ОБ ОПАСНОСТИ СЕКТАНТСТВА В ПРАВОСЛАВИИ

От Канцелярии Архиерейского Синода

Русской Истинно-Православной Церкви

Иерархи и духовенство Русской Истинно-Православной Церкви в своих выступлениях последних лет не раз обращались к теме лже-пастырства и ложного старчества, как одной из насущных опасностей для современного Православия. К сожалению, об этой опасности уместно говорить, касаясь не только Московской патриархии. По-видимому, настало время соборно рассмотреть и обсудить хотя бы некоторые постоянно повторяющиеся ложные пастырские методы. В равной мере необходимо и многим мiрянам дать разъяснение по поводу опасностей ложного старчества, дабы понизить, так сказать, “спрос на старцев” в церковном народе, являющийся для некоторых духовников тяжелейшим пастырским искушением.

Ложное пастырство (лже-старчество) всегда заканчивается сектантством. Хотя единого и четкого определения секты на сегодняшний день не существует, с этим понятием связывается определенная однобокость и узость кругозора. «Секта – это осколок великой идеи, обмеление большой реки, искажение и узость, так сказать – провинциализм в религии, – пишет о. Александр Ельчанинов. – Если какое-нибудь религиозное движение не животворит, не возрождает те страны, по которым оно протекает, если под его влиянием не расцветает человеческая мысль…, мы имеем дело с сектой. Если наконец отдельные последователи данного учения не приобретают мудрости, чувства связанности со всем мiром в его прошлом и настоящем, то это учение не всецелая и животворящая истина, а секта» [1, стр. 191]. 

Итак, главная черта секты – ее частность, ее, так сказать, “осколочность”. И если мы говорим о секте, то речь всегда идет о сужении большого, об осколке великой идеи, об обмелении той полноводной реки, которая уже текла.

Вселенское христианство со всем богатством своего богословия и традиций, с Церковным Откровением, Преданием, богослужением и т. д., и является этой широкой и глубокой рекой. О  секте же уместно говорить тогда, когда из всей ткани Предания Церкви выдираются лишь отдельные нитки. В целом секта – это выделение малого из большого и попытка превратить выделенное малое в воображаемую полноту. 

Вот она, характерная общая и опасная черта. Она прослеживается в целом ряде ложных пастырских установок, ведущих к сектантству. Человеку отрезают все жизненные пути, кроме одного: только здесь ты спасешься, только я твой духовник, только в полном послушании мне –правильный путь, только оставив здесь свое имущество, только отказавшись от семьи, или от образования, можно прийти к вере и ко спасению – вот общий набор постоянно внушаемых лжестарческих установок. Обыкновенно в любой секте все это внедряется в сознание человека единовременно или последовательно, постепенно, и внушается не только убедительными словами, но и созданием для человека соответствующих условий восприятия, чтобы не поверить внушаемому было как можно труднее, а то и опаснее.  

На основании своего пастырского опыта пребывания в Московской патриархии один из современных авторов, игумен Евмений пишет о сектантских методах пастырства так: «В последнее время я много думаю о том, не создаем ли мы, церковные люди, антирекламу Церкви, нашему Господу? Сколько на моей памяти примеров: был нормальный человек, воцерковился – стал зашоренным, категоричным, нетерпимым к ближним своим. Сколько семей на наших глазах развалилось после воцерковления одного из супругов?.. К сожалению, такие настроения, такое видение Церкви свойственны сегодня многим православным людям, оно активно поддерживается теми, кто в Церкви взял на себя роль “учителей закона”. Несчастными, жалкими, немощными, безвольными людьми, конечно, легче управлять. Некоторые “душепопечители” так и формулируют цель “спасения душ” своих подопечных: “сломить их греховную волю”. Но при этом вместе с греховной нередко сламывается ВСЯ воля человека, доверившегося подобного рода духовному руководителю. Для того чтобы сломить человеку волю, сделать его несчастным и зависимым от “духовного гуру”, большого ума не надо, больших талантов не надо. Просто начни “старчествовать”... Мне больно смотреть, как подобного рода наставники превращают мою церковь в серое общество зависимых от ежедневных и безконечных “батюшкиных благословений” людей, которые не способны ни благовествовать Евангелие…, ни даже “без батюшки” хоть как-то обустроить свою личную или семейную жизнь». Добавим, что такое ложное духовничество встречается не только в среде Московской патриархии, и на языке православной аскетики называется прелестью.

И далее иг. Евмений приводит верное историческое обоснование своей мысли: «Если бы в истории Христианства господствовала подобная психология безпомощности, если бы следование воле Божией, Промыслу Божиему было безсмысленным и пассивным плаванием по течению, то не прозвучала бы апостольская проповедь, не возникла бы христианская государственность, не строились бы монастыри и храмы. Христианство бы иссякло и не дошло до нашего времени, если бы предыдущие поколения христиан зациклились на собственной никчемности, безпомощности и недостоинстве». [3, стр. 14]

Уяснив общую суть понятия секты, имеет смысл рассмотреть конкретные “пастырские” приемы и установки, ведущие православного христианина на сектантский путь.

1.      Навязывание мiрянину полного послушания духовнику. 

Ложность этой пастырской установки свидетельствуется всей историей Вселенской Церкви. Во всех сектах, начиная от монтанистов, новатиан, донатистов, от монашествующих отцов монофизитства, и заканчивая современными сектами, этот принцип является главным. Без него никакая секта не обходится. Для иллюстрации достаточно привести слова основателя современного кришнаизма Свами Прабхупады: «Если у вас есть проблемы с Богом, помочь вам может только гуру. Если же у вас есть проблемы с гуру, помочь вам уже не может никто» [2, стр. 66].

Ложность и порочность абсолютного послушания хорошо рассмотрены в трудах свт. Игнатия Брянчанинова, иером. Серафима (Роуза) и многих других авторитетных православных авторов. Конечно, история православного монашества знала принцип послушания как необходимый первый этап для новоначальных иноков. Понятно, что анархия и самовольство ведут к самомнению и гордыне, а врачуются эти духовные недуги послушанием. Но в том-то и дело, что в подлинном пастырском устроении речь идет о послушании Церкви, можно даже сказать: Преданию Церкви, то есть евангельскому и апостольскому слову, святым канонам, урокам церковной истории, причем, добрым урокам. Иными словами, послушник да слушается полноты церковного учения, да плывет по глубокой православной реке. Когда же полнота церковного опыта подменяется единоличной волей наставника, то и наступает «обмеление великой реки и провинциализм в религии», то есть зарождается секта, причем, нередко даже в ограде Церкви – как своего рода “государство в государстве”, как болезненная опухоль на здоровом церковном теле...  

Истинные старцы, подлинные православные наставники не утверждали свое “духовное” лидерство и даже не стремились к нему, а напротив, самой жизнью своей являли образец христианского смирения. Преподобные Феодосий Киево-Печерский или Сергий Радонежский сами первыми брались за тяжкие работы и исполнение неприятных послушаний. В случае конфликтных ситуаций такие старцы уходили сами в леса или пустыни, а не отстаивали свою власть, и в первую очередь духовную власть над своими пасомыми. В житиях и отечниках мы не встретим ни одного примера, когда бы духовной высоты старчества достигали люди, сами не прошедшие подвига послушания, не примерившие на себя те самые бремена, которые возлагали бы на других. Кроме того, в отеческой традиции зафиксировано совершенно разное отношение монашествующих духовников к своим послушникам и к пришедшим мiрским прихожанам. Подлинные старцы, например, Оптинские, зачастую помогали мiрским людям укрепиться в вере и возлюбить благочестие, но это вовсе не предполагало отношений полного послушания.

В классических отеческих жизнеописаниях, например, в житии преп. Акакия, иже в Лествице, или в житии преп. Иоанна Дамаскина, мы находим описания весьма сомнительных плодов практики полного монашеского послушания. Там и здесь необразованный и жестокий, своенравный старец, принявший на себя роль духовного “гуру”, душевно и физически истязает послушника. Там и здесь послушник выдерживает это истязание и бывает спасен Самим Господом или Пресвятой Богородицей, но это отнюдь не ставится в заслугу жестокому и неискусному наставнику. Напротив, истории эти так подробно описаны в Патериках именно с целью обратить внимание на ложное духовничество.

Тем более принцип полного послушания абсолютно не применим со стороны монашествующих духовников к мiрянам. Человек, живущий не в монастыре, а в обществе, обязан принимать ответственные решения самостоятельно, и цель духовного руководства в том, чтобы обучить его ответственности за собственное спасение, а не подавить его волю. Кроме того, духовники из монашествующих не имеют, как правило, должного семейного опыта, по крайней мере, положительного семейного опыта (а иногда, наоборот, имеют собственный негативный опыт неудавшейся семейной жизни), чтобы придавать своим пастырским советам некую обязательность для исполнения.

Требование абсолютного послушания несет явно или тайно одну-единственную цель: сломить волю человека, сделать его своим послушным орудием. Это не имеет ничего общего с главной целью православной христианской аскезы: восстановить и освятить человека, созданного свободным по образу Божию и призванного уподобиться Богу, а не стать похожим на своего “духовника”. Душевно искалеченный, подавленный человек не может получить подобие Божие, к коему призван.

2.      Притязание на имущество прихожан.

Большинству сект свойственно такое притязание, когда завербованного человека склоняют пожертвовать свое имущество в пользу секты. Совершается это постепенно, по мере укрепления нового адепта в полном послушании, иногда в несколько этапов. Однако медленно и верно, «не мытьем так катанием», человека обирают. Цель этого обирания, главным образом, заключается не столько в личном обогащении “гуру”, сколько в захвате власти над жертвой. Бездомный и обобранный никуда не денется, и будет сидеть у ног руководителя как собака на коротком поводке.   

Как правило, в оправдание такого безсовестного мошенничества приводится пример первой Иерусалимской Церкви, когда у всех уверовавших было общее имущество. По этому поводу нужно сказать следующее. Во-первых, цель объединения имущества в Иерусалимской Церкви была сугубо благотворительной: помощь бедным, что было вполне согласно с пророческой традицией в иудейском обществе того времени. Иудейство в те годы было знакомо с таким явлением, как отказ от имущества в пользу бедных, достаточно вспомнить пример ессеев. Во-вторых, апостолы, как это видно из слов Петра к Анании и Сапфире, никого не понуждали к такому пожертвованию и не провоцировали отказ от собственности (см. Деян. 5, 4). В-третьих, сами Апостолы реально не распоряжались этой собственностью. Они очень скоро отказались от решения материальных вопросов и перепоручили социальное служение избранному совету из семи дьяконов (см. Деян. 6, 1-6). В-четвертых, такой уклад сразу же внес споры и ссоры в христианскую среду, как свидетельствует указанный отрывок, в том числе трагический эпизод с Ананией и Сапфирой. И поэтому, в-пятых, уже к 60-м годам мы не видим упоминаний о такой практике в Иерусалимской Церкви, и Послание к Евреям, обращенное к этой Церкви, уже ничего такого не подразумевает, хотя в нем есть упоминания о странноприимстве и благотворительности. И, наконец, в-шестых, нигде больше в христианском мiре обобществление имуществ мiрян не практиковалось. Из сказанного следует, что ссылка на христианскую общину Иерусалима некорректна, и этот пример, в силу своей исключительности, не может служить руководством к действию на будущее.

Попутно заметим, что в классическом марксизме прямо проповедовалось насильственное разрушение не только государства и частной собственности, но и семьи. Здесь на лицо общность тоталитарного коммунистического строя с тоталитарными сектами, имеющими общую духовную природу.

Следует, однако, заметить, что “старец” не всегда требует от пасомого отказа от имущества, дабы таким действием не смутить и не оттолкнуть его от себя. Но полное духовное порабощение может привести к тому, что пасомый сам, “добровольно”, отдаст свое имущество и не сможет не сделать этого.

Существует давняя православная традиция жертвовать имущество на монастырь при вступлении в него. Это, конечно, есть нечто совсем иное по сравнению с принуждением мiрян к отказу от собственности. Однако такая традиция может служить уловкой для той же цели тотального порабощения человеческой личности. И здесь мы логично переходим к следующему пункту.

3. Побуждение к несвоевременному или незаконному монашескому постригу.

Здесь речь может идти о двух категориях лиц.

Во-первых, лже-старцы расторгают браки, в том числе венчанные в храме, против желания одного (а иногда и обоих!) супругов, с целью пострижения их в монашество. Во-вторых, нередко они постригают юношей или даже детей.

Следует отметить, что разрушение семьи – типичный прием подавляющего большинства тоталитарных сект или лже-старцев.

В оправдание такой практики иногда привлекаются слова Спасителя об отказе от семьи ради Царства Небесного (см. Лк. 14, 26; Мк. 10, 29 и пар.). Но, во-первых, мы не можем приравнять тех, кого избрал Сам Христос, с теми, кого избирает глаголемый “старец”. Во-вторых, Спаситель однозначно запретил развод по любой причине, кроме прелюбодеяния. А апостольское правило 5-е запрещает клирикам изгонять жен под предлогом благочестия. Иными словами, развод по причине религиозной ревности одной из сторон Церковью не одобряется. В-третьих, нет оснований видеть в словах Спасителя заповедь оставить семью на всю жизнь. Вполне вероятно, что речь шла об оставлении семьи на время Его земного служения. Иначе не понятно, почему после Его воскресения Апостолы вновь получили повеление идти в Галилею и занялись привычным рыболовством. И ап. Павел свидетельствует, что даже апостольское служение, для Петра и прочих, призванных женатыми, не означало разрушения их семьи (см. 1 Кор. 9, 5).

Следует особо осудить практику пострижения несовершеннолетних. Призвание к монашескому пути должно быть обращено к состоявшейся и сформировавшейся личности человека-христианина. Юноша и девушка еще не дошли до осознания своих крещенских обетов, своего сочетания со Христом, а им уже навязывают обет монашеский. Причем в безальтернативной форме: иным путем не спасешься. Как всегда в подобных случаях, кто и как спасется или погибнет, знает только “старец”.

Здесь нечего лукавить: “застриженные” юноша или девушка, духовно незрелые и граждански неправомочные, лишенные собственности, жилья и (как правило) образования – это просто личные рабы старца. Приобретение такого раба и является подлинной целью юношеского пострига, а вовсе не забота о спасении юной души.

4. Лишение образования и профессионального обучения.

Столь же вредным и душепагубным делом лже-старцев, часто встречающимся в жизни, является поощрение того, чтобы молодые прихожане отказывались от образования, и даже проповедь необразованности как особого церковного благочестия. Часто это делается под тем предлогом, что “современная школа развращает детей”.

На самом деле требуется воспитание подростков сознательными христианами, которые могли бы противостоять развращающим внешним влияниям по своей собственной воле. Изоляцией от общения со сверстниками и педагогами такую задачу не решить. Велика опасность, что воспитанный в искусственной изоляции человек, став взрослым и столкнувшись с первыми трудностями, может разочароваться в вере и отпасть от Церкви еще скорее, чем тот, кто не был с юности изолирован от мiра и получил своего рода противоядие от антихристианского влияния.

Кроме того, развивающаяся детская голова требует нагрузки и работы, в противном случае она приучится к праздности и различные греховные помыслы породит уже самостоятельно. Церковное воспитание не должно заменять общеобразовательную программу и получение профессии, необходимой для самостоятельной жизни.

Обратим внимание, что лже-старцы, выступающие против обучения в средней школе, отнюдь не способны дать подростку настоящего духовного образования. Да и не ставят себе такой цели. Как правило, они и сами не имеют такого образования. Все изучение Православия сводится у них к писаниям современных публицистов или подобных лже-старцев недавнего прошлого, с привлечением, в том числе, к таким писаниям надерганных из Патериков, вырванных из исторического и нравственно-аскетического контекста историй о послушании старцу…

Важно и характерно, что борьба с образованием является неотъемлемой частью деятельности тоталитарных сект. Сектант и должен быть человеком крайне узкого кругозора, он должен быть запрограммирован на то, что всё, не известное ему или непонятное, есть зло, с которым нужно сразу вступать в борьбу и никогда к нему не прислушиваться. В сектанте тем самым уничтожается всякая любознательность и самый интерес к сотворенному Богом мiру, такой естественный для любого человека, тем более христианина. Сектантство, как правило, и науку объявляет злом или, по крайней мере, “ненужной мiрской суетой”. Так что ставший сектантом человек, даже если он имеет высшее образование или научную степень, готов с легкостью отказаться от приобретенных знаний и научных достижений.

Заметим, что проповедь невежества может не быть явной, лже-старцы порой не противятся тому, чтобы их “духовные чада” обучались в школах и университетах. Однако самый дух секты противен естественному заинтересованному отношению к окружающему мiру. И если пасомый вошел в полное подчинение своему “старцу” и без рассуждения выполняет все его указания, он неизбежно становится духовным изгоем, не способным самостоятельно принимать ответственные решения в деле своего спасения.

5. Телесно-аскетический надрыв.

Вместо серьезного духовного и общего образования пасомому вменяется тяжкий труд или чрезмерные телесные ограничения, а также епитимии, накладываемые без учета тяжести согрешения, физического и психического здоровья, духовного состояния человека, степени его воцерковленности, жизненных условий и т. д. Это тоже характерный прием, применяемый в ряде тоталитарных сект. Усталым, надорванным человеком легче управлять, и он меньше задает вопросов.

Со временем тяжелые послушания и епитимии превращаются в неудобоносимое бремя для человека, и это вводит его в состояние уныния, отчаяния и озлобления. Естественно, что результатом такого состояния может стать отпадение от Церкви.

6. Проповедь сомнительных примеров старчества.

В свое оправдание “духовники” сектантского духа приводят примеры подобных себе наставников прошлого. История Церкви и в самом деле богата подобного рода примерами. И все же недолжно забывать, что аскеза не сводится к послушанию и надрыву, монашество не сводится к аскезе, Православие не сводится к монашеству. Даже к некоторым классическим примерам давнего прошлого рекомендуется относиться с рассуждением и не абсолютизировать их. Примером могут служить покаянные темницы египетских монастырей, описанные в Лествице. К чему привела абсолютизация телесного подвига и послушания в истории Египетского монашества, хорошо известно: из этого родилась монофизитская ересь.

Впрочем, гораздо опаснее, когда в пример приводятся некоторые наставники недавнего прошлого, никак не являющиеся людьми святоотеческого духа и авторитета. Такие примеры притупляют духовное зрение и нравственное чувство христианина.

7. Апокалиптические запугивания.

Одной из важнейших составляющих сектантского воспитания в ряде сект, выделившихся из разных конфессий, является нездоровая сосредоточенность на эсхатологии. Используются разные средства для нагнетания чрезмерной “апокалиптической паники”. Иногда даже назначается дата конца света. Однако более умные сектанты этого не делают, а просто побуждают адептов верить, что любая материальная и социальная человеческая деятельность для них совершенно безсмысленна. Конец уже в завершающей стадии, и остается только спрятаться за спину старца.

Конечно, христианин должен примечать знамения времени, но важно помнить, что в общем контексте со всем вышеперечисленным, апокалиптическая паника преследует единственную и общую цель: духовное порабощение человека и слом его воли.  

+++

Таковы общие и универсальные “пастырские” приемы практически в любой тоталитарной секте.

Наблюдая полную приложимость и частое применение этих методов в православных общинах самых разных юрисдикций, мы с необходимостью приходим к следующему выводу: секта не зависит от собственной догматики, допуская любую и при этом оставаясь сектой. Религиозное учение секты есть нечто второстепенное по отношению к главному – духовному порабощению личности человека. Внешне оно даже может быть вполне православным. “Православная” секта “всего лишь” не знает, а зачастую и не хочет знать подлинного Предания Церкви и ее истории, но охотно признает православную догматику и это самое, не известное ей, иногда искаженное до неузнаваемости Предание. Но в случае применения вышеназванных “пастырских” установок, никакая формальная “православность” не мешает общине превратиться в секту.

Отсюда следует вывод, что православному человеку необходимо иметь хотя бы начальное образование в области сектоведения, и постоянно изучать православную аскетику, святых отцов Церкви, чтобы никто из братьев и сестер не сделался добычей ложного духовника, и само явление ложного духовничества не имело бы почвы для своего развития в церковной среде. Одним только рассмотрением деятельности клириков, для чьей пастырской практики характерны вышеперечисленные черты, вопрос решить не удастся. А между тем именно опасность вырождения в сектантство является одной из важнейших в неофициальном Православии.

Но и обычная “ликвидация безграмотности” по сектоведению принесет мало добрых плодов при отсутствии духовного осмысления корней сектантской психологии. Если секта предполагает сужение и обмеление, опошление истины, то, соответственно, ей должна быть противопоставлена широта кругозора и реальная причастность к полноте Предания Церкви. Главная ошибка секты в том, что она не видит ничего, кроме узкого сектора, а главный грех ее в том, что созерцаемую свою узость она провозглашает полнотой. Где проповедуется исключительная ценность своего избранного кружка, там секта уже зародилась.

Русская Зарубежная Церковь с самого начала своего основания исповедовала себя частью всей Русской Церкви. Со временем сложно стало судить о границах полноты. Но от нас не требуется решать такую задачу. Границы полноты знает лишь Тот, в Ком обитает всякая Полнота. Самосознание части, и чувство причастности этой части к Целому – вот что от нас требуется. Множество однокоренных слов показывают важность такого ощущения:

Причастие – приобщение части Тела Христова (личности христианина) к Телу.

Участие – вхождение в часть ближнего.

Счастье – пребывание с частью от общей Полноты.

Участь – получение своей части, рассматриваемое в отрыве от полноты. Нерусское слово с тем же значением – партия, и однокоренные ему: партийность, партикуляризм. Смысл этих слов столь же наглядно показывает, какое значение в здоровом христианском сознании придается соответствию между частью и целым.

Пренебрежение опасностью появления в нашей Церкви лже-старчества и вырождения в секту может привести к тому, что болезнь эта станет неисцельной не только для отдельных священников и людей, попавших под влияние таких прельщенных собою  “духовников”, но и для целых общин и даже отдельных епархий, как это было нередко в истории Церкви, в том числе и новейшего времени. Это очень важно понимать, учитывая постоянное давление и даже влияние на духовенство и паству апостасийного мiра и ложного “православия”, как “официального”, так и так называемого “альтернативного”. А в итоге, к заражению всего церковного организма. К осознанию этой опасности мы призываем наше духовенство и нашу паству, а также всех православных христиан, независимо от “юрисдикций”.

Использованная литература:

1. Ельчанинов А. и др. История религии. Москва-Париж, 2005 г.

2. Дворкин А. Сектоведение. изд. 3. Н. Новгород, 2006 г.

3. Евмений иг. О побеждающем Христианстве. издат. Свет Православия, М. 2006