ОТ ПРЕОБРАЖЕНИЯ ДО СРЕТЕНИЯ. Образцы проповедей
Гомилетика
ОТ ПРЕОБРАЖЕНИЯ ДО СРЕТЕНИЯ
(образцы проповедей)
Праздник Преображения Господня давно превратился для множества верующих в «яблочный Спас», в праздник «освящения плодов». А иные перетолкователи христианства объясняют, что Фаворский свет Христова Преображения для нас – это «добрые дела», семейные и общественные добродетели, различная филантропическая деятельность. И то, и другое восприятие праздника есть проявление «прикладного» подхода к христианству, низведение его на уровень «естественной религии», призванной служить, прежде всего, земным целям. При таком утилитарном восприятии веры, Христос и вечная жизнь в Нем, даруемое им Царство Небесное, прямо не отрицается и даже признается, но стоит «бледной тенью на заднем плане» (по выражению В. Розанова). В центре же стоят: благословенье земной деятельности, ея религиозное санкционирование; семейные и гражданские добродетели (трудолюбие, трезвость, любовь к родственникам и т.д.), свойственные даже некоторым язычникам и безбожникам, вполне чуждым Христа; внешние «добрые дела», которые имели и фарисеи, и за которые они надеялись получить награду от Бога без веры в Спасителя. Такое утилитарное восприятие и перетолкование христианства свидетельствует о глубоком повреждении современного христианского сознания и является опасной его подменой. По сути, это антихристианство, если следовать дословному переводу «анти-», как «вместо», а не «против» (антидор – вместо дара, антиминс – вместо престола).
Откровенная вера в воплощенного Бога, в Бога, ставшего Человеком, принесшего людям величайший дар обожения по благодати и подающего начатки этого дара еще в этой земной жизни, «без шума» заменяется естественной религией, одной из многих подобных религий, которые «удовлетворяют религиозные потребности» человека при помощи обрядов, усыпляют его совесть, «не докучая моралью строгой». Естественная религия – это вера в «Бога вообще»: признание бытия безликого и неопределенного Бога; это вера в «естественное добро» натурального, падшего человека, – в добро, состоящее в воздержании от наиболее грубых пороков, и в делах, признаваемых добрыми, рассуждая «по-житейски»; эта вера в священные предметы и обряды без помышления о Том, к Кому эти предметы и обряды должны возводить, и ради Кого они установлены. Богооткровенная религия – вера Православной Церкви – это вера в непостижимого Триипостасного Бога, Творца и Промыслителя всего мiра, причастием к Которому существует вся тварь; это вера в воплотившегося Бога-Слова, обожившего в Своем Лице человеческое естество и обновившего его в Себе, как в начатке, и дарующего возможность благодатного обожения через соединение с Собой каждому человеку. Естественная религия «консервирует» человека в его собственном падшем состоянии; истинное христианство обновляет человека, вводит его в живое общение с Богом, соделывает его причастником Божественного естества. Об этом говорит нам праздник – Преображения Господня, имеющий непосредственное отношение к каждому христианину.
Учение Церкви, основанное на Божественном Откровении, дает ответ на вопрос об отношениях между Богом и сотворенным Им мiром. Здесь две истины, которые согласуются между собой на основе духовного опыта Церкви. Во-первых, Бог Един Сущий, имеет бытие совершенно отличное от бытия тварей; бытие, не имеющее никаких тварных аналогий, бытие выше не только всего материального, но и выше всего умопредставляемого. Сверхсущий Творец всего не только «невидим», т.е. выше всякого образа и умозаключения, не может быть соотнесен ни с одной идеей тварного мiра. Непостижимая для твари сущность Божия – это то, что есть Бог «в Самом Себе». Безконечно различие между сущностью Творца и сущностью твари (как материальной, так и не материальной). Тварь не есть эманация, или истечение Божественной сущности и не единосущна Своему Творцу. Даже высшая из тварей - человек, созданный по образу и подобию Божию, остается в своем тварном естестве безконечно удаленным от естества своего Творца. «Он – Бог, а душа – не Бог, Он – Творец, а она – творение, Он – Царь, а она – раба, и между их естеством нет ничего общего» (св. Макарий Вел.). Возможность раскрытия и познания Божественной сущности означало бы, что тварь может обладать Богом по своему произволу, низвело бы Бога до тварного уровня. Именно эта черта – уничтожение разницы между Творцом и Его творением – характерна для всех религиозно-философских систем пантеизма и древних, и новейших, и здесь первое и принципиальное отличие догматов этих систем от догматов Церкви.
Вторая истина состоит в том, что Непостижимый открывается, являет Себя мiру в Своих действиях, энергиях. Пребывая непостижимым в Своем безмерном величии и славе, Бог свободно, не будучи вынуждаем какой-либо необходимостью, по единой Своей благости, являет Себя Своим разумным тварям. Эта божественная энергия – явления, действия Божии в мiре, – есть как бы Божественный Лик, которым Бог обращен к мiру, к тварям, призванным Им из небытия. Эта божественная энергия не есть что-либо сотворенное, но то, в чем Бог пребывает всецело Сам. Необъяснимое таинство состоит в том, что при этом Бог не разделяется, но одновременно остается в Самом Себе, весь пребывает в Своей непостижимой сущности, и полностью являет Себя во всяком Своем действии, в Своей постигаемой тварями энергии. Сообщая тварям Свою энергию, Бог дает им возможность быть причастными Его бытия и жизни, – содержит Собою всю тварь, обладает всем сотворенным. Само же творение при этом никак не может обладать Богом по своему желанию, но находится в полной власти Творца, остается в своем тварном естестве, имеет бытие и жизнь лишь в ту меру, в какую получает от Бога. Не существует ничего «автономного» и «независимого» от Бога. – Единого Имеющего бытие в Самом Себе и Источнике всякого бытия. Не существует и никаких "посредников" между Богом и сотворенным Им мiром. Сам Бог в Своем свободном нисхождении и есть это посредствующее звено и связь. Нетварная природа Божественной энергии вытекает из того, что вся тварь существует в силу причастности к этой энергии. Что-либо тварное, как не имеющее бытия в себе, может ли сообщать бытие и жизнь другим тварям? Божественная энергия, как и Божественная сущность равно принадлежит всем Трем Ипостасям Пресвятой Троицы и кроме Них – никому более. Различие между Божественной сущностью и энергией, как способ откровения, избрано Самим Богом в Его всемогуществе и добровольном снисхождении и потому твари остается только благоговейно принимать Божественную волю. Здесь второе принципиальнее догматическое различие между Откровенной верой Церкви и платонизмом, (как и выросшими из него позднейшими системами гуманизма, деизма и немецкого идеализма), не представляющим себе живой реальней связи между непостижимым Творцом и сотворенным Им мiром.
Божественная энергия многообразна в своих действиях: творческих, промыслителъных, искупительных, освящающих. Все ея проявления – действия живого Бога. В этих снисхождениях Бога, «богоявлениях» человек истинно встречается с Богом, «зрит лице Божие». Вся тварь в меру своего достоинства, причастна разных видов Божественной энергии: неодушевленная – только бытия; живая – кроме того, способности к жизни; одушевленная – способности к животной деятельности; разумная – к жизни разумной и богоподобной. Особым видом Божественной энергии, сообщаемым только разумным тварям, человекам и ангелам, является Божественная благодать. Божественная благодать не принадлежит к естеству человека, не есть его «биоэнергия» или «скрытые возможности», но подается по милости Божией верному члену Христовой Церкви, в меру приемлемости человека. Величайшая радость и неизмеримая высота христианства состоит именно в том, что оно дает возможность человеку, по словам Апостола, быть «причастником Божественного естества». Приобщаясь Божественной благодати, в которой Бог пребывает всецело, как и в Своей непостижимой сущности, человек, оставаясь в своем тварном естестве, становится причастником Божественного естества, не сущности, но энергии.
Эта Божественная благодать сообщает человеку совершенно, новые свойства. Св. Отцы сравнивают ея действие с действием огня на угль или железо. Как совершенно иные свойства у железа, раскаленного добела, и железа холодного, у разожженного и потухшего угля – так различается и человек, причастный благодати и чуждый ее. Действие благодати простирается как на душу, так и на тело. На высших ступенях духовного совершенства это совсем иные, неведомые плотскому натуральному человеку добродетели и новые способности всех сил души (ума, сердца, воли): это власть над стихиями природы, над зверями, над бесами; это совершенно иные свойства тела, чуждого потребностей в пище, деторождении, сне, чуждого влияния мороза и жары, болезней и т.д. Первый человек Адам с момента вдыхания в лице его «дыхания жизни» был причастником божественной благодати. Душа первозданного, обильно осененная благодатию, беседовала с Богом, постигала самую сущность тварей, пребывала в богомыслии и молитве, а тело, также пронизанное благодатью, не имело нужды в одежде, не замечало наготы своей и чужой, не знало плотских движений, свойственных животным. Грехопадение лишило первозданного благодати, не принадлежавшей к его естеству, и расстроило само его естество. Смерть в час нарушения заповеди, по предупреждению Господню, и состояла в лишении Божественней благодати, в отпадении человека от причастности Божественному естеству. В свое время умерло и тело, ставшее после грехопадения тленным, смертным, подверженным болезням и скотоподобным.
Восстановление человека и возведение его в новое, более высшее достоинство по сравнению даже с первозданным, совершено Богом через Воплощение – принятие на Себя человеческого естества Вторым Лицем Св. Троицы. Восприняв наше естество, чистое от греховной порчи, в Свою Божественную Ипостась, соделав его Своим собственным, Бог-Слово обновил и обожил его в Своем Лице, как в начатке, даровав возможность обожения всем человекам. Соединившись с человечеством по Ипостаси в лице Иисуса Христа, Бог желает соединиться и с каждой ипостасью верующих в Него, с каждой личностью христианина – соединиться по благодати, обожить эту личность.
Относительно понятия «обожение во Христе» св. Отцы подчеркивают следующие стороны. Во-первых, обожение во Христе не есть ни теория или схоластическое умозаключение, ни поэтическая аллегория, или «краснее слово», навеянное сентиментальней фантазией, а факт внутренней жизни святых во Христе, духовная реальность, столь же объективно существующая, как и реальность физическая. Во-вторых, обожение во Христе не есть растворение человеческой личности в Боге, подобно растворению личности в индуистской нирване или в некоторых системах деизма. Личность человека-христианина сохраняется, хотя и приобретает новые свойства, – и свободно, в вере и любви соединяется со своим Господом. Бог не для того создал человека по Своему образу и подобию, т.е. разумной, свободной, самосознающей личностью, чтобы уничтожать или обезличивать его. В-третьих, обожение во Христе не есть слияние человека с сущностью Божией и «обожествление» человека. И обоженный человек отнюдь не становится единосущным своему Творцу, но остается в своей тварной сущности, будучи соединен с Богом по благодати. Непроходимая грань между Творцом и тварью остается и при этом.
В-четвертых, обожение во Христе не есть только нравственное уподобление Богу или моральное совершенство, но реальное соединение с Богом по благодати, причастие Божественному естеству посредством Божественной энергии, в которой Бог всецело и нераздельно присутствует, как и в Своей неприступной сущности. Обожение не есть также только постижение умом тайн Божиих («интеллектуальное богоуподобление»), но именно реальное приобщение во Христе к Божественному естеству. При этом живом единении с Богом преображается и получает новые свойства все человеческое естество. Не только душа приобретает Христовы добродетели, а ум постигает тайны Божии, но и само тело получает новые свойства, становится духовным, просветленным. И целью христианина, по словам св. Отцов, является именно это благодатное вселение Бога в человека и жизнь Им, благодатное усыновление человека Богу, о чем обещано было еще через пророков Ветхого Завета.
Обожение во Христе описывается преимущественно в отрицательных определениях, чем оно не является, как действие непостижимого Бога, Который точнее всего также описывается в отрицательных выражениях. Эти отрицательные определения Божества носят характер возвышения и превосходства, показывая, что к Богу неприложимы никакие тварные аналогии, что Он несравненно выше всех сравнений и понятий тварного мiра и вне их. Эта неприступность и непостижимость не превращает, однако Бога в абстрактную «чистую идею», но Он остается Богом Живым, «дающим всем дыхание и все». Подобно этому и действие обожения во Христе не укладывается ни в какие земные понятия, не имеет никаких физических аналогий, но выше всего этого и постигается только путем духовного опыта – опыта жизни во Христе. И этот опыт, даже со стороны имеющих его, также весьма с большим трудом поддается объяснению: человеческий язык, сформированный на основе земных понятий, весьма недостаточен для выражения состояний духовных. Поэтому Господь, вместо учения об обожении человека, показал Своим ученикам на Фаворе само обоженное в Его лице человеческое естество. По словам св. Григория Паламы, «белильщик», т.е. мудрец мiра сего, водимый плотским мудрованием, «не может выбелить риз» Господних, т.е. уразуметь таинство обожения человека во Христе, ибо чужд благодатного духовного опыта. Только св. Отцы, сподобившиеся этого блаженного состояния, осмыслили его и раскрыли, насколько можно, в своих творениях, оставленных для нас, дабы мы, лишенные этого духовного опыта, хотя бы отчасти уразумели, какова цель жизни во Христе.
Преображение на Фаворе было ответом Господа на недоумение учеников, в значительней степени еще разделявших иудейские заблуждения о славном земном Царстве Мессии и потому опечалившихся при известии, что Христу подобает быть распяту в Иерусалиме. Наглядно и несравненно убедительнее любых слов Господь показал избранным Апостолам «Царствие Божие, пришедшее в силе» – новое благодатное состояние человечества, обоженного во Христе. Произошло это «по прошествии дней восьми» после того, как Ап. Петр исповедал Иисуса Христом, Сынам Бога Живаго, и, пытаясь отговорить Господа от Креста, получил строгий ответ: не только не мешать, Таинству Искупления, но и «взять крест свой и идти вслед» Спасителя. Св. Отцы объясняют это, как указание на то, что явленное на Фаворе преображенное состояние человека есть таинство будущего века – нескончаемого «восьмого дня» блаженной вечности. Явившиеся Моисей и Илия беседовали с Господом о «Его исходе», который Он должен был «скончать во Иерусалиме», т.е., о Таинстве Искупления. Именно Крест и Воскресение завершили дело нашего спасения, начатое Боговоплощением, и открыли человекам возможность благодатного обожения во Христе. Духовное созерцание, в котором находились Апостолы, было и состоянием неизреченного блаженства («Господи, добро нам зде быти») и узнаванием в духе прежде неизвестного с несомненной внутренней убедительностью (опознание в явившихся Моисея и Илии, прежде не виданных ими, понимание, из их беседы с Господом таинства Креста). В ответ на предложение Ап. Петра о трех кущах, уравнивающее Владыку с Его рабами и тварями, светоносное облако и глас Отца ясно указали на Христа как «на возлюбленного Сына», в Котором «Отчее благоволение», единственно Которого должно слушать всем людям, т.е. что спасение человека от греха, смерти и диавола и возведение в состояние благодатной близости Богу возможно только во Христе, и никаких других путей к Богу нет и быть не может.
Св. Отцы отмечают, что Апостолы видели благодатный Фаворский свет внешним образом, ибо еще не прияли Христа внутрь себя, не соединились с Ним внутренно в таинствах. Святые Христовой Церкви, облекшиеся во Христа и соединившиеся с Ним в таинствах Крещения и Евхаристии, видят это сияние внутренним образом, не как чувственный свет, но как озарение ума одновременно с блаженным умиротворением сердца. Духовное чувство святых, «обученное в различении добра и зла», по благодатному миру сердца и различает истинный Фаворский свет Христов от ложных мечтаний сатаны, всегда сопровождаемых смущением и безпокойством души и самовозношением. Господь же как тогда на Фаворе отнял страх от сердец Апостолов, так и всегда при Своих посещениях исполняет души святых Своих неизреченным миром.
Соединившиеся со Христом в таинствах Крещения и Евхаристии становятся причастниками не только Божественной благодати, но и прославленного человечества Христова – «единокровными и сотелесниками Ему», по словам св. Златоуста. В этих таинствах каждый лично христианин получает возможность обеления и должен реализовать эту возможность, раскрыть и освоить полученную благодать. Это совершается путем исполнения заповедей Христовых, преимущественно же путем теплой и внимательней молитвы. Господь показал в этом пример, преобразившись во время молитвы. Состояние обожения, свойственное Господу по естеству, в силу ипостасного соединения Его человечества с Божеством, человек усваивает по благодати, путем молитвы ко Господу Иисусу. Христианская молитва Иисусова не имеет никаких аналогий с мантрой индийских йогов. Это не есть тренинг, посредством которого достигается только некоторая собранность ума. Православная молитва Иисусова также далека от латинских медитаций – сентиментальных мечтаний на темы из жизни Христа. Православный подвижник, молясь молитвой Иисусовой, обращается лично и непосредственно ко Иисусу, исповедует Его Христом, Господом и Сыном Божиим, себя исповедует грешным и просит о помиловании (Господи, Иисусе Христе, помилуй мя грешнаго). В этом состоит краткое исповедание нашей веры и все необходимые прошения. Христианин обращается ко Христу, с Которым соединен в таинствах, Который сокровенно пребывает в сердцах верных Ему. Христос есть центр духовной жизни христианина, а таинства и молитва – два фокуса, которые «собирают лучи благодати» в этой жизни. Нет, и не может быть никакой духовной жизни без Христа, без молитвы к Нему и общения с – Ним в таинствах Церкви. Конечно, молитва и таинства не есть некие «магические средства», подающие благодать «автоматически» в самих себе, но должны быть оживляемы верою и любовию ко Христу, чувством покаяния перед Ним и болезненным пропаданием к Нему. Только сосредоточенную молитву со вниманием ума и умилением сердца слышит Господь; только приступание с сокрушением и чувством собственного недостоинства к чаше Евхаристии дает человеку возможность истинно быть причастником Божественной благодати. Рассеянная, механически совершаемая молитва и равнодушное приступание к таинствам нисколько не приближают человека к Богу.
Собранная сосредоточенная жизнь во Христе по Его заповедям, жизнь, имеющая своим стержнем непрестанную память о Христе, призывание Его и общение с Ним в таинствах, приводит душу к всецелому устремлению ее ко Христу и теснейшему единению с Ним. О высших степенях духовного совершенства, о реальности состояния обожения говорят многочисленные святые Христовой Церкви, их подвиги и чудеса, их писания, раскрывающие само состояние обожения, и весь долгий многотрудный, истинно крестный путь к нему. Принявшие в себя Христа, сподобившиеся Его благодатию обожения, сияли подобно своему Господу неизреченным Фаворским светом. Как светильники, зажженные от Единого Света-Христа, они озаряют всю историю Церкви – от первомученика Стефана до преподобного Серафима и св. прав. Иоанна Кронштадского, свидетельствуя мiру, что именно она есть истинная Церковь Христова, где пребывает Христос и благодать Св. Духа, преобразующая ветхого человека в «новую тварь». Они указывают нам путь, замечательно ясно выраженный в предсмертных словах великого духоносного Отца – св. Григория Паламы: «В горняя,..., к Свету!»
Праздник Успения Пресвятой Богородицы вместе с праздником Преображения Господня завершает богослужебный год. Оба праздника стоят в тесной связи один с другим, указуя на последнюю Цель христианской жизни: обожение во Христе и совоскресение с Ним. Праздник Успения есть именно праздник совоскресения со Христом Той, Которая в превосходной степени сподобилась обожения во Христе, теснейшим образом соединилась с Ним. Об этом говорит нам и вся успенская служба, составленная по образу службы Великой Субботы – это покой и предвкушение пасхальной радости.
«Воскресни, Господи, в покой Твой, Ты и Кивот святыни Твоея» (Пс.131,8), эти слова псалмопевца - лейтмотив всего праздника. Конец обожения человека во Христе, о котором возвещало Преображение Господне, есть совоскресение со Христом, воскресение вместе с телом новым, духовным, нетленным. Большинство современных верующих понимает христианство, как веру в безсмертие души и в загробную жизнь. Учение о всеобщем воскресении из мертвых этими людьми всерьез не воспринимается, ибо даже если они признают действительность воскресения Христова, то никак не понимают, какое оно имеет отношение к нам. Между тем учение о загробной жизни, развоплощении души и ея переселении есть общее достояние почти всех естественных религий и философий идеализма. Христианство же есть «чаяние – воскресения мертвых и жизни будущего века», чаяние, основанное на историческом факте Воскресения Христова и реальности благодатного общения со Христом в Его Церкви. После Боговоплощения весь человек, с душею и телом, соделался храмом Божиим, местом вселения Бога, и потому весь сподобляется благодатного обожения, весь и будет воскрешен при конце мiра, во время всеобщего воскресения.
И эта возможность обожения и воскресения человека открыта через Божию Матерь. Все святые стали святыми благодаря воплощению Христову, совершенному через Нее, и потому-то в нашем богослужении богородичны тропари завершают все песнопения, а канон Богородице всегда предшествует канонам празднуемых святых. Сын Божий, единосущный Отцу по Божеству, стал Сыном Человеческим, единосущным нам по человеческому естеству посредством Своей Матери. Благодаря Ей Христос нарицается «Первородным между многими братьями», а люди сподобляются чести именовать Бога Отцом. Величие и высота Божией Матери вытекают именно из Ея ни с чем несравнимого служения Богу – быть как бы Посредницей между Творцом и тварью. При этом должно оговорить всю несовместимость с православным учением о Божией Матери, как софианских проекций, так и латинского «мариепоклонства». Софианство, называя Божию матерь воплощением некоторого особого Божественного Лица – «Софии», отличного от Ипостасей Святой Троицы, по сути, упраздняет Христа, ибо, если уже произошло воплощение Божества, для чего тогда воплощаться Христу? Латинство, называя Деву Марию, «рожденной без первородного греха», соделывает ея неединосущной нам по человечеству, и также заслоняет этим лжедогматом вочеловечение Христово, которое становится уже ненужным, коль скоро и без Спасителя есть кто-либо свободный от повреждения Адамова. Согласно православному учению Божия Матерь была единосущной нам, т.е. причастной поврежденного грехом человеческого естества, но действием Божественной благодати, обильно осенившей Ее, сподобилась высшей степени обожения, максимально возможной для человеков близости к Богу.
Боговоплощение, как полнота Божественного Откровения, есть величайшая тайна мiровой истории. «Невидимый Бог становится видимым, Неосязаемый – осязаемым, Безплотный воплощается».(св. Григорий Богослов), По словам св. Отцов, сами Ангелы, до того познававшие Бога по Его творческим действиям и благодатным осияниям, наиболее полно познали Бога именно во Христе. Величайшее достоинство человеческого естества в том, что Бог именно его, а никакое другое тварное естество, воспринимает в Свою Ипостась, соделывает Своим собственным. «Бог становится Богочеловеком, а не Богоангелом» (св. Григорий Палама).
Божия Матерь ярче всех других являет огромные потенциальные возможности к духовному преуспеянию и обожению, заложенные Творцом в человеческое естество. Ибо, по словам св. Григория Паламы, будучи умалена от Ангел в силу своей причастности; к нашему смертному и тленному естеству, Она по благодатной близости к Богу, сподобилась стать выше всех чинов ангельских, и самих херувимов и серафимов. Небесная иерархия определяется, конечно, степенью, близости к Богу, степенью причастности к Божеству. Божия Матерь выше всех, в Царстве Небесном именно в силу наибольшего приятия и достойного сохранения Ею благодати обожения.
Нам, плотским и душевным человекам, трудно понять, какой это подвиг – суметь вместить обильную Божественную благодать и сохранить ее до конца жизни. Но св. Отцы, опытно прошедшие путь аскетического очищения и стяжания благодати, объясняют нам, какого труда, стоит сохранить и не утратить полученную благодать, как опасна бывает эта высота, на которую возводит человека Бог. Нужно постоянное трезвение над собой, постоянное пребывание в смирении и в устремлении ума к Богу. Малейшая небрежность, Богозабвение, самовозношение обнажают человека от благодати и низвергают его с высоты святости. Множество падших святых являют тому пример. Преподобному Симеону Новому Богослову Господь в откровении сказал: «Помни, что потерявшие дружбу земного царя и получившие от него отставку, часто могут неплохо прожить на преждесобранном имении. Но потерявшие Мою дружбу лишаются всего и предаются во власть Моим врагам».
Теперь представим себе, какой труд предстоял Божией Матери, – с детства воспринявшей обильнейшую благодать, а затем сподобившейся быть Материю Самого Бога, чтобы не сделать, не помыслить чего-либо не богоугодного. Какое нужно величайшее смирение, трезвение, наблюдение за собой, постоянное пребывание в молитве и богомыслии!
Величие Божией Матери состоит не только В том, что Она в превосходной степени по сравнению со всеми разумными творениями, причастна благодати обожения, но и в том, что она по плоти ближе всех, соединена со Христом, Бог-Слово не только заимствовал от Нее плоть, воспринятую в Свою Божественную Ипостась, но некоторым образом и Свою душу. Образование души человека есть тайна, о которой следует говорить преимущественно в отрицательных выражениях, «чем не является».
Церковь осудила оригеново учение о предсуществовании душ, т.е. мнение, что все души были первоначально созданы Богом, а потом рассылаемы в тела по мере их рождения. Души людей образуются некоторым таинственным образом из душ родителей в момент зачатия, причем, конечно, эти образование души не следует понимать грубо-телесным образом. Тогда объясняется передача первородного греха всем потомкам Адама и подтверждается всеобщее наблюдение о «сродстве душ» и сходстве душевных складов между родителями и детьми.
В силу этого Господь, воплотившийся безсеменно, заимствовал от Своей Матери не только Свое тело, но и Свою разумную душу, ибо Он воспринял целиком все наше естество, исключая греховное повреждение. Отсюда отчасти объяснимо средство душ между Спасителем и Его Матерью и то великое дерзновение, которое имеют перед Ним Ея молитвы и ходатайства.
Стяжав полноту обожения, какая только возможна для человеческого естества, Божия Матерь по блаженном успении Своем, как «Кивот святыни Господни», согласно пророчеству Псалмопевца, в третий день воскресла. Св. Григорий Палама объясняет, что Она, в отличие от Своего Сына и Бога, не имела нужды по Своем воскресении пребывать с учениками Его долгое время, но у Нее вознесение последовало сразу за воскресением, и ныне Она единственная из всех Святых, Кто пребывает на небесах с воскресшей плотью, предварив всеобщее воскресение. Отпечатки Ея стоп на камнях (в Почаеве, Пюхтицах и др. местах) там, где Она являлась, подтверждают этот великий главный догмат нашей веры – о воскресении с телом в его новом нетленном преображенном виде. И потому праздник Успения Пресвятой Богородицы – это не просто память преставления к Богу Высшей из всех святых, но и указание на то, чем завершается домостроительство нашего спасения во Христе – это «воскресение мертвых о Христе, восхищение их в; сретение Господне на воздусе и безконечное блаженнее пребывание с Ним». Аминь.
Модернизм, перетолковывающий христианство, как «естественную человеческую нравственность», а догматы молчаливо опускающий, как «несущественные», никак не может истолковать Крест Христов современному человеку. Крест совершенно не укладывается в гуманистическую мораль, он «юродство и безумие» в шкале «общечеловеческих ценностей». Поэтому многие модернисты праздник Воздвижения Креста Господня представляют, как некий архаизм, достойный, впрочем, уважения из-за своего почтенного возраста, как «имперский праздник», учрежденный Римским императором Константином по случаю своих побед и обретения Креста его материю Еленою, 16 с половиною веков назад. Поскольку уже давно нет ни Римской, ни какой другой христианской империи, то непонятно, какое отношение может иметь этот праздник к нам, говорят модернисты.
Но этот праздник, пусть по происхождению и имперский, Церковь наполнила своим содержанием и сделала целиком своим. И первое, что утверждает обретение Креста Господня – это реальность главного события мiровой истории – Искупления. Страдания Бога во плоти ради нашего спасения были действительным историческим фактом, не мифом, не сказкой, не притчей и не аллегорией. Менее чем столетие спустя после Креста и Воскресения Христова явилась ересь гностиков, утверждавших, что Христос явился нам в призрачной плоти, и поэтому не пострадал, а «сотворил чудо».
Одно это хульное утверждение совершенно ниспровергало всю христианскую веру, стоящую на трех исторических фактах: Воплощении, Искуплении и Воскресении. Если Христос не умер за нас, «сотворил такое чудо», то мы не спасены, мы по-прежнему под властью греха и смерти, по-прежнему чужды Бога без всякой Надежды на изменение своего падшего состояния. Поэтому Церковь с самого начала утверждала и подчеркивала реальность Креста и Искупления, как исторического события. И обретение Креста Господня свидетельствовало об этой реальности как современникам свв. Константина и Елены, так и всем последующим поколениям христиан.
Но Крест не просто историческое событие, а событие центральное в истории человечества, средоточие всего исторического процесса. К нему направлена вся история Ветхого Завета и его лучами озаряется вся история новозаветного человечества. Именно Крест венчает и завершает все дело Христово. Об этом говорит Сам. Господь: «Когда Я буду вознесен, всех привлеку к Себе» (Иоан. 12,32). Моралисты пытаются представить Христа, как «великого Учителя, учившего делать добро». Но Христос прежде всего Первосвященник, приносящий в жертву Самого Себя. Именно Голгофа и Крест, а не нагорная проповедь – центр всего Нового Завета. Догмат Искупления самый труднопостигаемый во всем учении Церкви. Св. Григорий Богослов опровергает два ложных мнения Оригена (позже усвоенные папистами); первое говорит, что жертва Христова принесена Отцу «для удовлетворения Божеству за оскорбления», второе, что эта Жертва есть «выкуп диаволу за людей грешников». Первое мнение св. Григорий опровергает тем, что «не у Отца были мы в плену» и главное, что Бог не нуждается ни в каких жертвах за оскорбление ибо «не принял даже Исаака, тем более не мог услаждаться страданиями Своего Сына». Второе мнение совершенно не соответствует достоинству Творца, ибо низводит Его до положения, дающего выкуп Своей твари – диаволу за то, что эта тварь похитила у Него же. Тварь не может быть равным лицом в отношениях с Творцом. Ложность обоих мнений исходит из юридического понимания Искупления, как платы или выкупа кому-то. Св. Григорий и вся Церковь понимают Искупление не «кому-то», «а от чего» – от греха, смерти и тления. Искупление от смерти и тления есть спасение от них, и поэтому Христос есть Искупитель и Спаситель. Искупление Христом человеческого рода есть обновление – человеческого естества и его обожение. В Своем Лице – Второй Ипостаси Св. Троицы – Христос обновил и обожил человеческое естество в начатке, совершив, это через Воплощение, т.е. принятие человеческого естества в Свою Ипостась, Искупление страданиями и смертию и Воскресение. Каждая человеческая личность приобщается к этому новому человечеству Христа верою и любовию ко Христу и жизнью в церкви Христовой. И вот, Искупление познается и постигается только тогда, когда человек приобщается к нему своею жизнью. Как и всякая духовная реальность, Искупление не укладывается в человеческие понятия и слова. Почти всякий духовный опыт, опыт Богообщения выражается словами только относительно. Имеющий этот опыт, говорят св. Отцы, знает все без слов, имеет внутреннюю убедительность в истинности своего знания, не имеющий из одних слов не понимает ничего. И Крест Христов, как духовная реальность и истина, постигается только теми, кто «крест, яко ярем вземша, Христу последовали верою» и сораспялись с Ним. Для тех, кто обрекли себя на добровольные страдания за Христа, Крест открывался как несомненная истина и как истинная радость и блаженство. Они познавали Крест, как истину в том, что только Крестом возможно спасение и обновление человеческого естества, что вне Креста – спасение невозможно. Такое познание имел, например, св. свящ. муч. Пионий Смирнский, когда ему забивали гвозди в руки и ноги, пригвождая ко Кресту и после каждого удара предлагали отречься от Христа, обещая снять его со креста и вылечить. Св. Пионий исповедовал, что жизнь его со Христом и на кресте Христовом, а смерть вечная – вне креста, с медициной и врачами – христоборцами.
Истинным крестоносцам Крест открывался как радость и блаженство, ибо «по мере умножения скорбей за Христа избыточествовало и утешение их Христом». Об этой радости свидетельствовал, например, св. Апостол Андрей, который упрашивал народ, восставший на его палачей, не снимать его с креста и «не лишать его иметь часть со Христом». Об этом свидетельствовали и св. преп. муч. Евстратий Печерский, распятый иудеями. Палачи смеялись: «Пусть Христос твой избавит тебя из наших рук». Святой отвечал с креста: «Я не хочу, чтоб Он избавил меня, но хочу умереть за любовь Его ко мне. Ныне речет Он мне, как и разбойнику: днесь будешь со Мною в раю». И, конечно, святые говорили так потому, что на кресте они уже предвкушали рай, внутри себя предвкушали будущее Царство. И только на кресте рай и предвкушается, только крестом он и стяжается. Крест есть как бы тот прицел, в перекрестье которого только и можно видеть искомую цель – Небесное Царство. Кто говорит, что видит Царство без этого прицела, без Креста, тот видит миража собственных и бесовских фантазий, а не истину.
Утилитарный подход к христианству, «мудрствующий земная», оторвал Крест от его силы – веры во Христа и крестоношения – и перетолковал Крест, как некое магическое средство, талисман или ладанку, которая «помогает» во бранях, защищает от пули, меча, от ворожбы, порчи и под., «действует» независимо от веры или неверия. Эстетическое перетолкование христианства оценивает Крест, как произведение искусства, «образец, древнерусской ковки и литья», – как антикварную вещь. Многообразное тщеславие превратило Крест в ювелирное изделие, в орден или в наперстный крест «с украшениями» получаемый за мiрские заслуги для похвальбы перед людьми и таким образом сделало средство нашего спасения и знак исповедания нашей веры средством для своей погибели и знаком собственного тщеславия. Оторванный от своей основы – Креста Христова и крестоношения, крест, как символ, «не действенен» (хотя сам по себе «действителен»), не только не «помогает», но и служит во осуждение тем «кои враги Креста Христова, имже бог – чрево, ихже слава в сраме, – кои земная мудрствуют». Так, «не действовал» крест, нашитый на плащах тамплиеров – тайных служителей сатаны; «не действовал» наперсный крест, надетый поверх расы обновленца Красницкого, в таком виде помогавшего богоборцам осудить на смерть митр. Вениамина Петроградского; «не действовал» он у тысяч людей с крестом на шее или на груди сотворивших тысячи преступлений, против Христа.
«Слово крестное погибающим убо юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть». «Мы проповедуем Христа распятого, иудеям соблазн, еллином же безумие, самим же званым – Христа, Божию силу и Божию премудрость». В этих словах апостола Павла Крест четко разделяет всех людей на «спасаемых» и «погибающих». Кто же эти спасаемые и званые? К слушанию благовестия Христова званы все, значит, речь идет не о слушателях Евангельского учения. Благовестие призывает всех в Небесное царствие, но путь туда узкий и тесный. Тот, Кто дарует это Царство человекам, говорит вслух всех: «Кто Меня любит, Мне да последует». «Кто не берет креста своего и вслед Мне не идет, несть Мене достоин». И поэтому в словах Апостола разумеются званые на крест и спасаемые крестом. Именно им, «имеющим в самих себе приговор к смерти», «сораспявшимся Христу» открывается Крест, «как Божия премудрость», именно в них действует он, как «сила Божия». Им открывается, что только «Крестом прииде радость всему мiру», и они с апостолом Павлом исповедуют: «если с Ним страдаем, с Ним и прославимся, с Ним и царствовать будем». За Крестом они уже видят свет Воскресения и предвкушают пасхальную радость. Все же прочие по отношению к Кресту составляют коллектив погибающих, для которого «слово крестное юродство есть». Даже если они «признают, что Бог есть и Христос был», Крест Христов остается для них лишь объектом праздного любопытства и потому неизбежно «соблазном и безумием». Крест не может быть объектом исследования для ума плотского и душевного человека, но только духовного. Духовность же стяжается только крестоношением и сораспятием Христу. Крест Христов несовместим со всяким тщеславием и мiрским отличием и возвышением. Имп. Ираклий, покусившийся нести Крест Христов перед народом, будучи облаченным во все императорские регалии, не был допущен Ангелом даже в ворота Иерусалима. Только совлекшись этих регалий, на которых был изображен крест посредством золота и драгоценных камней, он смог взять Крест Христов, и был допущен в Иерусалимский храм. Без отречения от мiрских принципов и светских предрассудков, какими бы блестящими они ни казались в безбожном мiре, невозможно даже прикоснуться ко Кресту, невозможно войти даже во внешний двор земной Церкви. И одного отречения от «гуманистического» образа мыслей совершенно недостаточно для вхождения в Царство. «Кто не отречется… и самой души своей, не может быть Моим учеником», – говорит Господь.
Крест Христов – эти всегда суд нашей жизни, нашего отношения ко Христу. Перед ним исчезают все наши достоинства, добродетели и добрые дела. Крест в нашей совести свидетельствует нам, что все наши «добрые дела» – «как вретище жены блудницы», что мы любим только себя, а Христа не любим, ибо не следуем Ему и уклоняемся от креста. И если перед Крестом Христовым совесть обличает нас за неверность Ему, за равнодушие к Нему, и мы просим от Христа прощения и помилования, просим, чтобы Он сокрушил наше окамененное нечувствие и жестокосердие то у нас еще есть надежда на спасение. Мы, хотя и страшно далеки от тех спасаемых, про которых говорит ап. Павел, от тех, которые сораспялись Христу, и живут Ему одному, но у нас есть надежда выйти из числа погибающих путем покаяния. Если же совесть наша перед Крестом Христовым не обличает нас, то «мы себя прельщаем, и нет правды в нас». Это, значит, мы пребываем в духовной смерти – Христос не нужен нам, мы равнодушны к Нему.
Крест Христов – высшее проявление Божественной любви. «Любовь Отца распинающая, любовь Сына – распинаемая, Любовь Св. Духа торжествующая силою крестною!» (Митр. Филарет Московский). На эту любовь Творца к своему созданию разумная тварь может ответить только взаимной любовью – всецелым устремлением к своему Спасителю и посвящением Ему самой себя. Этой взаимной любви и ожидает от нас Господь.
Утилитарный подход к вере давно уже рассматривает св. Георгия исключительно как покровителя воинов и скотоводов. Действительно, слишком известны случаи чудесной помощи св. Георгия и христианским воинам, и христианским земледельцам. Но, признавая за истинные чудеса св. Георгия, Церковь прославляет его именно как мученика, как свидетеля Христова. Именем Победоносца она удостоила св. Георгия не за его подвиги в легионах императора Диоклетиана, и даже не столько за помощь, оказанную им во бранех христианским воинам, а за его победоносную «мартирию», за его победу в духовной брани над мiром и дьяволом. Глубокое и живое сознание себя Христовым и вытекающее отсюда непреклонное исповедание Христа перед мiром и отличает св. Георгия, прежде всего от множества христиан позднейшего времени, названных в честь великомученика.
Человек есть свободно-разумная личность. Первое свойство личности есть сознание своего бытия, отличающее его от бытия других существ, пребывающих вне. Для этого личность должна не сливаться с окружающим мiром, а возвышаться над ним. При сливании с окружающим мiром сознание человека бывает мутным, неопределенным, близким к животному самочувствию, т.е. происходит обезличивание. (Св. Феофан Вышенский). Обезличивание как результат увлечения внешним мiром и растворения в нем, есть неизбежная участь всех живущих без Бога, без живого Богообщения. Человек, не возрожденный к новой жизни во Христе, отождествляет со своим лицом все внешние отношения и вещи и потому благополучие или неблагополучие этих внешних вещей и дел считает благополучием или неблагополучием своего собственного лица. Такой человек не возвышается и над своим внутренним мiром, но постоянно увлекается мечтами и фантазиями, пристрастиями сердца, многообразными желаниями воли, внешними чувственными впечатлениями. При этом у человека не может быть ясного сознания.
Благодатное возрождение во Христе извлекает душу человека из течения окружающей внешней и внутренней жизни и поставляет над ней. Этим полагается начало истинному и полному сознанию личности. Возвышение над мiром дает человеку возможность все ясно видеть и сознавать, различать вещи и помыслы, оценивать всякое явление окружающей и внутренней жизни.
Вторым свойством разумной личности является осознанная и свободная самостоятельная деятельность. Это свойство личности уже определяется состоянием ея сознания. Деятельность разумной личности должна быть осознанной, должна направляться не случайно, а к своим целям; мысль всегда должна предшествовать желанию. Падшему не возрожденному во Христе человеку свойственна деятельность неразумная, неосознанная, у него желание почти всегда правит мыслию, все делается, как хочется, а не направляется к своей цели. Свобода деятельности человека состоит в том, чтобы эта деятельность шла непосредственно от лица человека, без всякого насилия и увлечения совне или изнутри. Свобода деятельности падшего человека связана собственным греховным повреждением и обычаями мiра, за которыми стоит начальник греха и князь мiра сего – диавол. Человек, чуждый Христа, сознает себя рабом мiра сего и никогда не может помыслить сделать что-либо противное духу мiра.
Возрожденный во Христе и соединенный с Ним силою благодати всю свою деятельность внешнюю и внутреннее свое делание строит, сознавая на то волю Божию. Жизнь по воле Божией есть жизнь разумная и осознанная, а отнюдь не безсмысленная и не слепая, (как и само христианство, по словам митр. Филарета Московского, «не есть юродство и невежество, но премудрость Божия»). Разум, покорный воле Божией, правит всеми делами и всем ходом жизни, сообщая ей цельность и стройность и ведя человека к последней его цели. Истинная свобода, как свобода от греховного повреждения, мiра и диавола, возможна только там, где Дух Господень восстанавливает падшего человека. Пребывающий во Христе силой Его благодати наслаждается состоянием свободы, как изъятый из-под власти греха, как не боящийся сильных мiра и как попирающий силу диавола.
Свойством человеческой личности является сознание ответственности за свою деятельность. Сын настолько сознает себя сыном своего отца, насколько он сознает ответственность перед отцом за свою деятельность и старается направлять ее так, как угодно отцу. Человек в ту меру принадлежит к определенному народу или государству, в какую он сознает свои обязанности перед этим народом или государством. «Гражданин тот, кто отвечает перед государством не только за свои дела, но и за свои досуги» (Катон Старший). Сознание своей полной независимости от данного общества (народа) поставляет человека вне этого общества, несмотря на безспорное этническое происхождение из него.
Подобно сему и христианин, как возрожденный благодатью к новой жизни во Христе, сознает себя, прежде всего Христовым, т.е. всецело обязанным Христу и потому долженствующим жить, прежде всего, для Него. Это христианское сознание не есть какая-либо фантазия, мечтание, но первый духовный плод живого реального общения с Богом во Христе. Как христианское благодатное Богообщение не есть поэтическая аллегория или самовнушение, но духовная реальность, так и христианское сознание есть отражение этой реальности. В таинствах св. Церкви христианин истинно спогребается со Христом и совоскресает с Ним – в крещении, становится «единокровным и сотелесником» Христу, живым членом Его в Евхаристии и сыном Богу по благодати. Такое тесное единение с Богом немыслимо без постоянном памяти о Нем, постоянной теплой молитве к Нему. Носителем разумной человеческой личности и органом Богообщения является дух человека – высшая часть его души. Возстановление человека из падшего состояния при его обращении к Богу начинается с возстановления сил человеческого духа. Божественная благодать печатлеет в возстановленном духе новые расположения, неведомые человеку падшему; постоянную память о близости Божией, чувство всесторонней зависимости от Бога (страх Божий), чувство обязанности во всем творить волю Божию. Из духа, как центра человеческой личности, эти расположения переходят в силы души, укореняясь в памяти, в сочувствии сердца, в укрепленной воли для соответствующей тому деятельности.
Ярким примером такого христианского сознания и служит св. Георгий. Будучи римским гражданином по рождению и римским полководцем по службе, он сознает себя более всего христианином, обязанным служить прежде всего Христу, и уже потом – кесарю. Занимая положение генерала свиты императора, обладая огромным богатством, он возвышается и над своим положением и над имуществом, не отождествляя своего внешнего благополучия со своим лицом, но ясно сознавая, что истинное богатство и истинное благополучие его – Христос. Будучи намечен престарелым Диоклетианом кандидатом в его преемники, св. Георгий сохраняет величайшую свободу духа, нисколько не чувствуя себя связанным этим мнимым благодеянием императора. Пользуясь популярностью в армии и имея возможность защитить свою жизнь путем военного мятежа (примеров которого столько раз являет римская история этого периода), св. Георгий сознает себя связанным заповедью и примером Христа, не обнажившего меча в Свою защиту, но пострадавшего ради нашего спасения. Отсюда столкновение св. Георгия с Диоклетианом неизбежно. Диоклетиан не был самодуром-развратником, вроде Нерона или Калигулы. По своему сознанию это был римский гражданин, вполне в духе старого Катона, признающего Рим – высшей и абсолютной ценностью, а себя обязанным посвящать Риму «не только свои дела, но и досуги». И в его глазах всякий человек, даже добросовестно служащий Риму, но сознающий себя, прежде всего кем-то иным, а не римлянином, обязанным и принадлежать прежде кому-то еще, а не Риму, есть плохой гражданин, более того – враг. Таков св. Георгий и все истинные христиане, живущие сокровенной жизнью во Христе и сознающие, что «отечество их есть на небесах», что «они не имеют зде пребывающего града, но грядущего взыскуют», и потому с легкостью жертвующие ради Христа не только всеми земными благами, но и земными привязанностями, вплоть до дружбы с самим императором. Именно, из-за этой безумной, богохульной ревности ко Христу (Которого предпочли ему, римскому кесарю), былая любовь и привязанность к Георгию сменяется у Диоклетиана жгучей ненавистью. Начинается «мартирия» (свидетельство) св. Георгия, принесшая ему вечную жизнь у Христа, а в Церкви – славу Победоносца.
Необходимым следствием христианского сознания является христианское исповедание. Это исповедание разнообразно: и словом, и делом и всей жизнью, и страданиями, и самой смертью. От избытка сердца христианина глаголют его уста. В этом христианство принципиально отличается от язычества. Не имея ни строго определенных догматов веры, ни правил для жизни, греко-римское язычество предоставляло почти полный произвол и в области мысли, и в области морали, (как и современное общество). Взгляд язычества на богов был чисто утилитарный: «нет бога, который бы был совсем ни к чему не годен». Здесь нет места христианскому чувству всесторонней зависимости от Бога, памяти Божией. Поэтому в язычестве нет и понятия «исповедание веры», ибо в таких богов нельзя верить, можно только «признавать их бытие». Необременительные обряды в отношении богов государственной религии не были исповеданием языческой веры, а лишь выражением лояльности государству. Не понимавший смысла исповедания язычник убеждал христианина: «принеси жертву Аполлону, а потом иди, молись Христу своему». Христианство в отличие от язычества, есть религия определенных Богооткровенных догматов. Поэтому и христианское исповедание глубоко догматично – это исповедание Христа, как воплощенного Бога и Спасителя всех людей от греха, смерти и диавола; исповедание дела Христова – Его смерти и Воскресения для спасения и обожения человека. Эти основные христианские догматы не только исторические – факты Божественного Откровения всему человечеству, но всегда и факты личного откровения человеку, призываемому к вере. Отсюда христианское исповедание всегда носит личный характер: христианин исповедует Христа не просто как Спасителя всех человеков, но и как лично своего Спасителя. Это личное исповедание Христа начинается у купели крещения сочетанием Христу и поклонением Ему «яко Царю и Богу», затем продолжается у чаши св. Евхаристии словами молитвы: «Верую, Господи, и исповедаю…», перед крестом и Евангелием в таинстве покаяния. Это исповедание Христа продолжается всю христианскую жизнь и его прекращение есть конец христианской жизни. Христианская жизнь есть жизнь благодатная, благодать же подается Богом в ответ на живую правую веру и ея исповедание. «Сердце верует в правду, усты исповедуют во спасение». (Рим. 10:10), Господь сказал, что всякого, кто исповедует Его пред людьми, Он исповедует пред Отцем Своим, а кто отречется от Herо или просто постыдится Его пред людьми, отречется от того и Он. Оставление человека Богом вследствие человеческой неверности есть лишение его Божественной благодати и потому состояние безблагодатное, душевная смерть, конец христианской жизни.
Особое место занимает, исповедание Христа перед мiром, лежащим во зле. Если проповедь о Христе мiру – удел немногих, призванных на это служение Богом, то посильное свидетельство и исповедание – непременная обязанность каждого христианина. Так смотрела на это с самого начала христианская Церковь. Не выделяясь нарочито, сознающий себя христианином никогда не будет сливаться с мiром, «маскироваться» под язычника, не будет поддакивать ходячим ложным мнениям, усваивать манеры богопротивного языческого общества. Христианин не может быть хамелеоном, принимающим всякий раз цвет того места, где он находится, не может быть тростью, колеблемой всеми ветрами мiра сего. Исповедание не просто доброе дело перед Богом, а неверность – не просто дело греховное, но то и другое непосредственно формируют характер и весь душевный склад человека. Исповедническая настроенность христианина, привлекая содействие Божественной благодати, воспитывает в нем крепость, и цельность души, твердость волн и трезвость разума, постоянство характера. Следствием сего всегда бывает радость о Господе, как начаток будущей вечной радости. Напротив, неверность Христу повергает человека в безблагодатное состояние и делает его душу расслабленной во всех ея силах: волю – дряблой, разум – омраченным, характер – непостоянным, переменчивым. Следствием сего неизбежно бывает печаль, уныние, отчаяние, как сумерки перед наступающей вечной ночью. Такая исповедническая настроенность была у всех настоящих христиан всех времен. «Не дал нам Бог духа боязни, но дух силы, любви и целомудрия» (2 Тим. 1:7).
Истинное мужественное исповедание всегда приводит христианина в духовное благодатное состояние и потому неразрывно связано с благодарением Бога и непрестанной молитвой. Образцами такого исповедания Христовой веры, перемежающегося славословиями Богу и молитвенными к Нему обращениями, являются, например, послания ап. Павла, древние церковные песнопения (Великое славословие). Пример такого исповедания, соединенного с благодарением Бога за все и постоянной молитвой к Нему, видим в житии св. Георгия. Обмiрщленному сознанию позднейших «христиан», начиная с эпохи «просвещения», все это казалось неестественным, искусственным, но это только говорит о том, что эти «христиане» были вполне чужды благодатных духовных состояний, как и истинного христианского сознания.
Христианское исповедничество и свидетельство принципиально отличается от всякого другого страдания за идеологию, философию, религию. Это не просто свидетельство, о новой религии и не просто «мученичество за идею». Это еще и свидетельство о новой благодатной жизни во Христе, жизни продолжающейся после телесной смерти в вечности, но начинающейся уже в этой земной жизни. Еще некоторые язычники, (например, стоики) понимали, что только то учение чего-то стоит, за которое человек может умереть, а та философия, которая ограничивается только академическими диспутами, не имеет большой цены. Но немногим больше стоит и то учение, которое «мертвит», но не «животворит», предлагает отречься от земных благ и самой земной жизни, обещая взамен лишь сомнительное чувство собственной праведности и морального удовлетворения. Апостольская проповедь о Христе была «не в слове, но в силе»: не просто обещала вечную блаженную жизнь, но и давала возможность осязаемо вкусить ее уже сейчас. Благодать Св. Духа, подаваемая верующим, и была этой силой, совершенно преобразуя и обновляя внутреннего человека, а также действуя во вне различными знамениями. Истина религии не определяется числом мучеников за эту религию, хотя почти за два тысячелетия Церковь Христова, безспорно дала более мучеников, чем все остальные религии. Но истина религии определяется присутствием в ней Божественного Духа, ибо только Бог есть Истина. Христианство распространялось не только кровию, но и Духом, и благодать Св. Духа, была той Божественной печатью, которая свидетельствовала об истине. От Бога, как Источника бытия и жизни, а вовсе не от смертных и тленных человеков, поразительная безпримерная жизнеспособность христианства, прошедшего через столько веков тяжелых испытаний. Здесь самое наглядное отличие, например, от богоборной религии коммунизма, имеющей множество «мучеников за идею», но не имеющей Духа; религии, все умерщвляющей и потому столь кратковременной и нежизнеспособной.
И вот мученик Христов есть не просто исповедник христианской религии, но и свидетель новой жизни во Христе. Он страдает не только за Христа, но и со Христом. В ответ на человеческую верность и жертвенную любовь к Богу, Бог обильно осеняет человека Своею благодатию.
Благодать преобразует человека в «новую тварь» и видна бывает по своим плодам. К христианскому мученику можно в полной мере отнести слова Апостола: «мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; отовсюду гонимы, но не оставлены (Богом); низлагаемы, но не погибаем». «Нас огорчают, но мы всегда радуемся; нас почитают умершими, но вот мы живы». «Всегда в теле мертвость Господа Иисуса, да и жизнь Иисусова откроется в мертвенной плоти нашей». Частным видом благодатных даров, подаваемых мученику, являются чудеса и знамения, нужные собственно не ему самому, имеющему подтверждение в самом себе истины своей веры, но язычникам для их обращения ко Христу (ибо знамения служат не для верующих, но для неверных).
Благодать Св. Духа, укрепляющая в подвиге мученика и привлекающая к вере окружающих, соделывает самый подвиг мученичества духовным творческим актом. Страдает за Христа один, а из присутствующих десятки новых людей обращаются ко Христу, причем многие тотчас исповедуют себя христианами, отвергают земные блага, желая страдать вместе с мучеником, как это и было во время страданий св. Георгия. И потому Христов мученик, в отличие от всякого другого «мученика за идею», не есть «несчастный замученный», «жертва тиранического режима», но победитель, «мучителей низложивший и сокрушивший демонов немощные дерзости» как прославляет его Церковь. И дни кончины мучеников Церковь отмечает, как праздники победы свидетелей Христовых над мiром и диаволом, – это именно дни торжества и радости, а не траура и скорби. Безутешная скорбь об умерших естественна для «неимущих упования» на Христа, для тех, кто вполне чужд Ему. Но христианин, тем более мученик, умирает в вере и надежде на воскресение. Это не слепая вера, но имеющая внутреннее благодатное подтверждение в самом себе, основанная на соединении со Христом еще в этой жизни. Христианин не просто знает, но живо чувствует слова Апостола «если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем; если терпим, то с Ним и царствовать будем» (2 Тим. 2:11-12). Вера в Воскресение и исповедание этой истины и есть христианство, в отличие от веры «в загробную жизнь», общую почти всем религиям.
Современному «верующему» гораздо ближе и понятнее религиозный настрой язычников, чем христиан. Исповедание веры кажется ему либо «ригоризмом», «фанатизмом», «сектантским максимализмом», либо делами «давно минувших дней, преданьем старины глубокой», «сверхдолжными делами святых». Необходимость исповедания веры большинством современных верующих отвергается принципиально. Но даже не это повседневное отступничество есть самое страшное, а глубокое искажение христианского сознания. Падения по немощи, по нерадению и по лукавому самоугождению были в Церкви со времен Апостолов: было отречение Ап. Петра и предательство Иуды, были отрекшиеся под пытками и были отрекшиеся при одном известии о гонениях или даже просто ради земных выгод. Одни из них впоследствии искупили грех отречения от Христа мученичеством, другие провели в покаянном плаче долгое время или даже всю жизнь, третьи, наконец, в отчаянии покончили с собой, как Иуда. Но абсолютно все эти люди сознавали, что ими соделано нечто великое и страшное, после которого жизнь не может продолжаться по-прежнему. Современный «верующий» такого сознания не имеет, ибо не сознает себя христианином. Современный человек именно потому «по Давидову грешит, да не по Давидову кается», что не сознает себя, подобно Давиду, всецело обязанным Богу, ответственным перед Ним, а лишь признает Его бытие. Более того, человек часто даже не сознает и того, что было понятно Иуде, – что он «согрешил, предав кровь невинную». И вот это-то отсутствие христианского сознания у «христиан» и есть самое страшное. Конечно, само по себе христианское сознание, даже самое отчетливое, еще не доставляет спасения, это лишь необходимое, но недостаточное «условие». Человек с ясным христианским сознанием может, например, пребывать в ереси, быть одержимым страстями, особенно гордостью, самолюбием – и по всем этим причинам быть чуждым благодати и, следовательно, спасения.
Характерно, что истинные христиане с первых времен сознавали себя воинами Христовыми, ратоборцами, призванными к духовной брани против греха, мiра и диавола. Современные «верующие» сознают себя пациентами в психотерапевтической клинике (А.Л. Шмеман), служащие которой должны обслуживать их религиозные потребности, успокаивать, снимать напряжения, помогать в делах житейских.
«Легко прибегать к Богу иногда, трудно – никогда не прибегать к Нему; но еще труднее – всегда исповедовать Его перед многомятежным безбожным мiром, не сливаясь с ним». (Митр. Антоний (Храповицкий)).
Введение во храм Пресвятой Богородицы есть реальное историческое событие, хотя о нем ничего не сказано в Писании. Вся история отношения Бога и человека реальна, конкретна, осязаема, а вовсе не призрачна, не мечтательна, не фантастична, – как реален истинно Сущий и реально Его творение. Эти отношения воспринимаются человеком именно как история, т.к. человек существует во времени, как и весь тварный мiр. Для Бога, – существующего вне времени, и прошлое и будущее созерцается, как и настоящее. Но предвечные мысли Божии, созерцаемые в уме Божием, как уже осуществившиеся, реализуются в этом тварном мiре во времени. И потому человек дела Божии воспринимает, как историю: историю творения, историю искупления. Но, оглядываясь назад, на прошедшие события и зная из Откровения Божия, что было после них, человек понимает сокровенный смысл произошедшего и в какой-то степени, подобно Богу, взирая на находящееся перед глазами настоящее, созерцает в нем и будущее.
И в этом празднике мы взираем на входящую в Иерусалимский Храм трехлетнюю отроковицу Марию, и созерцаем Христа, Которого Она «ясно всем предвозвещает». Именно ко Христу обращен весь праздник, о чем указывает катавасия Рождественского канона «Христос рождается – славите, Христос с небес – срящите, Христос на земли – возноситеся» – творение св. Иоанна Дамаскина, составленное из Рождественского слова св. Григория Богослова. Предвозвещается этим праздником великое таинство – Воплощение и вочеловечение Бога. Селением и храмом Божиим становится уже не рукотворенный ветхозаветный храм, а Дева – единая от рода человеческого. Сын Божий, единосущный Отцу по Божеству, становится по воплощении от Девы единосущным нам по человечеству. В этом неизмеримая радость и неизмеримая высота христианской религии – единственной Богооткровенной. Ибо во всех религиях есть какие-то капища, святилища, храмы, св. места, есть какие-то личности, выдающие себя за пророков Божиих, есть какие-то «спасители» человечества от всех бед. Но во всех этих ложных религиях нет того, что есть в истинной религии христианской – воплотившегося и вочеловечившегося Бога, Творца всего мiра, ставшего подобным нам Человеком (кроме греха). Здесь полнота Откровения Бога о Себе, обращающегося к человекам не через посредников, но непосредственно Лицом к лицу, лишь прикрыв Свое величие завесой человеческой плоти. И Тот, Кто ныне незримо пребывает в Иерусалимском храме и Кому посвящается трехлетняя Дева Мария, Тот же Самый уже созерцает Ее Своей Матерью по человеческому естеству, а Себя Самого – Ея Сыном. Пройдет еще несколько лет и «Невидимый станет видимым, Неописанный – описуемым, Неосязаемый – осязаемым, Безплотный воплотится, Творец всего восприимет в Свое Лицо тварное естество» (св. Григорий Богослов).
Цель Воплощения – обожение человека, т.е. теснейшее единение с Богом по благодати. Обожение не есть только нравственное уподобление Богу в добродетели, и тем более не есть поэтическая метафора или аллегория. Обожение разумной твари есть ея «причастность Божественному естеству» – не существу Божию, которое непостижимо и недосягаемо для твари, не тому, что есть Бог в Самом Себе, но Его благодатной нетварной энергии – тому действию Божию, Которым Он обращен к тварному мiру. «Вселюся в них и похожду, и буду им Бог, и тии будут Мне людие» (2 Кор. 6,16; Лев. 26,12). «Тела ваши – храм Духа Святаго и Дух Божий живет в вас» (1 Kop. 3,16) – в этом все существо Нового Завета. Именно реальное, а не воображаемое только, теснейшее единение с Богом и Богопознание – вот назначение человека, вот для чего он создан. А по св. Максиму Исповеднику человек и создан для того, чтобы Бог стал человеком, создан в предведении воплощения Бога и потому-то является венцом творения, полюсом всего тварного мiра. И вот это великое дело Божие начинает осуществляться. «Днесь предъображение благоволения Божия и проповедание спасения человеков».
Протестанты и модернисты указывают, что об этом событии ничего не сказано в Библии и что праздник этот возник в эпоху христологических споров. Тем самым они уподобляются иудеям, не понимающим и не чувствующим тайны Боговоплощения, как чуждые благодати Духа. Великое назначение человека – обожение, совершенно сокрыто от тех, кто смысл христианства полагает в обрядах, как иудеи, в «добрых делах», как паписты, в адогматической «общечеловеческой морали», как большинство современных людей. Но это назначение человека открыто Церкви Христовой – Его телу, в котором живет Его Дух. Тайна Боговоплощения и обожения человека так велика, что хотя открыта она была первым пришествием Христовым, но для ея осознания, осмысления и выражения в богоприличных словах понадобилось Церкви несколько веков. И только Церковь, таинственно, но реально возглавляемая Христом и живущая благодатию Св. Духа, имеет постижение этой тайны. И эту тайну Церковь сообщает своим верным чадам, как цель человеческой жизни.
Но это состояние обожения, состояние теснейшего и реального единения с Богом – Источником бытия всего и всякого блага, дано всем человекам, как потенциальная возможность, как нечто требующее раскрытия. До Воплощения Христова люди не имели такой возможности и могли приближаться к Богу только внешним образом, как-то определял Ветхий Закон. После вочеловечения Бога-Слова дана способность человеку стать храмом Божиим, где бы обитал Св. Дух, где бы вместо ветхозаветных жертв приносилась жертва умной и сердечной молитвы. Но эту способность надо раскрыть, эту возможность надо реализовать. И это раскрытие бывает при взаимодействии человеческого духовного творчества и Божественной благодати. Как и при строительстве Соломонова храма Св. Дух указал его устройство, незримо содействовал при самом строительстве, а потом и видимо осенил готовый храм, так и при духовном строительстве благодать начертывает путь, неявно содействует в духовных подвигах и, наконец, явно вселяется в готовую и очищенную душу. И как строителей Иерусалимского храма Бог не избавил от трудов копать землю и таскать камни и бревна, так и каждого человека благодать не избавляет от собственных трудов по духовному созиданию.
Путь к обожению каждого человека показывает нам Дева Мария Своим восхождением в храм. На первую ступень Ее поставили родители, а остальные высокие ступени Она прошла Сама при содействии Св. Духа, Который и ввел ее в самое святилище. Подобно сему и каждого христианина на первую ступень духовного восхождения поставляет родившая его от воды и Духа – благодать крещения, и дает ему возможность и силы подниматься дальше, направляясь к святилищу – полноте; единения с Богом. И если Пресвятая Богородица стоит, несравненно выше всех тварей в силу своего особенно тесного, существенного единения с Богом, то быть причастным обожения в доступную для него меру может каждый человек. Св. Симеон Нов. Богослов говорит: «Не говорите, что невозможно стать причастником Духа или что это возможно было лишь в древние времена. Это всегда возможно, друзья». Но начинается этот путь покаянием. Именно покаянием совлекается человек падшего естества, очищается от греховных страстей, всего ветхого человека. И, по сути, истинное покаяние есть уже начаток обновленного естества, а значит и состояния обожения. Покаяние истинное бывает лишь при осенении благодатию Св. Духа. Но к этому ведут и собственные труды человека. Покаяние не есть лишь «сдача грехов» на исповеди, а целый образ жизни, полностью посвященный Богу, целиком устремленный к Нему. И такому образу жизни научает нас Пресвятая Богородица. Мы знаем, что по учению Церкви, Божия Матерь не имела личного греха, но по рождению Онa была причастной нашего естества, – естества смертного и тленного. И вот всецелым посвящением Себя с детства Богу, Она достигла возможной для человека чистоты, а осенением Св. Духа и существенным соединением с Богом-Словом возведена на высоту, недостижимую ни для какой твари. По словам св. Григория Паламы, «быв по рождению умалена малым чим от Ангел – в силу Ея причастности нашему смертному и тленному естеству, – Она по теснейшему соединению с Богом стала выше всех Ангел и Архангел». Здесь видны величайшие возможности человеческого естества для духовного развития, возможности, данные ему Богом при сотворении. Ангелы могут или отпасть от Бога или пребывать в своем чине, но не могут из низшего чина возвыситься до чина херувимского. Человек может при содействии благодати не только из греховного состояния перейти в состояние обожения, но и достигнуть почти херувимской высоты. И все это потому, что создан он Богом для того, чтобы Бог стал Богочеловеком, а не Богоангелом, чтобы Бог воспринял в Свою Ипостась человеческое, а не ангельское естество и этим самым даровал человеку возможность самого тесного единения с Богом.
Путь к обожению через покаяние и очищение немыслим без всецелого устремления души к Богу и посвящения себя Ему Единому. Иметь добрые дела, соблюдать обряды и удовлетворять религиозные потребности, быть не чуждым общечеловеческой нравственности можно и без этого цельного устремления к Богу. Но нельзя достигнуть начатка состояния обожения – спасения, если работать двум господам. А воспитывается эта цельность души, обращенной к одному Богу, этот ея теоцентризм, прежде всего удалением от мiрского и житейского, уединением при посильных занятиях молитвой, богомыслием, чтением Писаний и размышлением над ними. Именно этим путем с раннего детства шла к Богу Дева Мария, именно так стала Она способной к теснейшему и существенному единению с Богом.
Мы же повинные многим грехам, не просто причастные по рождению к падшему естеству, но и развившие в себе это состояние произвольной греховной жизнью, чуждые благодати Духа и потому не могущие сокрушиться о себе, как можем покаяться истинно? Только, если будем взирать на то, к чему призваны и чем не являемся, на ту высоту предназначения человека, которая не есть недостижимый идеал, вроде обманчивого миража в пустыне, а задание, которое дано нам Богом; возможность, раскрыть которую даны нам средства. Именно взирая на эту высоту, все великие святые признавали себя грешниками, плакали о себе и через это становились причастниками нового обоженного человеческого естества. Пойдем же этим путем и мы.
Праздник святителя Николая так же обращен к Рождеству Христову, как и сам св. Николай всей своей жизнью был обращен ко Христу и всем своим обликом являл Христа. В службе праздника на приближающееся Рождество указывают Богородичны на «Господи воззвах» («Вертепе благоукрасися») и на «Хвалитех» и ирмосы рождественского канона. А сам Св. Николай являет Христа двояко: и как новый человек во Христе, достигший полноты обожения, и как пастырь Христовой Церкви, носящий образ Архиерея Нового Завета.
Обилие чудес, совершаемых св. Николаем, привело множество верующих к утилитарному подходу при праздновании памяти великого святителя. Чудеса святого заслонили в их сознании Того, Кто является источником этих чудес, и Чьим служителем был св. Николай. Без обращения ко Христу почитание Его святителя приобрело практический, по сути языческим характер, – почитание человека, который «помогает во всех делах». Между тем, сами чудеса св. Николая приводят нас совсем к иному выводу: такое вселенское почитание, неподвластное забвению в веках истории, такая близость святого к людям, отделенным от него более чем полуторатысячелетиями – времени и тысячами верст пространства, чудная власть над стихиями природы, над бесами, над естеством человеческим, возможно только во Христе и в Его Церкви. Св. Николай показывает нам в себе пример обожения человека во Христе во всей полноте. Это возстановление человеческого естества из состояния падений в новое состояние обожения, т.е. теснейшего соединения с Богом по благодати. Это воистину первое воскресение, предваряющее последнее всеобщее воскресение, мертвых. «Блажен и свят, имеющий участие в воскресении первом: над ним смерть вторая не имеет власти, но будет царствовать со Христом тысячу лет» (Апок. 20,6). Следствием этого соцарствования Христу является и власть над стихиями, над демонами, – над самым естеством человеческим, когда святой видел и слышал и приходил на помощь тем, кто находился от него за сотни верст. Новый человек во Христе не только соцарствует с Ним, но он еще и пророк и священник Бога Вышняго: пророк, как имеющий истинное духовное знание о мiре и о всем, что в нем происходит, как причастный к знанию тайн Божиих; священник, как приносящий «жертвы живые, духовные, благоприятные Богу». И это соцарствование Христу, священническое и пророческое служение Ему не есть что-либо независимое друг от друга, но три стороны одного и того же состояния обожения человека по благодати. Апокалипсис св. Иоанна Богослова говорит нам об этом состоянии в образе старцев, возседавших на престолах вокруг Христа, которые припадали и поклонялись Ему, полагая пред собою венцы, дарованные им. Старцы исповедовали при этом, что именно «Кровию Агнчею» они «соделались священниками и царями Богу».
Человек, достигший обожения, чувствует и сознает, Кому он обязан всем и Чьею благодатию он царствует, и радостно исповедует своего Спасителя и Благодетеля. Это радостное исповедание и благодарение Христовых благодеяний человечеству, Христовой победы над смертью, тлением и диаволом было особенно характерно для св. Николая. Свет Христова воскресения озарял всю его жизнь, и по временам благодатное осияние явно для окружающих блистало на его лице. Именно эта радость о Воскресении Христовом и грядущем воскресении всех верных Ему давало св. Николаю силы перенести тяжелейшие годы пребывания в темнице во время гонений Диоклетиана и Ликиния, когда ежедневно уводили христиан на пытки и казни. Должно подчеркнуть, что эта радость о Господе не могла быть «самовнушением», что этот свет, коим сиял лик святителя, не был поэтической аллегорией или метафорой. Благодатное воздействие на человека, которым и совершается его обожение, есть сообщение ему Божественной энергии, такой же реальной, как реален Сам Бог. Эта Божественная энергия нетварна, многообразна в своих действиях или проявлениях, в зависимости от того, какова тварь: неодушевленна, одушевленна, разумна. Этой многовидной Своей энергией Бог обращен к мiру и через нее делает причастной Себе всю тварь, будучи при этом по существу Своему непостижим и недоступен для твари.
Итак, Божественная благодать – совершенно реальное действие Божие, общее всем Лицам Св. Троицы. Именно становясь по вере во Христа причастниками этой благодати, святые становятся святыми, т.е. причастниками Божественного естества, сынами Божиими по благодати, новыми человеками, обоженными во Христе, (но не обожествленными от людей).
Степень приемлемости благодати зависит от человека, сколько он способен ее воспринять. Естественный падший человек неспособен к восприятию благодати, – «не вливают вина молодого в мехи ветхие». Но и обновленные человеки имеют очень разную вместимость, – «звезда от звезды разнится в славе». «Между святыми есть великое различие, и один безстрастнее другого» (св. Иоанн Лествичник). Св. Николай прославлен Церковью, как один из величайших святых всех времен и народов, т.е. как один из самых вместительных сосудов Божией благодати.
Состояния обожения нельзя достичь нигде кроме истинной Церкви Христовой, которая одна хранит и преподает Божественную благодать своим верным чадам. Именно благодать, соединяя христиан «во единого Духа причастие», делает их «единокровными и сотелесниками Христу», членами Его Тела – Церкви. Отсюда только можно понять ту близость между собою всех членов Церкви, и живых и отшедших в вечность, хотя бы их разделяли многие столетия. И один из самых наглядных примеров тому – св. Николай. Уже много веков как угасла Ликийская Церковь, как пала сама Византийская империя, а память святого живет во вселенской Православной Церкви и по сей день, шагнув от берегов Средиземноморья до берегов Финляндии, Японии и Америки, охватив огромные пространства России.
В Церкви Христовой св. Николай являлся «носителем Христова священства, образом Архиерея Вечного». Это служение примирения людей с Богом, служение ходатайства за людей к Богу. «Всякий первосвященник из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу, дабы приносить жертвы». (Евр. 5,1). По свойству этого служения ходатаем и примирителем может быть только человек, обновленный Божественной благодатью, ибо «грешников Бог не слушает, но кто боится Бога, и творит волю Его, того слушает». (Иоан 9,31). Кто стал по внутреннему человеку священником и пророком Божиим, «епископом своего сердца» (св. Иоанн Лествичник), тому естественно быть и. епископом Церкви. Таково и было Божественное избрание, поставившее святителя Николая пастырем Ликийской Церкви.
Примирение людей с Богом начинается, прежде всего, со свидетельства – о Том, Кто есть истинный Примиритель, и Спаситель – Бог, ставший человеком. «Будите Мне свидетели… даже до конец земли», – заповедал Господь Своим Апостолам, и они исполнили это, «не себя проповедуя, но Христа Иисуса Господа». Спасение человека, его общение с Богом начинается с правого исповедания веры: «сердце верует в правду, усты исповедуют во спасение». (Рим. 10,10). Хранителями Апостольского исповедания веры были оставлены приемники Апостолов – епископы (по свидетельству св. Иринея Лионского). Поэтому и тропарь св. Николаю называет его, прежде всего «правилом веры». В нашу эпоху почти поголовного обмiрщения и развращения и еще гораздо более страшного явления – утраты православного самосознания, доведение столпа Церкви и «правила веры» кажется совершенно непонятным. Также поступки св. Николая, как заушение ересиарха Ария на Никейском соборе, или разорение капища Артемиды нынешним экуменистам кажутся «конфессиональной узостью» и фанатизмом; эстетическим перетолкователям – «примитивностью и безкультурьем». Но это лишь свидетельствует о том, что все таковые люди утратили истинное христианское самосознание, не сознают себя христианами, усыновленному Богу во Христе – и только ими. А не сознают, конечно, потому что давно отпали от благодати, ибо только благодать, обновляя человеческую личность, возстанавливая общение с Богом, печатлеет в человеке его обязательства к Богу, влагает постоянную память о Боге и дает живо и ощутительно «зреть Господа пред собою выну» (Пс.15). Человек, сознающий и чувствующий себя христианином и только им, созерцает все явления жизни в их духовном значении. Имея очи сердца открытыми действием благодати, он видит духовную брань рабов Божиих с врагом Божиим – диаволом. Почему бл. Василий Московский бросал камнями в стены домов, где жили благочестивые люди? Да потому, что видел находящихся снаружи домов демонов. Почему св. Николай ударил по устам ересиарха Ария? Без сомнения потому, что «что увидел духов нечистых, подобных жабам, выходящих из уст лжепророка» (Апок. 16,13). И по той же причине он разрушил капище Артемиды, изгнав оттуда демонов. Для всех святых Божиих, начиная с Апостола любви – св. Иоанна Богослова, весьма характерна непримиримая вражда к врагу Божию. Эта ревность по Богу – свойство тех, кто по благодати живого Богообщения сознают и ощущают себя сынами Божиими во Христе Иисусе и потому для них нестерпимо всякое действие хульного духа, пытающегося хулить их Небесного Отца. Напротив, отсутствие всякой ревности по Богу показывает тех, кто с этим хульным духом вступил в «экуменические контакты», и тем самым порвал свои сыновние отношения с Богом, ибо «бывающий другом мiру враг Божий бывает» (Иак. 4,4).
Непримиримость к врагу Божию – диаволу и его слугам, дивно сочетались у святых с сострадательной любовью к падшему греховному человечеству. Но и здесь их отношение безконечно отличается от современного гуманизма с его филантропической деятельностью и демагогией. Гуманизм рассматривает падшего человека, как последнюю ценность без всякого помышления о Боге. Святые Божий видят в человеке образ Божий, венец творения Божия, разумную и свободную личность, призванную к теснейшему и существенному единению с Богом и личному общению с Ним. Отсюда и сострадательная любовь святых к человеку, как к брату, чье естество воспринял на Себя Христос и за кого Он умер и воскрес. И это всегда любовь к конкретному человеку, отнюдь не вообще ко всему человечеству. И эта любовь всегда в конкретных, хотя и внешне незаметных, делах самоотвержения, прощения обид, терпеливого перенесения греховных немощей, а вовсе не в широко разрекламированных «акциях милосердия». И здесь св. Николай дает великое множество примеров истинно христианской любви, основанной на вере во Христа и управляемой духовным разумом. Именно духовный разум характерное свойство истинно-христианской любви. Этого разума не имеет любовь плотская и душевная, всегда полная пристрастий, водимая плотским энтузиазмом, нервным разгорячением, ложной экзальтацией и тонким тщеславием, – та любовь, которая отстоит от ненависти «на один шаг». Духовный разум, как благодатный дар, далече отстоит от житейского благоразумия, именуемого в Писании плотским мудрованием. В знаменитом случае с отцом трех дочерей, что нужно было бы сделать св. Николаю по соображениям плотского мудрования? Устроить ему разнос за безнравственные намерения? Или читать мораль? Святой, водимый духовным разумом, сделал единственно нужное и верное, чтобы «не сокрушить надломленной трости» – помог человеку в беде и сделал это тайно.
Таким живет в Православной Церкви образ св. Николая: нового человека во Христе, достигшего полноты обожения, соцарствующего Христу в Небесном Царстве, священника и пророка Божия, – ходатая к Богу за человеков, образец истинно христианского пастыря, правило православной веры, ратоборца с диаволом и его слугами во всех обличьях, отца и заступника всех страждущих и обремененных, возлагающих при этом всю надежду на Бога и просящих помощи у святых Его.
Рождество Христово есть центр всей мiровой истории, которая этим событием четко делится на две части: «до» и «после» Рождества Христова. Это фокус, к которому сходится вся история ветхозаветного человечества и из которого исходит вся история человечества новозаветного. Безбожие в своих жалких и злобных потугах отрицать историческую достоверность этого события изгнало из своей историографии эту точку отсчета человеческой истории – Рождество Христово и заменило ее понятием «новой эры» (или «нашей эры»). Подобно волхву Валааму, произнесшему по действию Промысла Божия истинное пророчество о пришествии Спасителя мiра, безбожная историография невольно засвидетельствовала истину; именно ту, что Рождеством Христовым для человечества началась новая эра и что только те, которые суть Христовы могут сказать, что эта эра «наша».
Либеральные богословы, «модернисты», прямо не дерзающие отрицать реальность Рождества Христова, как исторического события, отрицают саму дату – 25 декабря. Подкапываясь сомнениями под все установления Церкви, они внушают нам, что эта дата языческого праздника солнцу и что Церковь в Константиновскую эпоху установила праздновать Рождество Христово в этот день для большей популярности христианства среди новообращенных язычников. Таковые «мнения» наглядно свидетельствуют о том, что они принадлежат людям совершенно чуждым Церкви, почитающих себя не членами ея, но ея судьями. Логическое завершение подобного «либерально-критического» подхода к Преданию и учению Церкви есть полное безбожие. Откуда вообще мы знаем о первом пришествии Христовом? Из Евангелия. Кто сохранил это Евангелие и донес до наших дней через века и тысячелетия, через катастрофы мiровой истории? Церковь, основанная Христом для свидетельства о Нем людям. В этой Церкви Он Сам незримо, но вполне реально, пребывает, согласно Своему обетованию, «во вся дни до скончания века», сохраняя Церковь Своею силою во всех испытаниях ея земного пути. Итак, отметая «человеческую лжу, яко паучину», будем внимать учению Церкви – единственно достойной свидетельнице дел Божиих.
И вот, прежде всего, Церковь – подчеркивает реальность Рожества Христова, как исторического события и реальность человечества Христова. Об этом говорят все подробности Евангельского повествования, четко указывающие время (первая перепись во время правления Квириния; ночь), место (Вифлеем, вертеп), свидетелей разного общественного положения (волхвов, пастырей). О том, что Христос явился истинным человеком, а «не в приведении нас устрашая», говорят и Его родословие по человечеству от Авраама, и пелены, и самое рождение во время переписи подданных Рима и «написание с человеки».
Отпавшие от Церкви протестанты всех мастей, не отрицающие исторической реальности Рождества Христова, не могут понять великой тайны Боговоплощения. Эта тайна открывается только Духом Святым, пребывающим в Церкви. Люди, чуждые Церкви, как душевные, Духа не имущие, не могут разуметь что-либо высшее плоти, взирают на Рождество Христово и видят в нем лишь «пастораль», «картину семейного умиления». (Розанов). В лучшем случае таковые «верующие» понимают этот праздник, как «рождение человека Иисуса», «принесшего людям прощение грехов и счастье». Не тому учит своих чад Православная Церковь.
Развитие учения Церкви подобно росту самой Церкви. Господь основал Свою Церковь, положив ее как закваску в человечество, «доколе вскиснет все», предназначенное ко спасению. Рост Церкви в Истории – это как бы раскрытие под действием Св. Духа тех ея потенциальных возможностей, которые были заложены Господом при ея основании. Подобно этому и учение христианское преподано Господом во всем объеме потенциально, а раскрывалось и уточнялось соборным разумом Церкви, водимые Св. Духом в течение веков. Как в семени потенциально находится все растение, но вырастает оно постепенно, будучи оживляемо Св. Духом, так и учение Церкви, данное Господом, раскрывалось во всей полноте действием Св. Духа, наставлявшего на всякую истину Свои избранные сосуды – св. учителей Церкви. Несколько столетий лучшие умы человечества, именно св. Отцы Церкви, просвещаемые Св.Духом, углублялись в постижение великой тайны Боговоплощения и отчеканивали понимание этой тайны в «богоприличных словах».
Поэтому в этот день члены Церкви не могут ограничиться, подобно протестантам, чтением только первых двух глав Евангелия от Матфея, в которых плотское мудрование еретиков не видит ничего великого, но вспоминают учение Церкви о Боговоплощении во всей его полноте.
Событие Рождества Христова, как и все евангельские события, подобно одновременно и данному откровению и заданию, требующему осмысления. Каково и все учение Христово, представленное в виде притч, оно требует и напряжения умственных сил человека и содействия Божественной благодати, испрашиваемой человеком в молитвенном подвиге, только при таком взаимодействии своих усилий и просвещающей благодати человек начинает понимать смысл великих благодеяний Божиих человеку. Таково все Евангелие: предназначенное для всего человечества, оно раскрывается для «имеющего» желание быть с Богом, которому «дается и приумножается» понимание его, и остается закрытым для «не имеющего» этого желания.
Таким «имеющим», которому дается и приумножается понимание Евангелия, является, прежде всего, св. Церковь в лице св. Отцов. Церковь учит нас, что и сам человек, созданный по образу и подобию Божию, создан в предведении Боговоплощения и для этого Воплощения. Человек сотворен для того, чтобы Бог стал человеком; именно поэтому человек и есть венец творения. Св. Максим Исповедник объясняет нам, что первым откровением невидимого и непостижимого Бога является сотворение всего видимого мiра. Высший всякого постижения в Своем существе Бог открывается, в Своем творении. Весь мiр в своем совершенстве является как бы образом или отражением совершенств Своего Творца, непостижимого ни для тварных чувств, ни для тварных умов. Это первое откровение Бога о Себе. Вторым откровением является Боговоплощение. «Невидимый становится видимым, Неосязаемый – осязаемым, Непостижимый – постижимым, Безплотный – воплощается» (св. Григорий Богослов). Это второе откровение превосходнее первого: в нем «полнота Божества обитает телесно» (Кол. 2,9). В таинстве воплощения и вочеловечения Бог познается всякой разумной тварью: и Ангелами и человеками. Здесь открывается полнота Богопознания и Богообщения, общение с Богом «лицем к лицу», а не гадательно. Боговоплощение есть действие Божественной любви, Божественное снисхождение к человеку. Оно предполагает, что человек откликнется на этот призыв ответной любовью и начнет свое восхождение к Богу. Взаимная встреча, как благодатное обожение человека и общение с Богом по благодати, должна замкнуть круг Божественной любви Творца к Своему разумному созданию.
Св. Максим подчеркивает, что Боговоплощение было изволено от начала, прежде создания человека и состоялось бы даже тогда, если бы человек не пал. Грехопадение человека сделало нужным вторую часть дела Христова – Искупление, но первая часть – Воплощение состоялось бы в любом случае. Исторический Христос пришел в падший мiр к падшему человеку, как Искупитель и Спаситель, и именно таковым Он и воспринимается всеми христианами. Но великое дело Воплощения, как Откровение о Себе Предвечного и Всеведущего не зависело от поведения твари, и Божие изволение о нем было от начала.
Человеческое естество во всей его полноте Бог-Слово воспринял в Свою Ипостась, соделал его сбоим собственным. Человечество во Христе существует не независимо, но «воипостасно», не имеет особой человеческой личности, но существует в Ипостаси Бога-Слова. Это и есть величайшее и непостижимое таинство – существование полного человеческого естества, соединенного по ипостаси с Богом Словом. Нам открывается «совершенный Человек из души разумной и тела», который не есть человек, но вочеловечившийся Бог, ибо лицом Его, сознающим Себя, является не человеческая личность, но вторая Ипостась Св. Троицы Христос, как «Бог непреложный и человек совершенный», не есть ни Бог, превратившийся в человека, – ибо Бог непреложен и неизменяем; ни Бог, вселившийся в человека Иисуса, но Бог, воспринявший человеческое естество в Свое Божественное Лицо, соединивший с Собою человечество по ипостаси. В этом великая тайна «асимметрии» человечества во Христе, которое при всей своей полноте не имеет человеческой личности: ею остается вторая Ипостась Св. Троицы – Бог-Слово. Это должно подчеркнуть с особой силой, ибо для огромного большинства адогматически настроенных христиан, особенно современных, Христос остается лишь «великим богоносным человеком». Это несторианское восприятие Христа не имеет ничего общего с православным учением и свидетельствует лишь о полном непонимании тайны Боговоплощения и равнодушии к ней.
При этом совершенно скрывается из виду великое дело обожения человека: Сын Божий Единосущный Отцу по Божеству, воплотившись от св. Девы, стал единосущным нам по человечеству, и в Своем Лице обожил человеческое естество, как в начатке. После Воплощения Бога-Слова и таинств Искупления и Воскресения, каждому человеку дарована возможность личного обожения, личного теснейшего и существенного единения с Богом, возможность быть «причастниками Божественного естества» по благодати. Но эта возможность обожения должна быть реализована еще в этой жизни; вступление в реальное благодатное общение с Богом должно начаться еще в этом веке. В будущем, после всеобщего воскресения мертвых, благодатное состояние, стяжанное здесь в начатке, только раскроется во всей своей полноте.
Богоносный человек и великий учитель может только научить людей философии или морали, но безсилен спасти их, т.е. сделать их причастниками Божественного естества, даровать им возможность благодатного обожения. Ибо кто сам чужд Божественного естества, тот не может даровать этого и другим. «Если Христос не Бог, то мы не спасены» – этими словами свв. Иринея Лионского и Афанасия Великого Церковь отвечала всем гуманистам и рационалистам, пытавшимся перетолковать веру Церкви «в более современном виде».
Вступление в общение с Богом начинается верой в Искупителя и покаянием перед Ним, закрепляется благодатным облечением во Христа в таинстве крещения и принятием дара Св. Духа в таинстве мnропомазания. Венчает же все великое таинство Евхаристии, в котором верные Христу истинно соделываются членами Христовыми, «единокровными, и сотелесниками Ему». На чем основана наша вера в то, что в Евхаристии истинно причащаемся Тела и Крови Христовой? Именно на том, что Бог-Слово сделал человеческое естество Своим собственным, воспринял человечество в Свою Ипостась. Для тех, кто воспринимает Христа как богоносного человека, Евхаристия действительно кажется «вкушением плоти человеческой», которая «не пользует ни мало». Так от духовного опыта общения с Богом в таинстве Евхаристии, опровергал св. Кирилл Александрийский еретиков-несториан, чуждых этого опыта. «Вера наша согласна с Евхаристией, а Евхаристия согласна с нашей верой», – провозглашает св. Ириней Лионский. Правая вера в воплощенного Бога неотделима от живого реального единения с Ним по благодати в таинстве Евхаристии. Евхаристия же существует только в Церкви. Именно поэтому «Бог не Отец для тех, для кого Церковь не мать» (св. Киприан Карфагенский). Собственным сыном по плоти называется тот, кто причастен по плотскому происхождению своему отцу, а не тот, кто просто усыновлен им. И сынами Божиими по благодати, реально, а не метафорически, могут быть названы только те, кто причастны собственной человеческой плоти Бога-Слова, те, кто единосущны Ему по обоженному Им человечеству. Именно эта обоженная плоть, принятая Единородным Сыном Божиим в Свою Ипостась, обожает верных и соделывает их сынами Божиими по благодати. И это обожение подается только в Церкви, имеющей воплощенного Бога своим Главою.
Итак: Воплощение – обожение человека – Евхаристия – Церковь – ступени Божия снисхождения к людям. Это те стороны, на которые указывает нам ныне праздник Рождества Христова. Этот праздник принадлежит только Церкви, для всех «внешних» по отношению к Церкви это лишь, «нерабочий день» или «народный праздник», чуждый истинной радости. Только члены Церкви, как живые члены Христовы, имеющие Его «первородным между многими братьями», могут радоваться в этот день о Своем Творце, благоволившем сделаться их Братом по человечеству и Спасителем.
Об обрезании Господнем в восьмой день и наречении Ему при этом имени Иисус в Евангелии говорит лишь одна строка. Но Церковь установила отмечать это событие, как великий праздник. Установление это относят к VI веку, к эпохе христологических споров. Сохранение этого праздника Церковью столько веков спустя говорит о том, что установлен он был для утверждения основополагающей истины Православия, а именно: единосущие человеческого естества Христова с остальным человечеством.
После осознания того факта, что Христос не есть «богоносный человек», а воплотившийся Бог, Бог-Слово, единосущный Отцу по Божеству, воспринявший человеческое естество в Свою Божественную Ипостась, возникает вопрос: насколько полным было это человечество Христа? Если это неполное человеческое естество, как учили еретики, то Христос не единосущен нам по человечеству, не есть «Первородный между многими братьями» и значит, не даровал нам возможность спасения и обожения. Спасение и обожение человека во Христе – основное положение веры Церкви. И потому всякое учение, отвергающее этот великий дар Божий людям, под какими бы то ни было предлогами, есть воистину диавольское наваждение. Таков суд Церкви о всех христологических ересях, отвергавших полноту человечества Христова, единосущие Христа по человечеству с нами.
Церковь учит нас, что Христос, будучи непреложным Богом, стал совершенным человеком, подобным нам во всем, кроме греха, т.e. воспринял в Свою Ипостась единосущное нам человечество, исключая его греховное повреждение. При грехопадении греховное повреждение коснулось обоих частей единого человеческого естества – и души разумной и тела. Высшая часть души – дух, в котором сосредоточены высшие силы души: разум, совесть, духовное чувство. Господствующее значение в человеке дух может иметь, только будучи, укрепляем благодатию Духа Божия, т.е. пребывая в живом общении с Богом. Утрата Богообщения, потеря благодати отняла силы у духа человеческого и поставила его в подчинение низшим силам души и телу. Повреждение коснулось и прочих душевных сил: совесть помрачилась и перестала быть в человеке точным возвестителем воли Божией, истинным гласом Божиим, управляющим жизнью человека; множество страстей со своими ненасытными пожеланиями привело к совершенному разслаблению воли; неуправляемый духовным разумом совершенно отупел разсудок человека, оказавшись неспособным, познавать мiр в его духовных основах, видеть за тварью Творца; сердце, утратив любовь к Богу, заменило ее любовью к себе, стало искать себе наслаждения в тварном вместо Божественного; само тело человека, утратив дарованную ему после творения благодать св. Духа, сделалось смертным и тленным. Эта тленность тела падшего человека состоит в его подверженности всевозможным болезням, в утомляемости, в различных выделениях, в старении и, наконец, в разложении тела после оставления его душою. По учению св. Отцов (Григория Нисского, Златоуста, Максима Исповедника) эти проявления тленности человека, общие с организмом животных, основаны на половом размножении падшего человека, также общим у него с животными. Именно этим путем повреждение всего человеческого естества вообще и тленность человеческого тела в частности, передаются от Адама ко всем без исключения его потомкам.
Поэтому Бог-Слово воспринял на Себя человечество не обычным путем деторождения, но совершенно особым, чудесным. Невозможность обычного деторождения для Христа вытекает уже из самой идеи таинства Боговоплощения. В обычном рождении можно четко различить три личности отца, матери и ребенка. Носителем личности человека является его разумная душа, которая непостижимым для нас образом образуется в момент зачатия человека. Личность Христа есть предвечная Вторая Ипостась Св. Троицы, а не личность твари-человека, получающая, свое бытие во времени посредством родителей. В эту Ипостась Бога-Слова воспринимается целое человеческое естество с разумной душею и телом. Зачатие Сына Божия было не по законам обычного супружества, а именно вселение Предвечного в Пресвятую Деву Марию и образование в Ея организме Своего человеческого естества действием Св. Духа. Но весь девятимесячный цикл внутриутробного развития человека Христос прошел подобно всем людям. Церковь особо отмечает в своих песнопениях, что Спаситель родился младенцем и возрастал подобно нам, а не сразу воплотился в совершенного мужа. Этим подчеркивается единосущие Христа с нами по человечеству, полнота и реальность Его человеческого естества.
Бог-Слово соединил с Собою по ипостаси неповрежденное человеческое естество, такое, каким оно было первоначально, став Новым Адамом, Новым Родоначальником рода человеческого. Это человечество Христа цельно и единовидно, гармонично и прекрасно в полноте всех сил души. В силу ипостасного соединения с Богом-Словом, человечество Христа имело особые свойства. Это, прежде всего всеведение, совершенное знание всего. Тот, Кто по телу был подобный нам младенец, по душе был не только, мужем совершенным, но и обладал Божественным знанием всего. Каждая разумная тварь развивает свою личность путем обучения, воспитания и самовоспитания. Божественная личность Христа, как предвечная и неизменяемая не развивалась, а лишь раскрывала людям Свои совершенства по мере возрастания Своего человечества по плоти. Именно об этом говорит читаемое сегодня Евангелие от Луки, которое Церковь присоединила к повествованию об обрезании Господнем. Двенадцатилетний отрок Иисус, не учившийся у книжников и законников, показав Свои знания закона, как бы приоткрыл некую часть Своего Божественного всеведения и исповедал Свое самосознание, как самосознание Сына Божия как личности Божественной. При этом Его послушание Матери и Иосифу Обручнику показывает и совершенное человеческое естество воплощенного Бога – именно Его человеческую волю. Разумное естество не может не иметь воли для своего выражения и действия. Отсутствие человеческой воли во Христе было бы показателем неполноты Его человечества. Человеческая воля Спасителя во всем следует и добровольно подчиняется Его божественной воле. Добровольное подчинение человека Богу не отнимает свободы у человека. Истинная свобода твари не есть отпадение от Своего Творца и противление Ему. Отпадение от источника всякого бытия и всякого блага есть путь к небытию, путь саморазрушения твари. Истинная свобода твари не есть также выбор между волей Творца, и противлением ей, т.е. между добром и злом. Этот выбор, ставший уделом падшего человека, есть уже в значительной степени лишение человеческой свободы. Согласно св. Максиму, абсолютно свободен только Бог, как имеющий бытие в Самом Себе, а Он никогда не выбирает между добром и злом, как сама Благость и Источник всякого блага. Поэтому и человек, как созданный по образу и подобию Божию, имеет полноту своей свободы только тогда, когда полностью без всякого выбора, добровольно, подчиняет себя воле Божией. Эта истинная свобода дает человеку полноту бытия через причастие к бытию Своего Творца; приснобытие и благобытие, или жизнь вечную и блаженство. Такая свобода, чуждая выбора между добром и злом, возможна только для неповрежденной греховным разслаблением воли человека. Именно такую волю имел по человечеству и Господь наш Иисус Христос, помимо Своей Божественней воли, тождественной у Бога-Сына с Богом-Отцом и Богом-Св. Духом – единой воли Св. Троицы. Здесь еще одно великое таинство нашей веры: две совершенных воли, Божественная и тварная, как и два совершенных естества, непостижимо соединенные в единой Ипостаси Бога-Слова.
Человечество Христа служило как бы орудием для действия Божественной Личности. Это Божественное Лицо ярко сияло сквозь «завесу плоти» и тогда, когда Христос не творил никаких чудес. Все слова и поступки Спасителя, самый облик Его с невыразимой силой притягивали к Нему тех, кто чувствовал, что перед ними Некто, несравненно высший всех людей, хотя при этом очи видели и руки осязали подобного им Человека. «Господи, к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни», – говорил ап. Петр, и в этих словах исповедание Божественного Лица Спасителя, ибо только Богу принадлежит совершенное знание и благость, привлекающая: к Себе всю тварь.
Восприняв на Себя неповрежденное человеческое естество, Сын Божий для Искупления и восстановления человека воспринял последствия греха, а именно тленность тела. Во всех человеках, наследниках Адамова повреждения путем полового деторождения эта тленность неизбежна и может развиваться личной греховностью каждого. Господь же, не подлежащий греховному повреждению, воспринял на Себя эту тленность добровольно. И потому мы видим из Евангельских описаний, что Он, подобно нам, жаждал и алкал, утомлялся, спал, страдал от боли, потел. Только по Искуплении и Воскресении, совершенно возстановив человеческое естество и обожив его в Своем Лице, Он даровал этому естеству новое свойство – нетление. Нетленное тело Спасителя не нуждалось в пище и питье, свободно переносилось на большие расстояния и проходило «сквозь двери затворены», не превращаясь при этом в «безплоть», не «дематериализуясь». Еретики аффартодокеты, приписывавшие Спасителю нетление плоти с самого Рождества, пытаясь повысить значение Воплощения, свели на нет значение Искупления и Воскресения, которые при этом оказались ненужными для возстановления и обожения человека. Эти мнения опровергает и все Евангелие вообще и повествование о Господнем обрезании в частности. Господь был обрезан «яко человек осьмодневен» в подобной нам, единосущной нам плоти. Конечно, это добровольное восприятие на Себя последствий греха, тленности плоти или «неукоризненных страстей» не имеет ничего общего с еретическим мнением несторианства, что Христос якобы боролся с плотскими страстями. Плотские страсти не есть неукоризненные, но принадлежат к самому поврежденному естеству, коему и причастны все потомки Адама. Несторианство и современное христианство рассматривают Христа именно, как «богоносного человека». Но Христос есть Бог, воспринявший на Себя неповрежденное грехом человеческое естество, хотя и с некоторыми «неукоризненными страстями» – проявлениями тленности тела.
Так, приведя на память учение Церкви о человечестве Спасителя, будем праздновать праздник Обрезания Господня, ибо тайна Боговоплощения в изложении Церкви есть как источник истинной радости, так и источник истинного знания.
Праздник Богоявления в сознании многих современных верующих давно превратился в праздник «крещенской воды». Водосвятие заслонило собой истинный смысл праздника. И это связано не только с утилитарным подходом современного человека к религии. Современный христианин верит в «Бога вообще» и не понимает, к чему эти богословские «умствования» насчет Св. Троицы. Конечно, подобный «монотеизм», не имеющий ничего общего с откровенным учением Бога о Себе, не случаен. Это религия тех, кто мало вникает в учение Церкви и прохладно относится к Богу.
Догмат о Св. Троице – центральный из всех догматов христианства, и всякое его повреждение или «понижение его значения» непременно ведет к отвержению всего христианства, к отпадению от Бога. Этот догмат откровенный, данный Богом только Церкви и осознанный, насколько возможно человеку, только Церковью; поэтому все отпавшие от Церкви «конфессии» непременно повредили этот догмат.
Догматы Церкви, которые принимаются на веру каждым вступающим в нее, потом по мере жизни в Церкви, участия в ея молитвенно-евхаристической жизни осознаются для ума, оживают для сердца, составляют костяк всего мiровоззрения христианина.
Подобно тому, как каждый христианин, возрастая духовно, осознает все более и более преподанное ему Церковью учение Христово, так и сама Церковь, водимая Св. Духом, в течение нескольких столетий все более осознавала изначально данное Откровение во Христе. Это был труд и отрицательный, отсекавший все ложные мненья, и положительный – труд духовного подвига, молитвенного созерцания и богословской мысли. Первоначальное Откровение, живущее в общецерковном опыте Богопознания и Богообщения, было объяснено св. Отцами Церкви, воздвигнутыми на то Богом, и закреплено ими в отчеканенных «богоприличных словах». И эти богословские формулы догматов, и их отеческие объяснения как родились в Церкви, так и понимаются истинно только членами Церкви, оставаясь для внешних чем-то нелепым и непонятным.
В процессе взаимодействия Божественной благодати с духовными и умственными силами самого человека догматические определения из мертвых слов, ничего не говорящих ни уму, ни сердцу падшего человека, превращаются для живого члена Церкви в «глаголы живота вечного». Это опыт как бы Божественного снисхождения к человеку и человеческого восхождения к Богу, завершающийся их встречей. Для совершенных духоносных мужей это или видения в символах и образах, или же созерцания чистых идей без всякого образа, сопровождаемые неизреченным миром души и радостью о Господе. А для прочих членов Церкви это внезапное уяснение тех догматов веры, которые прежде были непонятными, с сердечной уверенностью в их абсолютной истинности, не выражаемой никакими словами. Здесь открывается то самое подтверждение веры Церкви «в самом себе», о котором говорит Апостол (1 Иоан. 5,10), личное убеждение в истине догмата, несмотря на все возражения «мiра сего». Ибо духовный опыт никогда не укладывается целиком в слова.
И вот, вера Церкви, основанная на Божественном Откровении, есть именно вера в Св. Троицу – в Бога Отца, в Бога Сына, в Бога Святаго Духа, – «и сии Три суть едино» (1Иоан.5,7), а вовсе не в Бога вообще. Откровение есть откровение Трех Ипостасей Св. Троицы, показывая людям их неслиянность и самостоятельнее бытие также ясно, как и их единство.
Праздник Богоявления установлен Церковью именно, как праздник «Троического поклонения», «явившегося во Иордане». Являются Три Божественные Ипостаси – Отец, Сын и Св. Дух, имеющие самостоятельное бытие не сливаясь Одна с Другой и не превращаясь Одна в Другую. «Троица воистину есть Троица» (св. Григорий Богослов). Бог не «разделяется» на Отца, Сына и Св. Духа, но существует в этих Ипостасях, каждая из Которых есть Целый Бог, а не «часть Бога», обладая всеми свойствами Божества: безконечностью, вечностью, всемогуществом, всеведением, вездеприсутствием, благостью, святостью и правдой. Каждая Ипостась имеет полноту бытия в Самой Себе и существует независимо от пространства и времени. Каждая Ипостась есть сознающее Себя Лицо.
Источник Божества – Отец. Непостижимый для тварей образом Он рождает из Себя «Сына и изводит Св. Духа». По словам св. Григория Богослова, все тварные подобия Св. Троицы, показывая сходство в чем-либо одном, оказываются несхожими во всем остальном и более затемняют, чем проясняют истину и потому решительно не годятся. «Лучше, оставив в покое образы и сени, как льстивые и по большей части лишенные истины, держаться благочестивой мысли, – стоящей не во многих глаголах, и употребляя путеводителя Духа, до конца сохраняя Его, как искреннего сообщника и собеседника, так проходить свой век».
Итак, никаких тварных аналогий Вещественного рождения и исхождения нет. Это непостижимая для любой твари область внутрибожественной жизни. Можно только сказать, чем рождение Сына и исхождение Св. Духа принципиально отличается от творения мiра. Сын и Св. Дух происходят от Отца не по Его воле, а по естеству. Тварный мiр существует по воле Отца. Мiр Бог мог и не творить, но сотворил его по Своей благой воле. Не родить Сына и не изводить Св. Духа Отец не мог по естеству внутрибожественной жизни. Мiр существует «во времени» и, если так можно выразиться: «было время, (точнее такое состояние,) когда мiра не было», а был один Бог. Сын и Св. Дух существуют вне времени и потому происходят от Отца вечно. Ипостасными признаками (и только ими) Лица Св. Троицы отличаются друг от друга, исключая этим всякое смешение или слияние Ипостасей: Отец не рожден, Сын рождается от Отца, Св. Дух иным образом, чем Сын, исходит также от Отца. Именно Отец дает Сыну и Св. Духу «иметь живот в Самих Себе».
Отец, Сын и Св. Дух, несмотря на самостоятельное существование, как Лица, не есть «три Бога», но един Бог. «Бога исповедуем единого не числом, но существом» (св. Василий Великий). Все Три Лица Св. Троицы принадлежат к одному Божественному естеству, к которому не принадлежит никто из тварей, ни из материальных, ни из духовных. Главное противопоставление не между духовным и материальным мiром, а между Творцом и тварью. Естество Творца безконечно отличается от естества всякой твари, даже сотворенного духа, и абсолютно непостижимо для нее. Разумная тварь может познавать своего Творца только в Его действиях (энергиях), обращенных к тварному мiру, но не в Его непостижимом естестве. К этому Божественному естеству или существу с безконечными совершенствами принадлежат только Лица Св. Троицы, единосущные между Собой. Отец, Сын и Св. Дух есть единый Бог еще и потому, что имеют общую внутрибожественную жизнь, единую волю, единое действие. Не иная воля и не иное действие у Отца и не иное у Сына, но единая воля Св. Троицы и единое действие Отца, Сына и Св. Духа. Единое сотворение мiра и единое промышление о нем. В Троице нет ничего служебного и подчиненного, но Три Лица равны между Собою по достоинству и естеству, по силе и власти. В Божественном естестве нет ничего сложного и составного, оно абсолютно просто, неделимо, неразсекаемо, пребывает целиком и в каждой Ипостаси в отдельности и во всех их вместе. В силу этого Божественные Ипостаси проникают Одна в другую и пребывают Одна в Другой, оставаясь при этом неслиянными.
Между естеством Творца и естеством тварей нет никакой промежуточной вспомогательной субстанции. Непостижимый по существу Бог обращен к тварям Своей нетварной энергией, единой в Самой себе и многообразной в действиях и проявлениях. Бог всецело пребывает и в Своем непостижимом существе и в Своей ощущаемой тварями энергии. Разумная тварь сподобляется особого вида Божественной энергии – благодати, содействием которой она становится «причастницей Божеству». Божественная энергия и благодать – общая и единая всем Лицам Св. Троицы, Это единое действие Божества по отношению к сотворенному Им мiру.
И вот, явление Бога во Иордане «Родителевым гласом» и «в виде голубине» не есть явление непостижимого и неописанного существа Божия, но некие символы, свидетельствующие о тайне св. Троицы.
Полнота Богоявления мiру дана в воплощении Бога Слова. По словам Апостола, «Во Христе полнота Божества обитает телесно». Бог является мiру уже не только Своими действиями, но одним из Своих Лиц воспринимает тварное естество человеческое. Соединив человечество с Собою по Ипостаси, соделав наше естество Своим собственным, им Он является людям, давая возможность наиболее полного Богопознания и теснейшего Богообщения. От Него, воплощенного Бога-Слова, вочеловечившегося Бога Сына, исходит все откровенное учение Церкви, учение чистое и истинное, самое достоверное и самое убедительное. Но Своим воплощением Христос принес не только самое полное и максимально доступное человеку учение о Боге. Соединив в Своем Лице наше естество с Божественным, Он даровал каждому человеку возможность личного Богообщения, возможность личного обожения по благодати. Эта возможность даруется человеку Богом благодатию св. крещения, а раскрывается жизнью человека в лоне Церкви. Преподает св. крещение Церковь Христова – хранительница Его Откровенного учения, преподательница Его благодати, состоящая с Ним в живом общении и имеющая Его своим таинственным Главою. И дарование самого крещения, как залога благодати, и раскрытие этого дара человеком, возможны только в Церкви, там, где пребывает Божественная благодать. Приступающий к Богу исповедует правую веру в Него, т.е. веру Церкви, крещением вступает в члены Церкви и, живя благодатной жизнью Церкви, напрягает свои духовные и душевные силы, чтобы раскрыть благодатный дар крещения в полноте, сподобиться личного Богообщения и благодатного обожения.
Человек был сотворен как малый мiр («микрокосм»), и потому соединял в себе сотворенные прежде него мiр нематериальный и мiр материальный, стоял как бы на стыке двух этих мiров. Будучи образом Божиим, разумно-свободной личностью с творческими способностям, и подобием Божиим – причастником Божественной благодати, человек был венцом творения. Отпав от Богообщения, человек отпал от своего высокого назначения, лишился Божественной благодати и повредил свое естество во всех частях: по духу, душе и телу. С утратой благодати естество человека лишилось своей цельности, единовидности; как бы разбилось на отдельные части, слабо связанные между собою. Высшая часть человека – дух утратил свою власть над низшими силами души, которые в свою очередь подчинились требованиям тела. Тело, лишенное благодати, стало смертным и тленным, подверженным болезням, утомлению, испытывающим животные влечения. Ум человека, прежде устремленный к Богу и в Нем обретающий познание всего мiра, расплылся по множеству тварных предметов мiра и заключился в них. Сама личность человека, отпав от общения с личным Богом, все более сливалась с окружающим мiром, утрачивая свое самосознание.
Выход из тупика падшего состояния указал Бог-Слово Своим воплощением. В Своем Лице Сын Божий обновил наше естество в начатке и даровал каждому человеку возможность подобного обновления и возстановления. В таинстве св. крещения человек становится христианином, получает залог благодати и, тем самым, возможность личного восстановления. Крещение – это вступление разумной и свободной человеческой личности в завет с личным Богом и обновление во всех силах этой личности действием Божественной благодати в силу данного завета. Человек, несомненно веруя, что «Бог есть и ищущим Его воздает», дает обеты об «отрицании от сатаны и всех дел его» и верности Христу – и только вследствие этого по неизреченной милости Божией сподобляется Божественной благодати, возсозидающей все естество падшего человека. Это действие, несомненно, осязаемо и убедительно для всякого приходящего к купели с сознательной верою. И в то же время оно непостижимо для ума, и несводимо ни к каким рациональным объяснениям, как и все Божественные действия, как и всякий духовный опыт. Именно таким ощущали на себе его действие св. Отцы. И если для нас оно не является осязательным рождением в новую жизнь, то это потому, что по греховной разслабленности, разсеянности и ожесточению мы весьма слабо знаем учение Церкви, слабо верим обетованиям Божиим. Столь же слабо мы сознаем свои обязательства пред Ним, ибо едва сознаем и самих себя как личностей, ответственных за свои действия. В таком разсеянно-равнодушном состоянии мы приступаем к купели св. крещения – и получаем «по вере своей». Соответственно такому началу бывает и продолжение христианской жизни. Чтобы выйти из этого пагубного состояния надо серьезно изучить веру Церкви. Это приведет нас к сознанию величия Божия, Его благодеяний, дарованных человеку, особенно в Воплощении и Искуплении.
Во Христе человеку одновременно и дано неизмеримо много и поставлена неизмеримо высокая задача – быть сыном Божиим по благодати, быть в теснейшем общении и единении с Богом, быть во Христе «причастником Божеству». Такова воля Божия в отношении к разумной твари: дается задание, и даются возможности это задание выполнить. Тварь, не исполняющая волю Божию, пребывает в противоестественном состоянии, искажает саму себя, растворяется в окружающем мiре, устремляется к небытию. Исполнение воли Божией разумной тварью возводит ее в естественное состояние, предназначенное ей Богом – это полнота бытия в общении с Богом, вечная жизнь и блаженство. Отсюда очевидно, что вся жизнь человека должна быть устремлена к Богу, подчинена Его благой воле. Конец же всех трудов Богоугождения показывает нам Своим человечеством Господь наш Иисус Христос Своим крещением во Иордане: это усыновление Отцу и снисхождение Духа. То, чем Христос является по естеству – Сыном Божиим, имеющим в Себе Св. Духа, – верующие в Него должны стать по благодати.
Праздник Сретения завершает Рождественский круг христологических праздников и одновременно указывает на круг предпасхалъный. Сретение как бы связывает Воплощение и Искупление, Рождество и Крест, и отсюда предвозвещает судьбу человеков.
Тайны Божии открываются не всем людям, а лишь способным принять, понять и хранить их, т.е. святым Божиим. Святой человек есть тот, кто «праведен и благочестив», подобно праведному Симеону, сердцем право верует в Богооткровенную истину и исповедует ее во спасение устами, делами и всем своим поведением. Праведность и благочестие по объяснению св. Отцов, обнимают и внешнее и внутреннее состояние человека, его правую искреннюю веру и правую жизнь, эго любовь к Богу и ближнему. Правда и благочестие немыслимы вне Церкви – хранительницы правой веры и правого закона Богоугождения и преподательницы своим верным чадам Божественной благодати. Поэтому истинный праведник всегда церковен, всегда «приметается к храму Божию день и ночь», подобно праведной Анне, т.е. основой своего мiровоззрения имеет учение Церкви, руководствуется церковными правилами, живет молитвенно-евхаристической жизнью Церкви во всей ея полноте. Правда и благочестие есть удел обновленного во Христе человеческого естества, претворяемого из естества падшего многими трудами подвижничества и действием Божественной благодати. Натуральный человек не может стать праведником, если подобно праведной Анне не будет хранить целомудрия и подвизаться в посте и молитве. Печатью истинной праведности, как праведности богоугодной, привлекающей на себя Божие благоволение, – в отличие от ложной праведности пред людьми, богопротивной, фарисейской, – является осенение человека благодатию Св. Духа. Истинный праведник тот, в ком, как в праведном Симеоне, живет Дух Божий, кто посредством Божественной благодати стал причастником Божества. Держа на своих руках Богомладенца, праведный Симеон обращается к Нему, как к Лицу Божественному, свидетельствуя перед всеми, что Тот, кто по телу младенец, есть предвечный Бог. К Нему, как Творцу веков, обращается праведник с молитвой благодарения, исповедуя, что Тот, Кого он держит на руках, как младенца, Своей всемогущей силой содержит его самого в бытии и дарует ему жизнь вечную. Праведному Симеону, живущему в Духе и руководимому Духом, открывается величайшая тайна Божия – Воплощение Бога-Слова. Такой человек уже «не ктому себе живет», но Богу, живет надеждой и упованием на Божественное обетование. Благодатный залог этого упования он уже имеет в самом себе и потому не слабеет в вере, надежде и любви к Богу, не взирая ни на долгие годы ожидания, ни на разнообразные искушения. И долгие годы терпения и многие искушения необходимы человеку, чтобы вера в Бога и упование на Него Одного очистилась от веры в свое достоинство, в свои дела, от упования на себя и на человеков.
Обетованный Мессия, Спаситель мiра является всему человечеству, но узнается только верными Богу. Бог является во плоти, и Его человеческое естество видят все, но открывается, как Бог Он только тому, кого и прежде признал «израильтянином, в коем нет лукавства». Верный Богу, любящий Бога праведный Симеон еще до явления ему вочеловечившегося Бога вступил с Ним в общение в духе. И теперь, «взирая не на видимое, но на невидимое», – он узнает за завесой плоти Того, Кого возлюбил всей душой, Кем жил всю жизнь и на Кого только и надеялся. Человеку, посвятившему целиком свою жизнь «земному преуспеянию и вещественному развитию» (св. Игнатий Брянчанинов) и в результате этого заглушившего в себе высшую свою часть – дух, видение Христа телесными очами не принесло никакой пользы. Не вступив в общение с Богом в духе, таковой человек не способен был узнать и воплотившегося Бога. Таковой, имея «отолстевшее сердце» от плотской жизни, не получил никакой пользы от своих внешних чувств: ни от глаз, коими видел Христа, ни от ушей, коими слышал Его Божественные поучения.
Праведному открывается и таинство Искупления, таинство Креста. Подобно св. Предтече, св. Симеон провидел в Богомладенце «Агнца Божия, вземлющего грех мiра», Его страдания и страдания Его Матери, о чем прикровенно сказал Ей. Таинство Креста таково, что открывается только тем, кто становится участником в крестоношении и крестных страданиях Христовых, тем, кому душу проходит оружие скорби. Для прочих оно остается юродством и соблазном, как для эллинов и иудеев (1Кор.1,23). Добровольное человеческое страдание, героический надрыв с самопожертвованием, но без Христа, действительно кажется неоправданным максимализмом, «бегом к неверной цели», «биением воздуха» (1 Кор. 9,26), ибо лишая человека временной жизни, не доставляет ему взамен жизни вечной, даруемой только Христом. Не таково ношение Креста Христова и сораспятие с Ним, приносящее сторичный плод благодати еще в этой жизни и подающее жизнь вечную. Истинные крестоносцы свидетельствуют из своего духовного опыта: «насколько избыточествуют скорби, настолько избыточествует Христом утешение наше» (2 Кор.1,5). Только из этого состояния личного духовного обновления и возрождения силою Христовой благодати, подаваемой всем верным Спасителю на скорбном крестном пути, становится понятна необходимость крестной смерти Господа, Его страданий «нашего ради спасения» и возстановления нашего падшего естества. Истинные причастники страстей Господних становятся и причастниками Его благодати, причастниками Его духовного разума. Духовный разум дает им видеть мiр в его истинных духовных основах, чего не дает видеть разум плотской, скользящий по поверхности явлений и не постигающий их сущности. Поэтому тем, у кого, подобно Божией Матери, «душу пройдет оружие» страданий со Христом и за Христа, «открываются многих сердец помышления» (Лук. 2,35).
Сподобившийся духовного разума начинает видеть, что хотя Христос есть Спаситель всех человеков; но реально есть Спаситель только верных Ему (1 Тим.1,16), тех, которые всеусиленно желают воспользоваться плодами Его домостроительства спасения. Поэтому-то Он «лежит на падение и на восстание многих во Израиле и в предмет пререканий» (Лук. 2,34); для одних является «камнем краеугольным, драгоценным», а для других «камнем претыкания и соблазна» (1 Петр. 2,6–7). Именно в силу того, что одни по своей свободной воле отвергают Его, а другие также свободно принимают Его и следуют за Ним, Христос приносит на землю «не мир, но меч», разделяя человека с самыми ближайшими родственниками. Человеческое неприятие Христа, явное отвержение Его или неявное пренебрежение Им приводит к тому, что спасением, дарованным Им мiру, пользуются весьма немногие. Никто из человеков не может требовать от подобных себе людей такой жертвы – отвержения мiра, родственников и самой души своей. Этого может требовать только Творец, Которому тварь всецело обязана всем своим бытием. Но Он по безконечной любви к Своей твари – человеку, приняв человеческое естество, пострадал в нем, обновил его Своим воскресением, и теперь ожидает, от каждой твари взаимной любви, не принуждая и не приневоливая ее к тому. Возлюбившие Господа становятся на путь жертв и страданий, ибо любовь истинная всегда жертва и не бывает без страданий.
В отличие от праведного Симеона, праведники Христовой Церкви не видят Христа телесными очами и не сподобляются держать Его на своих руках. Тем не менее, их духовный опыт соответствует опыту прав. Симеона. По Своему неложному обетованию Господь доселе незримо, но реально пребывает в Своей Церкви, которая доселе стоит несокрушенная никакими катастрофами истории, неодоленная адовыми вратами. Верные Господу – верные чада Его Церкви принимают Господа в таинстве Евхаристии, невидимо и непостижимо, но, несомненно, и осязательно сподобляются Его благодати, становятся поистине «единокровными и сотелесниками Ему», Его членами, имея Его своим живым Главою. Как и святой старец, они, вступив в духе в общение с Богом, живут Им. Как и прав. Симеон, они чают Его пришествия во плоти, – теперь уже во плоти прославленной воскресением. Это второе пришествие Христово, страшное для врагов Его и всех чужих Ему, будет избавлением и спасением верных Ему от величайшего разлияния зла, охватившего мiр к концу земной истории. И среди всеобщего мрака соблазнов и беззаконий светом для верных остается Христос, к Коему они и взывают со Апостолом: «Ей, гряди, Господи Иисусе» (Апок. 22,20).
Иеромонах Дионисий (Алферов)
Дополнительно по данному разделу:
Цели и задачи Пастырского училища (дистанционная форма обучения)
Общие замечания к курсу Катехизиса. Учебный план
ОГЛАСИТЕЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ, проводимые на основании собственного духовного опыта катихумена
Учебный план по предмету Нравственное богословие
Учебный план по предмету История Христианской Церкви
Общие указания к курсу апологетики. Учебный план
ПРАВОСЛАВНОЕ МIРОВОЗЗРЕНИЕ И СОВРЕМЕННОЕ ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
Учебный план по предмету Основы церковного искусства
Учебный план по предмету Священное Писание Нового Завета
Учебный план по предмету Введение в патрологию
|
Версия для печати