из Рима. Благодарю вас, добрый друг мой Надежда Николаевна, за вашу посылку. Образ и молитвы я, наконец, получил. То и другое пришло весьма кстати: накануне Великого Поста, накануне моего говения. Бог удостоил меня приобщиться Святых Таин (Переписка 137)

Шереметева Гоголю Письмо от 16 апреля 1846 из Покровского . … Письмо ваше, не знаю, от какого числа, третьего дня от Николая Михайловича получила. Наконец после столь долгих странствий благословение моё вас достигло, да Великий Угодник Николай Чудотворец не оставит вас своим предстательством у Престола Божия, Покрову Коего часто вас, мой милый друг, вручаю (Переписка 139).

В июле 1850 года Гоголь получил в подарок финифтяный образок святителя от игумена Малоярославецкого Николаевского монастыря Антония (преп. Антоний Оптинский, Путилов Александр Иванович, 1795-1865, игумен Малоярославецкого монастыря в 1839-1853). Монастырь Гоголь посетил вместе с Михаилом Александровичем Максимовичем (1804-1873) 15 июля.

Обет

У великого писателя были причины рассчитывать на особенное внимание со стороны великого чудотворца. Дело в том, что Гоголь был вымолен у Господа предстательством святителя Николая - по молитвам матери в храме у чудотворного образа святителя в Диканьке. Николай был третьим, но при этом и самым старшим ребёнком в семье: двое детей, родившихся до него, скончались почти сразу по рождении. Родители Василий Афанасьевич (Гоголь-Яновский, 1777-1825) и Мария Ивановна (рожд. Косяровская, 1791-1868) много и горячо молились о том, чтобы их третий ребёнок выжил. Мария Ивановна ездила в соседнюю Диканьку молиться угоднику Божию перед чудотворной иконой в храме Николы Диканьского и дала обет назвать ребёнка Николаем, если это будет мальчик и если не умрёт до крещения. Мальчик выжил, но всю жизнь страдал из-за слабого здоровья и нервных потрясений. Спасала его дорога. 

Вот свидетельства биографов.

Игорь Золотусский:

Гоголь … стал надеждой отца и матери, которые, потеряв двоих детей, со страхом и неуверенностью ждали третьего. Много раз ездили они молиться к святой иконе Николая-чудотворца в соседнюю диканьскую церковь, много раз просили угодника заступиться за них, даровать им здоровое дитя; судьба сжалилась над ними - родился сын (Золотусский 7). 

Владимир Воропаев и Игорь Виноградов:

Мать Гоголя, Мария Ивановна (у которой двое детей перед тем умерло, едва появившись на свет), дала обет перед чудотворным образом Святителя Николая, называемого Диканьским, если у неё будет сын, наречь его Николаем, и просила местного священника молиться до тех пор, пока его не известят о рождении дитяти и попросят отслужить благодарственный молебен . По словам сестры писателя, Ольги Васильевны Гоголь-Головня, брат её любил вспоминать, почему его назвали Николаем. Летом 1845 года, в один из кризисных периодов своей жизни, Гоголь писал матери: «Прошу вас … отправить обо мне молебен не только в нашей церкви, но даже, если можно, в Диканьке, в церки Святого Николая, которого вы всегда так умоляли о предстательстве за меня (Гоголь Т.6: 407-408). 

Святитель Николай тоже был вымолен родителями у Господа, и при молитвах тоже был дан обет. Житие чудотворца (составленное Симеоном Метафрастом по приказу Константина Порфиродного в начале X века и переработанное для русского читателя свят. Димитрием Ростовским в XVIII) гласит:

Родители святого Николая чудотворца - Феофан и Нонна - жили в городе Патарах, в древней Ликии. Они происходили из благородного рода, были весьма зажиточны и, как благочестивые христиане, отличались хорошей жизнью, милосердием к бедным и усердием к Богу. Господу  угодно было послать им, подобно Захарии и Елисавете, родителям Иоанна Крестителя, и многим другим ветхозаветным праведникам, тяжёлое испытание: стареясь в честном браке, они не имели детей. Безчадие сильно огорчало их, и они не переставали молиться Господу о даровании им сына, при чём дали обет посвятить его на служение Господу. Усердная молитва праведников была услышана. Нонна родила сына, которому при крещении было дано христианское имя Николай, что значит победитель народа… Нонна, родивши святого Николая, после того уже не рождала детей (Житие и чудеса 26).

Сравнивая семейные обстоятельства великого чудотворца и великого писателя, обнаруживаем, что при некоторых совпадениях - благородное происхождение и благочестие родителей, их совместная молитва о рождении ребёнка и обет - есть и существенные различия: в семье Гоголей дети были и до, и после рождения Николая Васильевича - у него был младший брат Иван (1810-1819) и младшие сёстры Мария (1811-1844, в замужестве Трушковская), Анна (1821-1893), Татьяна (1823-1825), Елизавета (1824-1864, в замужестве Быкова) и Ольга (1825-1907, в замужестве Головня). 

Ещё одно существенное различие между двумя семьями то, что родители писателя были молоды, а мать очень молода: Мария Ивановна вышла замуж четырнадцати лет от роду, а Николай родился через три с половиной года после свадьбы. История её брака с Василием Афанасьевичем Гоголем-Яновским ещё более необыкновенна, чем история рождения её старшего сына. Вот как пересказывают эту историю Игорь Виноградов и Владимир Воропаев: 

М.И. Гоголь сообщила Шереметевой и о том, как её брак с Василием Афанасьевичем Гоголем-Яновским - отцом будущего писателя - был благословен Божией Матерью. Мария Ивановна не раз рассказывала об этом позднее в своих автобиографических записках. Когда Василий Афанасьевич ездил на богомолье к одной из самых почитаемых на Руси чудотворных икон Божией Матери Ахтырской (обретена 2 июля 1739 г., в настоящее время находится в США, в Австралии - С.Т.), во сне ему явилась Царица Небесная и указала на дитя, сидевшее на полу у Её ног: «…Вот твоя жена». Через некоторое время в грудном младенце, дочери соседей по имению, Косяровских, он вдруг, застыв от изумления, узнает те самые черты ребёнка, которые ему показали во сне. Спустя тринадцать лет, на протяжении которых Василий Афанасьевич не перестаёт следить за своей суженой, видение ещё раз повторяется, и он просит руки девушки. Молодые были помолвлены. через год была назначена свадьба (Комментарии к письму Надежды Николаевны Шереметевой к Марии Ивановне и Елисавете Васильевне Гоголь от 9 октября 1842 года. Переписка 62. Виноградов и Воропаев ссылаются на следующие источники:   

Ÿ         Николай М. (Кулиш П.А.) Записки о жизни Н.В. Гоголя. СПб. 1856. Т. 1:17

Ÿ          «Из воспоминаний матери Гоголя. (Письмо М.И. Гоголь к С.Т. Аксакову от 3 апреля 1856 года)». Современник №4. 1913, 252

Ÿ          «Автобиографическая записка Марии Ивановны Гоголь, матери Н.В. Гоголя. Сообщено И.С. Аксаковым». Русский Архив №4. 1902, 718). 

Примерно те же сведения приводит и Игорь Золотусский (11-12). Анализ и комментарий житийных элементов биографии Гоголя не входят в задачу этого краткого собщения, но они, конечно, нужны. 

Диканька 

Теперь нужно рассказать о церкви Николы Диканьского и об иконе, перед которой был вымолен Николай Гоголь. Рассказ этот будет состоять из двух частей: первая часть - сведения о Диканьке из книги Золотусского, а вторая - информация об истории иконы и храма и о современном положении дел, предоставленная Наталией Ковтун, которая съездила в Диканьку из Харькова в августе 2008 года, посетила храм и музей-усадьбу Гоголя в Васильевке и поговорила со священником и настоятелем музея - специально для нашего сообщения. Фотографии иконы и храма тоже предоставлены Наталией. 

Игорь Золотусский: 

Диканька - имение Кочубеев, чьи предки (Кучумбеи) происходили от татар. …Леса вокруг стояли тёмные, дикие, оттого и село, выросшее среди них, назвали Диканькой. …Сердце мальчика замирало, когда он, стоя у иконы Николая-чудотворца в церкви Николы Диканьского, испуганно крестился <…>  По дороге в Диканьку уходил он, прислушиваясь к звуку колокола далёкого Николы Диканьского - его «крестного» <…> В диканьской церкви за алтарём хранилась окровавленная рубашка Василия Леонтьевича Кочубея - рубашка, в которой он был казнён по навету Мазепы. Здесь же поодаль, в дубовой роще, стоял дуб, возле которого встречались Матрёна Кочубей и старый гетман. А ещё подалее - в часе езды по Опошнянскому тракту - раскинулось знаменитое Полтавское поле, на котором в 1709 году, за сто лет до рождения Никоши, великий Пётр одержал победу над Карлом XII (Золотусский 14-28). 

Наталия Ковтун: 

В 1700-е годы крестьяне Василия Леонтьевича Кочубея нашли в лесу икону святителя Николая. Она стояла на пне срубленного дерева, и от неё распространялось сияние. Крестьяне сообщили о находке местному священнику, и икону перенесли в церковь. На следующий день икону вновь нашли на том же месте. Её опять перенесли в храм. Так повторялось несколько раз. Наконец, было решено построить церковь на месте обретения иконы. Пень, на котором стояла икона, до сих пор находится под алтарём. Первая церковь была деревянной. Год её постройки назван в летописи - 1722. но это недостоверно, скорее, церковь была построена немного позже. 

Образ свят. Николая, найденный на пне и помещённый в церковь, оказался чудотворным, и к нему стали стекаться верующие из разных областей России. Однако, вскоре в епархиальное управление начали поступать доносы о том, что Кочубеи обогащаются за счёт прибыльной Николаевской церкви. В 1785 году Святейший Синод принял решение перенести существующий храм в другое место, а икону перенести на хранение в Полтавский Кресто-Воздвиженский монастырь. 

Петр Васильевич Кочубей, а затем и его сын стали хлопотать о строительстве нового храма на месте деревянного и о возвращении иконы свят. Николая в Диканьку. В 1789 году такое разрешение было получено, и в 1794 году была построена церковь по проекту Н.А. Львова - в виде ротонды (см. фото). При постройке храма Н.А. Львов применил систему двойного купола, которую позже использовал при строительстве Казанского собора в Санкт-Петербурге А.Н. Воронихин. Чудотворный образ свят. Николая, под золочёной ризой, в иконостасе новой церкви находился справа от иконы Спасителя. 

Церковь уцелела во все годы большевизма, хотя её множество раз грабили, закрывали и вновь открывали. В 1963 году храм в очередной раз закрыли, а священника о. Антония Нестерука, осудили на 8 лет, после чего отправили на принудительные работы на Чернечеярский кирпичный завод. После освобождения о. Антоний служил в разных полтавских храмах. Умер он в 2003 году и похоронен на Кресто-Воздвиженском монастырском кладбище в Полтаве. Новое открытие и освящение храма свят. Николая в Диканьке произошло 16 июня 1989 года. 

Относительно иконы известно следующее. О. Василий Молнар, нынешний настоятель храма Николы Диканьского, эту икону никогда не видел. По официальной версии, чудотворный образ хранится в фондах Полтавского художественного музея и не выставляется, так как «реставрации не подлежит из-за ветхости». Епископ Савва видел икону в музее и уверяет, что она в очень плохом состоянии: почти чистая доска, на которой невозможно ничего различить. О. Василий считает, что с чудотворной иконой за такой незначительный срок (с 1917 года) не могли произойти настолько разрушительные изменения. Он предполагает, что в музее хранится подделка, а настоящую икону либо уничтожили, либо продали большевики. Существует ещё и подозрение, что икону увёз за границу кто-то из Кочубеев. (Не имеет ли отношения к этой истории господин Кочубей, печально известный своим участием в афере по продаже монастырского имения в Провемоне? - С.Т.) 

Зато в Васильевке (ныне Гоголево), во флигеле висит копия чудотворного образа свят. Николая Диканьского (см. фото). Усадьба писателя восстановлена примерно двадцать лет назад, и в ней есть очень хороший музей. Хранитель музея сообщила, что эта копия - из разрушенной родовой церкви Гоголей. Копию эту, размером 40 на 50 см, передали в музей наследники Гоголя по линии сестры, Ольги Васильевны. 

Другая копия этой иконы помещена в «Альбоме иллюстраций» Собрания сочинений Н.В. Гоголя (Гоголь Т. 9. Иллюстрация № 120). По сообщению Владимира Воропаева и Игоря Виноградова, храм в Васильевке был построен в 1820-х годах по обету, который дала Мария Ивановна во время молитв святителю Николаю о рождении ребёнка в 1808-1809 годы. Церковь эта была каменной, потому что строительство деревянных храмов в Малороссии было тогда запрещено во избежание пожаров указом российского правительства от 25 декабря 1800 года. Об этом указе упоминает в своей Автобиографической записке мать Гоголя: «В деревне нашей не было церкви. Свёкор наш хотел купить старую и перевезти в Васильевку, но скоро после того запретили строить деревянные, и намеренье то гораздо прежде моего замужества было оставлено» (Гоголь Т.9: 481). 

Финал

Закончим наше сообщение строчками из письма Гоголя к Языкову от 14 февраля 1846 года:

Богу угодно посылать мне такие недуги, каких прежде никогда не было. Тяжело, тяжело, иногда так приходится тяжело, что хоть просто повеситься. Но верю и даже слышу, что всё это во благо, и благословляю Бога за всё. И в душе, и в голове много оттого выигрышу. Кроме того, и в эти тяжёлые минуты не оставляло меня милосердие Его. Как ни сильны были телесные недуги, но душа не болела и хандра не приходила. Из всех средств, на меня действовавших доселе, я вижу, что дорога и путешествие действовали благодетельнее всего. А потому весной начну езду и постараюсь писать в дороге (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Ед. хр. 146).   

Цитированные источники

Аксаков, Сергей Т. История моего знакомства с Гоголем. М. 1960

Виноградов, Игорь А. «Гоголь и Надежда Николаевна Шереметева». В кн: Переписка Н.В. Гоголя с Н.Н. Шереметевой. Под ред. И.А. Виноградова, В.А. Воропаева.
М.: ИМЛИ РАН, Наследие. 2001: 3-57

Гоголь, Николай В. Собрание сочинений. В 9 т. Сост. В.А. Воропаев, И. А.  Виноградов. М.: Русский дом. 1994

Житие и чудеса св. Николая Чудотворца, архиепископа Мирликийского и слава его в России. Сост. А. Вознесенский, Ф. Гусев. Санкт-Петербург: Синодальная             типография. 1899

Жуковский, Василий А. Сочинения. Санкт-Петербург. 1878

Золотусский, Игорь П. Гоголь. Жизнь замечательных людей. Вып. 11 (595). 2-е изд.  М.: Молодая гвардия. 1984

Мочульский, Константин В. «Духовный путь Гоголя». 1934. Гоголь. Соловьёв. Достоевский.  М.: Республика. 1995, 7-60

Переписка Н.В. Гоголя с Н.Н. Шереметевой. Под ред. И.А. Виноградова, В.А. Воропаева. М.: ИМЛИ РАН, Наследие. 2001

Источник: сайт Леснинского монастыря Пресвятой Богородицы во Франции

http://www.monasterelesna.org/Teksty1.htm