Версия для печати

«Знание без любви есть зимнее солнце,
которое не оживляет и не возвращает.
Итак, аще кто учится, аще учит,
с любовию сие да творит».

Архиепископ Феофан Полтавский

Когда речь заходит о воспитании, педагогике, то сталкиваешься с таким фактом: большинство людей считает себя в этой области крупными специалистами. Им кажется, что их личный, субъективный опыт для этого вполне достаточен, хотя в лучшем случае они прочитали лишь несколько популярных педагогических брошюр.

На самом деле перед нами глубокое и опасное заблуждение. Так воспитывать детей не менее опасно, чем лечить людей по адаптированному домашнему лечебнику. Заболевает человек — и его начинают со "знанием дела" пичкать лекарствами, а потом, когда положение больного резко ухудшается, бегут за врачом или вызывают "неотложку". Но в процессе воспитания все обстоит гораздо сложнее, так как результаты некомпетентного вмешательства проявятся не сразу, а спустя много лет, когда исправить ошибку уже очень трудно, если вообще возможно.

Либеральные реформы, начатые в нашей стране более десяти лет назад, затронули все области нашей жизни, в том числе и сферу воспитания и образования. Реформаторы прекрасно осознают, что их будущее во многом зависит от того, какую систему ценностей удастся привить подрастающему поколению.

Незадолго до "перестройки", в отечественной педагогике начало распространяться довольно странное явление — новаторство. Продолжается оно и по сей день под названием "авторская педагогика". Звучит вроде бы красиво. Кто же будет оспаривать ценность новаторства? — Оно необходимо в любом деле. Но подлинное обновление возможно лишь при условии, если оно опирается на традицию. Тогда мы имеем дело с "творческим традиционализмом". Если же идеей обновления, новаторства прикрываются те, кто преследуют цель девальвировать многовековой духовно- нравственный опыт народа, его предание-традицию, то это уже совсем другое дело.

Так что же такое "авторская педагогика" в исполнении либеральных реформаторов? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вспомнить множество телепередач, газетных и журнальных статей, где громогласно пропагандировалось педагогическое новаторство. Каков же обобщенный образ новатора-педагога, появившегося в начале перестройки? — Это талантливый одиночка, которого не понимает и не принимает косная масса серых советских педагогов. Его, несчастного, гонят, не дают работать и т.д. и т.п. И вот этот "гений" от педагогики, естественно, попадает на TV или на страницы ведущих изданий, где ему создается имидж педагогического диссидента.

Надо сказать, что некоторые "новаторы" производили впечатление психически не совсем здоровых людей. Например, один из них — учитель литературы из Петрограда ("Ленинграда") (его показывали чаще других) мог вскочить на учительский стол и не своим голосом закричать: «Что делать?! Что делать?!» и сам же себе ответить зловещим шепотом: «Читать "Что делать?"». Потом его как-то резко перестали показывать. Впоследствии выяснилось, что он испытывал повышенный интерес к девятиклассницам, в связи с чем у него возникли проблемы с их папами и мамами.

Я не могу припомнить ни одного случая, чтобы в средствах массовой информации в начале "эпохи реформ" рассказывали о настоящих тихих, вроде бы незаметных подвижниках школы, которые, преодолевая идеологические и цензурные завалы, находили подступы к детским душам и несли действительно светлое, доброе, вечное, а не диссидентское отрицание и нигилизм. А ведь на них отечественная школа в советское время и держалась. Слава Богу, таких педагогов было немало. Нередко они были глубоко верующими церковными людьми или находились на пути к вере. Иногда и у них возникали проблемы с начальством школы, с РОНО и ГОРОНО. Но почему-то ни телевидение, ни другие средства массовой информации ими не интересовались. Почему же? — Потому что они руководствовались в своей деятельности подлинной любовью к детям и Родине, потому что в них был истинный русский дух. Потому что они стремились не разрушать советскую школу, а просветлять и облагораживать ее, внося в нее черты подлинно русской дореволюционной педагогики. Да и сами они, по своей христианской скромности, не хотели мелькать и красоваться в популярных программах. Причем такие учителя преподавали не только в Москве или других крупных городах. Нет, едва ли не больше их было на периферии, в глубинке: в Угличе, Кашире, Кимрах, в бедных русских деревеньках. О таких именно русских учителях писал В.Г. Распутин в рассказе «Уроки французского». Да они не только были, они есть и работают за гроши или вовсе не получают зарплаты, но детей не бросают.

Почему-то среди телевизионных педагогических шоуменов не было ни одного, кто исходил бы в своих новаторских идеях из православной традиции, говорил бы о Боге, необходимости веры, педагогике К.Д. Ушинского. Зато о докторе Споке, о докторе Фрейде говорили с упоением и самозабвением. Да это и понятно. Великий русский педагог К.Д. Ушинский считал главным признаком развитой личности ее способность самой себе запрещать все то, что противоречит христианской нравственности. На этом принципе строилась вся русская система воспитания.

Даже в советской школе, несмотря на атеизм, подлинные педагоги прививали детям такие качества, как воздержание, жертвенность, стремление к взаимопомощи, воспитывали чувство личной ответственности. Все это, конечно, не сопрягается с понятиями "либерализм" и "реформаторство".

Иное дело доктор Спок, который, исходя из ложного понимания свободы, считал, что ребенка ни в чем нельзя ограничивать, что он должен разрешать себе почти все, что пожелает. Спок, между прочим, не видел ничего страшного даже в таком пороке, как рукоблудие.

Вожди либерал-реформаторов требовали и требуют от педагогов- новаторов только одного — революционного пафоса разрушения. Им важно не столько разрушить советскую школу как таковую, сколько уничтожить ручейки православной, русской педагогической традиции, которые никогда полностью не иссякали в школе так называемого "застойного периода". Реформаторов пугало, как бы эти ручейки не слились в полноводную реку. Вот для этого и была придумана т.н. "авторская педагогика". Страх либералов растет по мере усиления влияния Православной Церкви на общественную жизнь и воспитание детей. Можно с уверенностью сказать, что в настоящее время создана целая анти-православная педагогическая система в виде различных авторских лицеев, школ и т.п. со своими программами, учебниками, пособиями. Публикуется множество статей, пропагандирующих анти-православные и вообще антихристианские методы воспитания. Одна целенаправленная сексуализация школ чего стоит!..

Или вот такой пример: в одном столичном лицее для детей очень богатых родителей введен следующий порядок: разговаривая с ребенком, педагог должен стоять перед ним на коленях, чтобы ребенок чувствовал, что его уважают. Эту историю поведал один иностранный дипломат, сын которого какое-то время учился в данном лицее. Иностранца страшно поразило увиденное, ибо такого нет даже у них.

Более того, например, в самых привилегированных, очень дорогих учебных заведениях Великобритании существует жесточайшая дисциплина, применяются телесные наказания и при серьезном неповиновении богатеньких сынков и дочек выгоняют в шею. Недавно по TV показывали английский художественный фильм «Общество мертвых поэтов», рассказывающий о жизни элитного колледжа. Там есть такой эпизод: провинившегося молодого лорда приводят в кабинет директора, лорд безропотно ложится на диван. Сухой, высокий директор в белоснежной рубашке, нарукавниках, галстуке и круглых очках флегматично, но в то же время очень сильно трижды наносит удар бейсбольной битой по соответствующему месту нарушителя дисциплины. Надежда английской демократии, может быть будущий премьер-министр, говорит директору: «Спасибо, сэр», и ему в голову не придет пожаловаться высокопоставленному папе. Таковы будни английского элитного учебного заведения.

К сожалению, у идеи о коленопреклоненном учителе есть отечественные корни. Обратимся к XIX веку и вспомним одного человека, который считал себя не только великим писателем (что соответствует действительности), но и великим педагогом. Речь идет о Льве Николаевиче Толстом. Он тоже утверждал, что личность ребенка ни в чем не должна ущемляться, подавляться и ему должно быть позволено все, что развивает его свободу. Лев Николаевич был, например, категорическим противником пеленания младенцев. Поскольку, дескать, оно препятствует развитию свободы личности. Интересно узнать, пеленали ли самого автора «Войны и мира»? Так что не знаменитый доктор Спок, а граф Толстой явился первым поборником детской эмансипации.

В Ясной Поляне писатель нередко устраивал "уроки свободы" для детей, которые выглядели так: собирались гости, приводились дети, которых заранее инструктировал яснополянский "старец". Инструкция была очень простой: дети имеют право делать со взрослыми все что угодно: пугать, залезать на них, щипать, дергать и т.д. и т.п. И вот что любопытно: дети третировали всех взрослых гостей Льва Николаевича, но самого Толстого обходили стороной. Тот наблюдал происходящее и делал свои "гениальные" педагогические выводы. В этой ситуации поражает не столько сам "великий писатель земли русской", сколько дети, которые тут же смекнули, что хозяина трогать нельзя, иначе он сразу придумает и обоснует совсем другую педагогику, по сравнению с которой директор английского колледжа с бейсбольной битой покажется детской забавой...

Можно ли педагогику без Христа вообще считать педагогикой? На этот вопрос блестяще отвечает К.Д. Ушинский: «...Для нас нехристианская педагогика есть вещь немыслимая — безголовый урод и деятельность без цели, предприятие без побуждения позади и без результатов впереди».

Из этих слов явствует, сколь велики роль и цена православного воспитания и православной педагогики вообще. У нее нет альтернативы. Либо православная педагогика, стоящая на адамантовом фундаменте церковного учения, либо безответственное и злонамеренное экспериментирование с детьми, основанное на духе отрицания и пустоте, т.е. нигилизме. Третьего не дано. Отсюда очевидна мера ответственности православного священника, который по своей природе не только служитель алтаря и проповедник, но и учитель.

О просветительской, воспитательной роли православного духовенства замечательные слова находим у А.С. Пушкина в его «Заметках по русской истории XVIII в.»: «...Греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер. В России влияние духовенства столь же благотворно, сколько пагубно в землях римско- католических...»

От священнослужителей сегодня напрямую зависит, будет ли православное воспитание играть в обществе заметную роль или нет. И ни один священник не имеет права говорить, что я, дескать, не педагог, у меня другое служение. К сожалению, не все священники понимают важность и свою ответственность в процессе воспитания детей.

В XIX веке К.Д. Ушинский говорил о том, что «прежде всего и более всего наше народное воспитание нуждается в людях, способных к этому великому делу, нуждается в народных учителях...». Еще актуальнее это звучит сегодня. Поэтому каждый священнослужитель обязан задать себе вопрос: если не я, то кто? — Ответ будет очень жестким: если не ты, то нигилист-сатанист!

Так называемый дух времени, современный научно-технический прогресс делают все возможное, чтобы исключить самопознание человека, не дать ему углубиться в самого себя, прийти к себе, к своему духовному центру, то есть стать личностью. Здесь необходимо заметить, что на католическо-протестантском Западе тоже употребляется термин "личность", но означает он совсем не то, что на православном Востоке.

На Западе под личностью подразумевается индивид, стремящийся к независимости (автономности) от Бога и по возможности от людей. Индивид — это крайний эгоист, то есть человек внешний. Православная Церковь учит, что личность характеризуется, прежде всего, соборностью сознания и способностью пожертвовать всем и даже самой жизнью ради Бога и ближнего. Личность есть "внутренний человек", раскрывающийся в жертвенной любви. «Всякий человек за всех и за вся виноват», — говорит старец Зосима в «Братьях Карамазовых». Дух и смысл соборности замечательно переданы в стихотворении К.Р. (Великого князя Константина Константиновича Романова) «Молитва»:

Научи меня, Боже, любить

Всем умом Тебя, всем помышленьем.

Чтоб и душу Тебе посвятить,

И всю жизнь с каждым сердца биеньем...

Всех, которых пришел искупить

Ты Своею Пречистою кровью,

Безкорыстной, глубокой любовью

Научи меня, Боже, любить.

К сожалению, за более чем десятилетний период либеральных реформ в нашей стране, индивидуалистическое мiропонимание охватило значительную часть общества. Можно приводить множество примеров. Вот один из недавних. Во всем "цивилизованном" мiре развивается так называемое "движение феминизма", современного вида женской эмансипации. Появилось оно и у нас. Суть этого движения не сложна: освобождение женщины от оков семьи, христианской морали и уравнение ее в правах с мужчиной. Недавно было опубликовано интервью с одной из лидеров феминистского движения в России. В этом интервью она, в частности, рассказывала о своих родителях. Ее отец работал преподавателем марксистской философии в Москве. Во время одной из сталинских чисток он был сослан на поселение в Муром. Его жена (мать феминистки), бросив диссертацию, не раздумывая, поехала за своим мужем. На вопрос корреспондента: «А вы бы поехали?» эмансипированная дама ответила: «Никогда в жизни. У человека есть собственная биография, она не должна заключаться в том, чтобы быть приложением к мужчине. И как можно с Арбата в Муром?» Для нее нравственный поступок матери, ее супружеская верность не только не пример, она это прямо осуждает. Вот психология атомизированного индивида-отщепенца. В этой связи на память приходит древняя индийская мудрость: «Если хочешь уничтожить род — разврати женщину этого рода».

У современного человека остается все меньше времени и возможностей на раскрытие в себе "внутреннего человека" и подчинение ему "внешнего". Напротив, все делается для того, чтобы внешний человек, безразличный к нравственности, подчинил себе, точнее подавил в себе нравственную личность. Внешнему человеку противопоказана нравственная рефлексия, являющаяся характерной особенностью души, живущей по закону обратной перспективы. Внешний человек живет по закону прямой перспективы, для него задуматься — означает потерять все. Он существует по принципу, очень точно подмеченному одним современным поэтом: «Тот, кто задумался, пропал...». Поэтому внешний человек должен быть все время в материальном движении, любая остановка причиняет ему нестерпимую душевную боль. Эта боль могла бы быть спасительной для человека, потому что без нее нельзя обрести смысл жизни. И вот несчастный внешний человек загоняет себя в полный тупик, поскольку нравственной боли, страдания он боится, а от безудержного, как бы "спасительного" веселья, в конце концов, впадает в отчаяние. По этому поводу находим очень точные слова у Г.К. Честертона: «Отчаяние приходит не тогда, когда ты пресытился страданием, а когда ты пресытился весельем».

Как жаль этих "новых русских" с их шестисотыми "мерседесами", кредитными карточками и т.п. роскошью! Они хорохорятся, изображают веселье, а на самом деле — это глубоко несчастные люди. Лучше Ф.М. Достоевского здесь, пожалуй, не скажет никто: «Ибо тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить. А в том, для чего жить. Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его всё были хлебы».

Перекликается с Ф.М. Достоевским и Ф.И. Тютчев, который уподоблял внешний мiр с его суетным и безсмысленным движением «знойной мостовой», а внутренний Божий мiр сравнивал с прохладным садом:

Пошли, Господь, Свою отраду
Тому, кто жизненной тропой,
Как бедный нищий, мимо саду
Бредет по знойной мостовой.

Говоря о педагогике, нельзя не обратить внимания на глубинную связь воспитания с изначальным планом Бога о человеке и мiре. Согласно церковному учению, Бог сотворил человека по Своему Образу и Подобию. Человек-Адам должен был постоянно совершенствоваться, уподобляться Богу, для того чтобы стать Сыном Божиим по благодати, поскольку, по словам преподобного Симеона Нового Богослова, «Адам был создан с телом, однако вещественным, а не духовным еще...».

Иными словами, человек должен, сохраняя покорность и верность Богу и Его заповеди, воспитываться, то есть питаться Благодатью Святого Духа, свободно восходить от силы в силу, обоживаться и в результате получить дар Богосыновства. Поскольку человек поставлен господином над всей земной тварью, то ему, по плану Божьего домостроительства, вменялось в обязанность воспитывать, то есть питать и облагораживать земной мiр во всем разнообразии его растительных и животных форм.

Через обожение человека произойдет и обожение всего тварного мiра, который человек вернет Богу как дар. Но человек, нарушив заповедь Божию, впал в грех непослушания Богу и свое задание не выполнил. Произошел разрыв сыновних отношений человека с Богом-Отцом, и как следствие — деформировались все отношения человека с тварным мiром. Но, по неизреченному милосердию Божиему, по Его безконечной любви, в мiр пришел Спаситель, чтобы примирить нас с Богом.

План Божьего домостроительства снова стал актуальным для человека, поскольку обожение, стяжание Благодати Святого Духа, снова стало возможным. Как сказал преп. Симеон Новый Богослов, «...Бог всего сущего, Господь наш Иисус Христос сошел на землю и соделался человеком для того, чтобы воссоздать и обновить человека и низвести благословение на всю тварь, подвергшуюся проклятию за человека».

Для православного воспитания эти святоотеческие слова имеют огромное методологическое значение. Удивительно перекликается со Святыми Отцами К.Д. Ушинский: «Слово "воспитание" прилагается не к одному человеку, но также к животным и растениям, а равно и к историческим обществам, племенам и народам, то есть к организмам всякого рода...», то есть, добавим мы, к "живой жизни" — от человека до "клейких листочков". Иначе говоря, воспитание носит универсальный характер и, выражаясь современным научным языком, педагогика должна руководствоваться системным подходом. Следовательно, человек как воспитатель обязан печься, заботиться обо всем мiре и за всё нести полную ответственность («всякий человек за всех и за вся виноват»). Один французский писатель как-то сказал, что мы в ответе за тех, кого приручили. Исходя из сказанного, следует практический вывод о том, что православный педагог ни на минуту не должен забывать об огромном количестве постоянно изменяющихся факторов, влияющих на воспитательный процесс в целом и на каждого ребенка в отдельности. Как показывает опыт, сильнейшее воспитательное воздействие оказывает на человека географический фактор (вмещающий ландшафт, природу, климат и т.п.), экономический и социальный факторы, духовный фактор (религия, идеология, культура), коммуникативный фактор (язык народа и другие способы общения и передачи информации). То есть человек как предмет воспитания предстает перед православными педагогами в совокупности сложнейших и разностороннейших отношений как с материальным, так и с духовным мiрами.

Педагог тем больше преуспеет в своем деле, чем больше выявит системных связей в предмете воспитания. Системный подход не только не противоречит учению Церкви, но, напротив, еще раз подтверждает его истинность, особенно когда речь идет о соборности, предполагающей охват всей ойкумены (вселенной).

В заключение хотелось бы еще несколько слов сказать о самом выдающемся, на наш взгляд, педагоге всех времен, К. Д. Ушинском. У наших оппонентов, как внешних, так и внутренних, нет никого, кто по уровню мог бы к нему приблизиться. Ушинский в педагогике — это Достоевский в литературе, Мусоргский в музыке…

Вот творческий наказ Константина Дмитриевича на все времена: «Мы не говорим педагогам: поступайте так или иначе; но говорим им: изучайте законы тех психических явлений, которыми вы хотите управлять, и поступайте, соображаясь с этими законами и теми обстоятельствами, в которых вы хотите их приложить».

То есть К. Д. Ушинский предостерегает здесь педагогов от бездумного заимствования чужих мыслей и идей и их механического использования. Это не случайно. Дело в том, что в XIX веке, да и в начале XX века в России было засилье так называемой «немецкой педагогики». Так вот, немецкая педагогическая наука пришла, например, к выводу, что дети зимой должны спать при 5 градусах тепла и ниже, и есть картофель. В Германии такой режим не оказывал вредного влияния на организм ребенка. Некоторые европейничающие русские педагоги решили, что и наши дети будут крепнуть от такого режима. Но вышло, естественно, наоборот. Ответ прост: в теплом климате (как в Германии), легче переносится охлаждение и достаточна более легкая пища, а в холодном климате (как в России), напротив, желательно лишний раз не мерзнуть и есть мясную пищу, особенно зимой, чтобы компенсировать энергию, идущую на обогрев организма. Русский народ это прекрасно знал из опыта и поэтому хорошо топил избы зимой, а некоторые наши интеллигенты-педагоги читали немецкие книжки и мало думали собственной головой. Не правда ли, актуальный сюжет?

А ведь еще преподобный Симеон Новый Богослов знал, «...что сущность тела состоит из четырех противоположностей: холодного и теплого, сухого и сырого... Когда воздух бывает сыр, тогда тела сырого сложения повреждаются и расслабляются, потому что слишком в ту пору рассыряются; напротив, тела горячего темперамента получают от этого большую соразмерность и более крепнут. Опять, когда воздух слишком сух и горяч, тогда сырые тела крепнут, а тела горячего сложения расслабляются».

Одна из важнейших связей человека с окружающим мiром — связь с родной землей. Без нее самый широкий системный подход будет неполным. Есть хорошая поговорка: «Что русскому здорово, то немцу — смерть». Столь же справедливо она будет звучать и наоборот. Не то чтобы иноземные заимствования вообще всегда невозможны или вредны. В чисто технической сфере они порой даже необходимы. Но когда мы говорим о человеческой душе и ее воспитании, то совершенно очевидно, что педагогические рецепты могут вырабатываться, только исходя из национального многовекового опыта.

Итак, дорогие мои коллеги, или К.Д. Ушинский, или доктор Спок! Третьего нам с вами не дано.