В предыдущей главе читатель мог познакомиться с тем порядком избрания Патриарха, который был принят на Всероссийском Церковном соборе 1917-1918 гг. и никогда не был отменен. Самым важным моментом в этом порядке было наименование кандидатов тайным голосованием. Смысл такого голосования в том, что оно совершается членами собрания без стеснения и без страха навлечь на себя неудовольствие какого-либо из предлагаемых кандидатов или тех, кто их выдвинул.

Описывая выборы Патриарха Алексия, отец Хризостом в своей Истории Русской Церкви последнего периода отмечает, что правительство боялось риска, что кто-то проголосует не так, как это ему было желательно. Поэтому председатель Совета по делам Русской Церкви предварительно дал понять, что митрополит Алексий является желательным кандидатом, и затем он был избран открытым голосованием путем заявления епископов от лица своих епархии. Несоответствие этого порядка избрания правилам, принятым на Всероссийском соборе 1917-1918 гг., показано выше. Очевидно, ничто не изменилось теперь по сравнению с тем, что было в 1945 году. Собор произвел выборы Патриарха тем же самым порядком.

Характерно, что на избрание Патриарха было отведено лишь короткое время и что на заседании Собора с производством выборов и принятием трех важных документов понадобилось всего 3 часа и 10 минут, включая процессию из Троицкого собора в Успенскую церковь и принятие постановления о процедуре избрания.

Вместо того, чтобы все члены Собора записками обозначили кандидатов, митрополит Таллинский и Эстонский Алексий задавал вопрос каждому правящему архиерею: "Кого вы, клир и паства (следовало наименование епархии) избираете Патриархом Московским и всея Руси?" Все отвечали одинаково: "Я, клир и паства (следовало наименование епархии) избираем Патриархом Московским и всея Руси высокопреосвященнейшего митрополита Крутицкого и Коломенского Пимена".
"Дисциплина" в СССР при выборах такова, что вероятно по данному указанию громадное большинство и в тайных записках написало бы то же имя. Однако, устроители Собора боялись рискнуть возможностью не единогласного избрания. Заранее зная, что никто не решится возражать открыто, все дело было обставлено не столько в виде выборов, сколько в виде торжественного объявления уже состоявшегося заранее избрания. В частности, останавливает на себе внимание вопрос о том, на каком основании епархиальные архиереи делали свои заявления об избрании митрополита Пимена? Их заявления были бы понятны, если бы процедура выборов была установлена до Собора, и предварительное голосование было бы сделано на епархиальных собраниях. Однако, нам неизвестно, чтобы епархиальные собрания вообще состоялись. Кроме того, если бы голосования о выборе Патриарха производились на таких собраниях, то это было бы коренным изменением ранее установленной системы выборов. Такое изменение требовало бы решения на другом соборе, а не перед самыми выборами. Вместо того, как гласит Московский Пресс Бюллетень №6, председатель собора "предоставил слово митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Никодиму, который сообщил предложения Предсоборного архиерейского совещания о процедуре избрания Патриарха Московского и всея Руси. Собор утвердил предложенную процедуру избрания Патриарха". Сразу после этого приступили к выборам.

Для всякого непредубежденного читателя ясно, что выборы были заранее предрешены. После такого, заранее подстроенного голосования, "митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим торжественно объявил, что весь епископат Поместного собора Русской Православной Церкви от своего имени и от имени клира и мирян Церкви, едиными устами и единым сердцем избрал на Московский патриарший престол митрополита Крутицкого Пимена". Таким образом, выборы были проведены не по-церковному, а по-советски.

Вспомним, что писал о таких выборах Жан Фабр. Он ставил вопрос, будет ли на этот раз допущено тайное голосование записками? Теперь он имеет ответ: его не было. Он прав и в том, что примененный порядок выборов служит показателем того, насколько подлинны выборы. Ясно видно, что они не подлинные, а подстроенные. Он прав и в том, что такие "выборы" дают "возможность догадаться о сильной "рекомендации", известно откуда", то есть от Куроедова исходящей.

Обратим внимание еще на одно сходство этих выборов с выборами Патриарха Алексия. После смерти Патриарха Сергия, митрополит Алексий послал телеграмму Сталину, обещая ему послушание. Равным образом митрополит Пимен вступив в должность местоблюстителя, послал телеграмму Косыгину заверяя его в том, что "наш Священный Синод осуществляя управление Русской Православной Церковью в соответствии с установлениями церковными, будет и впредь неленностно служить великому делу упрочнения мира и дружбы между всеми народами, чему посвятил все свои усилия наш советский народ". Иначе говоря, он обязался поддерживать выраженную в этих лукавых словах внешнюю политику Советского Союза.

Еще одно сходство: когда выбирали Патриарха Алексия, советское правительство позаботилось о том, чтобы хорошо материально обеспечить Собор и особенно его иностранных гостей. Теперь опять, правительство, состоящее из коммунистов, врагов религии, которые, как члены коммунистической партии имеют целью уничтожение всякой религии, обеспечивает материально и с полицейской стороны Собор, якобы имеющий назначением укрепление той религии, которую они хотят упразднить. Всякому ясно, что это делается потому, что новый Патриарх должен будет служить одним из орудий коммунистической политики.

Собор, избравший нового Патриарха, не замедлил вынести постановление в этом смысле.

Подобно тому, как Патриарх Алексий в свое время благодарил Сталина за помощь созыву Собора в 1945 году, так и теперь Собор выразил благодарность Косыгину: "Позвольте мне, как председателю Собора, — писал новый Патриарх — от имени его членов и от себя лично, передать вам и в вашем лице правительству СССР сердечную благодарность за ваше неизменно благожелательное отношение к нуждам Русской Православной Церкви и за содействие осуществлению настоящего Собора". В заключение высказано обязательство содействовать иностранной политике Советов: "Опираясь на опыт послевоенного своего миротворческого служения Русская Православная Церковь и впредь неуклонно и энергично будет делать все от нее зависящее, чтобы ее вклад в священное дело упрочнения международного мира, непрерывно увеличивался и становился все более эффективным".

На заседаниях 30-го мая/1-го июня Собор вынес ряд постановлений в согласии с Советской политикой. В пункте 1-м Собор одобрил все, что делалось Синодом после 1945 г. и, в том числе вынесенное в угоду требованию гражданской власти антиканоническое, разрушающее строй Церкви, определение от 18-го июля 1961 г., о котором речь у нас еще будет ниже. Серьезные доводы с критикой этого определения, высказанные архиепископом Гермогеном и двумя московскими священниками, конечно, не были доложены Собору, несмотря на то, что они обратились с апелляцией к Собору епископов, ссылаясь на 6-ое правило II-го Вселенского собора. За несогласие с постановлением 1961 года, Патриарх Алексий наложил на них запрещение в административном порядке без суда над ними. Мы не знаем канона, который оправдывал бы наложение запрещения за апелляцию к высшей инстанции.

Собор вынес постановление о борьбе с Русской Православной Церковью Заграницей, столь неприятной советскому правительству тем, что она разоблачает в свободном мире его борьбу с религией. Он одобрил экуменизм и, конечно, остановился со вниманием на политической акции почившего Патриарха и Синода "в защиту мира". В этом отношении Собор издал особое Обращение к христианам всего мира. В нем содержатся все лживые лозунги коммунистической пропаганды.

Почему выбор Куроедова для должности Патриарха Московского пал именно на митрополита Пимена?

Мы, конечно, не можем знать всех его мотивов, но даже поверхностное знакомство с биографией нового Патриарха, содержало в себе объяснение.

Внешне Патриарх Пимен был декоративен: большого роста, с окладистой бородой, но он никак не являлся сильной личностью. Богословского образования он не получил. Уже 17-ти лет он поступил в монастырь и, следовательно, не мог продолжать образования. Перед тем он окончил какую-то среднюю школу, но какую именно, его официальные биографии умалчивают. Будучи пострижен в монашество в таком раннем возрасте, он вскоре был послан в Москву в качестве певчего Богоявленского собора (ныне Партиаршего). В 1930 г., (т. е. 20-ти лет) Пимен был рукоположен во иеродиакона и через пол года во иеромонаха.

Обладая хорошим голосом и слухом, он сначала был певчим, а потом руководил хорами в разных храмах Москвы. Из его официальной биографии не видно, подвергался ли он репрессиям. Его выдвижение, по-видимому, начинается с 1946 г., когда он стал казначеем монастыря в Одессе. В 1947 г. он возводится в сан игумена с возложением на него наградного наперсного креста, а затем скоро переводится в Ростов-на-Дону, где уже занимает должность секретаря епископа, члена Епархиального Совета и ключаря кафедрального собора. С 1949 г. он наместник Псковско-Печерского монастыря, а с 1954 г. архимандрит и наместник Троице-Сергиевской Лавры. В 1957 г. он хиротонисан во епископа Балтского, викария Одесской епархии, но уже в декабре того же года переводится в Москву на кафедру епископа Дмитровского. Его дальнейшее продвижение совпадает со сменой председателя Совета по Делам Русской Православной Церкви Карпова и заменой его В. Куроедовым. Это период выдвижения в епископском сане известного митрополита Никодима (Ротова) и других молодых епископов проявивших себя послушными орудиями гражданских властей и занявших главные должности в управлении делами Московской Патриархии.

С июля 1960 г. Пимен уже управляющий делами Московской Патриархии. В 1961 г. он становится митрополитом Ленинградским, а в 1963 г. назначается на кафедру митрополита Крутицкого.

Однако, судя по сообщению, опубликованному редакцией "Гласности", биография Патриарха Пимена была не такой гладкой, как кажется по официальным источникам. Там сообщается, что на самом деле не все в ней было в порядке: из печатаемых сведений видно, что он был "дважды осужден и отбывал сроки наказания за дезертирство (один раз в годы великой Отечественной войны) и скрыл это. Как утверждает справка, он жил по подложным документам. И, тем не менее, стал Патриархом после немалой работы, проведенной с ним Советом по Делам Религий". В справке этого Отдела раскрывается, во-первых, что, будучи клириком он поступил на военную службу и имел чин майора. Несовместимость такого положения с церковным саном указывается 83-м Апостольским правилом и 7-м правилом IV-го Вселенского собора. Этими правилами он лишался бы права быть епископом. С другой стороны, его дезертирство могло бы объясняться с желанием освободиться от своего антиканонического положения. Во всяком случае, неправда в его показаниях о его биографических данных, обнаруженная Советом по Делам Религий, значительно облегчала задачу КГБ в получении в его лице послушного ему церковного деятеля. Он принял это как некое благодеяние со стороны Отдела. Это видно из другой записи разговора уже с ним самим в том же документе "Гласности". Там записаны его слова: "прошу поверить, что с большим уважением отношусь к Совету, очень благодарен ему за все, что сделано для меня".

Не имея богословского образования, Патриарх Пимен обычно не участвовал в богословских встречах с инославными. Не видно, чтобы он выступал на годичных академических актах или при защите диссертации. Его область только администрация и политика, угодная советской власти.

На Соборе 1961 г. он доказывал необходимость желательного для правительства изменения Положения об управлении Русской Церкви далеко не богословскими выводами: "В настоящее время, — говорил он — в нашей стране последовательно осуществляются широкие демократические преобразования, в результате чего все возрастает роль самих трудящихся в общественной жизни страны. В этих условиях нельзя признать нормальным, что в приходских общинах до сих пор продолжает иметь место положение, при котором отцы настоятели сосредоточили в своих руках всю полноту власти" ("Журнал Московской Патриархии", 1961 г., №8, стр. 10).

Конечно, не без его участия был применен обман при созыве Собора в 1961 г. Изменение положение, которое там проводили, было желательно правительству для ослабления Церкви путем расстройства приходской жизни, но оно не могло встретить сочувствия у большинства архиереев. Руководители Московской Патриархи опасались, что многие архиереи под тем или иным предлогом уклонятся от участия в Соборе, если будут знать, на что их приглашают. Поэтому, как пишет архиепископ Гермоген, "этот собор не был созван, как полагалось бы, через послание Патриарха, а телеграммами на имя правящих архиереев с приглашением принять участие в богослужениях в Лавре в день памяти преп. Сергия. В телеграммах о Соборе даже не было намека. Прибывшие архиереи были поставлены в известность об имеющем быть Соборе только поздно вечером после всенощной под день памяти преподобного Сергия, — менее чем за сутки до Собора. Подобный способ созыва Собора необычен и, разумеется, не может быть оправдан с канонической точки зрения" (Вестник Р.Х.Д., 1967 г. №86, стр. 77-78).
Просматривая номера "Журнала Московской Патриархии" за последние десять с лишним лет, мы не нашли в них чисто церковных выступлений Патриарха Пимена. Он выступает на сессиях "Всемирного Совета Мира", на "Всемирных конгрессах за всеобщее разоружение" и т.п. Его речи и статьи посвящены не пастырским, а исключительно политическим выступлениям. Поэтому, его избрание, бывшее столь же незаконным, как и избрания его двух предшественников, еще более подчеркивает то обстоятельство, что нынешняя Московская Патриархия не является подлинной представительницей Русской Церкви, а есть организация, допущенная к существованию советским правительством, насколько она служит делу его пропаганды. Ее задача — показать свободному миру, что, якобы, коммунизм не враждебен религии, и что Советский Союз якобы, больше всего озабочен делом мира. Поэтому Патриарх Пимен и начал свое служение с прославления миролюбия Советского Союза и обвинения Соединенных Штатов Америки в агрессии, колониализме и расизме.
Интересной была реакция прессы того времени на выборы Патриарха Пимена. Она обращала на себя внимание тем, что печать самых различных направлений отмечала его послушливость советскому правительству и совсем не писала о каких-либо его духовных достоинствах.

Самая значительная американская газета, притом достаточно левого, а иногда даже и просоветского направления ("Тhe New Yоrk Тimеs") 3-го июня 1971 г. сообщала о недавно состоявшихся выборах Патриарха Пимена: "Его избрание особым Собором, первым после 1945 г., собравшемся в монастырском городке Загорск близ Москвы, предвиделось после того, как он был назначен временным Патриархом после смерти Патриарха Алексия... Все указывает на то, что выбор был вполне приемлем и, по-видимому, одобрен советскими властями, которые тщательно наблюдают за религиозной жизнью в стране".

Широко распространенный американский журнал "Newsweek" в № 14 за июнь 1971 г. замечал, что советский режим явно предпочел Пимена более яркому Никодиму. Его назвали "очевидным выбором Кремля".

Католический журнал "Америка" в номере от 26-го июня 1971 г. сообщал что "никто не сомневался в его (Патриарха Пимена) приемлемости для Кремля, политики которого он был самым частым выразителем, даже пока Алексий был Патриархом. Мало удивительно, поэтому, что Владимир Куроедов атеистический председатель кремлевского Совета по религиозным делам был там чтобы приветствовать делегатов прибывших в Загорск... Или, что советское правительство устроило прием после торжества интронизации, на котором новому Патриарху было передано приветствие Косыгина".

Журнал американских епископатов "Тhe Living Church" в номере от 4-го поля того же года, заключил отчет о выборах Патриарха Пимена напоминанием о его политических выступлениях против Америки и критике Светланы Аллилуевой после ее бегства из СССР.

Католическая австрийская газета "Linzer Kirchenblatt" от 6-го июня, напечатала сообщение об избрании Патриарха Пимена под заглавием "Патриарх красной милостью" (Раtriarch von roten Gnaden).

Еврейский орган федерации труда "Давар" в номере от 2-го поля 1971 г. выразился еще короче, напечатав статью о выборах Пимена под заглавием "Патриарх атеистов".
В сербской газете "Искра" (Мюнхен от 1-го ноля 1971 г.) Д. Слепчевич писал: "Положение, которое митрополит Пимен занимал, и функции, которые он выполнял в коммунистическом движении за мир, и близость его к Патриарху Алексию, который пользовался доверием советской власти, привели к тому, что он с самого начала считался кандидатом в новые Патриархи Русской Церкви".

Официальный орган Экзарха Вселенского Патриарха в Америке за июль 1971 г. осторожно выразился, что выбор митрополита Пимена Патриархом по всем данным "приемлем для советского правительства". При этом журнал привел целый список выступлений Патриарха Пимена в план московской политики. Отметил журнал также и заявление его о том, что Церковь в Советском Союзе, якобы, пользуется полной свободой, сделанное Пименом в 1964 г. и повторенное им после избрания Патриархом.
Даже в органе Американской Митрополии "Тhе Оrthodox Сhurch" (июнь-июль 1971 г.), которой Москва дала "автокефалию", о. Иоанн Мейендорф в редакционной статье написал: "Ясно, что при нынешнем Советском режиме невозможно себе представить, чтобы его выборы были "свободными". (Но какое же теперь сомнение может оставаться после сказанного бывшим председателем Совета по делам религии Харчевым корреспонденту журнала Огонек в интервью перепечатанном в Православной Руси №24 1989 г. на стр. 13: "...Ведь не секрет, что последние патриархи Московской Патриархии были нестолько выбраны, сколько назначены под сильнейшим давлением государственной власти").

Если даже журналисты, далекие от Православной Церкви, ясно видели, что Пимен был избран Патриархом по указке атеистического правительства, то тем более это явно для тех, кто принадлежит к свободной части Русской Церкви. Такие выборы, совершенные в нарушение правил Всероссийского Собора 1917-1918 гг. и, что особенно важно, правил Апостольского 30-го и 3-го VII-го Вселенского Собора — недействительны. По этой причине Пимен не может быть признан каноническим Патриархом Русской Церкви.
Переходя к работе Собора по другим вопросам я позволю себе целиком привести свидетельство бывшего там с архиепископом Василием (Кривошеиным) представителем от мирян (а может быть и написанное анонимно самим архиепископом), напечатанное в газете "Русская Мысль" 3-го октября 1975 г. Привожу его почти целиком. Это свидетельство живо описывает все происходившее на Соборе 1971 г. и дает почувствовать бывшую там нездоровую атмосферу.

СВИДЕТЕЛЬСТВО О ПОМЕСТНОМ СОБОРЕ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
1971 ГОДА В МОСКВЕ

В конце мая 1971 года архиереи Западной Европы Московского Патриархата получили так называемую "предсоборную информацию", которая была настолько тенденциозно составлена, что некоторые из архиереев не хотели Ехать на Собор, но их вызвали срочной телеграммой. Архиепископ Брюссельский и Бельгийский Василий (Кривошеин) составил очень обоснованный пространный протест, фотокопии которого он разослал как заграничным, так и русским архиереям и членам Синода. Протест сводился к двум главным пунктам: о пресловутом соборе 1961 года и о процедуре избрания Патриарха (открытое голосование, заранее предвосхищенные, высказывания большинства архиереев в пользу кандидатуры митрополита Пимена). В Москве знали о готовившейся оппозиции.

Архиепископ Василий прилетел в Москву в сопровождении своего викария епископа Роттердамского Дионисия (Лукина).

В Москве делегаты были встречены как почетные гости. Таможенного осмотра на этот раз не было.

Делегатов разместили в северном корпусе новой и огромной гостиницы "Россия". Сразу выяснилось, что среди архиереев царило очень напряженное настроение. Во-первых, по поводу злополучного вопроса о "соборе" 1961 года, во-вторых, в связи с единственной кандидатурой митрополита Пимена и заранее установленным "открытым голосованием". Все ждали приезда архиепископа Новосибирского Павла, известного своими оппозиционными настроениями. К большой растерянности членов Собора, перед самым предсоборным архиерейским совещанием, назначенным на 25 мая 1971 года в Новодевичьем монастыре пришло известие, что владыка Павел приехать не может, так как с ним "случилось несчастье".

С тяжелым чувством участники совещания отправились в Новодевичий монастырь. Совещание началось с выступлений членов Синода по старшинству.

Каждый начинал с заявления, что вопрос о соборе 1961 года "не дискуссионный". Во-вторых, шла речь о кандидатуре митрополита Пимена и об открытом голосовании. По окончании выступлений членов Синода, митрополит Пимен уехал встречать Александрийского Патриарха.

Слово попросил архиепископ Брюссельский и Бельгийский Василий и спокойно, но упорно и настойчиво начал полемику против собора 1961 года, утверждая, что этот собор неканоничен. Произошло острое столкновение с Экзархом Украины митрополитом Киевским и Галицким Филаретом. Разгорелся упорный спор. Затем выступали еще некоторые архиереи. Епископ Роттердамский Дионисий произнес очень резкую и пламенную речь против "предсоборной информации", открытого голосования и единственной кандидатуры. Эта речь ошеломила архиереев. Наступило молчание; его прервал митр. Киевский Филарет, который резко возразил еп. Дионисию. Старые архиереи молчали. Молодые карьеристы начали возражать еп. Дионисию. Арх. Василий упорно продолжал полемику против "собора 1961 года". Бесплодное архиерейское совещание продолжалось 5 часов. Не добившись никаких результатов, участники вернулись к себе. Архиепископ Василий так и остался при своем мнении.
На другой день был канун Вознесения Господня, и все делегаты молились или служили в переполненных храмах. 28 мая прибыли другие участники собора, члены Брюссельско-Бельгийской делегации, делегация Японской автономной Церкви и др.
29 мая Собор переехал в Троице-Сергиеву Лавру. Насколько комфортабельно поместили членов Собора в МОСКВЕ, настолько же плохо устроили их в Лавре. Архиепископ Василий, признанный опасным был изолирован, но зато имел отдельную келлию. Делегаты из Голландии (епископ Дионисий), из Парижа (епископ Петр Люлье) и епископ Герман Австрийский, были помещены в одной маленькой комнате. Епископ Герман говорит по-французски, и епископы Дионисий и Петр были лишены возможности обмениваться мнениями в его присутствии. Епископ Алексий ван дер Менсбрюге был помещен в одной келлии с пресловутым епископом Иринеем (бывшим прот. Игорем Зюземилем). Каким-то образом узнали, что на Собор приезжали архиереи из-за границы и архиепископу ван дер Менсбрюге, епископу Дионисию и епископу Петру тайком передали письма за подписями одного иеромонаха, иеродиакона и одного мирянина (с указанием имен и местожительства) с просьбой возвысить голос об открытии церквей, монастырей, семинарий и о разрешении преподавания Закона Божия для детей. Епископ Дионисий сразу отнес письмо архиепископу.

На другой день началась охота за письмами. Епископ по западной привычке открыто оставил письмо на ночном сто лике. Письмо исчезло. У архиепископа Алексия его нахально отняли, спрашивали у епископа Дионисия, но он ответил, что передал его архиепископу Василию. Спрашивали у последнего, но он ответил: "Письмо читал, но его больше у меня нет". Спросить, кому он его передал не посмели.

В субботу вечером 29 мая (следует описание служб)...

В воскресение... После завтрака в 3 часа было назначено торжественное открытие Собора. Некоторым стало известно, что в ночь на воскресение Киевский митрополит Филарет без успешно пытался отговорить архиепископа Василия выступать с протестом против "собора 1961 года". Архиепископ Василий поделился этим с одним престарелым архиереем, проведшим 25 лет в концлагере. Архиерей ответил: "Владыко, те, кто отговаривают вас выступать против собора 1961 г — сволочи".

В три часа делегации собора собрались в Успенском соборе Лавры. Заседание собора должно было состояться в Трапезной церкви. Архиепископ Брюссельский Василий обратился с просьбой к епископу Роттердамскому Дионисию повторить на Соборе речь, сказанную на архиерейском совещании 25 мая в Новодевичьем монастыре. Епископ Дионисий согласился, хотя понимал, чем ему это грозило.

На первом заседании Собора избрали президиум и принимали, приветствуя от прибывших православных и инославных гостей. У каждого участника был свой микрофон и синхронный переводчик. Заседание продолжалось 5 часов.

После заседания епископ Дионисий поделился с Экзархом митрополитом Антонием (Блюмом) просьбой архиепископа Василия. Экзарх горячо этому воспротивился: "Ни в коем случае, вы рискуете жизнью". То же говорили и старые архиереи (они, между прочим, благодарили епископа Дионисия за его выступление 25 мая, т.к. им самим было запрещено говорить). Решили, что содержание речи епископа Дионисия перескажет на Соборе бельгиец.

Второй день Собора был посвящен докладам. Первым выступил местоблюститель митрополит Пимен. То, что он сказал, была правда. Но он сказал только половину правды...

Второй доклад, блестящий по форме и содержанию, сделал митрополит Никодим об участии Русской Православной Церкви в экуменическом движении.

Третий доклад был наиболее удручающим — о так называемом "миротворческом делании" Русской Православной Церкви митрополита Таллинского Алексия. Один западный, нерусский архиерей, был вне себя: "Подумайте, в течение трех часов он лизал пятки советскому правительству".

Во время докладов трибуна была полна гостей, и все микрофоны действовали исправно.

Тут необходимо рассказать о "соборе 1961" года и о том, что ему предшествовало. В начале хрущевского гонения коммунисты старались инфильтрировать Церковь лже-священниками. Для этого грязного дела нашлось только пять человек, в том числе бывший протоиерей Осипов бывший инспектор Ленинградской Духовной Академии. Священный Синод вынес отлучение и предал анафеме вышеупомянутых священников и "всех бывших православных", открыто хуливших имя Божие. Это было очень мужественное деяние Синода. Затем в начале 1963 года Патриарх Алексий выступил с мужественною речью на заседания всесоюзного конгресса в Кремле, в которой он довольно ясно намекал на притеснение Церкви со стороны правительства.
За эти два деяния митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич) поплатился жизнью. Это была первая жертва хрущевского гонения.

Тогда отступник Осипов указал правительству, как можно изнутри уничтожить Церковь. Именно: отнять власть у священников (следовательно, и у епископов) и передать так называемой двадцатке, которую легко инфильтрировать, т.к. в СССР существует закон, по которому нельзя отказывать человеку в должности ввиду его убеждений. Правда, этот закон действует в одном направлении, своего рода "sens unique": коммунист может стать членом церковной организации, но верующий никогда не станет чиновником министерства.

Для того, чтобы провести в жизнь это требование правительства, надо было придать ему вид церковного закона, и вот под праздник преп. Сергия, Патриархом были разосланы всем внутрирусским архиереям телеграммы: прибыть на торжественное сослужение у мощей преп. Сергия. Ничего не подозревавшие архиереи прибыли в Загорск. Во время всенощной разнесся слух, что готовится какое-то совещание. И, действительно, после службы Патриарх пригласил всех архиереев в свою резиденцию и открыл собрание такими словами: "Ваши преосвященства, я пригласил вас скрепить вашей подписью то, что уже решено". Наступило гробовое молчание. Патриарх потом в интимном кругу удивлялся, как это никто не возразил... Но оппозиция дала о себе знать. Самый выдающийся и самый подходящий преемник на Патриарший престол архиепископ Гермоген Калужский и восемь архиереев восстали против неканонического решения. Архиепископ Гермоген был уволен от своей епархии и заточен в Жидовицкий монастырь без права выезда. Этот собор принял кляузу о том, что первый Поместный собор Русской Православной Церкви должен утвердить решение этого собора. Вот почему вопрос о "соборе 1961 года" встал теперь со всей остротой.

Третий день заседаний Собора предназначался для прений по докладам.

Накануне ночью разгорелся горячий спор между архиепископом Василием и митрополитом Никодимом о злополучном "соборе". Митрополит Никодим заявил архиепископу Василию, что он свободен выступать, но что этим причинить Церкви большое зло, т.к. правительство не изменить закона. Лаврское духовенство было взволновано спором: несмотря на тотчас закрытые двери трапезной, где происходил этот спор, слух о нем разнесся по всей Лавре.

В конце концов архиепископ Василий решил отказаться от выступления. Записывались не по старшинству, а по очереди. Во время прений трибуну очистили от гостей (их увезли осматривать достопримечательности Москвы), микрофоны не действовали и синхронный переводчик отсутствовал; прение продолжалось 8 часов. Это была толчея воды в ступе. Пелись только диферамбы советскому правительству, а когда, наконец, бельгиец хотел выступить и повторить содержание речи епископа Дионисия, митрополит Никодим ловко закрыл прения. Бельгийцы были вне себя. Архиепископ Василий собрал свою делегацию, подал митрополиту Никодиму письменный протест от имени Брюссельско-Бельгийской архиепископии (и, следовательно, Голландского викариатства), что архиепископия не принимает постановлений собора 1961 года, как неканонического.

(Мы пропускаем описание выборов Патриарха, поскольку оно не прибавляет ничего существенного к тому, что у нас уже было сказано).

Возвращаемся к статье "Русской Мысли":

Резолюции по докладам. Первый и второй доклады принимаются единогласно. Третий доклад митрополита Алексия Таллинского, вызывает открытый протест. Встают:

архиепископ Василий, епископ Дионисий и члены Бельгийской делегации. Архиепископ Василий решительно заявляет: "Я не приемлю этого доклада, как односторонне политически окрашенного". Конфуз перед лицом всего мира. Греки ликовали. Архиепископа Василия окружила толпа греческих архиереев выражающих сочувствие. Многие из русских сделали то же, но тайно.

После заседания — поездка в Москву в гостиницу "Россия". По дороге случилась катастрофа: автомобиль регента патриаршего хора налетел на встречный; шоферу переломило позвоночник, ехавшего с ним священника поранило, регент получил сильное сотрясение мозга.

На другой день торжественная интронизация Патриарха...

Затем трехчасовой прием у Патриарха, а на другой день в помещении Совета по Делам Религии (за счет Церкви израсходовано 15 тысяч рублей). Об архиепископе Новгородском Павле один архиерей заметил: "Вся вина владыки Павла в том, что он привлекает молодежь, и вот ему хотят прилепить педерастию. Погубят они владыку Павла, погубят. Раз кто встал на прямую линию — погубят".

Так и получилось. Его убрали и больше о нем ничего не известно. Опала из-за протеста против собора 1961. Это вторая жертва. Первая была архиепископ Калужский Гермоген. Третьей жертвой оказался епископ Дионисий Роттердамский. Его уволили на покой, а на его место назначили епископа Иакова Аккерсдайка, голландца, перебежавшего карьеры ради из Синодальной Заграничной Церкви в Московскую Патриархию.

***

Это живое описание Собора 1971 года лишний раз показывает, насколько порабощена безбожниками Московская Патриархия. Так было в 1971 году. С тех пор прошло еще больше 15 лет... Порабощение усилилось. При выборе кандидатов на освобождающиеся кафедры, отбирали только послушных и браковали более талантливых. За эти годы состав архиереев омолодился, пополнившись за счет уволенных и умерших еще сколько-нибудь сохранявших добрые начала хотя бы в глубине сердца. В этом главная текущая проблема и трагедия Русской Церкви.