СТАРЧЕСКАЯ НЕМОЩЬ НОВОНАЧАЛЬНЫХ

( О книге "Иеросхимонах Сампсон Сиверс: жизнеописание, беседы и поучения, письма". 
В трех томах, Москва, библ. журн. "Держава", 1995)

"Старца не укоряй,но увещавай, 
как отца, младших - как братьев". 
1 Тим.V.1 

"У них не бывает такого случая: загнать беса в стакан с чаем... 
А он пищит, орет, пищит и - сдох! 
После него надо кропить иорданской водой, 
чтобы избавиться от этой вони". 
Иеросхимонах Сампсон 1.231

Воспоминания духовных чад о.Сампсона о своем батюшке ставят перед нами весьма серьезный вопрос о путях спасения в современном мiре и о роли духовника в этом деле спасения. Личность и метод духовного руководства о.Сампсона сами по себе уникальны, несмотря на некие черты сходства с духовным опытом иных наставников современности. Не без известного страха и, конечно, не по своей инициативе, вынуждены мы взяться за анализ этого своеобразного духовного наследия. Несомненно, о.Сампсон был человеком духовным, не плотским и не душевным. По слову Апостола "духовный судит о всем, а о нем судить никто не может" ( 1 Кор.II.15). На нашем духовном уровне невозможно точно сказать о таком человеке, даже зная его лично: в святости он или же в прелести. И мы здесь, следуя двустороннему пониманию заповеди: не судите, так и не решимся ни в начале, ни в конце разсуждения вынести свое заключение одуховном человеке, равно допуская обе названных возможности: и святость, и прелесть. Да и возможно ли судить заочно по книге, да притом еще по такой, которую сам старец не готовил к печати и даже не видел.

Примеры из истории Церкви внушают нам такую осторожность. Человек в состоянии прелести нередко принимался всем мiром за святого, и напротив, непонятый при жизни, часто бывал прославлен у Господа. Оригенова школа дала нам множество почитаемых святых, еще больше людей просто окормлялись у него духовно. Григорий Чудотворец Неокесарийский, Григорий Нисский, Василий Великий - это ли не светильники Церкви, некогда в той или иной мере учившиеся у Оригена. Триста лет Церковь не решалась осудить его еще при жизни разоблаченное лжеучение, предать его анафеме. И лишь 5-й Вселенский Собор свершил эту посмертную духовную казнь отца всех ересей.

Пример наглядно свидетельствует, что и еретики, и просто прельщенные прельстители далеко не всегда бывают простыми нечестивцами и растленными по жизни человеками. Зачастую это гениальные, блестящие, даже духовные люди. Вопрос: куда направлена эта духовность? В случае с Оригеном, хотя ересь его была сформулирована ясно, для окончательного суждения всей Церкви понадобились столетия. Имеем ли мы право, в гораздо более запутаннном случае высказывать нечто решительное?

Вопрос сей имеет себе основание в том, что книга об о.Сампсоне и его высказывания содержат в себе массу соблазнительного для тех, кто не знал старца лично. И прежде всего обращает на себя внимание общая нескромность его духовных чад, которые, составляя книгу, об этом явно не подумали.

В первом томе составители проговариваются, что было как-то повеление батюшки, чтобы его письма уничтожались. Можно представить себе его реакцию, если бы он увидел в печати все свои мелкие и частные записки, надписи на подаренных фотографиях, случайно оброненные, но попавшие на магнитофон (а то и просто воспроизводимые по памяти) слова,- короче, все, сказанное каждому из духовных чад отдельно и лично. Всякий, принимавший исповедь священник знает, что разным людям приличны сугубо разные советы, наставления, ободрения и одергивания. Когда все это ссыпается в одну кучу и выносится на люди, даже без уведомления автора, то это на наш взгляд иначе не назовешь,как хамством, в самом прямом, библейском смысле слова. Воспользовавшись тем, что отец почил, сами раздели его душу до нитки.

Вообще письма духовных людей читать небезопасно, разве только если те сами подготовили их к печати. Письма нашего любимого духовного наставника - свт.Игнатия Брянчанинова - в этом смысле наглядный пример. Владевший письменной речью и весьма строгий к своему стилю, Святитель подготовил к печати избранные места из своей переписки, которые несут гораздо больше пользы читателям, чем те письма,которые он отложил, и, читая которые, приходится краснеть за издателей, не пожелавших кое-что опустить. Да что там святые! О своих собственных письмах вспомнил бы каждый,кто писал их близким людям, не сходя с короткой ноги,- неужели же все, что вышло из-под пера можно выносить на публику? Даже если адресат получил духовную пользу?

Итак, повторим, чада о.Сампсона от большой любви совсем не пожалели своего Батюшку. Право же,можно было бы ограничиться первым томом и в большинстве случаев просто не приводить прямую речь старца. Ведь из всего четырехтомника сам он не подготовил к печати ни строки. Странно, почему такие рачители послушания, которые без благословения батюшки, судя по книге, и чихнуть не смели, вдруг так запросто опубликовывают духовные наставления, высказанные им преимущественно в порядке исповеди? Какое уж тут послушание,иметь бы обычное человеческое приличие и скромность.

Так или иначе, что напечатано тиражом - того не вырубишь топором. Старец отошел в вечную вечность, и духовно общаются с ним пока довольно немногие. Книга же повлияет на многих, тем более что она пользуется успехом. Повредить же могут порою и ценные лекарства,будучи невовремя назначены неумелыми лекарями.

Если по самому содержанию духовных наставлений, сказанных частным образом конкретному неизвестному лицу в конкретных неизвестных обстоятель- ствах, невозможно судить об их духовном уровне, то сколь же опаснее было бы примерять эти чужие советы на себя, делая их универсальными! И здесь мы видим необходимость, не судя о духовном наставнике, проанализировать многие соблазнительные и отрицательные моменты в книге воспоминаний о нем.

Начнем с приводимого жизнеописания, которое никак не заслуживает такого именования. Приведено не жизнеописание, а лишь отрывочные автобио- графические воспоминания. Никаких документов, никаких ссылок на исторические или литературные источники, никаких свидетельств очевидцев, почти полное отсутствие дат,- все это вещи вполне возможные и допустимые по тем временам но при этом обилие чудес воспринимается уже с трудом. Причем чудес не Божиих, а человеческих. Гораздо легче нам поверить,что Господь исцелил раненную руку раба Своего Сам, как некогда Иоанну Дамаскину, чем поверить целой серии удивительных обстоятельств этого события:

- расстрел предварительно арестованного чекисты совершают так, что его друзья-монахи знали об этом предварительно и караулили место расстрела,

- монахам удается доставить раненного переодетого красноармейцем из Псков- ской глубинки в Питер к его матери и к известным ему самому врачам,

- красные врачи, перепутав послушника-графа с красноармейцем делают ему восемь операций по 4-5 часов каждая. По крайней мере первые операции совершаются в каком-то вагончике. Раненному вживляют чужую плечевую кость.

Способна ли на это даже современная медицина, не говоря о тогдашней? 

Отметим и далее такие чудеса,отнюдь не Божии, в которые легко верим, но человеческие.

Что за лекторство в военных госпиталях? Что за "общеобразовательные лекции,чтобы утешать раненных"? (т.1, с.36) Это в разгар гражданской войны.

Интересное послушание иподиакона: разъезжать по тюрьмам к заклю- ченным архиереям, поддерживая их связь с Патриархом, передавая устно доверяемыя "большия тайны".

Удивительная оценка братии Александро-Невской Лавры: "Как будто вся сила монашеского духа, что была тогда на Руси, собралась в Лавре". А на следующей странице: "Лавру вскоре захватили обновленцы и вся почти братия впала в обновленчество"(1.45,46).

Где и куда наступали японцы в 1945 г., будучи, как известно, разгромлены в две недели?

Интересная судьба политзаключенного священника, которого направляют по госпиталям военнопленных от Баку до Дальнего Востока во время Второй Мировой Войны.

Кроме всех этих настораживающе удивительных деталей особенно поражают прорывающиеся в ряде мест оценки представителей различных политических сил, оценки, явно нетипичные для исповедников Православия тех лет.
Вот проходит перед нами комиссар, который не дает Батюшку палачам: "Вас могут сейчас повесить, я вас не дам им". Вот расстрельщики красноармейцы,ни в чем не виноватые, раз им дали такой приказ (1.31). Вот еще красные бойцы "спасают раненных от рук белогвардейцев" (1.36). А вот и пленные фашисты,от которых вроде бы ничего плохого Батюшка не встречал,но называет их всех негодяями, т.к. возникло подозрение, что находящиеся между ними врачи сговорились убивать своих же пленных. "Москва послала" Батюшку "караулить" этих негодяев, потому что он понимал по- немецки (?!) (1.58). Что прикажете видеть из такого сообщения, как не приказ НКВД своему сотруднику?

"Победа была за нами, и мы верили в эту победу и знали, что должны победить" (1.59). Ни за что не подумаешь, что эти слова сказаны священником, страждущим во узах за имя Христово. Ни слова при этом не сказано о приостановке гонения на Церковь и об открытии некоторых храмов - не это является педметом упования и радости. Думается, что тот, кто не первый год страдает от изуверской и лицемерной жестокости большевиков - при самом горячем, даже извращенном, патриотизме - не станет отождествлять себя с Красной Армией (мы верили в победу и победили), а к ея успехам отнесется несколько прохладнее, понимая, что для дела Христова на Руси укрепление советской власти ничего хорошего не сулит.

Или такой пассаж: "он (некий художник) был делегат съезда, имел "звезду", но он не вменял себе это в заслугу, беспартийным был. Личный друг Патриарха Алексия. Святейший Патриарх его очень любил. Хрустальной чистоты был человек" (1.75). Это говорит наставник от душевной жизни к духовной, "огнем всепожирающим любви" выжигающий в своих чадах самые тонкие страсти до полной чистоты сердца.

Неслучайно, конечно, в жизнеописании ни слова не говорится об отношении Батюшки - уже тогда иеромонаха - к Декларации М.Сергия от 1927 г., к общему курсу Патриархии. Батюшка впрочем тепло отзывается о ММ. Алексии Симанском и Николае Ярушевиче; первого из них называет стойким борцом с обновленчеством, забывая, что тот некое время сам был в лагере обновленцев. Так что у нас не остается сомнений, что общее свое церковное направление Батюшка выбрал однозначно и без колебаний.

Очень смущает и речь графа, человека образованного и знающего несколько иностранных языков. Письма, к примеру, еп.Варнавы Беляева, проф. Новоселова, не говоря уже об архиереях исповедниках, современниках и почти что со-узниках Батюшки весьма отличаются по языку от него и сходны между собою. А ведь все они - люди одного круга. Полное отсутствие в его речи ссылок на Писание и Отцов, отсутствие ходячих церковных выражений, метких славянских фраз (не говоря о латинских), общеупотребительных в живой речи духовенства того времени - тоже обращают на себя внимание.

Не будем гадать,почему так. Скорее всего - это плод нашей подозрительности,повод к которой дает непродуманно составленное жизне- описание. Но не исключено, что Батюшка не тот человек, за кого себя выдает. Повторим, что все данные о нем приводятся исключительно с его слов. Характерна наконец и такая деталь: многих хлопот стоило Батюшке получение паспорта уже после войны. И лишь по ходатайству М.Антония "некоему лицу" (какому?) - приносят паспорт. "Сколько было ликования, радости, благодарения Богу!" (1,75). В это время Батюшка был на свободе, служил на приходе,- паспорт мало что реально менял в его жизни. Ликовать же по поводу получения советского паспорта, который многие ревнители благочестия считали и считают праобразом антихристовой печати, - прилично, пожалуй, только Маяковскому. Или же...человеку, удачно меняющему таким путем свою личность?

Скорее всего - повторим - наши подозрения не оправдаются. Но какой-то неопределенный осадок двойственности при чтении жизнеописания все же остается. Составителям не мешало бы, кроме личной привязанности, проявить к своему Батюшке известную осторожность и корректность,опустив хотя бы такие просоветские пассажи. Ведь книга рассчитана на читателя 90-х, а не 70-х годов, когда даже церковные люди в советском видели только отличное.

Авторам не мешало бы, преодолев неприязнь к Зарубежной Церкви, ознакомиться хотя бы с житиями Новомучеников в известной книге прот. М.Польского. Там, напротив, много документов, косвенных перекрестных свидетельств, постоянно проводится связь с общей канвой церковной истории. Может статься, героям этой книги, как и ея автору просто нечего стыдиться и опасаться, говоря о явлении "сергианства", ведь никого из них Москва не посылала слушать разговоры пленных немцев. Чудеса описываются и в книге о.Михаила, но это именно Божии чудеса, а не просто человеческая невероятица событий.

Все соблазнительные моменты, подобные указанным выше, духовным чадам о.Сампсона лучше было бы скромно оставить в тени, чтобы не вызывать навязчивых подозрений. Спрашивается, что тогда осталось бы от жизнеописания? - Пусть две страницы самой сухой, но абсолютно достоверной прозы.

Православному христианину по идее не должно желать похвалы от бесов и бесовских прорицателей. Очень портит все жизнеописание пророчество некой "непростой" еврейки, которая, "увидев что-то над головой" 11-летнего мальчика, предсказывает его матери, что он будет из чреды Аароновы, т.е. священником (1.13). По такому же пророчеству еврейской ясновидящей стал епископом и М.Мануил Лемешевский, о чем сообщает в своих воспоминаниях М.Иоанн Снычев - бывший ученик и келейник владыки. Апостол Павел, помнится, одну такую "провидицу" в свое время за подобные речи лишил такого "дара", а нашим современникам почему-то обязательно надо таким пророчеством похвастаться. Мало ли что сказала какая-то ведьма! Как будто священство Христово от таких прорицаний что-то приобретает!

Автобиографические данные в таком их преподании - соблазнительном и неполном - уже вводят читателя в атмосферу недоверия. Далее идет изложение духовнических методов Батюшки на множестве конкретных примеров, и увы - соблазны только нарастают.

Чтобы достоверно передать основную черту этого духовничества, приведем без комментариев лишь несколько характерных цитат.

"Метод воспитания у Батюшки был очень строгим. Он требовал полного послушания. Батюшка говорил: "вот скатерть белая, видишь, что белая, а раз старец говорит, что скатерть черная,- верь, что черная. И так во всем!" (1,203) - Почти дословная, кстати, цитата из Талмуда, с той лишь разницей, что там раввин указывает "послушнику" на его правую руку,называя ее левою.

"Как сойдет мiрская спесь, останется пламенно-огненная вера в Бога и Батюшку, прямота, верность Богу и Батюшке" (1,156)

"Ты в пустыне...У тебя никого нет, кроме Божией Матери и меня, пока я жив" (3,448) 

"Духовник и авва ближе матери: разве мать знает то,что духовник, разве мать учит, как духовник? разве мать любит, как духовник? разве мать ответит, как духовник Богу?" (3,304).

"Исполни мою малюсенькую просьбу: вставь в рамку и гляди на этого грустного старика" (надпись на своей фотографии) (1,280).

"Воля Божия и воля старца - одно" (3,250).

"ВОПРОС: У меня, значит, нет детской веры в Вас?

ОТВЕТ: Да, зависть, глупость, гордость, Богу неблагодарность,.. Повинна клевете на меня" (3,415).

"ВОПРОС: Слышать и молчать, когда на Вас нападают?

ОТВЕТ: ЭТО СОУЧАСТИЕ! Нужно обличать: умно, обличительно, резко, ясно, справедливо, защищая сан, седину, права от Бога, правду. Только в глаза, резко, прямо, не боясь ничего; т.к. нападают - за правду пред Богом" (3,398).

"Если духовник говорит: нет, то и Небо говорит: нет"

"Все буквально, мешающее видеть в старце проводника и ходатая - считай от диавола" (3,453).

"Изволь иметь смирение и скромность духа, послушание,абсолютное послушание по-детски духовнику. Чтобы не говорить: я не хочу, мне не надо" (3,441).

"Решила со Христом бороться? Авва это Христос. По-твоему, мужик он что-ли?..Он учитель. А вам надо петь и плясать, что у вас есть духовник. А у меня его нет. Я буду ломать тебя и бить, как дурочку. Молись и терпи." (3,274).
Прервемся здесь, пожалуй, потому что выписав все похожие изречения, мы получили бы целый маленький томик.
Комментировать своими словами не осмелимся: кто поверит? Лучше выпишем из писем другого аввы - святителя Игнатия, и сравним. Вот ответ его на просьбу некоего молодого человека принять его под духовное окормление:
"На слова письма твоего: 'возьми меня, добрый пастырь, и причти к овцам твоего стада', ответ мой: приими меня, ближний мой, в услужение тебе на пути твоем ко Христу.

"Так отвечать научает меня св.ап.Павел. Он написал Коринфянам: 'не себе проповедаем, но Христа Иисуса Господа, себе же самех - рабов вам Иисуса Господа ради' (2 Кор.4.5). Не себя проповедаю! Нет! Сохрани Боже! Пусть стою в стороне! Так стоять извещается моему сердцу, приятно ему... Исполним слова Господа, Который повелел Своим ученикам: "не нарицайте Учителя, не зовите Отца на земли, не нарицайтеся наставницы, все же вы братия есте" (Мтф.23.8-10). Соблюдем взаимную мертвость, говоря друг о друге Богу: Твое Тебе и да пребывает Твоим. Люди, оживая безумно друг для друга, оживая душевною, глупою привязанностью, умирают для Бога, а из пепла взаимной мертвости, которая - ради Бога, возникает, как злато- крылый феникс, любовь духовная.

"Истинное послушание - послушание Богу, единому Богу. Тот, кто не может один, сам собою подчиниться этому послушанию, берет себе в помощники человека (духовника -Т.), которому послушание Богу более знакомо. А не могут люди с сильными порывами, потому что порывы уносят их. (Вспомним, что о.Сампсон как раз "любил боевых, с ярко выраженными характерами"(1,136). Не их ли воля, будучи однажды подавлена сильнейшей человеческой волей, покоряется ей вместо воли Божией?- Т.) Если же руководитель начнет искать послушание себе, а не Богу - не достоин он быть руководителем ближнего! Он не слуга Божий! Слуга диавола, его орудие,его сеть!" (Соч.М.1995 т.7, стр.150-151). Таким наставлением будущий послушник встречен с порога!

Будучи сопоставлены сии утверждения духовников - лед и пламень. Пусть сердце каждого выбирает свое. Здесь не игра в меткие цитаты. У каждого из авторов приведено еще много разсуждений в своем направлении, которые показывают, что направления сии - противоположны и несовместимы.

Если о.Сампсон - действительно,величайший святой,то в принципе у него может быть какой-то свой, совершенно неповторимый путь. Но думается, ни один человек в здравом уме не станет отрицать, что царский, универсальный, для всех приемлимый способ духовнических отношений предлагает здесь именно свт.Игнатий, а не о.Сампсон. Подражайте, духовники и чада свт.Игнатию - и вы не ошибетесь. Может быть, не так стремительно взлетите к безстрастию и святости, но зато гораздо лучше застрохованы будете от безумной гордыни и упоения духовной властью (духовники) и от самого жалкого рабства человекам (пасомые). А что святая духовная семья о.Сампсона - еще на земле все небожители,- то это не для нас, простых смертных.

Углубляясь в письма свт.Игнатия, мы встречаем множество цитат из Писания и свв.Отцов. У о.Сампсона такие выписки практически отсутствуют. "Простоватые" составители жизнеописания ничтоже сумняся даже разъяснили, что "некоторые для поучения Батюшки делали выписки из всевозможных книг: аввы Дорофея, Отечника, еп.Феофана Затворника (те самые книги и авторы, которых Батюшка рекомендовал читать - Т.) и многих других. Письма ему писали целыми общими тетрадками о том, как старец должен относиться к своим ученикам. На эти письма Батюшка поначалу обязательно отвечал, разъясняя суть своего отношения, чтобы вопрошающий вразумился. Но если и после ответа тот продолжал писать "бунтарские" письма, то Батюшка не распечатывая отправлял их обратно или сжигал в печке" (1.205).

Неудивительно,что "бунтарство" и трудность распластать свою волю под ногами Старца испытывали чуть ли не все его чада. Объяснения того, что его путь правилен и может быть согласован с обще-отеческим, Старцу едва ли удавалось убедительно привести. Если бы у него были веские продуманные аргументы, то они хотя бы попали на страницы книги, а люди, расположенные стать его духовными чадами, но споткнувшиеся о проблему послушания, после первого же такого вразумления успокаивались бы и не писали бы вторично ничего "бунтарского". Однако Батюшка успешно подавлял сопротивление без лишних объяснений и аргументов, просто лобовой атакой - во всяком случае, только такой вывод и можно сделать из книги. Так,например, на отчаянный вопль одного из "бунтарей", не удовлетворенного объяснениями: "я у вас с каких-то пор ничего не понимаю: или здесь сеть диавольская, или Премудрость Божия",- старец отвечает: "конечно,премудрость Божия! Только Премудрость Божия!" (1,205).

Конечно,есть случаи, когда Батюшка все свои духовнические успехи и доброе действие на людей ставил в заслугу не себе, а благодати священства. Но никогда об этом не говорилось "бунтарствующим", а лишь в ответ на явное заискивание обожателей,когда очарованность личностью Старца уже была налицо. Перед такими людьми для усиления блестящего впечатления не худо, конечно, проявить известную скромность, чтобы убедить их в духовническом смирении.

Разделить свою похвалу с Богом любому духовнику всегда проще и приятнее, чем принять на себя нарекание, выделить в нем имеющуюся долю справедливости и искренно перед младшими на деле, а не на словах признать свою неправоту. Но признавший так свою неправоту тем и должен отличаться, что сам снижает непререкаемость своего авторитета.

Что же сказать? Православие, быть может, допускает некоторый особый, оригинальный пастырский опыт. Как видим, даже поклонники о.Сампсона невольно признают, что у свв.Отцов можно целыми тетрадками выписывать возражения против его метода пастырства. Полное послушание с полным откровением помыслов было, как правило, лишь для учеников- спостников старца. Нам неизвестно примеров,чтобы старец-монах возлагал такие мерки послушания на живущих в мiру девушек, работающих на советской работе, которые составляли едва ли не большинство паствы о.Сампсона.

Что из этого могло выйти? Первый же результат в самой книге налицо - потеря нравственных ориентиров: добро и правда только то,что Батюшка благословит. Все, что нам известно о своем Батюшке - абсолютно полезно для всех прочих, не имевших счастья быть его чадами. Все, что отстаивал он, не может быть поставлено под сомнение. И вот перед нами появляется такая, мягко сказать, непричесанная книга.

Много говорится в книге о духе немирности между чадами, об их зависти и ревности друг к другу: кто в большей чести у Батюшки. Предмет распрей, как легко догадаться, пропал бы сам по себе, если бы из личности духовника не делать культа. Составители книги этого, конечно, заметить уже не в состоянии. Потому не замечают даже того, что представляют своего Авву прямо-таки искусным интриганом, который ради закалки их смирения нарочно то приблизит одну из них, то отдалит, то приласкает другую, то обругает без причины, то наобещает третьей что-то и тут же откажется от своих обещаний. А под конец приговаривает: "мне очень интересно со стороны за вами наблюдать, как вы иногда грызетесь между собой. Я смеюсь и удивляюсь" (1,212).

Хорош предмет смеха для пастыря доброго!

Скажите, разве не хамство печатать о своем Старце такие вещи? Даже если сами читатели виноваты, что они такие плотские и неспособны видеть в соблазнительных вещах великую духовную высоту, тайно присутствующую. Да, представьте себе, что есть читатели, которые не умеют черную скатерть видеть белою и таких духовных высот не прозирают. Тем более таким плотским и глупым людям неприлично раскрывать высокия и превыспреннiя духовническия тайны.

Напротив, обычно пастырский опыт свидетельствует, что спасение пастыря и пасомых в ровном и равном его к ним отношении. Из двух женщин выделить одну особой духовной лаской - значит, нажить себе тяжелую пастырскую проблему, а им - неминуемый душевный вред: одна вознесется, другая станет завидовать. Ужасно, если пасомые станут искать благосклонного взора батюшки, ужасно, если его так ценят и он этого не пресекает. Если же речь пойдет о "детской вере" в человека-пастыря, через запятую со словами о детской вере в Господа - то ему, видимо, просто надо бежать от такой паствы. Таковы довольно тривиальные пастырские правила для всех простых и не безстрастных священников.

Кто из нас, священников, застрахован от тонкого сладострастного желания обладать душою пасомого, особенно душою женскою, особенно душою преданною? Это искушение никому,кроме пастырей незнакомо. Так хочется порою раскрывшуюся слабую душу взять в свою волю, в свое управление. Грубая чувственность здесь нарочито умолкает, чтобы не спугнуть искушения духовного, ум наполняется возвышенными мыслями, в сердце, кажется, цветет самая возвышенная любовь. Но любовь эта - моя,человеческая. Вот здесь и надо бы вспомнить пронзительно точные слова свт.Игнатия о взаимной мертвости друг для друга христиан, ревнующих о даре Божественной, духовной любви. Вовремя одерну себя: не имею я права вожделевать себе пасомого. Не ко мне пришла эта душа, не мне раскрывала себя, не я вел ее премудро ко Христу всю предыдущую жизнь, не в меня, стало быть, и должна она веровать детскою верою. Аз же точию свидетель есмь. Предел высоты моего звания - быть другом Жениха Небесного, предел падения моего пастырского - пленить и увести к себе эту невесту Жениха душ наших...

Соблазнительно выглядит описание тяжкой драмы для старца- прещений несправедливых в Псково-Печерском монастыре. Главная скорбь от них самим Старцем видится в том, что его отлучают от пасомых и выставляют пред ними в несоответствующем виде. К чему здесь обжалования (чуть ли не до Верхов- ного суда СССР), постоянные доказательства своей невиновности, к чему такая страшная скорбь по поводу людей, когда уже написано прошение о схиме? Неужели в жизни монаха, притом, подчеркнем, стяжавшего навык к умной молитве, так много значит "человеческий фактор"? Те же святители Игнатий и Феофан лобызали свой затвор, тяготились людьми, стремились исчезнуть с глаз долой. Про скольких других отцов мы можем сказать то же самое! Что у них не было любви? - Или, может быть, просто они не заключали водительство душ своих пасомых НА СЕБЯ, знали, что ведет их Сам Господь и Господу же смело вручали стадо свое?

Но, пожалуй, довольно разсматривать духовный портрет Батюшки. Снова подчеркнем: о нем самом на основании книги судить не стоит. Здесь какой-то совершенно уникальный путь. Может быть, виноваты лишь духовные его чада - невольные соблазнители читателей.

Так или иначе, книга представляет собой довольно типичное произ- ведение современной "патриархийной патристики". В различных воспоминаниях о церковных деятелях МП в советский период четко прослеживается единство идейное, единство стиля и приемов и единство нравственных критериев. Остановимся кратко на этом единстве.

Патриархийная традиция в своих "патериках" постоянно и безусловно обходит стороною всякие вопросы церковной правды, то, что у нас именуется "сергианством". Эта традиция в упор не видит разницы между страданием вообще и исповедническим стоянием за истину. Здесь-то и коренится постепенный поворот живого нравственного чувства, а затем поворот и мысли от исконных православных традиций куда-то в сторону.

Патриархийные духовные наставники пребывают в полном внутреннем единстве со своим епископатом. Для внутреннего человека, для пастырского сознания это даром не проходит. Некоторые же из таких старцев, как и о. Сампсон, даже сами духовно окормляют епископов, вплоть до Патриарха. (1,192). Не видеть общего курса Патриархии,не видеть грубой лжи ея возглавителей, их сотрудничества с гонителями веры при этом невозможно. Одному человеку, хотя бы авторитетному старцу, исправить в этом плане уже ничего нельзя. Но можно в такой ситуации хотя бы отойти от таких человеков, дабы не соучаствовать в их грехах. В данном же случае наблюдается как раз обратное. К о.Сампсону за духовным советом приезжают не только два Патриарха, но и некоторые выдающиеся советские деятели. (1,291).

Посреди такого общения непременно должна возникнуть необходимость черную скатерть представить белою. Ведь прочие-то пасомые имеют еще нормальное, так сказать, не поляризованное, духовное зрение. Смотрят- смотрят, а скатерть-то все черная, как тут быть? - А точно так же, как иудейским первосвященникам, вставшим перед проблемой доказать вопреки всякой очевидности, что Христос не воскрес, а был украден из гроба. Тут не найдешь другого выхода, кроме как присвоить старцу прерогативу одним своим словом переворачивать духовное зрение учеников, чтобы правая рука представлялась левою, а белая скатерть - черною. Думается, вряд ли о. Сампсон цитировал Талмуд, просто сходство отмеченного нами выше сравнения обусловливается единством пастырского подхода к старческому авторитету.

По какому поводу в наше время мы слышим больше всего окриков и призывов к послушанию? - Только когда речь заходит об общем предательстве Православия в МП и о способах уклониться от соучастия в ея грехах. Тут "бунтарям" яростно внушается незлобие и многими ругательствами отбивается "страсть к осуждению". Наибольший успех достигается там, где уже заранее сложилось раввинистическое отношение к старцам. По сравнению с нынешними старцами о.Сампсон в этом отношении смотрится еще довольно неплохо. На самом деле, он как человек с большим положительным духовным опытом, с хорошими, правильными наставлениями об умной молитве, о ревности к Богу и мн. др.- лишь подготовил дорогу тем нынешним старцам, которые будучи на голову ниже его, требуют к себе не меньшего благоговения. Он в какой- то мере научил человеческий глаз "перекрашивать скатерть".

Теперь уже - во многом, кстати, благодаря подобным книгам - в самом церковном народе общепринят такой взгляд на старца, вручающий ему ключи всякия совести, а также нравственное право со старческого благо- словения лгать и прикрывать чужую ложь "во спасение Церкви". Такой "старческий маразм" патриархийного сознания и воспитан не только частным духовным опытом неких наставников прошлого, но более - усиленною пропагандою этого опыта. В каком-то смысле и все неловкие места данной книги - это не просто личное хамство и потеря духовных ориентиров, но и хорошо выполненый духовный ЗАКАЗ.

Беда даже не в том, что старцы требуют абсолютного послушания,- хуже то, что многие сами ищут именно таких руководителей, а нашедши, доставляют им желательный авторитет. Культ личности нынешних старцев строится не столько сверху, сколько снизу - вот что досадно. Здесь видна некая страусиная позиция паствы: скорей-скорей закрыть глаза, отбросить свою растревоженную совесть, все возложить на начальника и руководителя, чтобы вовсе даже не видеть цвета скатерти.

Привелось услышать такое наблюдение, что читавшие эту книгу девушки, из готовящихся к монашеству, сами начинают мечтать о таком духовнике. Быть может, начинают и молиться, чтобы Господь послал им его! О, ужас! Любой проходимец в сане - а мало ли теперь таких! - поманит девочку пальчиком, скажет ей довольно банальные слова, легко напустит соответствующий вид и будет по слову о.Сампсона лепить любую фигуру из того воска, каким является молодежь. (1,229). Любая его грубость, любое самовольство, любое хвастовство будут восприниматься не иначе, как перлы духовной мудрости. Ведь цвета-то уже перевернуты...

А вместо дурных мечтаний нужно одно стремление, накрепко позабытое: быть в Церкви первородных, в Церкви свв.Отцов, мучеников, преподобных,а вовсе не просто пребывать под епитрахилью старца. По общеизвестному нашему учению, лишь Вселенская Церковь обладает непогрешимою истиною, но практически это мало до кого доходит, если последним критерием истины ставится старец. Получается малый замкнутый кружок с человеком во главе. Заблуждается один - погибают все.

Вера наша и духовное делание вовсе не сводится только к "узелкам" - четкам. Большие делатели молитвы возможны и в среде еретиков. И в "Добротолюбии" выбраны отдельные духовные наставления еретичествующих авторов. А тут возникает страшное противоречие: такая вроде бы молитвен- ность и ни пол-слова о молитве за богоборныя власти, о молитвах экуменических, тогда уже входивших по-немногу в практику, такое нечувствие к элементарным нравственным понятиям, о котором уже было сказано.

Вот одно из духовных чад о.Сампсона приходит в храм в высоко- молитвенном расположении духа. А всенощную служит совершенно пьяный священник. Как поступить молитвеннику? Ответ Старца: "не замечать, что он пьян, взять себя сурово в руки и виду не показывать...ОСУЖДАТЬ СВЯЩЕННИКА - ВЕЛИКИЙ ГРЕХ" (3,258). Если последнее нравственное предписание ставится без всяких оговорок, то оно тем самым дает полную свободу безсовестности духовенству.

Не честнее ли, не проще ли перестать мучить свою молитвенную душу таким зрелищем издевательства над Божией службой и просто уйти из храма, чтобы даже пассивно не соучаствовать в безобразии. Кстати, и поводов к осуждению будет значительно меньше именно в этом случае, чем в случае насилия над совестью. Ибо совесть, пытаясь очистить себя, не раз еще приведет на память самые пикантные моменты прослушанной "пьяной всенощной". И как всегда бывает в таких случаях, сначала не сможешь устоять против искушения осудительного, а потом, естественно, вряд ли устоишь против того, чтобы и самому воспроизвести тот грех, который осуждал в другом. Не лучше ли уклониться от зла и сотворить благо?

Тот же самый вопрос можно поставить чуть шире: о допустимости пребывания в Патриархии вообще. Сколько можно "брать себя сурово в руки и виду не показывать", что у нас на глазах совершается поругание Право- славия экуменизмом и слиянием Церкви с мафиозно-коммерческими структурами? Дойдет ли до Бога твоя церковная молитва под пьяные возгласы священно- действующего? Дойдет ли до Него совместная молитва с еретиками? А если и дойдет, то каким ответом возвратится на твою главу? Тем более, что теперь вполне есть, куда уйти, и не так уж много за это придется страдать.

Нынешнее старчество в МП - практически самая страшная ея язва и немощь. В 1992 г. в переходный период от советской Патриархии к рыночной в ней стихийно возник было протест против вопиющего экуменического заявления Патриарха Алексия-2 перед американскими раввинами. Протест впервые(!) вылился в канонические действия: прекращение поминовения Патриарха за богослужением. И именно старцы, не кто иной, по сути дела развалили все это движение. Мало того, научили всех, кто обращался к ним с вопросом по этому поводу, все свои протесты впредь ограничивать своей кельей, с порога отметать любое действие по зову церковной совести, любой исповеднический порыв. Именно они ввели в практику существующую в МП разномыслицу, когда и экуменисты, и модернисты, и "черносотенцы" ездят на исповедь к одним и тем же старцам и поют многолетия одним и тем же духовным и светским властям.

Патриарх Алексий-2 всюду подчеркивает, что его главная забота - о единстве. Единстве во что бы то ни стало, единстве поперек всяких принципов и совести. Именно старчество обеспечивает ему достижение этой цели. Оно выполняет роль хвостового оперения стрелы или самолета. Передний конец - епископат - всегда ближе к своей главной цели, ко лжи; а задний конец в каждый момент времени дальше от лжи и ближе к истине. Однако именно хвост обеспечивает устойчивый полет всего летательного снаряда.

Только в этом контексте и должно нам рассматривать вышедшую книгу. Опять подчеркнем: книгу, как самостоятельный письменный документ, а не ее героя, которого не знаем. Куда бы ни направлял своих чад сам Старец, книга направляет своих читателей в то же давно знакомое апостасийное русло, патриархийного благочестия, на конце которого видится зловещая гримаса человеко-бога. Этапы этого пути мы постарались увидеть: сначала отказ от исповедничества и церковной правды, затем отрыв от святоотеческой традиции и отмирание чувства церковности, затем культ личности старца, затем уже полное размывание нравственных ориентиров. О, какая наивность после этого думать, что "сергианство" ограничивалось лишь отношениями с властью! Увы! Оно дало страшные раковые метастазы по всем сторонам церковной жизни и мысли. Оно родило экуменизм, как ересь догматическую, и на наших глазах рождает какую-то совершенно новую ересь патристическую, агиографическую!

Нашу Церковь -РПЦЗ - часто упрекают: ваша Церковь не истинна, потому что в ней нет старцев.- Слава Богу! - ответим,- что таких старцев у нас действительно нет. Собирали ли вокруг себя "мироносиц" наши духовные наставники,поучениями которых вынуждена пользоваться сейчас сама МП за отсутствием собственных? Где в Патриархии такие епископы, как у нас, от Антония до свт.Иоанна? Призывали ли они мужчин бегать женского пола, "как заразы тифом", а женщин в знак особого расположения - мыть себе голову? (1,264, 1,227). Подписывали ли они каждое свое письмо: "твой духовник и авва"? Напротив, такой всеми признанный духовный наставник современности, как иером. Серафим Роуз настолько резко выступал против человеко-почитания, что даже название ему дал от имени восточных лже-учителей: "гуру-изм".

У наших наставников путь гораздо прямее и проще: если чему-нибудь учишь, учи прежде всего своим примером. Прежде всего смирению обучай только таким способом, как Христос смирял учеников на Тайной Вечери. У наших наставников видим мы и исповедничество и церковность. Не себя проповедывали они, не себя навязывали в духовники, а вели людей туда, куда вся Церковь испокон веков вела и куда сам Промыслитель наставляет человека.

Священник Т.Сельский