Всему свое время, и время всякой вещи под небом,..
время разбрасывать камни и время собирать камни.
(Еккл. 3, 1-5)

Камень в Саровском лесу

Более пятидесяти лет подвизался в Саровской пустыни дивный угодник Божий преп. Серафим по примеру древних христианских подвижников. Нищетою богатство и плачем радость стяжав, узким путем шествовал Преподобный по стопам Владыки Христа. Когда же диавол воздвиг на него сильную мысленную брань, старец решился поднять на себя высший молитвенный подвиг: в глубине дремучего леса, никем не видимый, восходил он на гранитный камень и долговременно молился на нем, стоя на ногах или коленопреклонно взывая от глубины души мытареву молитву: Боже, милостив буди мне, грешному!

Страшно и пачеестественно, силою Божией укрепляемый тысячу дней и тысячу ночей на камне в молитве препроводил преподобный Серафим, сим показуя нам, немощным и грешным, яко вся возможна человеку о укрепляющем его Господе, Егоже сила благодатная никогда же оскудевает, но присно готова в помощь православно верующему.

После торжественного прославления угодника Божия в 1903 году братия Саровской обители и богомольцы отбивали и брали себе частицы от того камня, на котором молился Преподобный. Много чудесных знамений и исцелений являл преп. Серафим по блаженном своем преставлении. Мы хотим поведать здесь об одном из них.

В приюте (сост. по воспоминаниям духовной дочери о. Владимира Богданова)

В 1915 году во время войны с немцами в Москве был открыт приют для детей – жертв войны, в котором было собрано около сорока детей-беженцев. Однажды кто-то из них заболел дифтеритом. Несмотря на то, что была произведена дезинфекция помещений приюта и были приняты другие меры, в приюте вспыхнула эпидемия, которая длилась около двух месяцев. Казалось, что конца ей не будет. По совету одной из сослуживиц приюта я обратилась к настоятелю церкви при Серафимовском комитете помощи раненым о. Владимиру Богданову с просьбой о помощи. Батюшка обещал молиться и просил прийти к нему в храм на следующий день.

Придя в храм в указанное время, я впервые присутствовала на необычном водосвятном молебне. Водосвятие совершал сам о. Владимир по особому чину Дивеевского монастыря с камушком преп. Серафима. По окончании молебна батюшка благословил нас взять святой воды и тщательно окропить все полы, стены и потолки как можно мокрее, а также напоить всех детей святой водой.

Окропление приюта было совершено ночью. Тогда же кропили святой водой и спящих детей. Дело было летом, погода стояла жаркая, и дети спали почти раскрытые. От долетавших до них брызг дети слегка вздрагивали, подбирали ноги, и казалось, после этого засыпали еще крепче. Утром не было границ восторгам детей, когда их поили святой водой и они обнаружили обильные следы ночного кропления в комнатах. «Ночная дезинфекция! – кричали дети. – Ночная дезинфекция была!» И эта «святая дезинфекция» была последней в приюте.

Эпидемия прекратилась. Ни одного нового случая заболевания в приюте не произошло, даже после возвращения из больницы последней партии выздоровевших детей, хотя раньше это постоянно служило причиной возникновения новых вспышек болезни. С этой поры дифтерита в приюте как не бывало. Ни у кого из работавших в приюте не было сомнения в том, что причиной избавления детей от эпидемии явилась благодатная помощь великого праведника Божия преп. Серафима по усердной молитве батюшки о. Владимира. В последующие годы после описанного события мы были свидетелями еще нескольких случаев, явившихся подтверждением чудотворной силы воды, освященной также с камушком от Преподобного по Дивеевскому чину.

«Буду камнем!..»

До принятия монашества он занимал ответственный пост при Священном Синоде. Среди духовенства он был известен как человек большой силы воли, умный, образованный, глубоко верующий и ревностно оберегающий интересы Церкви. Женатым он не был.

Как-то св. Патриарх Тихон вызвал его и сказал:

- Друже, принимай монашество, а потом будешь моим местоблюстителем.

Будущий митрополит затрепетал от неожиданности и смущенно отказывался, ссылаясь на свою светскость, неподготовленность и недостоинство:

- Зачем Вам я? – говорил он Святейшему. – Среди окружающих Вас иерархов столько достойнейших, а Вы остановили свое внимание на таком ничтожестве, как я…

- Мне ты нужен для Церкви, - настаивал Патриарх.

Спор длился много дней. Наконец Святейший «победил». По принятии монашества будущий митрополит за короткий срок прошел все ступени иерархии и получил сан митрополита Крутицкого и Коломенского с наречением имени Петр.

На скромной трапезе, устроенной в его честь к новому Митрополиту подходили один за другим митрополиты и архиепископы и в кратких приветственных словах как бы жалели своего собрата, презирая в нем его светское прошлое и заостряя внимание на молниеносном вступлении его на столь высокий пост.

Митрополит Петр поеживался от скрытых намеков, облеченных в цветистость парадных поздравлений и сидел серьезный и задумчивый. Последним подошел к нему архиепископ Трифон. Митрополит поднял на него усталые глаза, ожидая, видимо, услышать еще одно подобное слово. Но архиепископ Трифон сердечно обнял его и произнес:

- Твое имя Петр, что означает камень. Будь же камнем!

Растроганный Митрополит Петр встал, клятвенно протянул руку и сказал:

- Буду камнем!..

«Сгнию, но с Господом»

Вы вкусили, что благ Господь. Приступая к Нему,
Камню живому, человеками отверженному, но Богом
Избранному, драгоценному, и сами, как живые камни,
Устрояйте из себя дом духовный, священство святое
(1 Пет. 2, 3-5)

Митрополит Петр остался верен своему слову.

Сам Пастыреначальник, Господь наш, явил его Церкви Своей столпа непоколебима и людем Российским пастыря добра, до конца исполнившего евангельский завет: кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее (Мк. 8, 35).

Сей цвет Российского луга духовного, в годину лютых гонений дивно процветший, не только узы темничные и муки от богоборческой власти претерпел, но и что еще горше и страшнее – беды от лжебратий. Он мужественно отверг искусительные предложения Митрополита Сергия, дерзновенно обличив его измену Церкви Христовой, и остался тверд, как камень.

Когда М. Петр на короткое время был возвращен из ссылки, произошла его последняя встреча с М. Сергием, уже вставшим на путь сотрудничества с богоборческой властью. Истощив все свои постыдные средства соблазнов и уговоров, М. Сергий под конец крикнул М. Петру:

- Ну, так и сгниешь в ссылке!

На это мужественный Местоблюститель Патриаршего Престола ответил:

- Сгнию, но с Господом, а не с тобою, Иудой-предателем.

И тако венец сугубый святительства и мученичества приял от десницы Христа Господа, венчающего подвижников Своих в славе вечной сей дивный архипастырь Российской земли.

Камушки на чаше

Итак, Он, для неверующих камень, который отвергли
строители, но который сделался главою угла,
камень преткновения и камень соблазна.
(1 Пет. 2, 7)

В 1993 г. патриарх Московский Алексий II посетил Соединенные Штаты. Насыщенная программа его пребывания на Американской земле была неожиданно сокращена по причине трагических событий в Москве, однако главный «гвоздь» этой программы благополучно осуществился.

От своей всероссийской паствы «Святейший» постарался скрыть происшедшее событие, как и многие ему подобные, справедливо опасаясь, что его «неправильно поймут». Тем не менее западная пресса подробно осветила визит Патриарха в собрание иудеев, сопроводив сообщения фотографией, на который он запечатлен принимающим из рук раввина Артура Шнейера высокую награду – чашу, украшенную драгоценными камнями. Этой премии от еврейского фонда «Призыв совести» патриарх Алексий удостоился за «лидерство в укреплении духовного возрождения русского народа».

Что можно сказать по этому поводу?

Для начала вспомним мудрые слова великого поэта, вложенные им в уста одного из еще дохристианских «духовных лидеров» русского народа:

Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен,
Правдив и свободен их вещий язык,
И с волей небесною дружен.

Велик ли и значителен ли для Патриарха Московского полученный от раввинов дар? Для простого русского человека эта чаша была бы настоящей драгоценностью, но для Патриарха – это не более чем сувенир, малый знак внимания. Однако такой знак, который утверждает за награжденным все права его положения и состояния. Золотая пластинка с печатью татарского хана представляла определенную ценность сама по себе, как золото, но главная ее ценность была в том, что она открывала перед ее обладателем все двери в ханстве и сгибала перед ним почти все спины. Нечто подобное можно сказать и об этой премии раввинов: драгоценная чаша есть как бы ключик, открывающий немалую сокровищницу мирских благ.

Главнейшее свойство всех крупных даров, а в особенности таких «знаковых подарков», заключается в том, что ими покупается духовная свобода, честь и совесть. С этого мгновения резко изменяется «вещий язык», он становится лживым и несвободным, и уж, конечно, вовсе не отражающим воли Божией. И в данном случае мы видим свидетельство тому, что принимающий дар давно уже утратил «правдивость и свободу вещего языка», а также выдачу ему аванса на будущее, чтобы продолжал в том же духе. В основу всей жизнедеятельности Московской Патриархии в качестве краеугольного камня положено безудержное стремление во чтобы то ни стало угодить «могучим владыкам», дабы не потерять «княжеский дар». Для этого иерархам МП, не восхотевшим двема господинома Богу и миру работати, но единому миру точию, необходимо всегда правильно определять, кто есть для них верховный «князь». И как видим, здесь Патриарх Московский не ошибся, ибо сына века сего догадливее сынов света в своем роде (Лк. 16, 8). Впрочем у этой догадливости есть и оборотная сторона. Принимая дары раввинов и отказываясь принять от них то, что принял от них же Христос и что Он велел принимать своим ученикам, наш новый лауреат иудейской премии своими руками вычеркнул свое имя из числа тех, которым сказано: радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех (Мф. 5, 12), ибо сказано это тем, кого поносят и ижденут и рекут всяк зол глагол.

И если бы Пушкин дожил до наших лукавых дней, то увидев своим проницательным оком творимые ныне деяния иерархов Московской Патриархии, он мог бы оценить их примерно так:

…Где прежде русские Отцы
Христа смиренно воспевали,
Там ныне жалкие льстецы
Толпою жадной к трону встали.
И раболепства тяжкий груз
Несет продажный их союз.

Камень

Мне тоже камень вспоминается порой,
Великая в том камне сила.
Но камень тот совсем иной.
О нем мы знаем от пророка Даниила.
Как от горы и без содейства рук
Тот дивный камень отвалился вдруг,
И в прах все царства превратились,
Унес их ветер, не оставив и следа,
Хотя они одно с другим не слились,
А камень сделался горою навсегда.
И истина и путь – все в камне том,
К его подножию пролито столько слез.
Мы камнем этим только и живем,
Ведь камень тот – Спаситель наш Христос.
О Нем, о Милосердном Боге,
Напоминают наши скорбные дороги:
В «Бутырках», на Лубянке и в «Крестах»,
На Севере, в Сибири, в Соловках,
Он всюду находился рядом с нами.
Земной поклон приносим мы Ему.
Так нам завещано Отцами:
Не кланяться другому никому.