Версия для печати

Церковь Катакомбная на земле Россійской

«Православная жизнь», №№ 10-12, 2002 г., Джорданвилль, США

Отъ редакціи журнала "Православная жизнь":

Въ 20-х гг. XX века все честные, верные Церкви архіереи и пастыри были единомысленны въ осознаніи своего пастырскаго долга и служенія какъ сохраненія души народной, разлагаемой внедреніемъ матеріализма и теорій классовой борьбы, ненависти и мести.

Курсъ митр. Сергія (Страгородскаго), пошедшего на поводу у безбожной власти, внесъ въ сплоченное гоненіями и мученичествомъ духовенство разделеніе. Жесточайшія гоненія 20-40-хъ годовъ унесли большую часть епископата, духовенства и верующихъ. И опять, въ 50-хъ годахъ встаетъ вопросъ: какъ жить? Уйти въ катакомбы, полностью «выйти изъ міра», уклониться отъ лжи и зла, или, оставаясь въ офиціальной церковной структуре, хранить внутреннюю правду, пасти вверенную Господомъ паству, душу свою полагая за овцы.

Ныне мы рады впервые представить читателю редчайшую рукопись изъ наследія русскихъ катакомбъ XX века. Рукопись представляетъ интересъ, какъ историческій памятникъ своего времени. Нашей редакціей текстъ былъ стилистически обработанъ и дополненъ новыми матеріалами. Для автора рукописи, убежденнаго катакомбника-тихоновца, главная добродетель — «не идти на советъ нечестивыхъ». Онъ руководствуется словами псалмопевца: «Возненавидехъ церковь лукавнующихъ». Съ Аввакумовой ревностью онъ заявляетъ: «Катакомбная Церковь не маленькая, она не меньше, чемъ МП».

Трагическая россійская ситуація разделила церковныхъ деятелей, поместила ихъ «въ два враждебныхъ лагеря». Но навсегда ли пролегла между ними пропасть? Возможно, что со временемъ второстепенные вопросы отпадутъ, и останется только одинъ вопросъ: со Христомъ или съ веліаромъ? Для верного выбора в будущемъ, современнымъ христіанамъ очень важно изучить наследіе катакомбной Тихоновской Церкви.

Эсхатологическое восприятие революции 1917 г.

Октябрьскую революцію 1917 года нашъ народъ воспринялъ въ свете эсхатологіи, въ свете последнихъ временъ: «Ныне Церковь Христова на Земле Россійской достигла временъ последнихъ. Великое богоотступленіе, какъ предвестникъ конца, совершилось въ народе и открылся «человекъ греха, сынъ погибели» (II Ѳес. 2, 3). «Взятъ отъ среды удерживающій» (II Ѳес. 2, 7), и предреченный тиранъ-богоборецъ, противникъ Христовъ, иными словами, «антихристъ» явился. Но онъ, насколько можетъ, прячетъ свое истинное лицо за ширмой «соціализма и действуетъ пока въ безличной форме антихриста коллективнаго...».

Такими словами начинается одинъ изъ основоположныхъ трактатовъ Церкви Катакомбной на территоріи бывшей Россіи. Подлинный ликъ явившагося, при свете «Апокалипсиса», вполне ясенъ: «И когда Онъ снялъ четвертую печатъ, я слышалъ голосъ четвертаго животнаго, говорящій: иди и смотри. И я взглянулъ, и вотъ, конъ бледный, и на немъ всадникъ, которому имя «смерть»; и адъ следовалъ за нимъ, и дана ему властъ надъ четвертою частъю земли — умерщвлять мечемъ и голодомъ, и моромъ и зверями земными» (Откр. 6, 7-8).

Вся верующая Россія въ эпоху революціи 1917 года и до сороковыхъ годовъ содрогалась отъ ощущенія, что то, о чемъ говорилось въ слове «Откровенія», съ такой ясностью и несомненностью совершилось и совершается теперь предъ глазами всей Россіи...

Подлинный адъ творился тогда на Россійской Земле. Кто пережилъ это, иного имени пережитому не усвоитъ...

Но дивно то, что пророческій духъ Церкви возвещалъ все это народу тогда, когда не было еще никакихъ признаковъ, казалось бы, грядущихъ ужасныхъ событій.

Первымъ, — кто возвестилъ объ этомъ, — былъ преподобный отецъ Серафимъ Саровскій. За сто летъ до этого событія онъ, обливаясь горючими слезами, прямо-таки стоналъ, оповещая о томъ, что онъ былъ обязанъ сказать:

«Скоро антихристъ будетъ кресты съ церквей снимать, храмы Божіи въ вертепы обращать... Сколько погибнетъ христіанскаго народа, что Ангелы Божіи не будутъ успевать принимать души убиваемыхъ! Великая скорбь будетъ, такая, какой не было отъ созданія міра и впредь не будетъ...»

Вотъ и святой праведный Іоаннъ Кронштадтскій говорилъ въ 1907 году, за десять летъ до катастрофы, въ подворье Леушинскаго женскаго монастыря:

«Приближается ужасное время, столь ужасное, что Вы и представить себе не можете!».

На что игуменія, 80-летняя старица, ответила:

«Когда-же, батюшка, это будетъ?»

«Мы съ тобой, матушка, не доживемъ, а вотъ они, — при этомъ батюшка указалъ рукою на монахинь, — доживутъ!»

А великій Оптинскій старецъ Амвросій далъ, по поводу одного виденія, знаменательное толкованіе... Показана была въ этомъ виденіи большая пещера, освещенная единственной лампадой у иконы Божіей Матери. Въ пещере множество напряженно молящагося народа. И вотъ слышатся, какъ громъ, таинственныя слова: «Мы переживаемъ страшное время: доживаемъ седьмое лето!». Это сновиденіе повторяется трижды безъ малейшихъ измененій... Старецъ Амвросій далъ следующее толкованіе: «Слова: «Мы переживаемъ страшное время: доживаемъ седьмое лето» — могутъ означать время последнее, близкое ко времени антихриста, когда верныя чада Единой Святой Апостольской Церкви должны будутъ укрываться въ пещерахъ...». Здесь есть прозреніе, имеющее отношеніе къ Церкви «последнихъ временъ», къ Катакомбной Церкви...

«Тайна беззаконія», непрерывно действующая, какъ говоритъ св. апостолъ, въ наше время достигла уже того, что «удерживающій» былъ «взятъ отъ среды» (II Ѳес. 2, 7). Ощутимымъ, видимымъ образомъ это произошло 2 марта 1917 года въ 3 ч. дня. Въ этотъ день и часъ императоръ всероссійскій Николай II-й отрекся отъ престола и вручилъ актъ своего отреченія «избранникамъ народа». Но въ тотъ же день и часъ, 2 марта 1917 года произошло непонятое людьми событіе. Да и произошло оно очень тихо. Всего лишь несколько человекъ были его свидетелями...

Въ селе Коломенскомъ подъ Москвой, въ 3 часа по полудни 2 марта 1917 года была обретена икона «Державной Божіей Матери». Въ этотъ моментъ Государь сошелъ съ престола во Пскове, а Царица Небесная, явленная въ Коломне, какъ-бы взошла на престолъ. На иконе Она изображена въ красной мантіи, седящая на престоле съ державнымъ скипетромъ Россіи въ руке.

Но на это событіе не было обращено должнаго вниманія ни со стороны народа, ни даже со стороны Церкви... Былъ составленъ въ честь явленія Иконы «Державной Божіей Матери» акаѳистъ. Но сама икона осталась въ рукахъ большевиковъ. И они поместили Ее въ музей подъ названіемъ «Контрреволюціонной иконы Богоматери».

И вотъ величайшее чудо явленія этой Чудотворной иконы въ моментъ начала революціи совсемъ не получило того значенія, которое оно имело.

Съ этого событія начинается исторія нашихъ неописуемыхъ бедствій. Революціонная власть перешла въ руки «всадника на коне бледномъ» и его «зверямъ земнымъ»...

Действительно, сбылось то, что было предсказано более, чемъ за сто летъ, преподобнымъ Серафимомъ Саровскимъ: «Ангелы Божіи не успевали принимать души убиваемыхъ за веру...».

Известно, что Ленинъ на публичныхъ митингахъ въ Петрограде неоднократно повторялъ слова:

«Чемъ больше крови, темъ крепче власть!»

Убиты Государь Императоръ Николай II-й, Государыня, ихъ дети, съ малолетнимъ наследникомъ, верные слуги, пожелавшіе разделить съ Царскимъ Семействомъ жестокую участь. Всего изъ царскаго дома были убиты — семнадцать человекъ... Такъ началось мученичество россійскаго народа, исчисляемое свыше, чемъ въ 20 милліоновъ человекъ. Терроризировалось все населеніе, весь народъ. Уничтожались за помазанникомъ Божіимъ и его семействомъ и домомъ, — сановники, политики, интеллигенція, священство, монашество, крестьяне, особенно верующіе между ними, офицерство, солдаты и матросы, старики, женщины, дети...

Все те уничтожались, кто держалъ знамя Россіи, Святой Руси. Более шестидесяти летъ идетъ небывалое уничтоженіе людей веры, людей долга, порядочности, нравственныхъ устоевъ. Съ начала революціи снятъ былъ запретъ убивать такихъ людей, и до сихъ поръ ихъ убиваютъ, и никто не несетъ за это ответственности.

По формуле, принятой еще въ 1918 году (31 марта) патріархомъ Тихономъ, Церковь поминаетъ всехъ умученныхъ и убіенныхъ:

«За веру и Церковь Православную убіенныхъ (такихъ-то) и инехъ мнозехъ священнаго, иноческаго и мірскаго чина, ихъ же имена Ты, Господи, веси...».

Но когда же Она, эта Церковь Христова, гонимая и уничтожаемая, а отсюда — тайная, сокрытая, — появилась на Земле Россійской? Она появилась съ того момента, когда появилось гоненіе. А оно началось одновременно съ захватомъ власти большевиками. Когда христіане были вынуждены такъ или иначе прятать свою веру, скрываться отъ враговъ Христовыхъ... Она появилась тогда, когда съ храмовъ стали срывать кресты, кощунствовать надъ иконами, осквернять, закрывать, разрушать храмы... Когда лишенные храмовъ священники не знали, куда имъ деться... Когда первые епископы и священники были подвергнуты всяческимъ издевательствамъ и мукамъ, и затемъ казнены или разстреляны... Она появилась тогда, когда христіане стали давать тайное убежище темъ, кого искали гонители веры, по слову Писанія: «Спасай взятыхъ на смерть, и неужели (ты) откажешъся отъ обреченныхъ на убіеніе» (Притч. 24, 11).

Вотъ, когда появилась Катакомбная Церковь! А совсемъ не тогда, какъ думаютъ и пишутъ, относя это событіе чуть ли не къ тридцатымъ годамъ XX века.

Катакомбная Церковь на Земле Россійской появилась съ того времени, какъ появился тотъ, «которому имя — смерть» — антихристъ коллективный, врагъ Христовъ.

Святейшiй Тихонъ, Патрiархъ Московскiй и Всея Россiи, исповедникъ и мученикъ

Все семь летъ жизни святейшаго патріарха Тихона на престоле Всероссійскихъ первосвятителей протекали въ условіяхъ безкровнаго мученичества. Антихристіанская советская власть избрала его главной мишенью своихъ озлобленныхъ нападокъ, клеветы, подлоговъ и обмановъ. Патріархъ говорилъ, что онъ съ радостью принялъ бы мученичество. Но «вождь революціи» не хотелъ делать изъ него «второго Гермогена», и все же онъ сталъ «вторымъ Гермогеномъ»! Его искусственно окружили непроницаемой стеной лжи, такъ, что нетъ возможности отделить въ его біографіи правду отъ неправды. Но нельзя сомневаться въ одномъ, что онъ предалъ анаѳеме советскую власть на третьемъ месяце ея существованія («Воззваніе» отъ 19 января ст. ст. 1918 года). Кроме того, и посланіе патріарха Тихона Совету Народныхъ Комиссаровъ отъ 13/26 октября 1918 года, по поводу первой годовщины советской власти, много обещающей народу и давшей только страданія, — должно считать подлиннымъ. Все остальное, приписываемое патріарху, подпадаетъ подъ основательное сомненіе въ подделкахъ и подлогахъ.

Но мы хотели бы обратить вниманіе на ту подробность офиціальной біографіи Святейшаго Патріарха, которая касается самого последняго дня его жизни, дня Благовещенія, 25 марта/7 апреля 1925 года. Согласно офиціальнымъ сведеніямъ, Патріархъ мирно скончался въ 23 ч. 45 мин. ночи, въ клинике доктора Бакунина. Въ тотъ же день, 25 марта/7 апреля 1925 года имъ, по офиціальнымъ сведеніямъ, было написано посланіе, известное какъ «Предсмертное завещаніе Патріарха Тихона». По инымъ даннымъ, Патріархъ Тихонъ скончался въ те же сутки, на Благовещеніе, только на двадцать часовъ раныпе. Съ этимъ совпадаетъ свидетельство одного московскаго священника. Онъ, говоря о кончине Святейшаго, упомянулъ, между прочимъ, такую подробность:

«Шла праздничная (благовещенская) литургія. И, вдругъ, какъ по сигналу, все колокола Москвы начали погребальный перезвонъ... Мы поняли, что это скончался Патріархъ Тихонъ...».

Но начнемъ по порядку: Въ январе 1925 года была совершена попытка убійства патріарха. Но пуля, предназначенная для Святейшаго, по ошибке убила патріаршаго келейника, монаха Іакова: Отецъ Іаковъ былъ такого же роста что и Патріархъ; самъ Патріархъ вышелъ читать полунощницу, а отецъ Іаковъ подошелъ къ патріаршему одру, чтобы застелить постель. Въ этотъ моментъ о. Іакова и настигъ выстрелъ. Въ келліи былъ полумракъ, и убійца не могъ разсмотреть, что предъ нимъ не Патріархъ... Убійцу схватили и судили, но какъ «ревнителя обновленчества»...

А черезъ неполныхъ три месяца Патріарха не стало. Это произошло следующимъ образомъ.

Все началось накануне праздника Благовещенія. Святейшій уже собирался отправиться въ храмъ, какъ вошелъ Тверской митрополитъ Серафимъ (Александровъ), (котораго все подозревали въ связяхъ съ ГПУ) и, взглянувъ на Патріарха, сказалъ озабоченно:

— Что съ вами! У васъ плохой видъ...

Патріархъ ответилъ; что онъ чувствуетъ себя хорошо и даже собирается ехать служить. На это митрополитъ Серафимъ возразилъ, что ему служить нельзя, что онъ боленъ и необходимо вызвать врача. После этихъ словъ митрополитъ быстро ушелъ, и вскоре появился незнакомый врачъ. Патріархъ даже спросилъ, почему же не его личный, знакомый докторъ пришелъ. Незнакомый ответилъ, что тотъ врачъ на вызове, поэтому послали его. Святейшій согласился съ объясненіемъ и предоставилъ себя на осмотръ неизвестному «врачу». Докторъ осмотрелъ внимательно владыку Патріарха и сказалъ, что ему никуда ехать нельзя, что онъ долженъ немедленно лечь. При этомъ врачъ попросилъ направить съ нимъ одного изъ келейниковъ, — ихъ теперь, после смерти Іакова, было уже два, для надежной охраны, — чтобы пройти въ аптеку за лекарствомъ. Келейникъ съ докторомъ зашли въ аптеку, где последній самъ приготовилъ лекарство и передалъ келейнику съ наказомъ — немедленно выпить. Тотъ, вернувшись, ничего не подозревая, предложилъ Патріарху выпить мисктуры. Когда Святейшій выпилъ ложку, то сразу упалъ. У него пошелъ дымъ изо рта, открылась сильная рвота. Когда личный врачъ пришелъ, то засталъ Патріарха безъ сознанія. Ему разсказали, какъ все было. Онъ попросилъ показать ему флаконъ изъ-подъ лекарства. Когда показали, онъ только всплеснулъ руками. Вызвали карету «скорой помощи» и отправили въ больницу. Это былъ поздній вечеръ. Несмотря на все старанія врачей, Святейшій, не приходя въ сознаніе, въ 3 ч. ночи скончался. Съ той же каретой его, уже бездыханнаго привезли ночью въ патріаршіе покои. Это уже начинался день Благовещенія. И, естественно, во время благовещенской литургіи колокола Москвы заунывнымъ, погребальнымъ звономъ возвестили кончину Святейшаго Тихона, Патріарха Московскаго и всея Россіи!

Эти сведенія сообщаетъ епископъ Питиримъ (Ладыгинъ), впоследствіи архіепископъ, въ схиме — Петръ. Онъ получилъ ихъ отъ двухъ келейниковъ патріарха Тихона, которыхъ зналъ лично еще прежде. Они ему передали эти сведенія, какъ близкому человеку. Автору этихъ строкъ приходилось читать автобіографію владыки Петра въ рукописи, которую онъ диктовалъ, уже будучи слепымъ. Въ автобіографіи указываются и имена этихъ келейниковъ. Одно имя, помнится, — Стратонъ, а другое забыто. Быть можетъ, Константинъ. Но имена эти со временемъ могутъ быть возстановлены...

Убійцамъ изъ ГПУ мало было убить Патріарха. Имъ важно было приписать Святейшему ими самими написанное и отредактированное «Завещаніе», составленное по образцу Воззванія обновленцевъ отъ 30 апреля/13 мая 1922 г.

Но все же убійцы, эти заплечныхъ делъ мастера, не сумели все концы упрятать... Первое, устанавливается плагіатъ начала «Завещанія». Оно взято изъ воззванія обновленцевъ, опубликованнаго 30 апреля/13 мая 1922 года, подъ названіемъ: «Верующимъ сынамъ Православной Церкви Россіи».

«Завещаніе патріарха Тихона» отъ 25 марта/7 апреля 1925 года:

Воззваніе обновленцевъ (Декларація) отъ 30 апреля/13 мая 1922 года:

Плагіатъ доказанъ. Нетъ никакого сомненія въ томъ,
кто его совершилъ, советская сторона, Евгеній Алексеевичъ Тучковъ и его чекисты.

Въ воскресеніе 23 марта, на пятой неделе великаго поста и за день до своей мученической смерти, Патріархъ служилъ литургію и рукополагалъ во епископа. Опять въ воскресеніе на Крестопоклонной, 9 марта, онъ служилъ и рукополагалъ въ епископскій санъ. Психологически совершенно невозможно было бы Патріарху Тихону произнести такія слова передъ самой своей кончиной (9 и 23 марта), если бы онъ былъ авторомъ «завещанія». Но онъ ихъ произнесъ, слова, полныя исповедническаго огня, при врученіи архіерейскаго жезла епископу Гомельскому Тихону (Шарапову) и епископу Бузулукскому Сергію (Никольскому).

«...Все это какъ бы предуказываетъ, что предстоящій тебе путь святительскаго служенія въ исключительно трудныхъ условіяхъ есть путь крестный и мученическій.

И, можетъ быть, твое сердце трепещетъ и смущается. Мужайся! Благодать Святаго Духа и сила крестная укрепятъ тебя. Взирай на твердость мучениковъ Христовыхъ и ихъ примеромъ воодушевляйся на предстоящій тебе подвигъ!»

Такъ сказалъ патріархъ епископу Тихону, а епископу Сергію онъ изрекъ пророчески:

«...Архіерейство — великая честь, но съ нимъ связаны и великія страданія. Черезъ страданія же къ небесной славе!»

И какъ святейшій патріархъ сказалъ, такъ и сбылось. Оба они во святыхъ священномученикахъ! Но и самъ призывавшій къ последованію примерамъ мучениковъ, самъ горелъ темъ же благодатнымъ пламенемъ. И если бы онъ писалъ примиренческое и упадочническое «завещаніе», то это бы лишило его самого крепости духа. А такъ, мы твердо веримъ вместе со Святою Церковью Христовою, что Святейшій Тихонъ, Патріархъ Московскій и всея Россіи, въ благодатномъ сонме святыхъ священномучениковъ Церкви Небесной!

Приведемъ катакомбное духовное песнопеніе, посвященное свмуч. Святейшему Патріарху Тихону:

(Изъ сборника катакомбныхъ псальмовъ)

Местоблюститель Патрiаршего престола, митрополитъ Крутицкiй Петръ

После мученической кончины святейшаго Патріарха Тихона съехавшіеся на погребеніе архіереи утвердили ближайшаго сотрудника и друга покойнаго, митрополита Крутицкаго Петра, местоблюстителемъ Патріаршаго Престола.

Вскоре митрополитъ Петръ былъ арестованъ и сосланъ въ Заполярье, на островъ Хэ... Личный временный заместитель местоблюстителя Патріаршаго Престола, митрополитъ Сергій, пошелъ на то, что, при поддержке советской власти, узурпировалъ права своего доверителя, местоблюстителя митрополита Петра, и началъ диктаторски распоряжаться въ церкви, какъ незаконный «первый епископъ», не сообразуясь съ законами Христовой Церкви. Онъ началъ утверждать, что понятіе временный «заместитель» и «местоблюститель» равнозначныя, что местоблюститель митрополитъ Петръ передалъ ему всю полноту «своей власти» и теперь онъ не имеетъ основаній вмешиваться въ управленіе Церковью, темъ более, что онъ и не имеетъ этой возможности.

Слуги сатаны пытались соблазнить старца-Митрополита: уговорить отказаться отъ местоблюстительства, всячески его дезинформируютъ, надеясь склонить его къ неправильнымъ решеніямъ.

Летомъ 1929 г. епископъ Дамаскинъ (Цедрикъ) организовалъ поездку на островъ Хэ гонца къ владыке Петру со всеми документами, касающимися Деклараціи митроп. Сегія. Владыка Петръ, узнавъ всю правду, написалъ письмо митрополиту Сергію въ декабре 1929 г. Патріаршій местоблюститель предложилъ своему «временному заместителю», митрополиту Сергію, после его Деклараціи, какъ духовнаго паденія, уйти съ поста «заместителя» съ темъ, чтобы иной іерархъ замещалъ бы Местоблюстителя и велъ отъ его имени дела Церкви. Но митрополитъ Сергій отказался исполнить волю своего доверителя.

Изъ архивовъ КГБ известно, что после 1930 года до его мученической смерти в 1937 году митрополитъ Петръ находился въ одиночныхъ камерахъ. Лишенный возможности какой-либо деятельности, безъ передачъ, фактически безъ прогулокъ, въ полной изоляціи, безъ всякаго контакта съ внешнимъ міромъ, митрополитъ Петръ безкомпромиссно противостоитъ злу. Въ 1931 году уполномоченный ОГПУ Тучковъ предлагаетъ ему стать осведомителемъ ОГПУ. Всегда вежливый и доброжелательный, владыка вспылилъ. Отъ переживаній его парализовало. Онъ пишетъ отказъ, поясняя, что классовая борьба несовместима съ христіанской любовью къ ближнему. Вновь власти пытаются сломить митрополита Петра, склонить его к отреченію отъ местоблюстительства или к сотрудничеству съ властью, но могучій предстоятель Церкви непреклоненъ.

2 окт. 1937 г. «тройка» НКВД приговорила митрополита Петра къ разстрелу (якобы за контрреволюціонную деятельность), а 10 октября 1937 г. приговоръ былъ приведенъ въ исполненіе въ городе Магнитогорске. Место захороненія неизвестно и установить не представляется возможнымъ из-за отсутствія такихъ данныхъ въ архивныхъ матеріалахъ.

Къ этому времени митроп. Сергій уже 9 месяцевъ былъ патріаршимъ местоблюстителемъ.

Въ отличіе отъ митрополита Петра, митрополитъ Сергій охотно пошелъ на сговоръ съ советской властью, въ этомъ онъ виделъ свой «умъ» и спрашивалъ многихъ: «А что умнаго сделалъ Петръ?!» Митроп. Сергій «защищалъ» самъ себя соображеніями «практическаго разума».

Местоблюститель Петръ былъ непоколебимъ. Онъ отказался дать угодную советской власти декларацію. Не согласился выполнить требованіе объ отстраненіи всехъ неугодныхъ власти епископовъ изъ состава действующаго епископата. Не пошелъ на вынесеніе судебнаго приговора заграничнымъ епископамъ за ихъ «политическую деятельность». Онъ отказался отъ подчиненія Церкви советской власти. Иными словами, все то, что принялъ и сделалъ самъ митрополитъ Сергій.

«Къ чему это привело?!— восклицаетъ заместитель. — Къ тому, что и самъ митрополитъ Петръ исключенъ изъ действующаго епископата и находится въ суровой ссылке, убивающей его здоровье. Разве это разумно? Надо думать о Церкви! Ведь обуха плетью не перешибить...»

Местоблюститель митрополитъ Петръ поступилъ такъ, какъ потребовалъ отъ него его святительскій санъ и положеніе «перваго епископа» Церкви. Онъ поступилъ такъ, какъ поступали въ исторіи христіанской Церкви святые исповедники и мученики. А въ то время въ Москве митрополитъ Сергій позволялъ себе недозволенную и жестокую шутку съ блаженной памятью великаго страдальца за Церковь Христову:

— «Хэ-хэ-хэ, хэ-хэ!» — смеялся онъ: «А не хотите ли Вы въ «Хэ», хэ-хэ!» — говорилъ онъ своему собеседнику, пародируя названіе острова Хэ, где медленно умиралъ исповедникъ Христовъ.

Местоблюститель Патріаршаго Престола митрополитъ Петръ проявилъ себя человекомъ твердой веры и высокаго долга Святителя Христова и возглавителя Церкви, его злонамеренно оставили въ живыхъ, чтобы более десяти летъ медленно убивать изо дня въ день. Мучители добивались того, чтобы физическія силы изсякли, чтобы митрополитъ сдался, уступилъ безчеловечному насилію. Но онъ, укрепляемый Благодатью Божіей, былъ непреклоненъ.

А въ то время «временный заместитель» местоблюстителя, митрополитъ Сергій, возглавлявшій въ отсутствіе своего доверителя сиротствующую Церковь, имелъ въ Москве въ личномъ распоряженіи особнякъ въ 12 комнатъ, хвалился темъ, что власть его «признала», что ему выдали «печать»...Поразителенъ контрастъ, въ какомъ оказался местоблюститель, отказавшійся отъ подписанія «деклараціи» и его «временный заместитель», увы, «подписавшій» ее...

«Не бойся ничесоже, яже имаши пострадати... Буди вгьренъ даже до смерти, и дамъ ти вгьнецъ живота» (Апок. 2, 10).

Митрополитъ Казанскiй Кириллъ

Митрополитъ Казанскій Кириллъ — одинъ изъ самыхъ выдающихся въ духовномъ отношеніи и самый волевой іерархъ Россійской Православной Церкви последняго времени. Съ нимъ все считались, признавая его высокій авторитетъ... И поэтому съ первыхъ же дней советской власти онъ былъ изолированъ и сосланъ. Характерно для этого іерарха было его отношеніе къ советской власти. Онъ открыто не признавалъ «советскую власть» властью, поскольку она явилась насильственнымъ, кровавымъ путемъ, опирающимся только на жесточайшій терроръ. Онъ часто, будучи въ заключеніи, спрашивалъ представителей такъ называемой «советской власти»:

— Кто вы? И откуда? И кто вамъ далъ это право — распоряжаться нашими умами, нашими душами и телами? Кто вамъ далъ право лишать насъ всякой свободы, заключать насъ въ тюрьмы, въ лагеря, отправлять въ ссылки? Кто вамъ далъ это право?!

Вотъ я епископъ, митрополитъ. Но меня сделала таковымъ Святая Церковь Христова. Не я самъ себя поставилъ! Я имею на себе преемственность духовной власти апостоловъ, святыхъ учениковъ Христовыхъ, рукоположившихъ вместо себя «мужей апостольскихъ». Апостолы заповедали своимъ преемникамъ совершать рукоположеніе и далее. И такъ это апостольское рукоположеніе дошло и до меня, многогрешнаго... И я поставленъ во Святой Церкви епископомъ. И я имею на себе бремя ихъ власти духовной... Да, въ некоторомъ смысле: я — «власть», хотя бы въ томъ смысле, что «имже отпустите грехи, отпустятся имъ: и имже держите, держатся» (Іоан. 20, 23)... О себе я сказалъ: кто — я. Но я не знаю, не слышалъ отъ васъ: кто — вы? И кто вамъ далъ «право» или «власть» и «силу» на это?! И вы не сможете ответить на мои вопросы: кто далъ? А я знаю, кто вамъ далъ: «И далъ ему (этому зверю) драконъ силу свою и престолъ свой и великую власть» (Откр. 13, 2)».

Такъ примерно говорилъ этотъ богодохновенный мужъ!

Такъ же твердо митрополитъ Кириллъ стоялъ противъ антицерковной и антихристіанской линіи поведенія «заместителя Местоблюстителя», митрополита Сергія: «Митр. Сергій отходитъ отъ той Православной Церкви, какую намъ завещалъ хранить Св. Патріархъ Тихонъ, и, следовательно, для православныхъ нетъ съ нимъ части и жребія». (Цитируется по: А.В. Псаревъ, «Исторія Русской Церкви новейшаго періода», машинопись, Джорданвилль, б. г.).

Вообще, митрополитъ Кириллъ всегда говорилъ прямо, смело и открыто. Недаромъ одинъ изъ следователей, допрашивавшихъ святителя, выразился о немъ такъ: «О, красивый старикъ!».

Красивый, конечно, не физическими чертами, а своимъ духовнымъ обликомъ, своимъ открытымъ, мужественнымъ исповеданіемъ веры, своимъ духовнымъ героизмомъ. Передъ подобнымъ героизмомъ способны преклоняться и враги, какъ говорилъ въ похвалу свят. Василію Великому свят. Григорій Богословъ.

Митрополитъ Петроградскiй Iосифъ

Митрополитъ Іосифъ — одинъ изъ выдающихся светочей россійской іерархіи, духовный руководитель и советникъ духовенства и верующихъ Истинно-Православной Церкви. Избранный народомъ на каѳедру Петрограда, после мученической кончины митрополита Веніамина, онъ вдругъ переводится митрополитомъ Сергіемъ въ Одессу, безъ предупрежденія и предуведомленія. Этого незаконнаго перевода митрополитъ Іосифъ не призналъ (1927 годъ). Черезъ несколько месяцевъ онъ подписываетъ актъ «непризнанія митрополита Сергія», какъ узурпатора власти «перваго епископа Церкви» (1928 годъ). Митрополитъ Сергій отвечаетъ на «непризнаніе» запрещеніемъ въ священнослуженіи митрополита Іосифа. Какъ следствіе непризнанія митрополита Сергія, митрополитъ Іосифъ въ томъ же году (1928 года) арестованъ советскими властями и сосланъ въ пустыни Казахстана.

Самъ митрополитъ Іосифъ разсказывалъ, въ какихъ условіяхъ ему приходилось жить. Ему властью было отказано жить въ условіяхъ человеческихъ, а только со свиньями. Его ложе, голыя доски, отделялось несколькими жердями отъ свиней. Грязь, нечистота и воздухъ, отравленный міазмами. Летомъ невыносимая жара, зимою морозъ до пятидесяти градусовъ.

Однажды змея свесилась надъ самой его головой и долго висела... Однако исповедника Христова эти невыносимыя условія не сломили, потому что благодать Божія давала силы немощному естеству. Последнее время митрополитъ Іосифъ жилъ въ более нормальныхъ условіяхъ, въ городе Чимкенте.

Благочестивые жители Чимкента разсказываютъ о его короткомъ пребываніи въ ихъ городе... «Жилъ митрополитъ въ отдельной хате. Почитатели постарались, въ пределахъ возможнаго, украсить жизнь больного іерарха. Архимандритъ Арсеній, старецъ, отмеченный благодатію Божіею, снабдилъ его жилище клавикордомъ, и это дало возможность для владыки, большого музыканта, петь вместе съ этимъ инструментомъ дивныя песнопенія православнаго богослуженія».

Въ этотъ періодъ своей ссылки въ Казахстане митрополитъ Іосифъ самоотверженно насаждалъ очаги «непоминающихъ» (митрополита Сергія) и его «советской церкви». Изъ Чимкента онъ имелъ возможность незаметно ускользать изъ-подъ надзора и лично посещать пасомыхъ Катакомбной Церкви. Такъ, напримеръ, былъ одинъ подземный храмъ въ столице Казахстана, въ Алма-Ате, вырытый долгимъ трудомъ упомянутаго архимандрита Арсенія. Владыка митрополитъ Іосифъ самъ освятилъ въ 1936 году этотъ катакомбный храмъ и въ немъ служилъ несколько разъ.

У протопресвитера Михаила Польскаго приводятся слова одной верующей о встрече съ владыкой митрополитомъ Іосифомъ въ этой тайной, катакомбной церкви въ Алма-Ате за годъ съ небольшимъ до его ареста и мученической кончины:

— «Какой это чудесный, смиренный, непоколебимый молитвенникъ! Это отражалось въ его облике и въ глазахъ, какъ въ зеркале. Очень высокаго роста, съ большой белой бородой и необыкновеннымъ добрымъ лицомъ. Онъ не могъ не притягивать къ себе, и хотелось бы никогда съ нимъ не разставаться. Монашеское его одеяніе было подобрано, такъ же какъ и волосы, иначе его сразу арестовали бы еще на улице, такъ какъ за нимъ следили и онъ не имелъ права выезда...

23 сентября 1937 года было арестовано везде, въ окрестностяхъ Алма-Аты и по Казахстану, все духовенство потаенныхъ Іосифлянскихъ церквей, отбывавшихъ вольную ссылку за непризнаніе «советской церкви». Все были сосланы на десять летъ безъ права переписки и, какъ я узнала после, въ числе ихъ былъ арестованъ и митрополитъ Іосифъ...».

Но, видимо, протопресвитеру Михаилу Польскому не было известно то, что здесь, въ Чимкенте, митрополитъ Іосифъ встретился съ митрополитомъ Кирилломъ, вместе съ нимъ жилъ подъ арестомъ и принялъ вместе съ нимъ мученическую кончину. Во всякомъ случае, въ Катакомбной Церкви въ Москве этотъ фактъ знали. Автору этихъ строкъ разсказывалъ въ заключеніи московскій священникъ такую подробность. Когда митрополитовъ Кирилла и Іосифа выпускали ежедневно на прогулку, то они всегда гуляли рядомъ, причемъ митрополитъ Іосифъ былъ высокаго роста, а, сравнительно съ нимъ, коренастый митрополитъ Кириллъ былъ маленькаго роста. Митрополиты, гуляя по кругу, всегда были заняты сосредоточенной беседой, очевидно, здесь, на открытомъ воздухе, ихъ нельзя было подслушать. А за прогулкой митрополитовъ всегда следили съ горы катакомбницы-монахини. Это было не безопасно. Надо было маскироваться, чтобы власти не заметили всей тайной сигнализаціи. А она сводилась къ тому, что митрополиты давали имъ свое благословеніе въ начале и въ конце прогулки. Эту подробность я слышалъ отъ жителей Чимкента и въ заключеніи, и на воле. Сейчасъ уже не осталось и следа отъ того домика, въ которомъ содержались іерархи-исповедники. Его снесли, когда заметили, что это место пользуется особымъ почитаніемъ со стороны верующихъ...

«Та борьба, которую ведетъ соввласть съ истинно-православной Церковью, есть борьба не съ нами, а съ Нимъ, съ Богомъ, Котораго никто не победитъ... Смерть мучениковъ за Церковь есть победа надъ насиліемъ, а не пораженіе», — писалъ Митрополитъ Іосифъ въ письме къ духовнымъ чадамъ. (Цитируется по: А.В. Псаревъ, «Исторія Русской Церкви новейшаго періода»).

Тема отношенія къ «Деклараціи» митроп. Сергія была непременнымъ предметомъ «обсужденія» при многочисленныхъ допросахъ. И оба іерарха высказывали одну и ту же точку зренія: «Декларація» Правительству СССР отъ 19 іюля 1927 году была полнейшей капитуляціей «Церкви», управляемой митрополитомъ Сергіемъ. «Администрація» этой «Церкви» попросту стала секретнымъ отделомъ идеологическихъ работниковъ «партіи», чемъ она и является до сихъ поръ.

Эта «Деклацарія» явилась постыднейшимъ актомъ человекоугодничества и низменнаго пресмыкательства передъ сильными міра сего, передъ Сталинымъ, и, конечно, такіе два іерарха, какъ митрополиты Кириллъ и Іосифъ, должны были заплатить за свое свидетельство собственной кровью. Они возглавили целый сонмъ мучениковъ, убіенныхъ одновременно съ ними.

Всехъ этихъ святыхъ мучениковъ разстреляли около города Чимкента, къ вечеру накануне «Собора святого архистратига Михаила и прочихъ безплотныхъ силъ», 8 ноября 1937 года по старому стилю. Въ эту ночь повсеместно были произведены массовые разстрелы... Ихъ вывели, большой группой, около ста пятидесяти человекъ. Все — катакомбное духовенство, митрополитовъ съ ними не вели. Ихъ доставили позже машиной прямо на место разстрела. Здесь же былъ и алма-атинской архимандритъ Арсеній, содержавшій митрополита Іосифа на своемъ иждивеніи... Здесь вся группа попросила взаимно другъ у друга прощеніе. Все дали другъ другу (кто успелъ) последнее целованіе. Митрополиты преподали всемъ благословеніе и «напутствіе». И несмотря на строгость все же оказался одинъ свидетель расправы. Это былъ чобанъ, пастухъ овецъ, и онъ виделъ, какъ люди эти пали подъ пулями. Онъ свидетельствовалъ, что среди разстрелянныхъ былъ одинъ «большой мулла». Это несомненно сказано о митрополите Іосифе, который выделялся своимъ огромнымъ ростомъ...

Митр. Кириллъ принялъ мученическую смерть въ возрасте 74 летъ, а митр. Іосифъ — 65 летъ.

Схиепископъ Петръ (Ладыгинъ), в прошломъ — архiепископъ Питиримъ

Въ юности аѳонскій монахъ, рукоположенъ во іеромонаха на Аѳоне греческимъ епископомъ, въ советское время — столпъ церковнаго подполья, схиепископъ Петръ, будучи еще архимандритомъ и настоятелемъ Одесскаго подворья Аѳонскаго Пантелеимоновскаго монастыря, получилъ секретное заданіе отъ Патріарха Тихона — отвезти личное посланіе Святейшаго въ Константинополь Вселенскому Патріарху, съ уведомленіемъ о томъ, что въ поместной Православной Церкви Всероссійской избранъ Патріархъ. Архимандритъ Питиримъ сумелъ попасть въ Константинополь и передалъ посланіе. Попалъ чудомъ въ родной монастырь на Аѳоне, где не былъ съ 1911 года. Пробылъ на Аѳоне неделю. Возвратился въ Константинополь. Получилъ ответное посланіе Вселенскаго Патріарха. И доставилъ его лично Патріарху Тихону. За все это Патріархъ возвелъ его въ епископскій санъ. Но самъ Патріархъ не имелъ возможности рукоположить его въ Москве, а далъ письмо къ архіепископу Андрею Уфимскому (Ухтомскому). И на Урале отецъ Питиримъ сталъ епископомъ... Онъ былъ очень стойкій и какъ архимандритъ, и какъ архіерей. За свое непризнаніе митрополита Сергія онъ несколько разъ подвергался заключенію. Смотри напримеръ, сообщеніе о немъ въ «Вестнике Р.Х.Д.», № 128, за 1979 годъ, страница 225:
Схиепископъ Петръ (Ладыгинъ)

«Въ бытность мою въ Саратове тамъ произошелъ такой случай. Отправлялся въ лагерь епископъ Петръ (уже третій — после епископа Іова и предшествовавшаго ему епископа Досиѳея). Неожиданно у вокзала появилось большое число людей, пытавшихся его отнять. Сопровождающимъ солдатамъ съ подоспевшей къ нимъ охраной вокзала пришлось стрелять. Происшествіе было значительнымъ. Местная газета почувствовала себя обязанной дать «сообщеніе»: «жалкія кликуши пытались освободить своего «идола», постыдно нарушивъ общественный порядокъ»... Скажемъ, все это такъ, — общественный порядокъ былъ явно нарушенъ. Осталось только неяснымъ: кто же проследилъ моментъ перевоза епископа Петра изъ тюрьмы на вокзалъ и собралъ тамъ быстро столь самоотверженныхъ людей?»

Окончилъ многострадальную жизнь свою этотъ известный іерархъ Катакомбной Церкви въ полной изоляціи, будучи глубокимъ старцемъ, къ тому же слепымъ, въ возрасте 94 летъ — 6 февраля ст. ст. 1957 года (въ 3 часа ночи). Онъ объединялъ различныя группы катакомбниковъ на территоріи Советской Россіи. Въ свое время имъ было рукоположено много тайнаго священства.

Приведемъ воспоминанія двоюродной племянницы схиепископа Петра, Нины Ивановны Пашко (Матеріалъ въ редакцію «Православной жизни» передалъ Н.В. Козловъ).

«Я родилась въ селе Вознесенскомъ, Иглинского района, въ Башкиріи. Детство и юность прожила съ родителями. Младшая сестра моего отца не жила съ нами, она, по собственному желанію, ушла въ женскій Уфимскій монастырь, где и прожила до 1920-го года. Затемъ монастырь былъ распущенъ, а помещеніе его было занято лазаретомъ (ныне госпиталемъ). Монахинь этихъ всехъ попросили уйти, но обслуживать госпиталь они были обязаны... Уже въ 1921 году моя тетя пріехала къ намъ. Жить вместе съ нами ей было неудобно, т.к. у нея уже былъ монастырскій укладъ жизни. Отецъ ей построилъ въ нашемъ небольшомъ саду отдельную постройку. Она ее звала «келья». Спустя немного времени моя тетя встретила еще одну такую же монахиню, какъ и она сама, но у нея не было родныхъ. Родители мои не возражали, и оне стали жить вдвоемъ, но не долго, т.к, они еще взяли къ себе тетку этой монахини. Она тоже была изъ этого монастыря, старая и безродная. Стали оне жить втроемъ. Занимались они рукоделіемъ: вязали шали и стегали одеяла. А вновь принятая старенькая Марія еще украшала иконы и для церкви, и для невестъ (тогда еще венчались). Это уже былъ 1924 годъ.

Въ начале 1925-го года изъ Уфы пріехалъ владыка Питиримъ, побылъ и уехалъ ненадолго въ Уфу, а затемъ пріехалъ и поселился навсегда. Онъ столярное дело хорошо въ рукахъ держать умелъ.

Потомъ еще пришли две сестры незамужнія, Ольга и Александра, и остались здесь. Начали келью расширять. Все лето строили, делали печи, колодезь былъ въ подполе, т.к. келья находилась на берегу маленькой речки и вода была близко. Въ томъ же подполе была баня, которая топилась, и была у нихъ и прачечная, и т.д.

Владыка былъ и архитекторъ, и инженеръ по строительству.

Наверху была маленькая домашняя церковь, по всемъ правиламъ, и рядомъ съ церковью была спальня Владыки, тамъ была маленькая самодельная кровать, маленькій столикъ и шкафъ въ стене.

Затемъ шелъ небольшой коридоръ, онъ же и клиросъ, тамъ къ стене прикреплена была кровать о.Пахомія, діакона. Онъ былъ калека съ детства, ростомъ былъ небольшой, у него былъ большой горбъ, и онъ очень плохо ходилъ. Онъ былъ очень хорошій портной.

День у нихъ начинался въ 4 часа утра, служба была длинная, ежедневно. Затемъ въ 8 часовъ завтракъ. Въ прихожей былъ большой столъ. Владыка, діаконъ отецъ Павелъ, діаконъ отецъ Пахомій и все монахини садились завтракать, а отецъ Пахомій читалъ житіе святого того дня.

Варили (дежурили по кухне) по очереди, но хлебъ пекла одна. Огородъ у нихъ былъ. Отецъ имъ отдалъ почти пол-огорода (у насъ усадьба была большая, хватало на садъ, на пасеку и на все остальное). Все выращивалось, все овощи, а картофель садили въ поле, только для лета сажали немного картофеля въ огороде.

Въ нашемъ селе были две церкви: одна въ 3-хъ км отъ насъ, другая — въ 4-хъ. Владыка къ нашимъ церквамъ не былъ приписанъ.

Зимой иногда отецъ запрягалъ лошадь и подвозилъ насъ до церкви. Владыка служилъ какъ епископъ, и одевали его въ церкви на кафедре, какъ и въ городе.

Въ году, наверное, 1927-мъ къ намъ въ деревню, въ нашъ дворъ пріехали два архіерея. Я была во дворе. Шелъ крупный, талый снегъ. Они вошли и спросили, кто здесь живетъ. Я, конечно, разсказала, и тогда они отпустили своего кучера. Онъ уехалъ, а я проводила ихъ въ келью. Они пріехали рукополагать новаго архіерея — Веніамина. Это были владыка Руфимъ изъ Сатки и владыка Іовъ — не знаю, откуда. У владыки Іова были волосы до пятъ, цвета спелой соломы, и когда онъ одевался, то эти волосы наматывались на руку, какъ мотокъ пряжи. Ихъ завязывали черной лентой и клали за воротникъ рясы.

Владыка Веніаминъ родился въ Твери, примерно въ 1893 году. Одинъ его братъ, Михаилъ, былъ протоіереемъ, другой, Павелъ, архимандритомъ, онъ впоследствіи обслуживалъ катакомбниковъ.

Постригъ принялъ въ 1922-1923 гг. въ Ниловой пустыни, хиротонію — въ 1927 г. въ Уфе. Рукополагали его схиепископъ Петръ и епископъ Іовъ по благословенію архіепископа Андрея. Онъ продолжалъ дело своего духовнаго отца, архіепископа Андрея, былъ прекраснымъ проповедникомъ, боролся съ обновленчествомъ. Арестованъ въ 1930 г. Вместе съ нимъ арестовали многихъ монашествующихъ, мірянъ. Его пытались представить какъ руководителя крестьянскаго возстанія въ Троицкомъ районе и хотели дать ему разстрелъ. Но это обвиненіе у нихъ оказалось несостоятельнымъ. И ему дали 10 летъ, отправили его въ лагеря Вишера подъ Ленинградомъ. Тамъ онъ пробылъ 2 года: заболелъ плевритомъ, у него осталось одно легкое, чуть не умеръ отъ аппендицита, и его отправили въ ссылку въ Ульяновскую область въ городъ Мелекессъ. Туда къ нему пріехалъ братъ Михаилъ съ семьей. Въ 1937 г. епископъ Веніаминъ былъ снова арестованъ. Вместе съ нимъ арестовали близкихъ къ нему людей. Ихъ держали зимой въ холодныхъ камерахъ съ разбитыми окнами, безъ горячей пищи 11 сутокъ. Потомъ въ одну ночь взяли на допросъ, жестоко избивали. Большинство изъ нихъ погибли въ лагеряхъ и тюрьмахъ. — — «Русское Возрожденіе №19, 1982 г.).

Владыка Веніаминъ находился въ лагере Мелекессе, Ульяновской области. Умеръ онъ такъ: упала на него большая сосна на лесоповале. Смерть была мгновенная. Похороненъ въ лагере.

Въ 1928 году отца обложили твердымъ заданіемъ (налогомъ).

Зимой 1929-го года пріехали изъ сельсовета и всехъ попросили собраться, и тутъ же назначили торги, а ихъ всехъ арестовали и увезли въ Уфу. Затемъ былъ судъ, который длился целую неделю. Отца моего тоже поставили свидетелемъ.

Владыку Петра обвиняли — зачемъ отчитывалъ больныхъ, которые въ церкви кричатъ, и все требовали золото. Онъ былъ управляющимъ Одесскимъ подворьемъ Аѳонскаго Пантелеимоновскаго монастыря. Но отъ этого подворья, когда онъ пріехалъ съ Аѳона, все уже было взято.

Въ тюрьме они сидели три или четыре года. Точно не знаю. Затемъ уже жили кто — где. Къ намъ они уже не вернулись. Келья превратилась въ начальную школу 1-2-хъ классовъ (въ селе не было школы).

Со словъ родителей я знала, что после окончанія срока Владыка жилъ и въ Аше, и въ Белорецке, и въ Бердяуше. Во время войны 1941-го года жилъ у какого-то агронома и былъ у нихъ поваромъ во время поста, но где это было — я не знаю.

Въ 1951 году онъ былъ у насъ въ Челябинске у родителей. Я его устроила въ областную больницу, и ему тамъ сделали операцію глазъ. После больницы они уехали въ городъ Глазовъ, Вологодской области. И тамъ, въ 1957 году Владыка умеръ.

Епископъ Глазовскiй Викторъ (Островидовъ), викарiй Вятской епархiи

Онъ окончилъ СПб Духовную Академію. Какъ іеромонахъ былъ въ Іерусалимской духовной миссіи. По возвращеніи въ Россію состоялъ наместникомъ столичной Александро-Невской лавры. Хорошо зналъ митрополита Сергія, какъ и митрополитъ зналъ его, поскольку въ свое время былъ ректоромъ СПб. Духовной Академіи. Но епископъ Викторъ еще въ 1911 году офиціально высказывался о митрополите Сергіи, какъ о іерархе, могущемъ принести Церкви потрясенія:

«Его заблужденія о Церкви, о спасеніи въ ней человека мне ясны были еще въ 1911 году, и я писалъ о немъ въ старо-обрядческомъ журнале, что придетъ время и онъ (митрополитъ Сергій) потрясетъ Церковь...» (Изъ письма другу, епископу Уржумскому Авраамію).

Въ обновленческое время Преосвященный Викторъ твердо стоялъ за Православіе, въ то время какъ митрополитъ Сергій занималъ ярко выраженную позицію согласія съ «Живой Церковью». Съ опубликованіемъ пресловутой «деклараціи» 1927 года, Преосвященный Викторъ выразилъ резко отрицательное отношеніе къ деянію митрополита Сергія. Владыка Викторъ не терпелъ никакихъ компромиссовъ, былъ прямой и очень открытый по нраву. Будучи въ Соловкахъ съ 1928 по 1930 годы, онъ очень сошелся съ епископомъ Максимомъ, хотя и былъ въ некоторомъ смысле противоположенъ ему. Владыка Максимъ смотрелъ на исторію Россійской Церкви пессимистично, а владыка Викторъ былъ оптимистомъ. Онъ надеялся на возрожденіе Православія. И былъ онъ ко всемъ заключеннымъ доброжелательно ласковъ, каждому находилъ ободряющее слово. Особенно жалелъ онъ молодыхъ «урокъ» (воришекъ). Посылки, приходившія къ нему, сразу раздавалъ, не оставляя для себя ничего...

Но въ вопросахъ веры и благочестія былъ непоколебимо твердъ, не принималъ совершенно никакихъ компромиссовъ. И поэтому первый изо всей іерархіи Россійской Церкви выступилъ съ обличеніями противъ митрополита Сергія. Существуетъ посланіе святителя Виктора отъ 27-12-1927 года:

«Вы, оправдывающіе себя закономъ, остались безъ Христа, отпали отъ благодати» (Гал. 5, 4)

Други мои, возлюбленные о Господе пастыри! На душевную скорбь вашу по поводу всякихъ угрозъ, запрещеній и лишеній, посредствомъ чего отпадшіе отъ Церкви Божіей силятся увлечь и васъ на путь своего греха и погибели, скажу вамъ словами Господа: «Да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (Іоаннъ, 14, 27). Прежнія запрещенія лукавнующихъ есть лишь плодъ ихъ злобы, безсилія и неправоты, и для исповедниковъ Истины значенія иметь не могутъ. Разсудите сами, какое, напримеръ, для православнаго священника могутъ иметь значеніе запрещенія отъ католиковъ, протестантовъ, живоцерковниковъ и проч.».

Это письмо хранилось въ городе Глазове, у монахини Ангелины. (Въ міру Анисья Михайловна Рубцова, родилась въ 1894 году, постригалась въ Тойкинской женской обители Пермскаго края, до 1927-го года). Монахиня Ангелина и инокиня Александра жили вместе съ епископомъ Викторомъ въ ссылке. Они же хоронили его и ездили къ нему на могилку. Умерла мон. Ангелина въ 17-6-1978 г.

Епископъ Викторъ умеръ въ ссылке въ поселке Усть-Цильма, Коми АССР, въ 1934 году. (Большая часть сведеній этой главы получена редакціей от катакомбныхъ христіанъ Харькова).

Епископъ Серпуховской Максимъ (Жижиленко)

Епископъ Катакомбной Церкви, преосвященный Максимъ, въ міру Михаилъ Александровичъ Жижиленко, одинъ изъ ближайшихъ духовныхъ друзей патріарха, профессоръ, докторъ медицинскихъ наукъ, разсказывалъ, находясь въ Соловецкомъ концлагере:

— Я познакомился со святейшимъ Патріархомъ Тихономъ, будучи еще светскимъ лицомъ. Со временемъ между нами сложилась самая интимная дружба. Патріархъ доверялъ мне самыя затаенныя свои мысли и чувства... Въ одной изъ такихъ беседъ Святейшій высказалъ мне свои тяжкія сомненія и переживанія въ связи съ темъ, что советская власть играетъ съ нимъ безчестную игру. Пытается просто заставить его, Патріарха, и черезъ него — Церковь, безоговорочно подчиниться коммунистической партіи, ихъ идеологіи. Но разве не ясно, что руководство партіи и советское правительство стоятъ явно на позиціяхъ обнаженнаго антихристіанства. «Я, — говорилъ Патріархъ, — къ ужасу моему вижу, что пределъ, такъ называемымъ, «политическимъ» требованіямъ советской власти лежитъ далеко за пределами верности Христу, Святой Его Церкви и, вообще, человеческой порядочности! Что же делать въ данномъ случае?! Ведь эту линію верности Христу и Церкви нельзя никакъ уступать...». И въ конце концовъ Святейшій Патріархъ пришелъ къ выводу, что — «иного пути нетъ, что единственнымъ выходомъ для Всероссійской Православной Церкви, дабы избавиться отъ постояннаго давленія со стороны власти и сохранить верность Христу, будетъ въ ближайшее время — уходъ въ катакомбы...».

Исходя изъ этого, патріархъ Тихонъ благословилъ профессору доктору М.А. Жижиленко пока принять тайное монашество:

— «А если въ будущемъ высшая церковная іерархія не устоитъ и изменитъ Христу, предастъ независимость и духовную свободу Церкви Христовой и подчинится приказамъ советскаго правительства, тогда мне, какъ сказалъ Патріархъ, надо принять санъ епископа тайной Церкви...».

И онъ, въ ознаменованіе предательства и измены, произшедшей въ высшей іерархіи въ лице митрополита Сергія, сталъ тайнымъ епископомъ Серпуховскимъ, какъ бы однимъ изъ викаріевъ Московскихъ.

Ныне известно, что тайную хиротонію надъ нимъ совершили митрополитъ Петроградскій Іосифъ и епископъ Гдовскій Димитрій. Но Богу было угодно, что это не осталось тайной отъ гонителей-враговъ. Въ 1929 году епископъ Максимъ былъ арестованъ. По началу онъ получилъ три года лагерей строгаго режима, но черезъ шесть месяцевъ, въ декабре 1930 года, онъ былъ снова арестованъ въ лагере, отправленъ въ Москву и тамъ разстрелянъ, какъ епископъ Катакомбной Церкви, не признающій митрополита Сергія и отвергающій актъ его примиренія съ советской властью (Протопр. Михаилъ Польскій, «Новые мученики россійскіе», томъ 2).

Архiепископъ Угличскiй Серафимъ

Серафимъ, архіепископъ Угличскій, еще молодымъ миссіонеромъ служилъ въ Америке вместе съ епископомъ Тихономъ, будущимъ патріархомъ. Епископъ Тихонъ, впоследствіи переведенный въ Ярославль, вызвалъ изъ Америки отца Серафима себе въ помощь. Въ 1920 году патріархъ Тихонъ рукоположилъ архимандрита Серафима во епископа Угличскаго. Въ 1924 году Святейшій возвелъ преосвященнаго Серафима въ архіепископы.

После ареста заместителя местоблюстителя, митрополита Іосифа, въ эту должность вступилъ архіепископъ Серафимъ, но удержался въ ней около четырехъ месяцевъ. Самъ архіепископъ понималъ изъ опыта предшственниковъ по заместительству местоблюстителей Патріаршаго Престола, что и онъ лично обреченъ, какъ и выбранный имъ его преемникъ. Поэтому, вступивъ въ декабре 1926 года въ обязанности заместителя, онъ не намечалъ никого себе въ преемники. И на допросахъ въ Московскомъ ГПУ ему задавали вопросъ: «Кто же возглавитъ Церковь, если васъ не выпустятъ? — На это онъ мудро отвечалъ, — Самъ Господь Іисусъ Христосъ! — Все ведь у васъ оставляли заместителей: и Тихонъ патріархъ, и Петръ митрополитъ? — Ну, а я на Господа Бога оставилъ Церковь...»

Ему предлагали подписать «декларацію», подобную той, которую подписалъ митрополитъ Сергій, но онъ отвечалъ: «Я не считаю себя въ праве решать такіе принципіальные вопросы безъ старшихъ іерарховъ!».

Удивленное такими ответами архіепископа Серафима, ГПУ выпустило его и отправило въ Угличъ.

Уступая митрополиту Сергію должность заместителя местоблюстителя Патріаршаго Престола, архіепископъ глубоко доверялъ ему, но когда тотъ издалъ свою «декларацію» отъ 16/29 іюля 1927 года архіепискпопъ выступилъ противъ митрополита Сергія съ обличеніемъ и «актомъ отхода», 24 января/6 февраля 1928 года, подписаннымъ митрополитомъ Агаѳангеломъ, викарными епископами Ярославской епархіи и митрополитомъ Петроградскимъ Іосифомъ. Въ связи съ этимъ онъ былъ арестованъ и приговоренъ къ пяти годамъ концлагерей, которые отбывалъ на Соловецкихъ островахъ.

Въ марте 1932 года его освободили, но направили въ область Коми. «Онъ слабелъ телесно, но духомъ былъ твердъ. Онъ считалъ, что въ эпоху гоненій не должно быть единаго центральнаго Церковнаго Управленія. Епископъ долженъ управлять самъ своей епархіей; въ ссылке онъ возглавляетъ тайную Церковь тамъ, где проживаетъ, ставитъ тайныхъ священниковъ, совершаетъ тайные постриги...Отъ верующихъ я слышалъ, что архіепископъ изъ ссылки не выходилъ. Ея срокъ кончался въ 1935 году. Говорили глухо, что где-то онъ погибъ, безъ медицинской помощи, въ лишеніяхъ, чему поверить легко, кто знаетъ состояніе его больного сердца еще въ 1932 г.», — сообщаетъ протопресвитеръ Михаилъ Польскій.

Архiепископъ Гдовский Дмитрiй (Любимовъ)

Родился онъ въ 1857 году. Получилъ высшее духовное образованіе. Окончивъ СПБ Духовную Академію. Прежде чемъ стать епископомъ былъ многіе годы настоятелемъ одной изъ церквей Петрограда.

Въ 1925 году рукоположенъ во епископа Гдовскаго, викарія Петроградской епархіи. Предвидя свой арестъ, заместитель местоблюстителя, митрополитъ Іосифъ возвелъ его въ санъ архіепископа и оставилъ после себя по Петроградской епархіи своимъ заместителемъ.

Архіепископъ Димитрій былъ очень стойкій, безстрашный іерархъ. Какъ заместитель митрополита Іосифа онъ объединялъ многія тайныя церкви. Здесь мы приведемъ одно изъ его писемъ, очевидно, еще не опубликованное, московскому священнику Александру Сидорову на донесеніе последняго о попыткахъ митрополита Сергія запугать отошедшихъ и непризнающихъ его священниковъ:

Въ 1929 году архіепископъ Димитрій былъ арестованъ советскими властями за непризнаніе митрополита Сергія. Въ 1930 году онъ находился въ тюрьме Ленинграда.

Владыка архіепископъ деятельно насаждалъ Катакомбную Церковь. Это и послужило къ главному обвиненію противъ него. Онъ былъ разстрелянъ «за поощреніе тайныхъ странствующихъ церквей» въ 1938 году въ возрасте 83 летъ.

Архіепископъ Андрей (в міру князь Ухтомскій) — одинъ изъ очень известныхъ катакомбныхъ іерарховъ. Монашеское служеніе выбралъ съ юности: въ 20 летъ сталъ послушникомъ. Въ 1912 году былъ епископомъ Сухумскимъ и Абхазскимъ, затемъ епископомъ Казанскимъ. Принадлежа къ дореволюціонному епископату, владыка Андрей въ 1917 году былъ кандидатомъ на Петроградскую каѳедру. Но большинство оказалось на стороне второго кандидата — митрополита Веніамина... По порученію патріарха Тихона, владыка Андрей рукоположилъ въ санъ епископа архимандрита Питирима (Ладыгина). Черезъ его же руки прошло и рукоположеніе, совершенное въ строжайшей тайне двумя ссыльными епископами, и отца Валентина Войно-Ясенецкаго, профессора и доктора медицины, въ санъ епископа, подъ именемъ Луки, нарочито выбраннымъ владыкой архіепископомъ Андреемъ.

Архіепископъ Андрей призывалъ твердо стоять въ Православіи, не отступать отъ него, какъ бы этого ни добивались большевики и обновленцы. Народъ его очень любилъ.

Въ 1927 г., на Духовъ день его вызвали въ Москву. Верующіе провожали его до станціи, все плакали, зная, что видятъ его въ последній разъ.

Архіепископъ Андрей былъ разстрелянъ въ Ярославскомъ изоляторе. Объ этомъ разстреле ходитъ живое преданіе, въ связи съ чудеснымъ знаменіемъ, бывшимъ при этомъ. Передъ разстреломъ архіепископъ попросилъ разрешенія помолиться. Палачи дали несколько минутъ осужденному. Владыка сталъ на колени. И какъ бы облако покрыло его, и онъ исчезъ изъ вида. Исполнители казни такъ растерялись, что совершенно не знали, что и делать. Убежать онъ не имелъ возможности и въ то же время его не было... И только примерно черезъ часъ святитель оказался стоящимъ на коленяхъ въ пламенной молитве на прежнемъ месте, какъ бы покрытый светлымъ облакомъ, которое быстро разсеялось. Убійцы были рады, что жертва передъ ними, что имъ не придется отвечать за исчезновеніе и они поторопились привести въ исполненіе приговоръ...

Надо воздать должное почитаніе всему епископату Всероссійской Православной Церкви. За очень редкимъ исключеніемъ, все епископы устояли при жесточайшемъ гоненіи на веру Христову и закончили жизнь славнымъ подвигомъ мученичества и исповедничества.

(Характерны показанія на суде катакомбнаго епископа Марка /Михаила Новоселова/:

«Я являлся недругомъ советской власти, поскольку советская власть является властью безбожной и даже богоборческой. Я считаю, что, какъ истинный христіанинъ, не могу укреплять какимъ бы то ни было путемъ эту власть. ... Единственный выходъ для Церкви въ этихъ условіяхъ — пассивное мученичество, но никакъ не активное сопротивленіе советской власти » — цитируется по: А.В. Псаревъ «Йсторія Русской Церкви новейшаго періода»)

Почти все епископы объявили свое непріятіе «Деклараціи» митроп. Сергія, какъ это выразилъ епископ Дамаскинъ: «Это не — легализація (Церкви), а — ликвидація!»

Приведенныя выше имена епископовъ — только незначительная часть всего состава. И, какъ говорилъ хорошо осведомленный священникъ въ лагере, почти въ каждый городъ Россіи былъ рукоположенъ епископъ Патріархомъ Тихономъ и того времени епископатомъ, такъ что считается число всехъ епископовъ Россійской Православной Церкви приблизительно достигало тысячи архіереевъ. Несомненно учитывая и такихъ, которые были рукоположены тайно.

(Роль Патріарха Тихона въ становленіи Катакомбной Церкви подтвердилъ на допросе епископъ Сергій Дружининъ, сказавшій:

«Патріархъ Тихонъ съ террасы своей кельи въ Донскомъ монастыре кричалъ епископу Андрею (Ухтомскому): “Владыко, посвящай больше архіереевъ!” Впоследствіи всемъ епископамъ, приходящимъ къ нему, онъ говорилъ: “Большевики хотятъ всехъ архіереевъ, священниковъ перестрелять. Чтобы Церковь не осталась безъ епископата, безъ архіереевъ, необходимо посвящать въ священство и постригать въ монашество какъ можно больше”» — цитируется по: А.В. Псаревъ «Исторія Русской Церкви новейшаго періода»).

Некоторые сомневаются въ этомъ и считаютъ такую цифру сильно преувеличенной. Но наличный епископатъ того времени отдавалъ себе ясный отчетъ въ великомъ «расходе», который понесетъ епископатъ при массовомъ уничтоженіи его со стороны гонителей.

(Архивныя данныя показываютъ, что къ 1937-му году органами НКВД были арестованы практически все священники, которые хоть въ какой-то степени противостояли советской власти. Среди нихъ было много священниковъ, официально подчинившихся митрополиту Сергію, но это никакъ не изменило ихъ судьбы. По групповымъ деламъ 1937-38-го гг. большинство арестованныхъ священнослужителей было разстреляно. Именно въ эти годы были разстреляны митрополиты, архіепископы, епископы и активные участники катакомбнаго движенія — А.В. Псаревъ «Исторія Русской Церкви новейшаго періода»).

Но можно ли считать, что весь епископатъ былъ уничтоженъ? Конечно же, нетъ. Здесь совершенно не учитываются те епископы, которые рукоположены тайно. Напримеръ, епископъ Уаръ, пользовшійся большой известностью въ средней Россіи. До сего времени имеются стойкія группы катакомбниковъ, которые ведутъ начало отъ него, пользуются его руководствомъ... А группа Уфимскихъ епископовъ, во главе съ архіепископомъ Андреемъ Уфимскимъ, о которомъ новообновленческій «митрополитъ» Мануилъ сообщаетъ необъективные данные, — объ этой группе епископовъ, очевидно, не сообщается нигде въ главныхъ источникахъ... Въ лагеряхъ, въ пятидесятые годы, сиделъ «епископъ Борисъ», по фамиліи Черновъ, тоже, насколько можно судить, ни въ какихъ спискахъ не встречающійся... А тайные епископы, которые, возможно, живы и доселе, какъ епископы — Никодимъ, Досиѳей, Алфей и прочіе, о которыхъ нетъ данныхъ. А разве только те и существуютъ, которыхъ мы «знаемъ»? Ведь наше знаніе не определяетъ «существованія»! Неужели епископы тайной Церкви не понимали, что ожидаетъ Церковь въ будущемъ? Неужели они не позаботились о томъ, чтобы оставить по себе преемниковъ? Но все это прикрыто непроницаемой тайной. Только одно несомненно, что Катакомбная Церковь существуетъ!

Вследъ за своими епископами-мучениками множество священниковъ, иноковъ и мірянъ закончили жизнь славнымъ подвигомъ мученичества и исповедничества.

Мученическая смерть отца Петра Скипетрова

Первомученикомъ всего Россійскаго духовенства, по промыслу Божію, оказался протоіерей о. Іоаннъ Александровичъ Кочуровъ. (Описаніе жизни и мученическаго подвига о. Іоанна Кочурова помещено въ №1 «Православной жизни» за 2002 г.).

Вторымъ среди россійскаго духовенства принялъ мученическую смерть отецъ Петръ Скипетровъ.

Престарелый протоіерей Петръ Іоанновичъ Скипетровъ былъ настоятелемъ храма въ честь святыхъ мучениковъ Россійскихъ князей Бориса и Глеба, при Невской заставе, въ Петрограде. При этой церкви находилась знаменитая часовня «Иконы Божіей Матери Всехъ Скорбящихъ Радости». Часовня эта пользовалась особымъ вниманіемъ простого и беднаго люда. А въ революцію 1917 года, такъ неожиданно налетевшую на Россію, когда вся жизнь превратилась въ сплошной адъ, сюда стекались сотни тысячъ богомольцевъ, обездоленныхъ людей, чтобы получить въ молитве помощь отъ чудотворной иконы и утешительное слово отъ настоятеля, престарелаго протоіерея о. Петра Скипетрова.

Какъ-то въ первые дни революціи большой отрядъ распропагандированныхъ и пьяныхъ матросовъ и красноармейцевъ заполнилъ дворъ Александро-Невской лавры. Чекисты требовали допуска въ соборъ, чтобы осмотреть серебряную раку съ мощами святого благовернаго великаго князя Александра Невскаго. Вдругъ, въ этотъ моментъ, какъ грозный стражъ святыни, на паперти храма появляется въ епитрахили, съ крестомъ въ рукахъ престарелый протоіерей о. Петръ Скипетровъ. Въ гневномъ слове, съ одухотворенными глазами древняго пророка, съ гривой седыхъ волосъ, онъ пытается предотвратить кощунственное поруганіе святыни. Но раздается команда, и пули пронизываютъ тело старца. Чекисты съ отрядомъ шагаютъ черезъ тело убитаго и врываются во святой храмъ. Кто-то изъ злодеевъ при этомъ прикладомъ размозжилъ лежащему съ крестомъ въ рукахъ священнику Божію голову. До вечера залитое кровью тело убитаго пастыря лежало не убраннымъ на паперти величественнаго храма. (По разсказу дочери священномученика о. Философа Орнатскаго, мученическая кончина отца Петра произошла иначе. Отецъ Петръ, отецъ Философъ и другіе священники возвращались поздно вечеромъ съ епархіальнаго собранія, где председательствовалъ митрополитъ Веніаминъ, по дороге имъ повстречалась группа пьяныхъ матросовъ, которые стали поносить духовенство, отецъ Петръ сталъ ихъ обличать, тогда одинъ изъ матросовъ пришелъ въ ярость и застрелилъ его въ ротъ -ред.).

Имя отца протоіерея Петра (Скипетрова) было помянуто вторымъ при заупокойной литургіи, совершенной святейшимъ патріархомъ Тихономъ, после митрополита Кіевскаго Владиміра и протоіерея Іоанна (Кочурова).

Жизнь и живоносная смерть синодального миссiонера отца протоiерея Iоанна Iоанновича Восторгова

Происходилъ Іоаннъ Іоанновичъ Восторговъ изъ священническаго рода. Его отцомъ былъ простой, скромный, чрезвычайно мягкій и добрый, застенчивый сельскій священникъ. Умеръ онъ очень рано и оставилъ матушке троихъ малолетнихъ детей, — двухъ сыновей и дочь. Старшій изъ сыновей былъ будущій знаменитый синодальный миссіонеръ, протоіерей Іоаннъ Іоанновичъ Восторговъ.

Молодымъ священникомъ о. Іоаннъ назначается епархіальнымъ миссіонеромъ Грузинскаго экзархата, въ распоряженіе экзарха Грузіи — архіепископа Владиміра, будущаго первомученика Россійскія Православныя Церкви († 25 января 1918 года).

Но отца Іоанна не удовлетворяла миссіонерская работа въ Грузіи. Онъ изучаетъ языкъ сирохалдеевъ — несторіанъ и, по благословенію экзарха Грузіи, едетъ въ Персію и начинаетъ очень трудную работу по присоединенію къ Церкви Православной сирохалдейскихъ несторіанъ. Упорная борьба его увенчалась черезъ годы успехомъ. Три несторіанскихъ епископа: Маръ-Иліа, Маръ-Іоаннъ и Маръ-Маріанъ переходятъ въ Православіе.

Но переведенный въ 1898 году на каѳедру Московскую бывшій экзархъ Грузіи архіепископъ Владиміръ приглашаетъ къ себе и энергичнаго пастыря, отца Іоанна Восторгова, на должность епархіальнаго миссіонера. Вскоре Святейшій Синодъ назначаетъ отца протоіерея синодальнымъ миссіонеромъ, съ охватомъ всей Россійской Имперіи. На этомъ высокомъ посту протоіерей о. Іоаннъ Восторговъ пробылъ до самой мученической своей кончины (23 августа 1918 года).

Въ своей кипучей деятельности отецъ протоіерей Іоаннъ Восторговъ воскресилъ забытый образъ священника допетровской эпохи, когда и священники, и архіереи не ограничивались только совершеніемъ богослуженій, но являлись подлинными духовными вождями народными, охватившими весь бытъ народа въ семейномъ, общественномъ и государственномъ отношеніи. И здесь протоіерей Іоаннъ Восторговъ действовалъ въ полномъ согласіи со своимъ каноническимъ начальствомъ, правящимъ архіереемъ, архіепископомъ Московскимъ Владиміромъ.

Неисчислимые разъезды по всемъ угламъ огромной Россіи, — везде его проповеди, беседы, призывы къ народу. Онъ — неутомимъ, онъ — повсюду, где его помощь нужна. Онъ со своимъ огненнымъ словомъ даже въ самыхъ далекихъ краяхъ необъятной родины: Иркутскъ, Петропавловскъ-Камчатскій, Тобольскъ, Омскъ, Харбинъ и т.д. Когда, въ связи съ переселенческимъ движеніемъ въ Сибирь, явилась спешная задача организаціи церковной жизни на новыхъ местахъ, а священниковъ не хватало, за это дело взялся протоіерей о. Іоаннъ Восторговъ. И блестяще справился съ этой, казалось бы, неразрешимой задачей. Изъ способныхъ псаломщиковъ и сельскихъ учителей онъ подготовилъ кадры священниковъ на спеціальныхъ семинарскихъ курсахъ. Особенно поразительные результаты были достигнуты учащимися по обученію церковной проповеди по методу протоіерея Іоанна Восторгова.

На своемъ выдающемся посту всероссійскаго миссіонера такой человекъ незауряднаго ума и исполинской энергіи, какъ протоіерей о. Іоаннъ, получилъ широкое благодарное признаніе народа. Но одновременно онъ нажилъ себе ярыхъ враговъ въ лице либераловъ и революціонеровъ: «черносотенецъ», «мракобесъ», — вотъ эпитеты, какими награждалъ его лагерь революціи.

И, конечно, онъ былъ предопределенъ къ мученичеству всемъ своимъ прошлымъ, своимъ благодатнымъ, пророческимъ словомъ въ теченіе десятилетій обличавшимъ подготовляемую революцію. Онъ призывалъ россійскій народъ сплотиться около Церкви и веры православной, вокругъ престола Православнаго Царя... Призывалъ онъ народъ къ покаянію, къ признанію своей великой виновности передъ родиной. Его обличительное слово, и устное, и письменное, было обращено главнымъ образомъ къ интеллигенціи, забывшей о своемъ служеніи Отечеству въ угоду западу.

Духовное безуміе охватило значительную часть россійскаго народа. И тотъ, кто все это виделъ и умолялъ, и обличалъ во дни революціонной бури, долженъ былъ заплатить за свое слово — своею кровью...

Темъ более, что протоіерей Іоаннъ Восторговъ, какъ настоятель храма Василія Блаженнаго, находящагося на Красной площади, въ несколькихъ шагахъ отъ Кремля, когда у власти были уже большевики, прямо какъ бы вызывалъ ихъ на это своею несокрушимой смелостью. Не было случая, чтобы онъ въ проповеди не упомянулъ советской власти, какъ власти антихристова богоборства! По воскреснымъ днямъ онъ служилъ молебенъ подъ открытымъ небомъ на Красной площади и каждый разъ произносилъ проповедь. Слова его были слышны на стенахъ Кремля, где всегда стояли на посту чекисты. Въ самомъ храме въ толпе народа всегда были агенты власти...

Батюшка отецъ Іоаннъ готовился къ смерти за правду Божію каждый день, каждый часъ, всякую минуту!

Его разстреляли вместе съ другими 7-ю осужденными на братскомъ кладбище 23 августа 1918 г. Такъ ушелъ отецъ Іоаннъ къ горячо имъ любимому первомученику Церкви Россіи, митрополиту Владиміру!

Священникъ отец Тимоѳей Стрелковъ
(† 1918 г. † 1930 г.)

Великое чудо Божіе совершилось въ жизни священноіерея отца Тимоѳея. Онъ былъ казненъ, отрублена была голова, но действіемъ Божіимъ она въ тотъ же мигъ «приросла»... Случилось это такъ.

Священникъ отецъ Тимоѳей Порфирьевичъ Стрелковъ проживалъ въ селе Михайловке на Урале, въ 12 километрахъ отъ районнаго центра Дувана. Этотъ глубоко верующій священникъ былъ младшимъ братомъ другого священника, отца Ѳеодора Стрелкова, ушедшаго съ войсками адмирала Колчака на востокъ и тамъ, въ Харбине, скончавшагося.

Летомъ 1918 года, — какъ передаютъ живые свидетели величайшаго чуда, этотъ выдающійся священникъ, отецъ Тимоѳей, былъ арестованъ красными подъ Святую Троицу, и въ тотъ же день его приговорили, какъ небоязненнаго исповедника Христова, къ смертной казни. Въ ночь на Троицу его вывели пешего изъ села Михайловки, подъ охраной конныхъ, въ направленіи къ Дувану. Своего любимаго пастыря провожала большая толпа народа. Въ этой толпе были и представители «новой власти». Одни печалились и плакали, а другіе радовались и торжествовали... Толпа народа, несмотря на поздній часъ, не расходилась. Дошли до села Митрофановки. И здесь всемъ сопровождавшимъ приказали вернуться. Все вернулись и даже конная стража. Остался только одинъ изъ нихъ, да разрешили матушке, жене священника, идти дальше.

Бедная женщина все плакала и по временамъ иногда просила отпустить отца Тимоѳея. Конвоиръ молчалъ, а батюшка Тимоѳей, обращаясь къ ней, говорилъ:

— Да что ты его просишь? Разве это его воля?! Разве онъ меня приговорилъ къ смерти? Другіе решили лишить меня жизни. А ему приказали, и воля Божія святая да совершится... Слава Богу за все! Слава Господу за Его великую милость, что посылаетъ мне такую смерть... А разве я училъ народъ плохому?! А его ты не проси... Проси Господа только объ одномъ, о упокоеніи души моей... О прощеніи моихъ греховъ: ибо несть человекъ, иже живъ будетъ и не согрешитъ... А у меня греховъ! Вотъ, главное, о чемъ проси... Господи, помилуй, помилуй! Прости меня, окаяннаго!

И священникъ заплакалъ. Навзрыдъ плакала и матушка. Не доходя до районнаго центра Дувана за три километра, свернули съ дороги въ болото, заросшее мелкимъ кустарникомъ, и поднялись на холмикъ. Уже начинало светать. Занимался день Святой Троицы.

Конвоиръ ехалъ на коне, впереди передъ нимъ шелъ приговоренный смерти священникъ. Рядомъ шла плачущая матушка... Отецъ Тимоѳей горячо, со слезами молился, прося укрепить его на предстоящій подвигъ мученическій. Онъ смиренно благодарилъ Господа за такую кончину...

Вдругъ всадникъ выхватилъ изъ ноженъ шашку, сильно взмахнулъ вверхъ и ударилъ по шее. Голова мученика была срублена и онъ упалъ какъ скошенный... Матушка закричала и въ ужасе бросилась бежать... Самъ отецъ Тимоѳей только виделъ тотъ мигъ, какъ сверкнулъ надъ головой клинокъ шашки, и больше онъ ничего не помнилъ... Ударъ былъ точный и сильный, — голова не отлетела въ сторону, а упала вместе съ теломъ... Что было съ нимъ дальше, самъ отецъ Тимоѳей не помнитъ. Но онъ очнулся, лежа на спине... А палачъ ускакалъ въ погоню за матушкой. Догналъ. Соскочилъ съ коня и отнялъ у нее обручальное кольцо... А потомъ онъ прискакалъ къ зарубленному отцу Тимоѳею, нагнулся и ударилъ его еще разъ шашкой по голове (рука лежала на лице) и разрубилъ щеку и руку...

А матушка, придя въ Михайловку, разсказала, что отецъ Тимоѳей на ея глазахъ былъ зарубленъ... Снарядили подводу и поехали забирать его трупъ. Но каково же было ихъ удивленіе и радостный трепетъ отъ совершившагося надъ священникомъ невероятнаго чуда Божія, когда они его нашли живымъ, всего въ крови и со шрамомъ вокругъ всей шеи, свидетельствующимъ, что голова была отрублена и несказаннымъ чудомъ исцелена... Когда была смыта запекшаяся кровь, то оказался вполне зажившій свежій шрамъ вокругъ всей шеи въ виде какъ бы ярко красной нити. Никакого процесса воспаленія не было. Отецъ Тимоѳей показывалъ всемъ близкимъ этотъ шрамъ.

Привезли его, какъ мертваго, заброшеннаго ветками, къ его родному отцу Порфирію, жившему на мельнице вне села. Здесь, у родного отца, зарубленный скрывался месяца полтора, а потомъ ушелъ изъ этихъ местъ и скрывался около 12 летъ, когда претерпелъ вторую смерть за Христа...

Но и въ этотъ періодъ Господь Богъ сотворилъ еще чудо въ жизни отца Тимоѳея. Онъ скрывался, переходя съ места на место. Зашелъ въ одинъ монастырь на Урале. Попросился у отца игумена перебыть временно. Сказалъ, что онъ — священникъ, показалъ наперсный крестъ. Настоятель разрешилъ. Но это заметили со стороны. Явилась комиссія, начали проверять по списку всехъ жильцовъ обители.

— Сколько у Васъ монаховъ въ обители? — спросилъ председатель у настоятеля.

— Тридцать два! — ответилъ онъ. Поставили столы и начали проверять.

Отецъ Тимоѳей, погруженный въ молитву, былъ тутъ же, какъ и все монахи. Стоялъ онъ рядомъ со столомъ, опершись на печку. Проверили всехъ.

— Точно тридцать два! Вотъ удивительно... — говорила комиссія.

Но отца Тимоѳея, стоявшаго рядомъ со столами, не нашли, какъ будто не видели. По уходе чекистовъ игуменъ собралъ всю братію и разсказалъ о дивномъ чуде милости Божіей и отслужилъ благодарственный молебенъ за двойное чудо, не только со священникомъ, но одновременно и за чудесное избавленіе всей обители отъ неминуемой смерти...

После этого случая отецъ Тимоѳей удалился изъ этихъ местъ и проживалъ тайно на станціи Симъ, около Уфы. Здесь онъ въ домашней церкви ежедневно совершалъ божественную литургію до последняго своего ареста и смерти въ 1930 году.

Но въ ту зиму его, наконецъ, нашли. Посадили въ тюрьму, подвергали неимовернымъ мученіямъ. Наконецъ, вывозятъ на саняхъ съ другимъ священникомъ въ лесъ и тамъ предаютъ его второй разъ смертной казни. Онъ былъ зарубленъ опять и на сей разъ изрубленъ на мелкія части.

Это краткое житіе святого мученика іерея Тимоѳея говоритъ намъ, быть можетъ, объ одномъ изъ самыхъ раннихъ случаевъ существованія Катакомбной Церкви: съ 1918 до 1930 года. Такъ что наше утвержденіе, что тайная, пустынно-пещерная Церковь появилась одновременно съ антихристовой по духу «советской властью», безусловно имеетъ прочное историческое основаніе.

Священникъ отецъ Iоаннъ Слободянниковъ
(† 1918-19 гг.)

Отецъ Іоаннъ деятельно отдалъ свою жизнь за ближняго своего, последуя словамъ Христа Спасителя. Онъ былъ взятъ карательнымъ отрядомъ красныхъ въ числе многихъ. Каратели выстроили всехъ приготовленныхъ къ разстрелу передъ пулеметомъ. Но въ последній моментъ кому-то пришла мысль, что достаточно будетъ разстрелять и десятую часть задержанныхъ, чтобы запугать населеніе станицы. Дело происходило въ одной изъ станицъ Войска Донского, и самъ отецъ Іоаннъ былъ донской казакъ.

Приказали разсчитаться на десять. Отцу Іоанну выпалъ номеръ рядомъ съ молодымъ казакомъ, которому приходилось умереть.

— Братъ во Христе! — обратился отецъ Іоаннъ, къ стоящему рядомъ. — Господь зоветъ меня къ себе. Становись на мое место, а я на твое. И молись обо мне, грешномъ и недостойномъ отце Іоанне. Ибо Господь Іисусъ Христосъ говоритъ: «Болъше сея любве никтоже иматъ, до кто душу свою положитъ за други своя!» (Іоан. 15, 13). А ты, братъ, живи пока... Господь да благословитъ тебя!

— Десятые, — раздалась команда, — три шага впередъ... Сомкнись!

Остальныхъ задержанныхъ распустили къ великой радости родныхъ и близкихъ. Но приговоренныхъ къ смерти скосилъ пулеметъ. Палъ среди нихъ и отецъ Іоаннъ. Это былъ молодой священникъ, немногимъ старше того, кому онъ уступилъ свое место.

Объ этомъ случае передалъ самъ спасенный.

Священникъ отецъ Александръ
(разсказъ протоiерея Александра Никулина)

Въ тюремной камере насъ было несколько, но все священники. Некоторые дремали передъ отбоемъ, другіе уснули.

Вдругъ спавшій молодой священникъ, отецъ Александръ, проснулся въ большомъ возбужденіи и сталъ быстро разсказывать. — Проснитесь, пожалуйста, и выслушайте то, что я сейчасъ вамъ разскажу. Вы знаете, что я только-что спалъ. И виделъ я во сне моего родного отца, священника, убитаго большевиками. Онъ явился мне съ прекраснымъ наперснымъ сіяющимъ крестомъ на груди и сказалъ мне очень важныя слова:

— «Сегодня ты будешь со мною!».

И только что молодой священникъ отецъ Александръ успелъ произнести эти слова, какъ открывается кормушка нашей камеры и самъ камендантъ тюрьмы говоритъ:

— Такой-то (его фамилія, имя и отчество) съ вещами на выходъ!

Какъ только кормушка закрылась, отецъ Александръ сказалъ:

— Ну, вотъ видите, — это то, о чемъ мне только что сообщилъ мой отецъ, явившійся мне во сне. Это — разстрелъ! Это — встреча съ горячо любимымъ отцомъ! Слава Богу, слава Богу за Его великую милость ко мне недостойному и многогрешному!

И онъ поклонился намъ всемъ земно и уже пошелъ къ дверямъ. Но на пороге онъ повернулся и добавилъ:

— Да, еще отецъ мой сказалъ: «А Москва провалится!». И это сбудется непременно!

Съ этими словами іерей Александръ скрылся въ дверяхъ... Мы были просто ошеломлены всемъ происшедшимъ. Вскоре мы услышали одинокій выстрелъ. Это отецъ Александръ «ушелъ» къ отцу по плоти и къ Вечному Отцу Небесному. «Вечная память», — прошептали мы и перекрестились,— «со святыми упокой». У всехъ на глазахъ были слезы.

Протоiерей отецъ Владимиръ (Б.), старецъ Московскiй

Въ дореволюціонное время отецъ Владиміръ окончилъ Физико-Математическій факультетъ Московскаго Государственнаго Университета. Впоследствіи былъ профессоромъ физики того же университета одновременно со своимъ отцомъ, профессоромъ по иной каѳедре. Во время революціи онъ оставилъ ученую карьеру и сталъ скромнымъ целибатнымъ священникомъ, очевидно, принявъ тайное монашество. Бывшій профессоръ понималъ, что Россія нуждается не столько въ ученыхъ профессорахъ, сколько въ священстве — безкомпромиссно отдающемъ все своему высокому служенію народу.

Еще въ студенческіе годы старецъ Оптинскій, отецъ іеросхимонахъ Амвросій, назвалъ его «старцемъ». Это было такъ: у старца отца Амвросія были посетители. И речь зашла о старчестве. Іеросхимонахъ о. Амвросій объяснялъ, что старчество — это особый даръ Божій, не связанный съ іерархическимъ положеніемъ въ Церкви, а также и съ возрастомъ. Посмотревъ въ окно, онъ обратилъ вниманіе собеседниковъ на одного студента, проходившаго по двору.

— Вотъ, видите, это — студентъ. А онъ ведь уже — старецъ. Онъ можетъ дать другому верный духовный советъ, какъ жить, какъ спасаться, какъ бороться со страстями. И это — редкій даръ Божій...

Прошли годы. Студентъ сталъ профессоромъ Московскаго Университета наряду со своимъ отцомъ. Потомъ сынъ принимаетъ священство. Служитъ въ Москве. Съ опубликованіемъ «деклараціи», признавшей советскую власть «богодарованной», отецъ Владиміръ отходитъ отъ митрополита Сергія. Когда все московскія церкви, страха ради власти советской, покровительствовавшей митрополиту Сергію, стали сергіанскими, какъ передъ темъ становились обновленческими, отецъ протоіерей Владиміръ служилъ въ Сербскомъ подворье, подчиняясь Сербскому патріарху. Старецъ многихъ окормлялъ, особенно тайно, среди ученаго міра.

Онъ имелъ обыкновеніе произносить очень короткіе, но содержательныя проповеди-призывы, по 2-3 минуты, въ духе краткихъ святоотеческихъ, аскетическихъ наставленій. Эти проповеди не утомляли, а, наоборотъ, способствовали молитвенному настроенію и сосредоточенности.

Въ своей деятельности онъ придерживался правила преподобнаго Исихія Іерусалимскаго, учившаго, что «внешнее есть врагъ внутренняго», поэтому старецъ тщательно избегалъ всего, могущаго явиться какой-то саморекламой. Все его духовное деланіе было сокрыто отъ людскихъ взоровъ. Видимо, къ концу жизни онъ былъ монахомъ и носилъ имя Серафима. Но это не было достояніемъ гласности.

Со стороны советскихъ властей онъ, конечно, былъ преследуемымъ. Его неоднократно арестовывали, и онъ сиделъ не только въ тюрьме, но и въ лагеряхъ. Поэтому, освободившись, онъ скрывался и руководилъ тайными, катакомбными общинами верующихъ. Онъ всехъ наставлялъ не иметь никакого общенія съ «советской», «сергіанской церковью», потому что она «политическая лжецерковь», слившаяся съ богоборной советской властью.

Разсказываетъ одинъ изъ окормляемыхъ старцемъ московскихъ священниковъ: «Случилось такъ, что вместе съ батюшкой Владиміромъ были арестованы и мы, священники, пользовавшіеся его духовнымъ руководствомъ. Держали насъ въ Бутырской тюрьме, въ многолюдной камере, наполненной сплошь священствомъ разнаго толка. Были здесь и обновленцы, и новообновленцы. Мы держались особо, нашу группу объединялъ нашъ старецъ. Онъ все время пребывалъ въ молитве. Подошелъ день Святой Троицы. Мы встали рано и молились, стоя у большого окна, несколько затемненнаго тюремнымъ “козырькомъ”, или “намордникомъ”. Мы даже провели и великую вечерню съ чтеніемъ коленопреклонныхъ молитвъ, которыя по памяти прочелъ старецъ. А после этого, такъ какъ намъ Господь послалъ получить съ передачей запасные дары, мы все, во главе со старцемъ, причастились... Только у насъ было недоуменіе, куда деть ту тонкую бумагу, въ которой были дары? Ведь на ней оставались незримые ихъ частицы. Старецъ сказалъ намъ, что эту бумагу необходимо сжечь на внешнемъ подоконнике, обтянутомъ поценкованной жестью. Такъ мы и сделали. Но остался легкій пепелъ и опять мы недоумевали, что делать съ нимъ? Папиросная бумага сгорела быстро, и съ такой же быстротой на подоконникъ спустился белый голубь, вмигъ поклевалъ весь пепелъ и исчезъ за козырькомъ. Мы поражены были виденнымъ. Святое чудо совершилось на нашихъ глазахъ. Символъ Духа Святаго, белый голубь потребилъ сожженные незримые остатки Святыхъ Даровъ. Со слезами умиленія старецъ сказалъ “Возблагодаримъ Господа!”».

Архимандритъ отецъ Серафимъ (Батюковъ), «заклинатель»

Последнее открытое церковное служеніе отца Серафима (Батюкова) также происходило въ храме свв. мучениковъ и безсребренниковъ Кира и Іоанна, на сербскомъ подворье, который длительное время оставался въ Москве последнимъ храмомъ «непоминающихъ».

Со священнымъ саномъ онъ получилъ и редкое въ наше время благословеніе на отчитку одержимыхъ бесами. Старецъ принялъ съ этимъ посвященіемъ особый даръ исцелять бесноватыхъ, одержимыхъ, «насилуемыхъ отъ діавола». Поэтому храмъ подворья при его служеніи напоминалъ больницу для душевно больныхъ. Сюда собирались всевозможные увечные, горбатые, припадочные, явно одержимые нечистыми духами. Запомнился одинъ разсказъ священника, участвовавшаго въ исцеленіи тяжко одержимаго. Начался особый молебенъ надъ бесноватымъ. Читаются спеціальныя молитвы самимъ заклинателемъ. Самъ больной, обычно, ничего не помнитъ изъ того, что съ нимъ было, что онъ делалъ и говорилъ. А по существу такими же больными или «бесноватыми», «одержимыми» мы должны признавать сами себя. Мы все больны грехами, а грехъ это — пленъ діавола. Следовательно, все мы «бесноватые», все — «одержимые», о чемъ пишетъ и свят. Игнатій (Брянчаниновъ).

Исцеляемый испуганно водитъ глазами. Что-то неясное то ли произноситъ, то ли происходитъ въ немъ, какъ бы клокочетъ что-то внутри его...

— Нетъ! Нетъ, не уйду! — кричитъ «онъ», страннымъ и грубымъ, не своимъ голосомъ.

А молитва все повелеваетъ духу во имя Господа Іисуса Христа, во имя Отца и Сына и Святаго Духа выйти вонъ изъ него, никогда более не входить въ него... Впечатленіе жуткое, что въ этомъ человеческомъ теле есть некто разумный, но не человекъ!

Священникъ повторяетъ призывъ освободить Божіе созданіе... Но тотъ, кто внутри человека, упорно стоитъ на сво-емъ:

— Нетъ, нетъ! Не выйду. Не хочу!

Вдругъ, священникъ говоритъ:

— Во имя Отца и Сына и Святаго Духа повелеваю тебе,
отвечай: былъ ли у васъ мой отецъ?

Слышится ответъ съ недовольной интонаціей:

— Былъ! Да ты его вымолилъ!

— А мать моя? Была у васъ?

Опять тономъ недовольнымъ, но со страданіемъ и отчаяніемъ:

— А ее мы и не видели! Потому что она всю дорогу свою кусками хлеба забросала...

Здесь надо сделать некоторое поясненіе.

Бесъ говоритъ о томъ, о чемъ человекъ исцеляемый не знаетъ... Во время страшнаго голода 1921 и 1922 года мать отца Серафима взяла на себя подвигъ — кормить безпризорныхъ детей. Она буквально собирала среди знакомыхъ куски хлеба. Делала она это изо дня въ день и темъ кормила несчастныхъ детей, оставленныхъ на произволъ судьбы. Объ этомъ подвиге бесъ и вспоминаетъ, говоря, что «она всю дорогу свою кусками хлеба забросала», — и темъ обезпечила себе безпрепятственный восходъ на небо...

После того, какъ беснуемый повиновался священнику, именемъ Господнимъ заклинающему беса отвечать, священникъ произноситъ вновь:

— «Именемъ Господа Іисуса Христа повелеваю тебе, душе
нечистый, выходи! Именемъ Святыя Троицы повелеваю...»

И, вдругъ, вместо ответа — душераздирающій крикъ. И человекъ одержимый падаетъ, трепеща всемъ теломъ. Становится чернымъ, какъ мертвецъ... Но священникъ вычитываетъ изъ «требника митрополита Петра Могилы» положенныя молитвы...

Самъ человекъ совершенно не помнитъ, что съ нимъ было... Его подводятъ къ святому Кресту, ко Святымъ Иконамъ. Онъ охотно, съ жаромъ целуетъ ихъ. А прежде это, если и удавалось, то съ большимъ трудомъ, съ бореніемъ...

Старцу, по молитвамъ церкви, дана сила изгонять бесовъ... Для маловерныхъ странно это слышать, — «изгонять бесовъ!», звучитъ какъ соблазнъ. А для неверующихъ все это — «сказки». Но это достоверная реальность. Это происходило въ храме Сербскаго Подворья, въ современной, неверующей и богоборной Москве въ двадцатые и тридцатые годы нашего столетія. И здесь же, при «соборномъ служеніи» находился бывшій московскій профессоръ о. Владимиръ (Б.), ставшій священникомъ, и прочіе свидетели чуда — изгнанія нечистаго духа изъ человека...

Въ іюне 1928-го г. о. Серафимъ перешелъ на нелегальное положеніе. Онъ поселился въ домике на окраине Сергіева Посада у двухъ сестеръ, бывшихъ Дивеевскихъ монахинь. Здесь совершалось тайное богослуженіе, сюда пріезжали многочисленныя духовныя чада, здесь же онъ скончался 19 февраля 1942 г. и былъ погребенъ подъ престоломъ его «катакомбной церкви».

(Объ отце Серафиме (Батюкове) см. также «Православная жизнь» №11, 2001 г. — ред.)

Разсказъ монахини

«Насъ вывели всехъ за стены монастыря на берегъ реки. Тамъ въ безпорядке валялись иконы изъ нашего монастырскаго храма. Одинъ изъ чекистовъ намъ объяснилъ:

— Какая монахиня возьметъ одну икону и броситъ ее въ реку, получаетъ свободу жить. А та, что откажется это сделать, сама будетъ брошена въ воду и утонетъ!

И начали вызывать. Первой была брошена въ воду и утонула наша игуменія. И многіе за нею предпочли блаженную смерть. Ихъ связывали, бросали въ воду и они, словно камни, тонули. Многіе изъ нихъ читали молитвы, призывая Бога на помощь. Иные шли какъ на праздникъ. А я, окаянная грешница, испугалась смерти и допустила надругательство надъ святою иконою Божіей Матери съ Младенцемъ. Я своими руками бросила Ее въ воду, чтобы «жить». Но вместо «жизни» получила я вечную смерть, не только въ будущемъ веке, но и здесь, на земле. Разве я живу? Я живу моею смертію! Я мучаюсь каждый день, всякій часъ, каждую минуту... А те, что приняли мученичество за Христа, въ какомъ блаженномъ состояніи ушли въ жизнь вечную!

Горе мне, горе! И никто не пойметъ этого, кроме техъ, что отказались отъ венца мученическаго...».

И ходя по деревнямъ и селамъ, эта монахиня разсказывала о своемъ великомъ грехе, объ отреченіи отъ Бога и прославляла подвигъ техъ, кто принялъ мученическую смерть.

Целые монастыри мучениковъ

Видели христіане издали, какъ приводили и пригоняли целые монастыри монаховъ и монахинь на берега Волги, связывали каждаго и на одной веревке, весь монастырь, эту цепочку мучениковъ сбрасывали въ воду съ баржи. Быстро-быстро все уходили подъ воду и не оставалось и признака преступленія. Былъ монастырь, а теперь его нетъ!

Подобнымъ способомъ въ Харькове на реке Донце утопили множество монашествующихъ.

Въ 1921-1922 гг. были разстреляны прямо на месте все монахи Лебяжьей Пустыни, находящейся за Екатеринодаромъ, въ плавняхъ.

Разгромъ женскаго монастыря Св. Маріи Магдалины, около станціи Поновическая, сопровождался дикими зверствами, насиліемъ — 1922 г.

Въ 1922-1923 гг. въ Предтеченскомъ женскомъ монастыре въ Ставрополье въ одну ночь разстреляли 200 монахинь.

На берегу озера Иссыкъ-Куль, въ Киргизіи, стоялъ большой монастырь. Всехъ насельниковъ монастыря поместили на плоты, связанными другъ къ другу. Отвезли отъ берега и плоты перевернули. Сразу все утонули. А зданія монастыря разрушили до основанія.

Въ 1928 г. была разгромлена Михайловская пустынь въ горахъ подъ Майкопомъ. Всехъ монаховъ разстреляли ночью на майкопскомъ кладбище.

Крестьяне — мученики

Во время насильственной коллективизаціи крестьянство не хотело идти въ колхозы, потому что считало это великимъ грехомъ, отреченіемъ отъ Бога. Страшнымъ терроромъ ответила партія Ленина-Сталина на это сопротивленіе. Тысячи лучшихъ крестьянъ-хозяевъ были разстреляны за «саботажъ». Но это было сопротивленіе чисто религіозное, потому что власть постаралась окрасить колхозы въ яркіе цвета безбожія и, даже, богоборства. И крестьянство стало въ непримиримую оппозицію колхозамъ.

Вотъ какъ примеръ, что произошло въ селе Макашевке, Воронежской области, на реке Хоперъ.

Отобрали человекъ около тридцати самыхъ лучшихъ хозяевъ и самыхъ стойкихъ христіанъ. Обвинили ихъ «саботажниками». А они были все людьми крепко верующими, какъ и все жители техъ местъ по сей день, и пошли они открыто на страданія за веру въ Бога, за веру православную. И всехъ ихъ разстреляли. Никто изъ нихъ не дрогнулъ передъ смертью, не малодушествовалъ, не колебался. Исповеднически они на суде отвечали на все вопросы. Ободряли другъ друга и всехъ односельчанъ. И приняли они смерть какъ награду, какъ святые исповедники-мученики веры Христовой. После разстрела, побросали тела ихъ на большую грузовую платформу и повезли, чтобы сбросить въ яръ. А родственники шли за возомъ и плакали. Но одинъ изъ разстрелянныхъ оказался только раненымъ, а не убитымъ. Онъ подавалъ признаки жизни. Это заметила и охрана. Разогнали людей штыками. Свалили съ воза всехъ и прикладами убили того, кто еще подавалъ признаки жизни...

За отказъ от воинской присяги — смерть

Катакомбный священникъ отецъ Никита скрывался до самой смерти. Но въ то же время онъ продолжалъ исполнять свой священническій долгъ. Онъ былъ въ постоянномъ движеніи, переходя изъ села въ городъ, изъ города въ село, изъ дома въ домъ, совершая службы въ «домашнихъ церквахъ», исповедуя и пріобщая Святыхъ Таинъ и совершая все потребное для Катакомбной Церкви. Очень много ему пришлось пережить, неся многотрудный подвигъ этой церкви, опасностей и невзгодъ. Но онъ выявилъ себя какъ истинный, примерный, самоотверженный пастырь. Своего единственнаго сына, Ѳеодора, онъ воспиталъ не столько словомъ и наставленіемъ, сколько своимъ, безъ словъ, примеромъ, быть стойкимъ, самоотверженнымъ христіаниномъ. И юноша Ѳеодоръ такимъ, по призыву, и пошелъ въ армію. Онъ напередъ зналъ, что его ждетъ нечестивая присяга не Господу Богу, а на верность богоборческой советской власти, пришедшей въ духе и отъ имени антихриста. И Ѳеодоръ заранее предрешилъ ее не принимать. И просилъ Господа укрепить его немощныя силы на подвигъ мученичества. Въ слезахъ онъ прощался съ родителями, зная, что онъ ихъ больше не увидитъ. Взялъ благословеніе у своего родителя, отца Никиты, у своей матери. Онъ просилъ ихъ молиться усиленно о немъ, чтобы не ослабели силы его...

Когда все другіе солдаты послушно присягали советской власти, онъ одинъ отказался. Смело онъ заявилъ предъ всеми, что не можетъ принести присягу богоборной власти, поскольку онъ — христіанинъ. Шумъ большой былъ. Всехъ солдатъ заставили страхомъ выступить противъ Христова исповедника, хотя въ душе редкій не признавалъ, что онъ — правъ. И сынъ катакомбнаго священника отца Никиты, мученикъ Христовъ Ѳеодоръ, былъ разстрелянъ передъ всеми солдатами части въ 1937 году. Былъ онъ жителемъ крепкаго въ вере христіанской Оренбуржья!

Смерть монаха Iоанна

Монахъ отецъ Іоаннъ жилъ легально въ горахъ, какъ пасечникъ съ ульями пчелъ. Но кому-то это не нравилось и мешало. А мешало то, что онъ былъ не какъ все. Ото всехъ онъ выделялся темъ, что не пилъ, не курилъ, не сквернословилъ, не вступалъ въ ссоры и драки, а жилъ вдали отъ всего этого... И вотъ эти-то черты, очевидно, и мешали «кому-то», потому что такой человекъ, какъ бельмо на глазу...

И вотъ нашлись люди, какіе решили убрать его съ горъ. Они предложили монаху свои услуги, когда понадобится, перевезти его пасеку на другое место. Это обычно для пасечниковъ, — они за сезонъ изъ-за пчелъ меняютъ несколько разъ места, чтобы пчеламъ былъ лучше «взятокъ» (добыча нектара съ цветовъ). И онъ согласился, хотя другіе его предупреждали, не связываться съ ними, что люди это ненадежные... И вотъ насталъ день. Погрузили они ульи на машину и вместе съ пасечникомъ поехали. Но по пути непредвиденная остановка въ укромномъ месте, въ горахъ возле речки. Хозяина пасеки они стаскиваютъ съ машины и заявляютъ ему, что такъ какъ онъ христіанинъ и монахъ, то и они решили его распять по подобію Христа. Поискали подходящаго для распятія дерева, но не нашли. Тогда решили распинать на земле. Но прежде всего поиздевались надъ нимъ, какъ они говорили: «сказано въ Евангеліи: заплевали его и пакости ему всякія деяху».

А потомъ уже приступили къ самому распятію. Они сами обо всемъ съ бравадой разсказывали при суде: «Забили мы большой гвоздь въ правую руку, а потомъ и въ левую. После этого пробили гвоздями обе его ноги. И говоримъ ему: въ Евангеліи мы читали, что одинъ изъ воиновъ пробилъ Христу бокъ. Ну такъ, чтобы и ты былъ похожъ на Него и тебе сделаемъ то же самое».

После этихъ словъ, какъ разсказывали убійцы, нанесли ему рану межъ реберъ.

Кровь заливала страдальца, а убійцы съ особымъ наслажденіемъ мучали свою жертву. Но отецъ Іоаннъ еще не умиралъ и былъ въ сознаніи. Они начали торопиться, потому что было уже поздно. А рядомъ шумела горная речка. И палачи решили его утопить. Бросили въ воду, а сами сели въ машину и съ пчелами уехали.

Отъ холодной воды мученикъ, очевидно, очнулся. И онъ попытался выбраться на берегъ, но не смогъ изъ-за потери крови. Онъ такъ и застылъ у самого берега, держась за кустъ, совершенно обезкровленный.

Надо ли говорить о томъ, что людей, сделавшихъ это «полезное соціальное дело», все же для видимости арестовали и судили. Но судъ выгляделъ очень странно. Убійцы, улыбаясь и съ хвастовствомъ, пересказывали свой, по ихъ понятіямъ, «героическій подвигъ», — убить ни за что, ни про что человека!... Явно, что подсудимые были своими людьми.

Смерть учительницы

Учительница наша Марія Васильевна была удивительнымъ человекомъ, уже хотя бы потому, что все учащіеся ее любили и всегда, когда произносили ее имя, прибавляли — — «наша». Она была очень внимательна ко всемъ ученикамъ школы. Ее никогда нельзя было увидеть разсерженной. Она умела подойти къ каждому, и все ей доверяли, какъ матери, знали, что она никому и никогда не сделаетъ непріятности.

Въ ней было что-то неуловимое, что делало ее непохожей на другихъ учителей. Это неуловимое, что она скрывала ото всехъ, была ея пламенная религіозность, вера въ Бога, вера въ Его святой промыселъ. И поэтому она, если узнавала о комъ-либо, что онъ или она изъ верующаго дома, изъ верующей семьи, къ темъ она была особенно заботлива и ласкова.

Но директоръ школы былъ не только партійнымъ, но и убежденнымъ атеистомъ и, очевидно, былъ связанъ съ органами ГБ. И онъ заподозрилъ Марію Васильевну въ томъ, что она верующая, — потому что она не была съ нимъ близка и какъ-то сторонилась отъ него. И онъ обдумывалъ планъ, какъ установить точно, верующая ли она или нетъ. И вотъ во дворе школы появляется какой-то ровъ, какая-то канава. И директоръ воспользовался этимъ обстоятельствомъ для проверки. А быть можетъ, наоборотъ, сама канава была придумана, какъ мнимый поводъ къ задуманной проверке. Эта уловка директора служила не только средствомъ выявленія Маріи Васильевны, но и всего персонала и всехъ учащихся въ отношеніи ихъ религіозной убежденности. Для этой цели была положена какъ мостикъ черезъ канаву святая икона Богоматери съ Младенцемъ, изображеніемъ вверхъ.

Ставъ на икону, директоръ объяснилъ, что вся школа, собранная во дворе по классамъ со своими классными наставниками, должна пройти по образу съ одной стороны канавы на другую. Говоря это, онъ постукивалъ каблуками по самому лику Пресвятыя Девы Богородицы.

После этого «вступленія», онъ началъ пропускать всехъ по классамъ черезъ этотъ «мостъ», следя за выраженіемъ лица переходившихъ. А передъ каждымъ классомъ — первой должна пройти классная наставница или наставникъ, за ними уже весь классъ. И вотъ, когда Марія Васильевна подошла со своимъ классомъ и должна была пройти по святой иконе Божіей Матери на другую сторону, где стоялъ директоръ, она остановилась и сказала громко:

— Я считаю исполненіе Вашего приказанія лично для себя преступленіемъ, а Ваше требованіе — — противоречащимъ Конституціи Советскаго Союза. Я верующая православная христіанка. И по святой иконе Богоматери и Богомладенца — ходить не буду!

Этого было достаточно, чтобы лучшая учительница школы исчезла вообще, не только какъ педагогъ, но и какъ живой человекъ, — безвестно куда делась. Словно земля проглотила ее. О ней никто и никогда не слышалъ ничего. И это дело сделалъ самъ директоръ школы... Только ходилъ слухъ, что ее, какъ верующую христіанку, разстреляли.

Житiе катакомбныхъ iереевъ Василiя, Пимена и Алексея
(Воспоминаія сестеръ катакомбной общины г. Харькова)

Наши родители всю свою жизнь держались Катакомбной Церкви. Отца нашего въ 1937 году судили за веру, и дали ему срокъ 10 летъ, который онъ отбывалъ въ Свердловске. Маму тоже судили и дали 10 летъ, но, по молитвамъ старцевъ, она пробыла въ тюрьме только 11 месяцевъ. Брату Прокопію дали три года за то, что онъ читалъ въ церкви «Апостолъ».

Родители наши ходили въ церковь села Велико-Вечное Краснодарскаго края, тамъ служилъ іерей Василій Парадинъ, онъ не подписывалъ обновленчества, его за это обкладывали большими налогами, а потомъ и посадили на 10 летъ. Сами мы жили въ селе Беломъ Краснодарскаго края, и когда отецъ Василій вернулся изъ лагеря, то все «белосельцы» хотели, чтобы онъ служилъ въ нашей церкви, потому что его все любили.

Видя желаніе людей, отецъ Василій и сестра моя поехали къ епископу въ городъ Краснодаръ за разрешеніемъ. Когда они вошли къ епископу и попросили разрешенія на служеніе въ нашемъ селе, то епископъ посмотрелъ на отца Василія и молодую девушку и сказалъ: «Если будешь служить, какъ мы тебе скажемъ, то дадимъ тебе место». А отецъ Василій ответилъ на это такъ: «Буду служить такъ, какъ Апостольскія Правила гласятъ, но не такъ, какъ вы скажете». На это архіерей и уполномоченный закричали: «Вонъ отсюда! Мало тебе дали, нужно еще 10 летъ дать».

Когда отецъ Василій вернулся безрезультатно, то поселился у одной старухи въ коровнике, стены глиной серой помазаны, тамъ онъ и жилъ два года съ лишнимъ, людямъ ходить хозяйка не разрешала, боялась выдать батюшку, да и самой страшно было, чтобы не арестовали. Мне было 16 летъ, я ходила частенько и днемъ, носила ему передачку покушать, а постарше могли пойти только ночью. Такъ онъ и жилъ, а на третій годъ, его дочь забрала къ себе въ городъ Ригу и более вестей отъ него не было. Это было после войны». (Воспоминаія П.М.)

* * *

«Моя племянница по мужу, Нина Герасимовна Гладкая, вышла замужъ за Михаила Дмитріевича Гладкого, жили они на хуторе Отрубномъ, Красноармейскаго района, Краснодарскаго края. Умеръ Миша въ 1990 г., былъ очень верующимъ и страннопріимнымъ. Одинъ разъ пришла къ нимъ странница, просить милостыньки, а Миша ее взялъ и оставилъ жить въ своемъ доме. Эта странница Пелагея была знакома съ отцомъ Пименомъ. Мише стало жаль его, и онъ пригласилъ отца Пимена жить къ себе въ домъ, жилъ онъ до этого съ мамой Марѳой Ефремовной, женщиной очень верующей и богобоязливой.

Отецъ Пименъ Леонтьевичъ Завада былъ изъ кубанскихъ казаковъ, онъ служилъ въ церкви діакономъ. После 1927 г. его арестовали, былъ осужденъ на 10 летъ, сиделъ въ тюрьме. Тамъ рукоположили его тайно, вместе съ отцомъ Алексеемъ. Имъ сказали: «Идите въ міръ и служите въ потаенныхъ местахъ, продолжайте Православную веру, а насъ въ эту ночь разстреляютъ». Кто рукополагалъ, я не знаю. После выхода на свободу, жилъ по «волчьему билету», безъ документовъ. Когда онъ вернулся изъ заключенія, онъ узналъ, что жена вышла замужъ, жить негде и онъ пошелъ по міру. Семья отъ него отказалась, сказали: «Не порть намъ карьеру».

Когда о. Пименъ жилъ у Миши, то онъ одевалъ, обувалъ и кормилъ его, а когда Миша женился; то отецъ Пименъ ушелъ отъ нихъ на кладбище. Выкопалъ себе землянку, сделалъ престолъ и тамъ молился, къ нему приходили молиться верующіе. Была и я у него въ келліи. Никакой постели, никакого запаса питанія у него не было, была лишь печка и узенькая лежанка. Я ему говорю: «Отецъ Пименъ, ужъ очень узкая лежанка!» — А онъ въ ответъ: «Это хорошо, какъ повернусь и упаду, встаю молиться Богу. А если сделать удобную, то просплю и молитву».

Батюшка ходилъ по деревушке, где бедные вдовы, онъ имъ рубилъ дрова, крылъ крыши, а платы никакой не бралъ. Когда у него спрашивали: «Чемъ отблагодарить», — то онъ говорилъ хозяйке: «Принесешь мне пообедать». Ълъ онъ разъ въ день. Разсказывалъ онъ мне: «Когда и две принесутъ разомъ и три, а когда и два-три дня никто не приноситъ. Ослабею, иду къ Мише, прошу у него пообедать. Спаси его, Господи, никогда не отказывалъ, всегда накормитъ».

Отецъ Пименъ всегда ходилъ въ подряснике и съ крестомъ на груди. Пришлось ему поехать въ городъ, а по улице шелъ милиціонеръ и, схвативъ его за крестъ, закричалъ: «Это уже отжитое, сними!» А отецъ Пименъ схватилъ его за погоны и говоритъ: «А это тоже отжитое, а вы понадевали погоны!». Улица была людная, и милиціонеръ со стыдомъ скрылся въ толпе, а батюшка пошелъ по своимъ деламъ.

Былъ онъ очень строгимъ и исполнителемъ всего Закона Божьяго, также и всехъ училъ и требовалъ справедливости; завещалъ похоронить его въ землянке, где онъ жилъ. Заболелъ онъ сильно, очень мучила его грыжа, Миша ему предлагалъ лечь въ больницу. На это онъ говорилъ: «Къ безбожникамъ я не пойду просить помощи, что Богъ дастъ!» Умеръ онъ отъ аппендицита, говорилъ: «Операцію делать не нужно. Я священникъ, ко мне нельзя мірянину прикасаться. Пусть меня о. Алексей переоденетъ, когда я умру».

Отецъ Пименъ умеръ у Миши дома, и Миша его похоронилъ по завещанію въ его келліи и поставилъ крестъ на могиле. Умеръ батюшка въ 1962 году, отпевалъ его отецъ Алексей Козяевъ. Все вдовушки плакали по немъ, все, кому онъ помогалъ, и чтили его какъ добраго пастыря. Миша и мама его всегда зажигали лампаду на его могилке. Фамилію отца Пимена я не знаю, и где онъ жилъ, не знаю, и где его родина, — это какъ-то не интересовало, да и стеснялись разспрашивать.

Потомъ многіе люди разсказывали, что видели ночью на могиле батюшки горящія свечи и слышали пеніе, хотя тамъ никого не было». (Воспоминаія ин. А. /М./)

* * *

«Отецъ Алексей Козяевъ проживалъ въ станице Старо-Ниже-Стеблеевской, Краснодарскаго края. Сестры моей А. племянница по мужу вышла въ те края замужъ, а мужъ ея молился у отца Алексея и насъ познакомилъ съ нимъ въ 1953 году. Мы частенько бывали у батюшки, хотя онъ жилъ въ 60 км отъ насъ. Былъ онъ женатый, имелъ матушку и дочерей, но не жилъ съ ними, т.к. матушка ходила въ открытую церковь. А себе онъ выстроилъ во дворе маленькій сарайчикъ и тамъ служилъ. Отецъ Алексей, былъ великій молитвенникъ, постникъ, но и строгій былъ. Была у него прозорливость. Одна молодая пришла къ нему, а онъ говоритъ: «Строго говори свой грехъ, ты такое зловоніе принесла мне въ келлію, что не могу дышать». Она упала ему въ ноги и просила помолиться о ней.

А къ намъ пріехалъ въ село, а у насъ лавочка на улице возле двора, где собирались къ намъ соседи въ праздничные дни пустословить и судить. А онъ глянулъ на насъ и сказалъ строго: «Это ваша лавочка?» Какъ насъ съ сестрой пронзило насквозь, проводили мы отца Алексея и сразу лавочку сломали. Бывало, едешь отъ отца Алексея и какой-либо пьяный едетъ, то онъ и кричитъ: «Она отъ попа едетъ, попомъ воняетъ, воду везетъ отъ попа вонючую».

Сделали брату Димитрію операцію, а рана никакъ не заживаетъ, я со слезами поехала отслужить молебенъ, а онъ говоритъ: «Не плачь, братъ твой поправится». Я привезла водички и дала брату, и стала рана заживать быстро, и онъ поправился. Въ 30-е годы отецъ Алексей былъ осужденъ на 25 летъ, а потомъ приговоренъ къ разстрелу. Когда его вели на разстрелъ то онъ услышалъ голосъ: «Беги!». И онъ побежалъ въ лесъ, а солдаты за нимъ. И вотъ отбежалъ онъ недалеко, селъ подъ деревомъ и началъ молиться Божіей Матери, и видитъ, что четыре солдата ходятъ рядомъ съ нимъ, ища его, а одинъ прошелъ въ метре отъ него и не увиделъ. Былъ онъ скрытъ отъ нихъ и невидимъ, а онъ ихъ виделъ, такъ они и ушли, не найдя его. А отецъ Алексей долго потомъ скрывался, это я пишу съ его словъ.

Умеръ батюшка 16 декабря 1968 года и похороненъ въ станице. Дочь его В. живетъ въ городе Краснодаре, и мы до сихъ поръ переписываемся». (Воспоминаія П.М.)

* * *

«Еще хочу разсказать о чудесахъ Божіихъ, свидетелемъ которыхъ я была. У насъ въ селе церковь закрыли и сделали клубъ. И вотъ однажды объявили, что будутъ показывать кино, это было первое открытіе «клуба». Въ церкви еще все было по-старому, даже иконостасъ стоял съ иконами. Поставили лавки, повесили экранъ и начался показъ фильма. Прошло где-то съ полчаса, и тутъ резко люди закричали, кто былъ сзади, — вскочили и бросились къ выходу, передніе попадали на полъ или полезли подъ лавки. Что-же произошло? Какъ потомъ многіе разсказывали, изъ иконы, что была въ иконостасе, выехалъ святой великомученикъ Георгій Победоносецъ на коне и, взявъ копье наперевесъ, поскакалъ на людей, которые отъ страха начали убегать. Но на этомъ все не закончилось. Кое-какъ людей хоть и не всехъ собрали и продолжили показъ фильма. Показывалъ механикъ и его помощникъ. И вдругъ на хорахъ вверху запели: «Иже херувимы», и такъ громко, что почти не стало слышно фильма. Все тутъ-же решили, что это верующіе залезли и хотятъ сорвать показъ фильма, поэтому человекъ семь комсомольцевъ и помощникъ полезли наверхъ, чтобы всехъ поймать и свести внизъ. Потомъ сами же они разсказывали, что, когда они лезли наверхъ по лестнице, то пеніе прекратилось, и они обрадовались, — вотъ, верующіе испугались и замолчали. Но когда залезли на хоры, то увидели, что они пустые. Въ недоуменіи они стояли и не могли понять, какъ певцы могли убежать. И тутъ вдругъ прямо между ними невидимые певцы запели «Херувимскую». Гонимые неведомымъ страхомъ, они бросились бежать, не разбирая дороги, давя и толкая другъ друга. А помощникъ механика, бежавшій впереди, вдругъ упалъ, и по нему все пробежали, т.к. не было другого пути из-за узости места. Сбежавъ внизъ, они бросились на улицу. Теперь сеансъ былъ окончательно сорванъ. Помощникъ механика проболелъ месяцъ и умеръ, механикъ уехалъ, больше никто ни за какія деньги не хотелъ идти на работу въ клубъ механикомъ. Такъ съ техъ поръ и перестали въ немъ показывать кино. (Воспоминаія П.М.).

Устныя воспоминанiя рабы Божiей Н.И. Пашко о катакомбном духовенстве
(Записалъ Н. В. Козловъ)

Я присутствовала при рукоположеніи схиепископомъ Петромъ (Лодыгинымъ) іеромонаха Ѳеоктиста († 1973-74 гг., въ Иркутске). Тогда ему было летъ 20. Онъ былъ высокъ, строенъ, волосы золотыя, кудрявыя, какъ у святого великомученика и целителя Пантелеимона. Носилъ сапоги. Служилъ до 4 ч. дня. Прихожане роптали, но онъ продолжалъ такъ служить.

Помню также іерея Виктора, рукоположеннаго владыкой. Онъ часто пріезжалъ въ Челябинскъ, и они служили съ владыкой. Въ 1972 году моя крестная ездила къ нему въ Бердяушъ. Тамъ они втроемъ побывали. Все причастились на Покровъ. Последній разъ я его видела, когда онъ пріезжалъ въ Челябинскъ къ владыке. Я ему достала минеральной воды, т.к. у него былъ больной желудокъ. Больше мы съ нимъ не виделись. Умеръ онъ въ конце 1970-хъ гг. въ Бердяуше.

Іерея Сергія, что былъ въ Юрге, я застала еще въ Башкиріи, недалеко отъ г. Аши. Онъ былъ рукоположенъ владыкой. Но его разстреляли еще въ 1930-хъ гг.

Слышала я и о іеромонахе Антоніи († ~1973 г. въ г. Тавде. Это тоже былъ клирикъ схиепископа Петра).

Былъ еще іеромонахъ Герасимъ († ~1960 гг. въ г. Салавахе /Башкирія/). Онъ жилъ у діакониссы Таисіи († 2/15 февраля 1993 года).

Схиепископу Петру подчинялся и іерей Николай († ~1974 г., подъ Омскомъ).

Іеромонахъ Иннокентій († ~1970 гг.), жившій после срока на станціи имени Розы Люксембургъ недалеко отъ Челябинска, крестилъ моихъ детей. Они часто служили съ владыкой.

Были еще зять и шуринъ — отцы Михаилъ и Косьма, когда они освободились, то отецъ Михаилъ первымъ деломъ поехалъ къ владыке въ Ашу, даже не заехавъ домой къ семье.

Последняя монахиня въ Уфе скончалась въ 1993 году. Жила она съ племянникомъ.

(После ареста схиеп. Петра, его сподвижница мон. Клеопатра, въ міру Ксенія Кочетова, собирала по благодетелямъ продукты и передавала ихъ владыке и другимъ заключеннымъ, помогала духовенству во все годы гоненій; была очень смелой и находчивой. Умерла въ Уфе — «Катакомбы», «Русское Возрожденіе», №21, 1983 г.).

Последняя монахиня въ Аше, Анастасія, умерла въ 1994 году. Еще я помню архимандрита Арсенія изъ Сибири. Когда онъ пріехалъ къ намъ, то мама выгнала его, а папа сказалъ, что нужно было его выслушать. Они говорили, что онъ предалъ насъ. Я думаю, онъ ушелъ въ советскую церковь.

Iеромонахъ Тимоѳей (Несговоровъ)

Въ 20-е годы духовныя лица, имевшія академическое, семинарское образованіе, повсеместно уничтожались, и возникла необходимость иметь священниковъ, до поры никому не известныхъ. По указанію архіеп. Андрея, схиепископъ Петръ рукоположилъ іерея Тимоѳея Несговорова запаснымъ священникомъ. Въ 1926 году Архіеп. Андрей благословилъ «запасныхъ» священниковъ идти на приходы. Благодаря своимъ прекраснымъ проповедямъ и тесному общенію съ народомъ, о. Тимофей завоевалъ большой авторитетъ. Епископъ Веніаминъ (Троицкій), управлявшій тогда Уфимской Епархіей, наградилъ его набедренникомъ. Въ 1930 году отца Тимоѳея арестовали, онъ 4 раза бежалъ изъ заключенія. Отсиделъ 19 летъ. Семья его очень бедствовала, матушку не принимали никуда на работу, а на ея рукахъ было пятеро детей, приходилось побираться. Отецъ Тимоѳей освободился въ 1948 году, принялъ монашество вместе съ матушкой. Владыка Петръ благословилъ его въ Ташкентскую общину катакомбной Церкви. Въ 1951 г. всехъ членовъ общины арестовали. Его осудили на 25 летъ, онъ просиделъ 6 летъ и въ 1956 г. освободился... Пріехалъ въ Ашу, по благословенію схиепископа Петра, ездилъ по разнымъ городамъ и селамъ Россіи, обслуживая Катакомбную Церковь. (Катакомбы, «Русское Возрожденіе», №20, 1982 г.)-

Iеромонахъ Александръ

Іеромонахъ Александръ (въ міру Аѳанасій) родился въ 1876 г. въ семье священника. Образованіе имелъ духовное, университетское и медицинское. Былъ митрофорнымъ протоіереемъ, имелъ много духовныхъ чадъ, везде обличалъ безбожниковъ, обновленцевъ и сергіанъ. В 1930 г. его арестовали, пробылъ въ заключеніи 3 года. Затемъ скрывался, пасъ скотъ, но вскоре обнаружили, что онъ священникъ: крестилъ ребенка, не могъ отказать. О немъ разнеслась молва, его стали искать власти. Въ 1935 г. онъ оставилъ на берегу реки одежду съ запиской: «Надоело жить», — а самъ скрылся, перешелъ на нелегальное положеніе. Обслуживалъ Катакомбную Церковь въ разныхъ городахъ Сибири и Севера. Въ конце 1940-хъ гг. въ Уфе принялъ монашество съ именемъ Александръ. Когда онъ служилъ, литургія длилась съ 12 часовъ ночи до 4-хъ часовъ утра. Умеръ въ Томске 29 августа 1977 г., отслуживъ литургію и причастившись. (Катакомбы, «Русское Возрожденіе», №21, 1983 г.)

Iерей Iоаннъ и рабы Божiи Александра и Антонина
(Записалъ Н. В. Козловъ)

Іерей Іоаннъ изъ Ярославской епархіи жилъ у катакомбницъ Александры и Антонины. Эти девицы (дожившія до 90-летняго возраста въ безбрачіи) спасли все имущество церкви, временъ Екатерины II. Поэтому они и замужъ не вышли. Унесли все, даже жертвенникъ. Наполнили весь домъ. Сами жили на кухне. Все это они хранили у себя, примерно, 70 летъ, пока не открылись Истинно-Православные храмы. Когда стали вывозить церковное имущество, — наполнили доверху большой автобусъ.

Iеромонахъ Амвросiй, во схиме Онувiй

Іеромонахъ Амвросій (Андрей Антоновичъ Капинусъ), въ схиме Онувій родился въ 1887 г. До 1917 г. онъ служилъ въ арміи, былъ полковникомъ. Въ 1920-е гг. его рукоположилъ епископъ Максимъ Жижиленко. Былъ арестованъ, провелъ въ лагеряхъ 20 летъ. После освобожденія обслуживалъ катакомбную Церковь въ Воронеже и въ Воронежской области. Умеръ въ 1964 г. (Катакомбы, «Русское Возрожденіе», №20, 1982г.).

Размышленiя автора о Катакомбной Церкви

Что же представляетъ изъ себя Церковь Катакомбная? Поскольку внешняго единства въ Катакомбной Церкви нетъ, то надо считать, что синонимы этихъ христіанъ — это:

• Тихоновская церковь ( въ отличіе отъ сергіанской),
• Истинствующая Православная Церковь,
• Тайная, пустынно-пещерная церковь,
• ИПЦ — истинно-православная церковь,
• ИПХ — истинно-православные христіане,
• ИПХС — истинно-православные христіане, странники,
• Старо-Тихоновская церковь,
• Іосифляне — по имени знаменитаго митрополита Іосифа,
• Уаровцы — по имени тайнаго епископа Уара,
• Серафимовцы — по имени тайнаго епископа Серафима и т.д.

Въ те времена, когда еще былъ живъ патріархъ Тихонъ, всехъ православныхъ обновленцы называли «тихоновцами». Когда патріарха убили, люди знали имена трехъ первыхъ патріаршихъ местоблюстителей, митрополитовъ Кирилла Казанскаго, Агаѳангела Ярославскаго и Петра Крутицкаго. Когда и они были убраны богоборческой властью, остался одинъ — митрополитъ Петроградскій Іосифъ. Но и его сразу же не стало. Поскольку эти іерархи показали примеръ исповеднической стойкости и все ихъ знали, какъ единое целое, то и ихъ последователи были едины. Но эти іерархи ушли въ вечность. Поколенія верующихъ уже пришли иныя. Новыя люди уже не знали ихъ. Свирепое гоненіе разъединило паствы. Люди знали только своего епископа, объединялись его примеромъ и именемъ. Появились новыя имена исповедниковъ такихъ, какъ епископъ Алексій Воронежскій, епископъ Уаръ, епископъ Амфилохій Красноярскій. Но ихъ уже зналъ меньшій кругъ. При разобщенности преследованіями, каждый держался памяти и имени своего епископа. Но пришло время, и эти исповедники ушли, какъ мученики, да и те, кто знали ихъ, умерли. А на смену мучениковъ и исповедниковъ въ епископскомъ сане, пришли или остались такіе же исповедники, но только не епископы, а священники. Вождями духовными остались многочисленные священники. Но вокругъ каждаго священника была своя паства. Пасомые были преданы только своему пастырю. Они знали только его. А уже того, что происходило по соседству въ селе или городе, они не знали... Сами священники-исповедники, исходя изъ собственнаго опыта обмановъ, подлоговъ, измены, предательствъ, когда пастыри, не устоявъ, «страха ради іудеска», противъ воли, давали подписку «верности» советской власти, уже запрещали своей пастве искать и находить новаго себе руководителя. Они ясно говорили: «После насъ никого не ищите. Истинный вамъ не откроется. А тотъ, кого вы найдете, будетъ или прелестникъ или провокаторъ-агентъ. Лучше вамъ быть безъ пастыря и хранить то, что я вамъ заповедалъ, чемъ попасть въ страшный обманъ. Господь васъ не оставитъ, если вы смиренно будете нести заповеданное вамъ истиннымъ пастыремъ... Никого не ищите, чтобы не было большей беды... Молитесь дома. Если не будетъ книгъ, чтобы молиться по нимъ, въ крайнемъ случае, читайте малое правило преподобнаго Серафима Саровскаго: «Отче нашъ» — трижды, «Богородице Дево» — трижды и «Верую» — единожды. И молитву Іисусову творите во всякое время и на всякомъ месте. Кто можетъ, переписывайте богослужебныя книги, какъ уже во многихъ местахъ и делаютъ... Несите смиренно епитимію Божію, если придется быть и безъ пастыря. Это — епитимія не отъ человековъ, а свыше, отъ Господа...

Въ открытые храмы лжецеркви не вздумайте ходить, это — ловушка. Тамъ ересь последняя начинается — признаніе антихриста...».

И вотъ мы подошли къ основной ячейке тайной Катакомбной Церкви. Это — «домашняя церковь». Святой апостолъ Павелъ несколько разъ упоминаетъ о «домашней церкви» (Рим. 16, 4; I Кор. 16, 19; Кол. 4, 15). Вотъ и въ наше время, какъ две тысячи летъ тому назадъ, христіане вынуждены прятаться отъ власти. Въ каждомъ катакомбномъ доме совершается молитва. А такихъ домовъ милліоны. Они разбросаны по городамъ, селамъ и деревнямъ. Въ городахъ легче скрываться. Тамъ каждая квартира — особый «домъ». И никакая агентура не въ состояніи уследить за всеми квартирами въ городе, люди другъ другу незнакомы. Иное дело въ селе или деревне, тамъ все люди, какъ на ладони. О каждомъ тамъ известно, кто и каковы его бабушка и дедушка. Къ каждому въ домъ могутъ зайти соседи. А если этого сделать нельзя, то вотъ и готово подозреніе. Надо вести тайную жизнь такъ, чтобы ни у кого не вызывать подозреній. Эту науку изучаютъ все катакомбники, начиная съ детскихъ летъ и до самой старости.

Вся Катакомбная Церковь представляетъ собой неисчислимое количество «домашнихъ церквей». И каждая изъ нихъ более всего озабочена темъ, чтобы быть тайной, незаметной. И зачастую случается такъ, что въ одномъ и томъ же селе рядомъ будутъ находиться две «домашнихъ церкви» и не будутъ взаимно знать объ этомъ.

Из-за необходимости вести тайную жизнь, россійскія катакомбы представляютъ собой на сегодняшній день разобщенныя, разъединенныя группы верующихъ. Из-за вынужденной самоизоляціи нередки въ катакомбахъ споры, разделенія и превозношенія. Все сіе можно было бы преодолеть, если бы основой катакомбной жизни стало единое на потребу — духовное деланіе.

Отличительнымъ признакомъ народа Катакомбной Церкви является то, что онъ воспринимаетъ и оцениваетъ переживаемое время, какъ «время последнее». Коллективный антихристъ, по представленію катакомбниковъ, какъ предвестникъ конца, уже явился и действуетъ въ лице большевицкой богоборческой власти.

Предисловіе редакціи къ третьей части:

После того, какъ десятилетія гоненій унесли жизни лучшихъ представителей катакомбнаго движенія въ Россіи и, фактически, лишили движеніе епископата и священства, катакомбники съ молитвенной надеждой обратили взоры на Русскую Зарубежную Церковь, съ которой всегда были духовно едины. Но и въ Россіи, въ среде Московской Патріархіи, вызревало новое поколеніе верующихъ, которые все громче и все безстрашнее стали поднимать вопросъ подчиненія офиціальной церковной структуры советскимъ безбожникамъ. Кого-то изъ этихъ верующихъ сломали, кто-то отъ церковности уклонился въ политику, но были среди нихъ и настоящіе исповедники, поднявшіеся противъ сергіанства и его новаго проявленія — никодимовщины. Одинъ изъ такихъ исповедниковъ, Борисъ Талантовъ († 1971), прославленъ Русской Зарубежной Церковью въ 1981 году, въ лике святыхъ новомучениковъ и исповедниковъ Россійскихъ.

Такимъ образомъ, исповедническая хоругвь Тихоновской Церкви была принята не только Русской Зарубежной Церковью, но и лучшими представителями Московской Патріархіи, въ которой и по сей день продолжается внутренняя борьба противъ идеологіи экуменизма и сергіанства. Будемъ уповать на то, что, по молитвамъ исповедниковъ и мучениковъ русскихъ катакомбъ, эта борьба увенчается успехомъ.

Въ заключеніе отметимъ, что рукопись «Катакомбная Церковь на земле Россійской» не претендуетъ на стопроцентную фактологическую безупречность. Въ ней есть факты, которые следуетъ называть преданіемъ русскихъ катакомбъ, но темъ они и ценны. Рукопись, составившая основную часть нашей публикаціи, была написана въ СССР задолго до паденія железнаго занавеса, примерно въ конце 70-хъ годовъ XX века. Авторъ ея точно не известенъ.

Редакція «Православной жизни»

Никодимъ, митрополитъ Ленинградскiй

Не все въ Церкви Россійской сохранили твердое исповеданіе веры. Появились отступники, которые ценою сделокъ съ совестью пытались купить себе «свободу». Первую попытку найти «модусъ вивенди» съ богоборной властью сделала «живая», или «обновленческая», церковь въ начале 20-хъ гг. Главнымъ ихъ «догматомъ» было во что бы то ни стало реабилитировать советскую власть. Они признали и превознесли большевистскую революцію «благословеннымъ деломъ Божіимъ», справедливымъ и необходимымъ. Но слишкомъ «смелые», откровенно-революціоные шаги обновленцевъ оттолкнули народныя массы отъ нихъ. Попытка эта была обречена.

Власть поняла, что во главе «второй советской церкви» надо поставить выдающагося іерарха, но, въ духовномъ отношеніи, неустойчиваго, запуганнаго. И въ конце концовъ была выбрана кандидатура митрополита Сергія (Страгородскаго). Митрополитъ Сергій повторилъ въ сущности все те политическія установки, которыми пользовалась «первая советская церковь» — церковь обновленческая. Богоборную власть патріархъ Сергій называетъ «Богомъ данной, Богомъ благословенной». «Этой богоборной власти», — писалъ митрополитъ Сергій въ 1927 году, — «все христіане обязаны покоряться и повиноваться, потому что эта власть — отъ Бога, поэтому и мы, Церковь, покоряемся этой власти и принимаемъ ея радости и успехи (какъ) наши радости и успехи, а неудачи (какъ) наши неудачи».

Теперь митрополитъ Сергій долженъ былъ отрицать гоненіе на веру Христову и, напротивъ того, заявлять о «небывалой свободе» для «Церкви». Эту ложь онъ всячески защищалъ и въ интервью иностранцамъ, и въ печати. А за нимъ ужъ идутъ его «новые» іерархи:

«Въ Советскомъ Союзе осуществлена неслыханная свобода для Церкви.

При советской власти никогда не было и нетъ никакихъ притесненій, а, темъ более, гоненій на веру.

А что касается «некоторыхъ» іерарховъ, находящихся въ заключеніи или даже казненныхъ, то они пострадали отнюдь не за веру, а за свои политическія преступленія.

А если храмы закрываютъ или сносятъ, то это делаетъ правительство совсемъ не въ силу своего безбожія, а по просьбамъ самого населенія, когда существуетъ опасность, что ветхій храмъ можетъ рухнуть...»

По существу, нетъ никакой разницы между первой и второй «советской церковью», потому что у нихъ одна идейная база — во что бы то ни стало быть въ дружбе съ советской властью. Только вторая «советская Церковь» расширила свой «діоцезъ»: она поглотила безъ остатка церковь обновленческую. Былъ данъ приказъ, и все обновленческое священство «разыскалось» и «въ сущемъ сане» перешло въ РПЦ. Кроме обновленцевъ въ РПЦ перешла значительная часть «тихоновцевъ».

Вознесенный къ вершинамъ церковной власти антирелигіозной волной хрущевскаго гоненія, митрополитъ Никодимъ былъ искреннимъ, ревностнымъ последователемъ церковнаго курса, установленнаго митрополитомъ Сергіемъ (Страгородскимъ). Согласно этому курсу, «единственно правильный путь» выживанія Церкви въ условіяхъ (советскаго) государства, ведущаго борьбу съ религіей, — безропотно выполнять — «не дразнить зверя!» — все требованія гонителей, одновременно прикрывая эти гоненія молчаніемъ передъ міромъ и даже лжесвидетельскимъ ихъ отрицаніемъ, въ надежде примернымъ поведеніемъ въ глазахъ гонителей въ конечномъ счете заслужить ихъ умилостивленіе.

Митрополитъ Никодимъ оказался во главе Отдела внешнихъ церковныхъ сношеній (ОВЦС) Московской Патріархіи после отставки митрополита Николая (Ярушевича).

Занявъ этотъ постъ, митрополитъ Никодимъ руководилъ всей внешней политикой РПЦ въ періодъ разгрома и закрытія более 10 тысячъ православныхъ храмовъ, блестяще справляясь съ задачами, поставленными передъ ОВЦС советской властью: создать у міровой общественности и, въ частности, у христіанъ Запада, впечатленіе благополучія религіи въ СССР, максимально нейтрализовать протесты во всемъ міре противъ гоненія на религію и, наконецъ, значительно расширить контакты и улучшить взаимоотношенія съ Церквами и религіозными организаціями съ целью черезъ образовавшіеся каналы оказывать содействіе вліянію советской государственной политики на міровое христіанство...

Однажды, во время заграничной поездки, митрополиту Никодиму было сказано, что заграницей опубликованы несомненные документы о небывалыхъ въ исторіи міра гоненіяхъ въ Россіи на веру христіанскую, на что онъ беззастенчиво ответилъ:

— Вотъ такъ и договоримся: вы публикуйте эти документы, а мы будемъ ихъ опровергать!

...Одно изъ наиболее трагичныхъ (чтобы не сказать вредоносныхъ) последствій деятельности митрополита Никодима заключается въ ложной оріентаціи силъ, искренне стремящихся помочь страждущимъ христіанамъ въ нашей стране, но не знающихъ, какъ это лучше сделать. Своимъ высокимъ іерархическимъ и личнымъ авторитетомъ митрополитъ Никодимъ внушалъ фальшивую идею о томъ, что открытые, демонстративные протесты противъ притесненія религіи лишь ухудшаютъ положеніе верующихъ и вредятъ «благожелательному» отношенію государства къ Церкви. Создавая миѳъ о «тайной дипломатіи», якобы ведущейся руководствомъ Московской Патріархіи, митрополитъ Никодимъ прикрывалъ реальную картину ужасающаго порабощенія церковной іерархіи, безропотно выполняющей все требованія государственной власти...

Въ области внутренней политики митрополитъ Никодимъ былъ однимъ изъ активныхъ проводниковъ решеній Архіерейскаго Собора 1961 года, принявшаго по указке советской власти антиканоническую реформу устройства церковныхъ приходовъ. Эта реформа, по замыслу ея организаторовъ, изъявъ управленіе финансово-хозяйственной жизнью общины изъ рукъ іерархіи и передавъ его мірской администраціи прихода, фактически назначаемой органами власти, должна была значительно облегчить закрытіе храмовъ, которое къ этому времени уже приняло массовый характеръ.

Проводя политику глубокихъ и принципіальныхъ реформъ въ РПЦ, митрополитъ Никодимъ одновременно подготавливалъ соответствующіе кадры среди высшаго духовенства, на которые онъ могъ бы опереться. Получивъ отъ государственной власти безпрецедентное право пріоритета въ выдвиженіи кандидатовъ для епископской хиротоніи, митрополитъ Никодимъ максимально использовалъ эту возможность... Митрополитъ добился того, что въ 70-хъ гг. почти половина русскаго епископата состояла изъ лицъ, безраздельно преданныхъ ему и получившихъ епископскій санъ лишь исключительно его стараніями.

Никодимъ готовился стать патріархомъ. Даже случайному, стороннему наблюдателю жизни советской Церкви было ясно, что митрополитъ Никодимъ готовилъ себе почву, чтобы стать «Московскимъ патріархомъ». Поддержка правительства СССР, конечно, была ему обезпечена. Идя къ этой цели, онъ создалъ внушительный отрядъ молодыхъ архіереевъ и ученаго священства — своихъ сотрудниковъ. Эта группа противостояла сторонникамъ патріарха Пимена. Отношенія между этими группировками всегда были весьма натянутыми. Въ кругахъ патріархіи говорили, что неофиціально даже существуетъ две іерархіи, одна — патріаршья, а другая — митрополита Никодима. При этомъ первая утрачиваетъ силы, поскольку опирается на стариковъ и старушекъ, вторая же молодеетъ, набираетъ силы, потому делаетъ ставку на молодежь.

Сторонники патріарха Пимена считали митрополита Никодима скрытымъ обновленцемъ. Это обновленчество особенно ярко проявилось на техъ путяхъ «богословствованія», на которыхъ Никодимъ вышелъ за границы даже самого «обновленчества». Онъ выступилъ первоткрывателемъ и апологетомъ «новыхъ догматовъ», которыхъ нетъ въ святоотеческомъ ученіи. Какъ оказывается, митрополитъ Никодимъ съ группой своихъ сторонниковъ въ теченіе многихъ летъ развивалъ и насаждалъ въ «советской церкви» совершенно новое ученіе «въ духе апокалиптическаго религіознаго коммунизма», сущностью котораго былъ синтезъ христіанства съ коммунистической идеологіей безбожнаго строительства земного, матеріалистическаго благоденствія; въ этомъ ученіи давалась догматическая формулировка техъ основъ христіанской веры, которыя не были сформулированы въ догматахъ Вселенскихъ Соборовъ. То, что въ Священномъ Писаніи явно противоречило целямъ и средствамъ коммунистическаго строительства, подвергалось кощунственному хуленію (напримеръ, практика аскетическаго, созерцательнаго монашества) или перетолковыванію (напримеръ, ученіе о Царстве Божіемъ, ветхозаветныя пророчества и прочее) (Левъ Регельсонъ, «Трагедія Русской Церкви 1917-45 гг.», Парижъ, 1977 г., стр. 12).

Въ то же время необходимо отметить, что въ отстраненіи отъ участія въ жизни Церкви выдающагося епископа-исповедника Ермогена (Голубева) митрополитъ Никодимъ сыгралъ самую активную роль. Безъ всякаго преувеличенія можно сказать, что въ результате целенаправленной деятельности митрополита Никодима изменился самый духовный типъ современнаго епископа Русской Православной Церкви...

Есть еще одинъ аспектъ деятельности митрополита Никодима, о которомъ, въ силу его большого соблазна для верующихъ чадъ Церкви, не хотелось бы говорить публично, но и молчать далее мы не сочли возможнымъ. Среди духовенства и верующихъ Русской Церкви широко известно, что митрополитъ Никодимъ являлся активнымъ сотрудникомъ органовъ КГБ. Более того, какъ намъ доподлинно известно, самъ будучи уверенъ въ нравственной допустимости для верующаго человека совмещать званіе христіанина съ секретнымъ сотрудничествомъ въ органахъ КГБ и даже полезности этого, онъ своимъ высокимъ у своихъ приверженцевъ авторитетомъ помогалъ колеблющимся преодолевать барьеръ ихъ христіанской совести. Въ результате чего ныне у верующаго народа возникаетъ парадоксальный, но вполне правомерный вопросъ: «Сохранились ли еще въ РПЦ архіереи, которые не запятнали себя этимъ іудинымъ грехомъ?». Грехомъ тягчайшимъ, недопустимымъ для совести христіанина, такъ какъ КГБ является важнейшимъ органомъ государства въ проведеніи его антирелигіозной политики. Церковный отделъ КГБ не столько занимается интересами государственной безопасности, сколько ведетъ борьбу съ религіей «изнутри» при помощи продвиженія по іерархической лестнице и поставленія на ключевые посты техъ членовъ Церкви, которые стали секретными сотрудниками КГБ, препятствуетъ черезъ нихъ нормальной жизни всей Церкви, ставя окончательной задачей полное ея разрушеніе...

Основнымъ аргументомъ въ защиту «сергіанской стратегіи» Московской Патріархіи выдвигался и продолжаетъ выдвигаться самъ фактъ существованія церковной іерархіи въ атеистическомъ государстве. При этомъ подразумевается глубоко ложная мысль о томъ, что іерархія Московской Патріархіи якобы «выстояла» въ условіяхъ безпрецедентныхъ гоненій, по аналогіи съ темъ, какъ выстояла католическая іерархія въ фашистской Германіи и коммунистической Польше. Подобная аналогія была бы состоятельной лишь въ томъ случае, если бы Русская Церковь сохранила фактическій контроль надъ избраніемъ и поставленіемъ своей іерархіи. Решающій переломъ въ судьбе Русской Церкви произошелъ именно тогда, когда митрополитъ Сергій (Страгородскій) передалъ фактическую власть поставленія на каѳедры и увольненія епископовъ въ руки атеистическаго государства. Въ связи съ этимъ, нынешнюю іерархію Московской Патріархіи нельзя разсматривать какъ іерархію, которая «выстояла» подъ давленіемъ атеистическаго государства, но следуетъ разсматривать какъ іерархію, «выращенную» и сформированную этимъ государствомъ.

Не этой іерархіи обязана Русская Церковь своимъ спасеніемъ, но глубокой преданности народа Божьяго вере своихъ отцовъ, которую онъ сохранилъ въ условіяхъ невиданныхъ гоненій.

Враждебное Церкви «государство» только потому и терпитъ эту іерархію, что оно оказалось не въ состояніи истребитъ въ народе христіанскую церковную жизнь. Въ свое время Сталинъ, закрывъ почти все православные храмы, вынужденъ былъ открыть ихъ вновь вследствіе смертельнаго страха, что выстоявшая во всехъ гоненіяхъ русская народная религіозность будетъ использована въ своихъ целяхъ политическими противниками.

Новая волна закрытій храмовъ, начавшаяся при Хрущеве, была пріостановлена сменившими его властями, которымъ было ясно, что закрытіе храмовъ не ослабляетъ народную религіозность, но неизбежно порождаетъ неконтролируемыя государствомъ формы религіозной жизни.

Вся политика митрополита Никодима принесла для Церкви лишь упроченіе соціальнаго престижа епископата и обеспеченіе ему матеріальнаго благополучія, но на положеніе Церкви, на жизнь верующихъ никакого благопріятнаго вліянія не оказала; наоборотъ, демонстрирумое всему міру благополучіе церковныхъ руководителей вызываетъ у многихъ за границей обманчивое впечатленіе благополучія всей Церкви. Въ самой же Русской Церкви авторитетъ высшихъ іерарховъ, священный долгъ которыхъ «печаловаться о судьбахъ Церкви», а не «пасти самихъ себя», резко упалъ. Произошло болезненное духовное отчужденіе паствы и іерархіи, утратившей доверіе своихъ духовныхъ чадъ.

...Неисчислимъ ущербъ и духовный уронъ, нанесенный деятельностью митрополита Никодима Русской Православной Церкви!

Недаромъ о немъ отзывается подсоветскій народъ:

Митрополитъ Никодимъ — это генералъ КГБ!»

И еще можно слышать:

«Митрополитъ Никодимъ — темный геній нашей Церкви!»

Б.В. Талановъ (1903 — 1971)

Въ 1971 году въ вятской тюремной больнице скончался Борисъ Владимировичъ Талантовъ.

За месяцъ до своей кончины онъ писалъ изъ тюрьмы: «Я бодръ духомъ и съ благодарностью принимаю отъ Бога все горькія испытанія. Усердно молюсь Богу о здравіи всехъ верныхъ христіанъ. Да сохранитъ васъ Господь отъ всякихъ бедъ и напастей и подастъ радость свою совершенную».

Родился Борисъ Владимировичъ въ 1903 году въ Костроме. Отца его, священника, замучили въ лагеряхъ въ 40-хъ годахъ. Схваченный чекистами въ возрасте 22-хъ летъ, его братъ Серафимъ погибъ еще на Беломорскомъ канале.

Борисъ Владимировичъ преподавалъ математику въ высшихъ учебныхъ заведеніяхъ Вятки. Въ 1954 году за религіозныя убежденія уволенъ изъ педагогическаго института, а въ 1958 году, после письма-протеста въ газету «Правда», — и изъ Кировскаго филіала заочнаго энергетическаго института.

Имя Бориса Владимировича Талантова стало широко известно после того, какъ группа мірянъ Вятской епархіи въ іюне 1966 года обратилась съ открытымъ письмомъ къ патріарху Алексію и заявила, что «верующіе Кировской епархіи целикомъ и полностью поддерживаютъ» известное выступленіе московскихъ священниковъ, отцовъ Николая Эшлимана и Глеба Якунина. Первой подъ письмомъ изъ Вятки стояла подпись Бориса Владимировича Талантова.

Начался неравный поединокъ больного старика съ монопольной партійной печатью и аппаратомъ государственнаго террора.

Одна изъ сподвижницъ Бориса Владимировича, Аѳанасія Ребякова, несмотря на свое завидное здоровье, 11 января 1967 года «скоропостижно скончалась отъ паралича сердца», а ея сумка съ копіями открытыхъ писемъ Бориса Владимировича оказалась въ КГБ.

Въ феврале всехъ подписавшихъ письмо патріарху начали вызывать въ КГБ, требуя отказаться отъ подписи. Одновременно митрополитъ Никодимъ (Ротовъ) выступилъ въ Лондоне съ заявленіемъ, что письмо вятскихъ мірянъ никемъ не подписано, является анонимнымъ, а потому не заслуживаетъ доверія.

Узнавъ объ этомъ безстыдномъ выступленіи митрополита Никодима, Борисъ Владимировичъ и другіе вятскіе міряне направили патріарху Алексію письмо съ подтвержденіемъ своихъ подписей.

После этого преследованіе Бориса Владимировича Талантова и его сподвижниковъ принимаетъ еще более острый характеръ. Его супруга не перенесла угрозъ и клеветы местной печати и скончалась.

Борисъ Владимировичъ не сходитъ съ прямаго пути. Онъ передаетъ въ Самиздатъ разборъ политики Московской Патріархіи, начиная съ 1927 года. Статья озаглавлена: «Сергіевщина, или приспособленчество къ атеизму». Подзаголовокъ: «Иродова закваска». Въ этой статье Борисъ Владимировичъ подчеркиваетъ, что политика митрополита Сергія не была вынужденной, а была предательствомъ Церкви. Сергіанство не только не «спасло» Церковь, а, наоборотъ, способствовало потере истинной внутренней церковной свободы и превратило церковную администрацію въ послушное орудіе атеистическихъ властей. «Митрополитъ Сергій», — писалъ Борисъ Владимировичъ, — «своимъ приспособленчествомъ и ложью никого и ничего не спасъ, кроме самого себя».

26 апреля 1968 года онъ посылаетъ жалобу генеральному прокурору съ подробнымъ перечнемъ преступленій и актовъ произвола властей Кировской области противъ православныхъ гражданъ.

Въ статье «Тайное участіе Московской Патріархіи въ борьбе КПСС съ Православной Христіанской Церковью», которая появилась въ Самиздате въ августе 1967 года, Борисъ Владимировичъ писалъ:

«Московская Патріархія и большинство епископовъ тайно участвуютъ въ организованныхъ действіяхъ атеистической власти, направленныхъ на закрытіе церквей, ограниченіе распространенія веры и подрывъ ея въ нашей стране... Поистине атеистическіе вожди русскаго народа и князья Церкви собрались вместе на Господа и на Христа Его».

12 іюня 1969 года Бориса Владимировича схватили и судили. Его открытое исповедничество веры и критика политики офиціальной Московской Патріархіи восприняты советской властью какъ «антисоветская деятельность». Въ последнемъ слове Борисъ Владимировичъ Талантовъ подтвердилъ верность своимъ убежденіямъ и простился съ близкими — исповедника нашей Церкви приговорили къ двумъ годамъ лагеря. Черезъ полтора года онъ скончался.

Въ 1981 году Борисъ Талантовъ былъ прославленъ Русской Зарубежной Церковью въ лике святыхъ Новомучениковъ и Исповедниковъ Россійскихъ, память его совершается въ неделю Новомучениковъ.

(По матеріаламъ «Православнаго Дела», книги іеромонаха Серафима /Роуза/ «Святые русскихъ катакомбъ» и «Русскаго пастыря», № 3, 1991 г.).