Краткое житие

Отца-Исповедника Церкви Катакомбной

Иеромонаха Феодора (Рафановича)

Материалы к прославлению,

 по свидетельствам духовных чад, родственников,

 членов РИПЦ и групп ИПЦ

Образ Исповедника Отца Федора (Рафановича) соединяет нас с Сонмом Новомученников и Исповедников Церкви Русской, ближайших к нам Святых, подлинным почитанием которых мы сейчас сохраняем верность Христу. В Голгофе русского народа есть только одна светлая и радостная сторона – Сонм Новомученников и Исповедников Церкви Русской, плод Земли Свято-Русской, не поддавшихся сатанинскому искушению революции, оставшихся верным Господу и Истинному Православию. Сам Христос был среди них и указал им среди Голгофы русского народа Крестный Путь в Житницу Свою, а их подвигом - и нам прямой путь спасения.

В Божественной Литургии мы соединяемся со всей полнотой Тела Христова, а в Нем - с Русью Святой, соединяемся только живою Православною Верою, любовь которой ко Христу подтверждена преклонением перед подвигом Новомучеников, взошедших в Русь Святую. Без осознания необходимости глубокого покаяния в растленных грехах коммунистической и гуманистической культуры, изменнически принятой русским народом из Западного мiра, подлинная верность Христу невозможна. Почитание Новомучеников и Исповедников той Истинной Церковью, к которой они принадлежали на земле, научает подлинному покаянию тех, кого Господь еще призывает влиться в свой Небесный плод – Святую Русь.

Хронология жития О. Феодора (Рафановича):

Преподобноисповедник о. Феодор (Рафанович) родился в 1883 году. в селе Каничи Климовичского уезда Могилёвской губернии в семье иерея Андрея Рафановича.

Образование получил в могилёвской гимназии и могилёвской духовной семинарии.

По окончании семинарии он сочетается браком с дочерью благочинного Климовичского уезда Бжезинской Софьей Владимiровной. Господь благословил этот брак детьми: Андреем, Николаем, Георгием, Зинаидой и Наталией.

Служит приходским священником в селе Грабовка Гомельского уезда Могилёвской губернии, ныне Тереховского района Гомельской области (1904 –1908).

Переведен на должность настоятеля храма Покрова Пресвятой Богородицы в местечке Шерстин Чериковского уезда Могилёвской губернии, ныне село Шерстин Ветковского района Гомельской области (1908 – 1923). Одновременно работает законоучителем шерстинского церковно-приходского училища (1908 – дек. 1917.)

Защищает церковные святыни в 1922 г.

Арест и ссылка в Чернигов в 1923.

Резолюция Святейшего Патриарха Тихона о награждении наперсным крестом Священника Гомельской епархии Феодора Андреевича Рафановича. 01(14).04.1924.

В Чернигове служит в Троицком соборе вместе с владыкой Пахомием Черниговским.

Смерть сына Андрея в 1926 г. Похоронен в Шерстине.

Смерть Софии Владимiровны Рафанович 12 10. 1928 г. Похоронена в Шерстине. Детей увозят в Мильчу.

Арест в Чернигове и ссылка  в Соловецкий лагерь в 1928 г.

Возвращение из лагеря в 1934 г. Покупка дома в Ветке. Проживает с сыновьями Николаем и Юрием. Начало катакомбного служения.

Арест. Суд в Гомеле. Высылка в Котлас в 1935 г.

По дороге из ссылки арестовывается. Во время допроса и убийства арестованного вместе с ним священника происходит чудо и О. Феодор без помех уходит с допроса и из узилища.

Возвращение в Москву к проживавшей там сестре Анне. 1939-1940.

Сестра привозит его в Старое Село в семью Носовых. Скрывается у них. Некоторое время проживает в г. Речице у исповедника Григория.

Скрывается в д. Обидовичи Быховского района Могилёвской области в 1941.

С приходом немцев служит открыто на дому 1941-1942 гг.

Служит в храме д. Городец, Рогачёвского района Гомельской области 1942-1943.

После ухода немцев о. Феодора разыскивают партизаны, затем НКВД в 1943-1946.

Скрывается у Михаила Клименкова в Быхове, 1944 г.

Скрывается в д. Обидовичи у псаломщицы Фроси, 1945-1946.

Скрывается в Климовичском районе Могилёвской области, 1946 г.

Катакомбное служение в д. Химы Рогачёвского района Могилёвской области с 1950 г.

Периодически переезжает:

·  Деревня Святое (ныне Кирово) Жлобинского района),

·  Станция Потаповка Буда-Кошелёвского района,

·  Станция Салтановка Жлобинского района.

Обнаружение О. Феодора председателем сельсовета 1 мая 1969 г. Увоз его в Гомель.

Скрывается в Гомеле у Гудковых в 1969-1971 гг.

Возвращение в Химы после неожиданной смерти Александра Гудкова в 1971.

В Вербное воскресенье 1975 года О. Феодор отошёл ко Господу. Был погребен в облачении тайно ночью во дворе дома в д. Химы.

В 1992 г. останки О. Феодора был перенесены и захоронены Еп. Вениамином (Русаленко) на кладбище д. Химы.

***

Родился Отец Феодор в 1883 г. в семье иерея Андрея Рафановича в селе Каничи Климовичского уезда Могилевской губернии, расположенного при слиянии рек Беседь и Суров. В семье было много детей, но хорошо известно лишь о старшей сестре Анне, впоследствии Схимонахине Вере. Образование получил в могилёвской гимназии и могилёвской духовной семинарии, вначале учеба давалась трудно, и он попросил сестру Анну написать письмо О. Иоанну Кронштадскому с просьбой помолиться за него. Пришел ответ, что просьба выполнена, и учение после этого пошло успешно. В конце учебы, получив предложение рукополагаться во священника, после некоторых колебаний между монашеством и браком женился на девице Софии Владимiровне Бжезинской, дочери Благочинного Климовичского уезда. У них родилось пять детей: Андрей (1912), Николай (1914), Зинаида, Георгий (1920) и Наталия (1921).

Начал свой путь служения О. Феодор в 1904 г. приходским священником в селе Грабовка Гомельского уезда Могилёвской губернии (ныне Тереховского района Гомельской области.

Затем в 1908 г. был переведен на должность настоятеля храма Покрова Пресвятой Богородицы в местечке Шерстин Чериговского уезда Могилёвской губернии (ныне село Шерстин Ветковского района Гомельской области) на место ушедшего на покой Протоиерея Иоанна Гашкевича, ныне местнопочитаемого Святого (Иоанн Кормянский, +1917г. в с. Корма, мощи открыты и нетленны). Храм во имя Покрова Божией Матери был старинный. Колокольня с дорогими колоколами стояла отдельно от церкви, ее благовест был слышен очень далеко. Одновременно О. Феодор работает законоучителем шерстинского церковно-приходского училища. Он был очень строгий, и требовал, чтобы на уроках была идеальная дисциплина. Мог наказать за шалости.

В это время он духовно сблизился с духовным чадом святого старца Нектария Оптинского О. Павлом Левашевым (расстрелян 1937 г. за организацию и руководство ИПЦ)  и попросил его быть ему духовным отцом. По воспоминания дочери О. Феодора, известно, что О. Павел был восприемником всех его детей, а духовником матушки Софии - О. Иоанн Гашкевич (Кормянский).

После революции О. Феодор сразу показал себя противником Советской власти. Когда в 1922 г. начались изъятия церковных ценностей, по свидетельству Матеушева Иосифа (1908 г.р., Шерстин), местные сельские активисты-безбожники, выбрав время, когда О Феодора позвали причастить умиравшего, ограбили храм, экспроприировав церковную утварь. Когда О. Феодору сообщили об этом, он поспешил возвратиться, и столкнулся у церкви с безбожниками, несущими церковное имущество. Остановив их, он грозно приказал отнести всё назад. И таково было его духовное воздействие, что они не посмели ослушаться, и отнесли все церковные предметы назад. Об этом донесли в Гомель, оттуда приехали уже с милицией и все отобрали…

В 1923 г. О. Феодора арестовали и выслали в Чернигов. Семья его стала испытывать большие лишения. Отняли землю, некоторое имущество, отобрали дом под школу, и дети О. Феодора ходили учиться в свой бывший дом.

В Черниговской ссылке О. Феодор служил в Соборе Троицкого монастыря в нижнем Храме, и здесь его не оставляли его многочисленные чада, приезжавшие к нему издалека. Это вызвало зависть и раздражение на него некоторых Священников. О. Феодор был ими оклеветан перед Вл. Пахомием (Кедровым, Исповедником, +1937 г.). Владыка Пахомий запретил его в служении. И вот, через некоторое время, когда Владыка Пахомий начал служить Литургию, он почувствовал себя как бы связанным, и ему было откровение о том, что он несправедливо наказал О. Феодора. Владыко остановил службу и велел пригласить в алтарь О. Феодора, который стоял и молился со всеми в храме. Земно поклонившись ему, Владыко попросил прощение и благословил его служить с ним.

За исповедническое служение О. Феодор награжден в 1924 г. Патриархом Тихоном наперсным крестом («Акты Св. Патр. Тихона», стр.315).

В эти годы О. Феодор был возведен в сан Протоиерея.

В 1926 г. умер от простуды старший сын Андрей и О. Феодор приезжал из Чернигова его отпевать.

Храня верность Истинному Православию и заветам Святого Патриарха Тихона, О. Феодор категорически отверг в 1927 г. декларацию митр. Сергия (Страгородского), прекратив поминовение его имени.

Перед этим заболела туберкулёзом Софья Владимiровна, появились сердечные боли. Хозяйство вела экономка Варвара Юрковская – подвижница, которая, еще до революции, приехав к О. Феодору для определения в монастырь, попросилась остаться жить в его семье.

Матушка София отошла ко Господу 12. 10. 1928 г. Умирала ночью. Подводили прощаться плачущих детей. Матушка пользовалась у сельчан большим уважением. Хотели звонить в колокол, но вновь назначенный священник, очевидно сергианин, не разрешал. Тогда одна рослая женщина, повалив старосту, отобрала у него ключи от колокольни, и на звон колокола сразу стеклось множество сельчан, догадавшихся о смерти матушки. Отпевать матушку местному священнику не позволили, а ждали духовника матушки О. Герасима (Каешко, исповедник ИПЦ, расстрелян в 1930 г.).Через два дня после похорон неожиданно приехал О. Феодор, которого отпустили попрощаться с семьей перед отправкой в Соловецкий лагерь. Дочь Наталия (в тайном иночестве Параскева) вспоминала: «Неожиданно вошел отец. Спрашивает: “Наташа, где мама?”. А я ему: “Мама умерла, уже похоронили”. И вижу – у него борода затряслась, заплакал, ушел в комнату и закрылся».

Детей взяли к себе верующие, проживавшие в Мильче под Гомелем. Взяли и экономку Варвару. Она была детям вместо матери.

В 1934 году О. Феодор вернулся из лагеря. Удалось купить дом в Ветке, где он стал проживать с сыновьями Николаем и Георгием.

Катакомбная монахиня Афанасия (Гудкова Надежда Львовна, 1922 г.р., в девичестве Носова) вспоминает: «В 1934 г. О. Феодор вернулся с Соловков. Купили дом в Ветке. По округе пошла весть: “О. Феодор вернулся!”. К нему стали приезжать православные, в одиночку и группами. Приезжали по ночам, привозили продукты. Возле дома всегда стояли телеги. Соседи донесли в милицию, что постоянно ездят люди, что-то привозят, может для спекуляции. О. Феодора арестовали и повезли в Гомель. По дороге остановились у нас, Носовых, ночевать. Понятой из сельсовета, оставленный охранять, ушел кормить скотину. Арестованные вместе с Батюшкой Трофим и Николай посовещавшись, ушли, а Батюшка остался. Его увезли в Гомель и судили. Присудили на ссылку в Котлас.

Перед войной, в 1939 или 1940 г., О. Феодор вернулся из ссылки. У него не было настоящих документов. Ему при выходе дали справку, что он гражданин Рафанович Ф. А. 1883 г.р. является вредным элементом для Советской власти. Сестра его Анна побоялась нелегально держать О. Феодора у себя в Москве, и привезла его к нам. Мы жили под Гомелем в Старом Селе, у нас был большой сад, много икон, в саду времянка. Он приехал худой, грязный, было много вшей. Мы поставили во времянке койку, и он жил тайно там. Днем он редко выходил, а когда случалось, то шел, пригнувшись до самой земли, чтобы не увидели с улицы. Сосед однажды сказал нашему отцу: “Лев, скажи тому старику, чтобы меня не боялся. Ты знаешь почему”. У соседа скрывалась раскулаченная сестра.

Служить Литургию он тогда не мог - не было Антиминса. Служил постоянно молебны.

Перед самой войной Батюшка поселился к псаломщице Фросе в д. Обидовичи. Мы ездили туда на службу».

О своем пребывании в Соловецком лагере и ссылке на Котласе О. Феодор много рассказывал своим детям и духовным чадам. По их воспоминаниям известен следующий случай. В Котласе он жил постояльцем у местной жительницы? выполняя разную черную работу. Однажды в сильный мороз он на санках в бочке вез воду домой. Обратный путь был в гору и он, толкая бочку, оступился, и вся вода из бочки вылилась на него. Одежда на нем сразу вся обледенела, а случилось это на середине пути. Положившись на Бога с молитвой: «Иисусе, теплото любимая, огрей мя», он вернулся к реке и набрав полную бочку, благополучно привез ее домой, оставшись в полном здравии.

Вернувшись из Котласской ссылки, едва войдя в дом, он был тут же сразу арестован ворвавшимися чекистами с понятыми. Во время первого допроса ночью в каком-то доме, его вместе с молодым Священником привели в комнату, где перед ними положили на пол Крест и Евангелие. Им предложили попрать святыни ногами и объявить, что Бога нет и в Евангелии сказки и ложь. При согласии их тут же освободят, и даже разрешат безпрепятственно служить. Чекистов было трое. Первому это сделать потребовали от молодого Священника. Он же громко и решительно сказал, что Бог есть, а Евангелие Истина и Правда. Он еще не договорил, как один из чекистов так сильно ударил его в голову, что он отлетел к стене и, ударившись об нее, упал. Чекисты бросились к нему, пытаясь привести в чувство, но он лежал без признаков жизни. На ударившего кричали: «Что ты наделал? Ты же его убил!». Чекисты обступили лежащего Батюшку, прибежали и конвоиры из коридора. Дверь осталась открытой, проход свободным. На О. Феодора никто не обращал внимания. Он, бочком-бочком, безпрепятственно вышел и покинул здание. Рядом была стройка, и О. Феодор залез в какую-то железобетонную трубу. Через некоторое время по стройке забегали чекисты, но его не заметили. Пролежав в трубе сутки, на следующую ночь он благополучно скрылся и уехал к сестре Анне в Москву. А затем вернулся под Гомель в Старое Село в семью Носовых.

Сохранился в памяти еще один случай, но неизвестно точно когда это произошло. В пассажирском поезде О. Феодора конвоировал милиционер, или чекист. О. Феодор молился, а конвоир вдруг уснул. Выйдя в тамбур, О. Феодор обнаружил, что поезд медленно двигается и благополучно выскочил из него на ходу. Он оказался в районе деревни недалеко от Гомеля, где проживали его чада, у которых он и укрылся. После этого времени он проживал нелегально до времени немецкой оккупации.

Монахиня Афанасия (Гудкова) вспоминает про годы войны: «Когда пришли немцы, Батюшка стал объезжать всю паству. Служил он в Обидовичах в домовом Храме, а потом стал служить в Городце в церкви. На службу приходило очень много людей, полная церковь. После службы всегда говорил проповедь, обличал безбожников и отступников. Про коммунистов говорил: “Черные вороны уже много лет терзают наше Отечество”.
   Партизаны узнали от разведчиц про проповеди О. Феодора. Однажды ему передали записку на службе во время проповеди: “Рано ты, соловейко, запел”. Поэтому, когда ушли немцы, О. Феодор сразу скрылся. Сперва прятался в Обидовичах в подполье, а затем перебрался в Химы к Пименовым и все время жил там».
   После войны О. Феодора разыскивали партизаны, обещали разорвать на кусочки, а затем чекисты. В 1943-46 гг. он скрывается у Михаила Клименкова в Быхове, у псаломщицы Фроси (впоследствии монахини Михаилы) в Обидовичах, в Климовичевском районе. Тайно служит в катакомбных храмах, оборудованных в домах верующих.

Свидетельство Анастасии Пименовны: «Кода он жил у псаломщицы, там его все знали, потому что он раньше там служил. Так она и говорит: “Батюшка, боюсь, не дай Бог, будет Вам и мне”. Тогда он переехал к инокине Анастасии в Климовический район и жил у нее больше года. Но там его заметил председатель, и ему пришлось переезжать. Затем он пришел к нам. Там вроде никто за это не пострадал.

Жил у нас 25 лет. По праздникам у нас собиралось много, бывало и 40, и 70 прихожан. Приезжали из Быхова, и из Славгорода. Автобусы к нам не ходили, просили шоферов подвезти: “Куда тебе? – До кладбища”. На кладбище ждали до-темна, а как стемнеет, приходили».

Судьба детей О. Феодора по воспоминаниям родственников такова.

Дочь Зинаида умерла вскоре после рождения.

Сын Николай до войны женился, и у него была дочь. Был призван в армию, и в начале войны пропал безвести. Известны его внуки и правнуки.

Сын Георгий после проживания с О. Феодором и братом в Ветке проживал впоследствии в Гомеле. За просроченный на 3 дня штамп о прописке в паспорте получил пять лет лагерей. В 1943 г. из лагеря уходит на фронт. Погиб в боях под Черниговом в штрафном батальоне в сентябре 1943 г.

Дочь Наталия была забрана попечителями вместе с имуществом в Мильчу. Присматривала за их малыми детьми. Жизнь была тяжелая. В школе притесняли как дочь «врага народа» и «общественно-опасного» священника. Оскорбляли, не давали учебников – «пусть тебе твой папа дает». Став постарше, кочевала по разным людям. Решила выйти замуж и сменить фамилию. Расписалась с Михаилом Якушевым в сельсовете. Отношения переросли в подлинный брак. Перед войной у них родился сын, но скоро умер. Наталья сама окрестила его. Мужа забрали на фронт и он прошел всю войну, вернулся в 1945 г. Когда во время войны открылся отец, переехала к нему и была при нем певчей. Отец Феодор сильно порицал ее за невенчанный брак.

Большая часть событий и фактов жизни О. Феодора составлена по воспоминаниям Наталии Федоровны, исповедницы ИПЦ, незадолго до своей кончины в 2002 г. принявшей монашеский постриг с именем Параскева. До самых последних дней жизни инокиня Параскева (Рафанович) свято хранила верность Русской Истинно-Православной Церкви. Она во многом была очень похожа на своего отца и по характеру и внешне. После войны она редко посещает отца. Они вместе с мужем Михаилом подверглись террору со стороны следователей КГБ, добивавшихся от нее признаний о месте пребывания отца. Мужа Михаила избивали, и он вынужден был скрываться некоторое время. Наталии пришлось претерпеть обыски, грубое хамское поведение, угрозы насилия. Но была и Божия помощь. Два угрожавших ей следователя один за другим, сделались психически невменяемыми. В этих условиях она даже детей боялась привозить к О. Феодору, чтобы случайно не предали.

Свидетельство Инокини Евфимии (Татьяны Федоровны Куцаковой): «О батюшке Феодоре я узнала в послевоенные годы. Я приезжала к нему и в Старое Село, и в Гомель и в Химы. Он служил всегда очень истово, с душевным порывом, никаких сокращений и отступлений не допускал. Молился со слезами. Очень мы любили его проповеди после Богослужений. Он их всегда говорил без записи. Говоря проповедь, он всё более и более воодушевлялся. Люди всегда плакали при его живых и трогательных рассказах.

Главной темой его поучений был призыв: “крепко стойте за наше единственное сокровище в жизни – Веру Православную”. Он говорил: «”Вы сами видите, какая теперь настала жизнь: воистину последние времена и воцарение антихриста. В красные церкви не ходите. Многие теперь будут вас обольщать, говорить от имени Христа. Распознавайте лукавнующих не только по словам, но и по делам их. Партийных всех не бойтесь – у любого из них могут быть в душе остатки совести. Бойтесь масонов – самых злобных врагов Православия. Крепко стойте в вере, молитесь - и Господь спасет”. (Тут нужно отметить, что время пребывания О. Феодора в черниговской ссылке совпадает с пребыванием в Чернигове С. А. Нилуса, постоянно посещавшего Богослужения только в Троицком Соборе. Люди такого духа не могли друг друга не заметить – ЕГ.).

Ходили мы к нему по ночам. Отстоим службу, помолимся, поплачем и уходим от дорогого нашего молитвенника. На небе месячик светит, да звёзды блестят. А мы выйдем – и кто куда, тихонько своими стёжками уходим.

Был он среднего роста, плотного сложения. В старости стал совсем худенький, и немощи его одолевали. А он не роптал: “Вот у меня грыжа и другие болезни. Ну и слава Богу, что Он даровал их мне. Болезни – нам вразумление”».

В 1969 г. О. Федор подвергся большой опасности. Вот воспоминания испытаний Страстной седмицы и торжества Пасхальной радости исповеднической жизни катакомбных христиан в условиях советской действительности гонений на ИПЦ, очень живо воспроизведенных очевидцами. Вспоминает Анастасия Пименовна, в иночестве Анастасия:

 «Тогда так было. На Вербное Воскресенье отслужили, в понедельник в бочке воды нагрели (бани у нас не было), чтобы он помылся. Он помоется, пойдёт в спальню, тогда в той воде постираем что-нибудь. И вот, стала я стирать. Евстинья пошла кур доглядеть, приходит: ой-ой, - говорит, - калитка ходором так и ходит. Верно, говорит, уже милиция или кто? Я пошла в хату. А двери были открыты. И только хотела задвижку ту задвинуть, слышу: “Здравствуйте!” Я двери за ручку держу, а оттуда: стук-стук в двери. Я двери двумя руками держу. Тогда дёрг за двери: “Отмыкай! Отмыкай двери!”, а я стою да думаю: “Господи, Господи, что уже будет?” Председатель, и который гроши носил, вдвоём пришли. “Открывай!” Она там говорит: “Ключ я потеряла, не знаю где.” А я стою и держу. А председатель говорит: “Пойду за уполномоченным”. А второй говорит: “А я посижу”. А там моей сестры пакет лежал на шкафу, и там - за упокой. Слышу – уже говорит: “Я вот эту книжку почитаю, узнаю, кто это сюда ходит”. А там все покойники были. Взял в карман все этих покойников.

Тогда пришёл председатель и привёл соседа (как у нас обыск, так его зовут), тот говорит: “Вы знаете, я психический больной”. А Председатель ему: “Ну ничего, ничего, ничего страшного не будет”, и так рванул дверь, что не эта моя, а та другая открылась. Ну и вот, этот самый председатель на порог: “Вот и открылась, а ты не хотела открывать”. Сам сел и говорит второму: “Ты пойди, посмотри”. Тот прошёл туда, спальня была открыта, он посмотрел: “Да, священник есть”. Тогда и председатель подошел: “Ну, как, батька? Как дела ваши”? – “А я больной, я ничего… Ничего не знаю”.

А я ему всегда говорила: “Батюшечка! Если, не дай Бог, будет что – говорите: мне 95 годов, я больной. И даже своей фамилии не говорите - забыл. Если буду я тут, так я буду отвечать, а если наедине будут допрашивать, то так и говорите”.

Побыл председатель, посмотрел на иконы, спрашивает: “А чьи это иконы?” Я говорю: “Папины иконы”. А Матвей говорит: “А кто ты такая?”. Я отвечаю: “Ну, сестра её”. – “Так ты Пименова»?” Я говорю: “Пименова”. – “Почему не приписана»?” Я говорю: “Припишите”. Тогда он говорит: “Ну а документы у тебя есть?” Я ему: “Знаете что, я ж приехала, я тут не живу, я ж сюда временно попала”. – “Кто он тебе такой?” – “Мой отец духовный он”. – “А документы у него есть?” Я говорю: “Мы там как жили, там оставили все документы, все. А приехали так. Он больной. Тут больничка есть, там сдают. Может, его там примут”. (Как попало говорю, Господи, не знаю, что уже и сказать).

Он говорит: “Ну, ладно”. Побыли, побыли – пошли.

Это, - думаю, - не всё, это только разведка пришла. А тут, Господи, всё: тут и записки, тут и кадила, тут и одежда, тут и вода. Ну, всё-всё. Председатель видел это всё и одежду. Это было во вторник, нужно было Страстную отслужить как-нибудь. Ну, может, Бог сохранит, попрятали все эти вещи. Как только уже вечер, так несём туда к соседке, а утром сюда. Приезжает из Гомеля Надежда – Львова дочка. Теперь она уже монахиня Афанасия. И ее муж Александр приезжает и говорит: “Ну, поедем к нам, я Вас там и врачу покажу, если что”. А батюшка: “Да как же так, я уже все приготовил к субботней вечерне. Не могу, не могу оставить так. Надо отслужить. Что Бог даст”.

Дожили мы до Великого Четверга. Он уже Литургию отслужил. Когда пообедали, говорит: “Пойду в коридор на свежий воздух, подышу”. Тарахтит калитка. Я говорю: “Батюшка, идите в хату, идите в спальню. Это уже милиция идёт”. Стучат. Пошёл там и лёг. Я пошла в ту хату: что делать? Куда что девать? Не знаю. Только облачение на шкафчике лежит, а там записки, просвирки, лампадки горят.

А тут председатель и при нём два милиционера. Дёрг за двери: “Здравствуйте! Ну вот, почему были закрыты двери, как я приходил тогда?” Я говорю: “Потому, что я тогда мылась, Вы ж видали, что бочка с водой, я мылася. А когда помылася, вот и открыла тогда вам”. Вошёл. Сел на кресло, глядит на иконы: “Чьи это иконы? Надо их сдать в музей”. Я говорю: “Это батьковы иконы”. – “А чего так много”? - я говорю: “Ну, были беженцы в войну ещё, которые хаты погорели, наш батька был верующим и пособирал эти иконы”. Как сумела, так и сказала.

Тогда милиционер: “Ну, батька, здравствуй. Сколько вам лет?». Нина говорит: “95. А вообще, не знаем, он старый, что вы от него хотите”. Тот: “Ну, вот, вы прожили много лет, вы знаете, какие войны были, как то, другое”. – “Нет, я ничего не знаю, я больной”. Как лёг, так и лежит, чётки в руках. Тот увидел катетер (у него было недержание мочи): “А это – что?” – “А это у него болезнь” – “Почему не в больнице? – Таких уже не лечат, отказались лечить. – Как фамилия? – Константинов. – А как зовут? – Иван Иванович.- Ну, давайте документы”. Я говорю: “Документы дома, я здесь у родичей. Через несколько дней съезжу домой и привезу документы и паспорт. Тогда сама в правление принесу”. – “Почему не приписываешься?” - я говорю: “Когда приписываться, только приехали”. – “Ну вот, привози документы, тогда припишем”. “Добре”. Я думаю: “Господи, хотя б скорей пошли, чего бы не случилось, хотя бы не придирались, это ж хорошо, что никакого человека чужого нет, своя семья и всё”. Милиционер говорит: “Кадилов много”. Это он на лампады. Кругом лампады висят. “Вон кадило там одно висит”, - пошёл, взял. Тут стал на икону глядеть. (У нас икона была “Взыскание погибших” такая большая и красивая). Он угляделся в икону и говорит: “Надо иконы взять в музей”. А председатель: “Да пусть стоят иконы, только чтоб не собирались молиться”. Я говорю: “Да никто не собирается. Это все ходят молиться в городецкую церковь”. – “Как в Городец? Нет, идут и оттуда, мне ж рассказывают”. – “Не знаю, дорогой, не знаю, что вы говорите. Я знаю, что там церковь есть”.

Тогда милиционер и говорит: “Ну, как будем обыск делать, да найдём самогонку?” Председатель: “Им Всевышний не разрешает гнать самогонки”. Я говорю: “У нас нема ни краденого, ничего, чего вы будете делать обыск?”. Пошли.

Тогда назавтра Великая пятница, надо часы читать.

Я говорю: “Знаете что, батюшка, поеду я в Гомель, к Сашке, что он посоветует, что делать?” Поехала. Сказали, что приедет, а вы куда-нибудь выедите из хаты хотя бы в Замокрово.

Так и сделали. В деревне Семеновка были наши верующие, они приехали на коне, взяли его вечером, и он там просидел сутки».

Монахиня Афанасия вспоминает: «Расскажу, как Отец Феодор жил у нас в Гомеле. Мы с мужем жили тогда в двухэтажном доме прямо против милиции. В 1969 году на Пасху приехала к нам Анастасия Пименовна и сказала, что председатель сельсовета видел О. Феодора, и что его надо забрать, пока его не арестовали. Я дождалась Александра с ночной работы и рассказала. Он спросил, где он сейчас, и на ночном поезде поехал в Салтановку. Оттуда дошёл до Замокровья (5 км. до Химов). А О. Феодора уже перевезли в Замокровье. Александр зашёл к Ивану и Димитрию и говорит им: “Заправляйте мотоциклы, повезём Отца в Гомель. Один поедет впереди, будет смотреть, нет ли на дороге милиции, а за ним в коляске, повезём Отца Феодора”. Они побаивались. Но Александр пригрозил им: “Если батюшку схватят, то многих тоже возьмут, в том числе и вас. Вы уже перевезли его из Химов”.

Одели О. Феодора в ватник, сверху брезентовый плащ с капюшоном, посадили в коляску. Впереди поехал Иван. На второй мотоцикл с батюшкой за руль сел Александр. Только выехали на шоссе, началась страшная буря с грозой и ливнем. И так до самого Гомеля. Ехали всю ночь, и утром приехали в Гомель. И только въехали во двор – сразу всё стихло и выглянуло солнышко. Отца Феодора вытащили из коляски и на руках внесли в дом. Когда его раздели на кухне, я его веду в комнаты и говорю: “Вот, батюшка, Ваш приют. Живите на здоровье”. Он прошёл по комнатам, подошёл к окну: “Так у вас тут и солнце?” (У Пименовых он сидел в тёмной комнате и солнышко редко видел).

И начались у нас службы. Народу приходило много. На кухне всегда было навалено торб и сумок. А к нам часто заходили милиционеры из милиции напротив: “Дай луку, дай картошки – бутылку взяли, надо закусить”. Один раз пришел, а у нас полно народу, дверь в кухню не открыть. Я для виду ругаюсь: “Приезжают из деревни на базар, свиней привозят, ночуют, не выгонишь”. Обошлось. А соседи доносили, что Сашка секту завёл, и к нему ездят.

Так он жил у нас 2 года, пока муж Александр не погиб».

О. Феодор вынужден был вести строгую нелегальную жизнь, что сказалось на очень ограниченной возможности общения с другими священниками ИПЦ. Но в Воронежском центре у О. Иллариона Андриевского его знали, и между ними была молитвенная связь. О Православном Архиерее тогда могли надеяться только как на долгожданное чудо.

В связи с такими чаяниями О. Феодор впал в попущенное ему Богом искушение.

В конце 50-х начале 60-х гг. под Киевом появился катакомбный Архиерей Антоний (Голынский-Михайловский). Он действовал очень смело, и на большой территории России и Украины рукоположил около двадцати священнослужителей для катакомбного служения. Чада О. Феодора организовали ему приезд в Белоруссию около1963 г. и их встречу. На радостно обнадеженного О. Феодора Антоний (Голынский-Михайловский) произвел вначале очень хорошее впечатление. Он не знал тогда, что Антония не признали все уцелевшие из непринявших декларацию М. Сергия Исповедники ИПЦ. Подробности встречи нам остались неизвестны, но О. Феодор принял от Антония (Голынского-Михайловского) монашеский постриг с тем же именем, и был в каноническом подчинении ему около полутора лет. Узнав, что Антоний (Голынский-Михайловский) скрыл от него свои сергианские уклонения (благословения вступать в пионеры, в колхозы, признание Советской власти) О. Феодор сразу решительно отошел от него.

В изданной Н. Новиковым книге «Архиеп. Антоний. Путь Умного делания» (Красногорск. 2000 г.), содержатся свидетельства сергианства (например, стр.313, 315, 325) этого архиерея, рукоположенного тайно в лагерях григорьевцами и имевшего обширные связи с духовенством МП, в том числе с Митр. Нестором (Анисимовым). Можно предположить, что он действовал в 60-е гг. с тайного благословения МП в период ее оппозиции хрущевскому гонению. Умер в п. Буча под Киевом в 1976 г. после тяжелой болезни.

Воспоминание Анастасии Пименовны:

 «Отец Феодор хоть и принял от Голынского монашеский постриг, но через год или полтора, когда владыко Антоний возвел его в архимандриты, сказал ему: “Я Вашего ничего не принимаю. Оно неправильно, моя душа не принимает”. Ему до этого много про Голынского говорили матушки всякие: “Православный, православный, это владыка такой, это тайный”. Он к нему и пошёл. А потом разобрался и говорит: “Владыко, я Вас не принимаю за Православного Владыку. Вы не гневайтесь на меня, только я не буду под Вашим подчинением”. – “Ты же без главы”. – “Ну что ж делать, Христос у меня – Глава. Что ж, что нет православных, а я разве не православный?”

Батюшка очень много помог своему постриженику иноку Епифанию (Евгений Каминский, будущий “митрополит” лжекатакомбной неканонической церковной группы «секачевцев», несколько “епископов” которой служили одновременно священнослужителями в МП, - Еп. Г.), который потом ушел от него к Голынскому “за саном”. О.Феодор потом его священником не признавал. Евген еще приходил, резко себя вёл и кричал, что ты нас неправильно учил – все можно! - разжигался и даже двумя пальцами в глаза ему грозил тыкнуть. А батюшка Евгену только отвечал: “Я всё тебе прощаю”. Умер О. Феодор в 1975 году 14 апреля в Вербное Воскресение. Но отпевал его, против предсмертной воли, Евгений. Его привезла дочка по требованию мон. Михаилы (она же – Фрося, - Еп. Г.). Евген был тогда священником от Голынского. Еще на отпевании с ним была сама мон. Михаила. А отпевание батюшка давно сам себе заранее вычитал. Похоронили его во дворе, сверху заложили досками. А Евген чашу О. Федора забрал, и потом всем показывал и говорил, что это ему благословение от О. Федора на то, чтобы все к нему переходили».

Характер у О. Феодора был строгий. Рассуждения его были всегда духовны, и обнаруживали ум и проницательность. Прозорливостью старцев он не обладал, но случалось, что называется, «говорил от Бога». Сказанные им слова запоминались, и впоследствии сбывались.

Последний раз Наталия Федоровна посетила своего отца незадолго до его кончины. Он был очень слаб и измучен болезнями. Ноги его были покрыты кровоточащими струпьями. Донимали сильные головные боли. Она обработала его ноги, натерла одеколоном виски, поухаживала за ним как могла. Ему немного полегчало.

Похоронен был О. Федор тайно ночью во дворе дома, в котором скрывался. В начале 80-х годов случился пожар. Дом сгорел, развалился, и могилу завалило брёвнами.

В середине 80-х гг. духовные чада О. Феодора присоединились к каноническому катакомбному Епископу Лазарю (Журбенко), рукоположенному от Синода РПЦЗ. Для окормления их общин он тайно рукоположил в Гомеле О. Александра Сухотского, отошедшего ко Господу в сане Протоиерея в 1990 г. Среди духовных чад О. Феодора (Рафановича) был и будущий Епископ Гомельский Вениамин (Русаленко), который после смерти О. Александра окормлял катакомбную паству О.Феодора. Примерно в 1969 году он смог с родителями побывать у О. Феодора – исповедоваться и причаститься на Литургии. Память об этом посещении он сохранил на всю жизнь. Ныне Вл. Вениамин - Архиепископ Черноморский и Кубанский, Заместитель Председателя Архиерейского Синода Русской Истинно-Православной Церкви. 

В 1992г. верные чада О. Феодора приготовили место на кладбище для его перезахоронения. Чин перезахоронения по благословению Архиеп. Лазаря (Журбенко) совершил Епископ Вениамин на второй неделе по Пасхе. С участием дочери Наталии, внуков и духовных детей останки О. Феодора были перезахоронены на кладбище д. Химы.

ЕПИСКОП ГЕРМОГЕН

Черниговский и Гомельский