Истинная Соборность
Епископ Григорий (граф Граббе), РПЦЗ

Епископ Григорий (граф Граббе), РПЦЗ

 

ИСТИННАЯ СОБОРНОСТЬ [1]

 

Глава первая

В русской духовной литературе последних лет часто встречается слово “соборность”. Также, и в церковной жизни многие деятели во имя неё отстаивают некоторые свои предложения. Это слово применяется в самых разнообразных случаях, приобретая в различных устах часто совершенно взаимно-противоположный смысл.

Не значит ли это, что слово “соборность” выражает какое-то смутное, неясное понятие? Таково представление, создавшееся у католиков, поднимающих вопрос о том, что униатам в Символе следует “неясное” слово «соборная» заменить словом «кафолическая». Эти католики, в лице иезуита Гагарина, получили отповедь ещё от Хомякова: «Русское слово (соборная) неопределенно и темно». «Положим, но слово, которому о. Гагарин даёт предпочтение (кафолическая), не имеет никакого смысла. Оно ровно ничего не значит ни на французском, ни на немецком, ни на итальянском, ни вообще каком-либо языке, кроме греческого. Чтоб дать возможность понять его, необходимо предпослать ему объяснения, иными словами: перевести его, а коль скоро допускается объяснение, ничто не мешает таким же объяснением придать неопределенному выражению большую определительность». [2]

Со своей стороны добавим, что вообще в девятом члене Символа нет такого выражения, которое не требовало бы объяснений. Это естественное следствие столь краткого исповедания многогранного догмата о Церкви. Слово “соборная” не представляет в этом отношении никакого исключения и, к тому же, более или менее единообразно разъясняется во всех наших катехизисах и учебных руководствах, начиная с Петра Могилы и кончая Митрополитом Антонием. Конечно, полнота и глубина этих объяснений неодинаковы, но в главных чертах они сходны. Поэтому, говоря о неясности слова “соборная”, иезуит Гагарин или свидетельствовал о своей неосведомлённости, или просто выдумал недоумения, которых никогда не было у православных. Он пытался, таким образом, с одной стороны, показать, что будто бы православные славяне исказили Символ, а с другой — хотел дать такое объяснение соборности, которое бы способствовало католической пропаганде.

По тому же пути, хотя и не так грубо, пошел и современный автор-католик г. Деубнер. [3] Он тоже не заглянул в катехизисы и основывает убеждать в неясности слова “соборная” на сочинениях наших Парижских философов, которые, правда, обладают неоспоримым талантом затемнять и запутывать вещи самые ясные, и казалось бы, безспорные. Справедливость, впрочем, требует признания, что, переводя «соборную» как «conciliarem», г. Деубнер передаёт мысль действительно не чуждую некоторым русским людям и даже профессорам, особенно тем, которые пытались в Русской Церкви осуществить демократические реформы. Но он совершенно не прав, когда говорит, что такое мнение свойственно современной православной богословской науке, и приводит довольно курьёзный список, якобы, представителей её. Почему названных им лиц — о. С. Булгакова, Митрополита Евлогия, Н. Бердяева, В. Зеньковскаго и С. Безобразова можно считать авторитетными богословами? — О. Сергий Булгаков ознаменовал свои богословские труды очень легковесными и совсем не православными учениями о Софии, Богоматери, Иоанне Предтече и т. д.; Митрополит Евлогий не написал ни одного богословского труда; Н. Бердяев и В. Зеньковский вовсе не богословы, а философия первого из них даже и не христианская; наконец, С. Безобразов никаких интересных научных трудов ещё не опубликовал. Даже заграницей есть гораздо более видные представители русского богословия, не говоря уже о том, что, ещё совсем недавно, в России работали и писали действительно видные ученые. А сейчас нередко возвышает свой голос крупнейший православный богослов последних десятилетий — Митрополит Антоний. Католические писатели, однако, предпочитают полемизировать со слабыми силами. Но они забывают, что, споря, напр., с о. С. Булгаковым, они направляют выстрелы не туда, куда следует. Какой ущерб Православию, если они докажут, что его учение ошибочно? Не говорю уже о том, что приписывать его ошибки нашей Церкви даже недобросовестно после того, как взгляды его осуждены Заграничным Архиерейским Синодом. [4]

Если г. Деубнер преувеличивает значение богословских мнений, искажающих смысл соборности, то всё же таковые, как я сказал, действительно существуют, хотя и не у корифеев нашей науки, а у писателей гораздо больше мелкого масштаба. Прав он и в том, что родоначальником своим в этом вопросе они считают А. С. Хомякова, но, по-нашему глубокому убеждению, которое постараемся вкратце доказать, для этого нет серьёзных оснований. Хомяков защищал правильное понимание “соборности” от католического искажения и, очевидно, не предполагал, что его мнение может быть использовано “церковными демократами”, которых при нём ещё не было. Он поэтому не обезопасил вполне свои формулировки с этой стороны, тем не менее, для ложного истолкования их нужно или непонимание всего мiровоззрения Хомякова или... недобросовестность. На этом мы подробнее остановимся ниже, а покуда разберём содержание девятого члена Символа Веры, в частности значение слова «соборную». Мы при этом не будем следовать порядку, в каком стоят признаки истинной Церкви в Символе, но начнем с конца — именно со слова «Церковь», а кончим уже разбором слова «соборная».

С самых первых лет существования христианской общины она усвоила себе данное ей Самим Спасителем наименование Церкви, по гречески “Экклисиа” (Мф. XVI, 18). Это наименование содержит в себе глубокий смысл. Христос, правда, не назвал Церковь каким-нибудь новым словом, Он назвал Её обществом, собранием, но для того, чтобы показать, что Она отлична от всякого другого общества, Он сказал «созижду Церковь Мою».

Говоря в других случаях о Церкви, Господь показал, что Она есть нечто чуждое остальному мiру (Ин. XIV, 17; XV, 19; XVI, 20; XVII, 14 и т. д.), что в основе Её лежит взаимная любовь Ея чад (Ин. XIII, 34-35), и что в Ней царит единство с Богом (Ин. XIV, 20), а через Него между членами Её (Ин. XVII, 11, 20, 21), подобно тому, как связаны ветви с единой лозой (Ин. XV, 5). Наконец, Он показал, что входят в это чудесное общество люди избранные свыше: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал» (Ин. XV, 16).

Все эти свойства Церкви неотделимы от Неё и наличие их выражается самым Её наименованием.

“Экклисиа” значит общество, собрание, но не всякое общество, не всякое собрание можно назвать этим именем, а лишь собрание людей, чем-либо объединённых. В классическом словоупотреблении “Экклисиа” обозначала собрание граждан: Экклисиа — Экклити, которых собрал особый кирикс. Экклисиа — собрание, составившееся по закону. Поэтому, Экклисиа заключает в себе два признака: упорядоченное единство и призвание (клисис, эккалин). Весьма замечательно, что на латинском языке слово Экклисиа не переводилось, а только транскрибировалось — Ecclesia, хотя в латинском языке есть несколько слов для обозначения общества. Очевидно, ни одно из них не было признано вполне и точно передающим смысл греческого Экклесиа, которое выражает ту мысль, что Бог выделил Свою часть людей и призвал их в особое общество. [5] Отличительная черта общества, называемого Экклесиа, как мы видели, есть не только призвание его членов, но и упорядоченное единство. Если таково его значение в классическом употреблении, то в Христианстве оно получило более глубокий смысл, хорошо выражая те свойства Церкви, которые раскрываются в приведенных выше словах Спасителя, дополненных впоследствии посланиями Его учеников. Внутреннее единство, как необходимое свойство общества названного Экклисиа — Церковь, [6] особенно ясно видно из того, что оно называется, также, и Телом Христовым. Поэтому, говоря о Церкви в девятом члене Символа, отцам Вселенских Соборов не нужно было отдельно указывать на внутреннее единство, как на одно из свойств Её. Им оставалось высказать лишь то, что само по себе во всей полноте не входит в объём понятий, выраженных словом Экклисиа. В частности, оно не открывает нам, кто именно призван к единению в Церкви?

+ + +

Первое свойство Церкви, упоминаемое в девятом члене Символа, есть Её единственность. Верую во Едину, т. е. Одну (ис миан) Церковь.

Прямой смысл этого исповедания тот, что Святая, Соборная и Апостольская Церковь — одна, что никакая другая община на свете не может претендовать на свойства, Её характеризующие. При углублении в содержание этого учения, неминуемо возникает вопрос об отношении к единству Церкви факта существования многих Поместных Церквей. [7] Если Церковь одна, то, очевидно, все они составляют лишь части нераздельного Тела Христова. Но вопросы о том, как много может быть этих Церквей? Где они? — остаются без ответа. Учение о единстве Церкви, т. о., соприкасается с учением о Её вселенскости, но не содержит его в себе со всею ясностью. Таково свойство всех признаков Церкви, приведенных в Символе — они все друг с другом тесно связаны и, если распространённо говорить об одном, то поневоле будешь касаться и других.

+ + +

Церковь называется Святой (Ariah). Тут имеется в виду облагодатствование Её дарами Духа Святаго. Она «освящена Иисусом Христом через Его страдания, Его учение, через Его молитву и через Таинства». [8] В наименовании Церкви Святою содержится учение о том, что в Ней сообщаются верным благодатные Таинства и, вместе с тем, что Церковь, освящаемая Своею Божественною Главою и дарами Духа Святаго, непогрешима, хотя и состоит из людей грешных и подвергающихся ошибкам. Но это учение само по себе оставляет ещё открытым вопрос о том, непогрешима ли, также, и всякая поместная христианская община, или этим свойством обладает только вся Церковь во всей своей полноте? На этот вопрос мы получим ответ лишь в учении о Соборности.

+ + +

Следуя порядку 9-го члена Символа, нам следовало бы сейчас перейти к слову “Соборная”, но, так как разбор его составляет главную цель нашей статьи, нам удобнее оставить его на конец, а сейчас сказать несколько слов об Апостольстве.

Называя Церковь Апостольской (Апостоликин) Св. Отцы указали на вернейший внешний признак Её истинности. Этот признак состоит в сохранении Апостольского Предания и преемства Апостольской Благодати. Наличность последнего можно устанавливать путем исторического исследования, как часто делали это, напр., во времена Св. Иринея Лионского, но труднее решить, какое предание действительно Апостольское? Какое учение согласно с этим преданием? Учение об Апостольстве Церкви само по себе не даёт ответа на этот вопрос. Мы найдём и его только в учении о соборности Церкви.

+ + +

Мы видели, что, разбирая каждый признак Церкви, приведенный в Символе, углубляя мысль в нём содержащуюся, нельзя одновременно не касаться и других Её свойств. Говоря об единстве, нельзя не упомянуть о соборности; учение о святости, при известном развитии, содержит и учение об иерархичности, а следовательно об апостольстве и т. д. Ни один признак не обособлен: все переплетаются друг с другом, но, вместе с тем, каждый из них нужен, ибо каждый выпукло обрисовывает ту сторону учения о Церкви, которая только привходит в другой. Вселенский Собор мог просто сказать «верую в Церковь», и, по самому содержанию понятия “Церковь”, он высказал бы менее подробно то же учение, какое находим в девятом члене Символа. Так отцы Первого Вселенского Собора в своем определении упоминают только о двух признаках истинной Церкви: они пишут, что верующих иначе, чем определил Собор, анафематствует «Апостольская и Кафолическая Церковь». В эти слова входит и понятие единства и святости. Но, конечно, не напрасно Второй Вселенский Собор расширил эту формулу и определил Церковь более подробно.

Митрополит Антоний убедительно показывает в своих сочинениях, что все догматы нам открыты не для удовлетворения любопытства, а для научения, все они имеют нравственное содержание (См. замечательный трактат «Нравственное содержание догмата о Святой Троице» в Богословском Вестнике за 1892 г.). [9] Не составляет в этом отношении исключения и догмат о Церкви. Вот почему более распространённое учение о Церкви в Символе, постоянно повторяемом христианами, есть вечное напоминание об их обязанностях в отношении Церкви, друг друга и внешнего мiра. — Единственность Церкви предостерегает от религиозного индифферентизма и поощряет к миссионерству; святость — научает стремиться к совершенству и принятию благодати Божией в единении церковном; апостольство учит верности преданиям и соблюдению Иерархичности; самое наименование Церкви призывает к братству во Христе и взаимному единению православных христиан. Также, и слово Соборная или Кафолическая богато поучительным содержанием. Поэтому, правильное понимание его очень важно, а ошибочное может сильно отразиться на церковной жизни. Так, например, встречающееся у малообразованных людей представление, будто в нём содержится мысль о праве мiрян участвовать в церковном управлении (Соборах), конечно, совершило бы переворот в церковном строе, если бы оно не было очевидно нелепым.

Прежде чем говорить более обширно об учении о соборности, разберём то слово, которым оно выражено в греческом и славянском текстах Символа.

В первом стоит слово “кафоликин”. Это слово имеет значение всемiрности, вселенскости, а также и более широкий смысл от ката и олон — по всему или по единству всех. [10] В Православной Богословской Энциклопедии (СПБ., 1908, Т. 9, стр. 219) находим перевод, близкий к Хомяковскому. «Кафоликос в приложении к Экклисиа означает вселенскость не только в отношении к пространству и времени, т. е. к внешней стороне Церкви, но, что ещё важнее, к внутренней стороне Её — к единству и неизменной целости христианского учения веры, начиная с Господа Христа и Апостолов и доходя до последующих законных их преемников (олос именно указывает на целость, неповреждённость, совершенство вещи, тогда как апас, напротив, на отдельность вещей в себе, их особенность)». Мы не можем вполне согласиться с последней частью этого объяснения, но в основе оно правильно. Ошибка его заключается в том, что оно упускает из виду тот факт, что в Символе прилагательное “кафоликос” определяет самую Церковь во всех Её проявлениях, а не только Её учение, хотя, в частности, может быть применяемо и к последнему. Т. о. “кафоликос” в Символе, кроме безграничного распространения Церкви, выражает мысль о неизменной Её целости, т. е. полноте проявления благодати, святости, а в том числе и неизменной целости Её учения.

Перейдём теперь к славянскому слову “соборная”. Вопреки мнению католиков, мы полагаем, что оно не только не искажает мыслей, содержащихся в “кафоликос”, но даже может помочь правильному его пониманию.

Слово “соборный” очень древнего происхождения, хотя бы Хомяков и ошибался и авторство его не принадлежало Святым Первоучителям Славян. Очень вероятно, что первоначально слово “кафоликос” и не переводилось с греческого, а только транскрибировалось. Затем уже оно стало употребляться наряду с другим, как оно и есть сейчас. Заметим, однако, что в литургии, перевод которой, казалось бы, должен быть одним из древнейших, Церковь называется «Соборною». Но к какому бы времени ни относилось происхождение его, и что бы ни говорили католики, — оно прекрасно передаёт смысл слова “кафоликос”.

Мы, конечно, не будем спорить с католиками относительно того, что прилагательное “соборный” происходит от существительного “собор”. Но, ведь, на славянском языке это слово не означает только совещательное собрание, вопреки соответствующим словам на греческом и латинском языках (синод, concilium). Собором называется и молитвенное собрание (напр., Собор Архистратига Михаила и т. п.), и совокупность ангелов (Ангельский Собор). Собор, как очень хорошо объясняет Хомяков, «выражает идею собрания, не только в смысле проявленного видимого соединения многих в каком-либо месте, но и в более общем смысле всегдашней возможности такого соединения». [11] Наконец, прилагательное соборный может иметь не только притягательное значение (напр., соборные акты), но и выражать противоположение общего частному. Такое значение с детства известно каждому из нас по наименованию соборными тех семи посланий Апостолов, которые обращены не к определенным Поместным Церквам или людям, а или ко всему христианскому мiру, или ко многим общинам христиан. Слово “соборный”, в данном случае, получает значение всеобщего, общецерковного. Подобное же значение его, т. е. противоположение целого частному, встречаем в таком древнем памятнике (XIII в.), как Славянская Кормчая. Там читаем в толковании 1-го правила Карфагенского Собора: «Того ради убо не соборно есть правило се и во, инех стран Церквах не держится, но яко поместное в Карфагене и во Африки приято есть».

Итак, славянский перевод вполне, вплоть до выражения вселенскости, передаёт смысл греческого слова “кафоликос”. Разберём же теперь то учение, которое оно в себе заключает.

Мы уже встречались с вопросами, которые прямо не разрешаются учением об остальных признаках Церкви. Какая же существенная сторона учения о Церкви в них не исповедана? Мы видели, что и единственность, и внутреннее единство Церкви, и святость, и апостольство получили своё выражение — другими словами всё, кроме указания на то, кто же призван быть членом чудесного Тела Христова и где границы его? Может быть, Церковь состоит из одной какой-нибудь расы? Может быть, в ней соединяются только живые или только мёртвые, только богатые или только бедные? Может быть, она ограничена временем или пространством? Может быть, непогрешимостью и вообще полнотою даров благодати обладает не только вся Церковь, но и каждая поместная община или какая-нибудь одна из них?

На все эти вопросы отвечает догмат о Соборности Церкви. Церковь называется Соборною или, что то же, Кафолическою, «потому что она не ограничивается никаким местом, ни временем, ни народом, но заключает в себе верующих всех мест, времён и народов. Апостол Павел говорит, что в Церкви Христианской несть эллин, ни иудей, обрезание и необрезание, варвар и скиф, раб и свободный но всяческая и во всех Христос» (Кол. III, 11). [12] Слово «Соборную» ещё учит нас, что все свойства, перечисленные в остальной части девятого члена Символа, находятся в обладании только всей Церкви, а не какой бы то ни было части Ея.

Необходимость слова, которым бы выражалось такое учение о Церкви, объясняется историей догмата о Ней. Ведь с первых же лет существования Христианства явились возражения против его соборности. Их рассеял Апостол языков, разъяснив, что Спаситель приходил не для одних иудеев, а для всего человечества, и что в Церковь входят все обновлённые во святом крещении люди, независимо от национальности или положения. Все могут быть христианами и соединиться в Теле Христовом с Самим Сыном Божиим и с выведенными Им из ада ветхозаветными праведниками, со Святыми Апостолами, мучениками и подвижниками, — одним словом, со всеми сынами Церкви, ныне живущими и от века усопшими.

Учение о соборности получило дальнейшее раскрытие, когда различные ереси стали происходить оттого, что чисто местным ошибочным преданиям или личным заблуждениям придавали значение общецерковного догмата. Созыв Первого Вселенского Собора, до тех пор заменявшегося живым общением между предстоятелями Церквей, было торжественным провозглашением принципа соборности, ибо он имел целью объявить то учение, которое было свойственно древнейшей Церкви и с апостольского времени сохранялось в совокупном предании всех поместных общин христиан. Произнося анафему лжеучителям, Собор сделал это от имени «Кафолической и Апостольской Церкви», [13] обличая таким образом не соборное, частное и самочинное происхождение ереси. Наоборот, всякое истинное учение, согласное с преданием всей Церкви, можно назвать кафолическим или соборным.

Отсюда, нравственное содержание догмата о соборности заключается в том, что мы должны равно считать своими братьями всех православных людей, какой бы расы или какого бы общественного положения они ни были, а в церковной жизни остерегаться провинциализма и шовинизма, памятуя, что наша родная Церковь есть только часть Церкви Вселенской.

 

Глава вторая

Мы, в начале настоящей статьи, высказали намерение показать, что А. С. Хомяков так же мыслил о соборности, как и мы, и что, следовательно, считать его родоначальником современных туманных мудрований с демократическими оттенками — несправедливо.

В трактате “Церковь одна” [14] Хомяков так определяет соборность: «Церковь ... называется ... соборною, потому что она принадлежит всему мiру, а не какой-нибудь местности; потому что ею святится всё человечество и вся земля, а не какой-нибудь народ или страна; потому что сущность её состоит в согласии и в единстве духа и жизни всех её членов, по всей земле признающих её».

Хомяков этими словами высказал то самое учение, которое нами было изложено выше. Он показал, что всеми свойствами истинной Церкви обладает Она только во всей Своей целости. Он далее развивает эту мысль, выводя из учения о соборности и то правило, которым Поместные Церкви должны неизменно руководствоваться в своей жизни:

«Из сего (т. е. вышеприведенной цитаты) следует, что когда называется какое-нибудь общество Церковью местной, как то Греческою, Российскою или Сирийскою, такое название значит только собрание членов Церкви, живущих в такой то стране (Греции, России, Сирии и т. д.). И не содержит в себе предположения, будто бы одна община христиан могла выразить учение церковное или дать учению церковному догматическое толкование без согласия других общин; ещё менее предполагается, чтобы какая-нибудь община, или пастырь её, могли предписывать своё толкование другим. Благодать веры не отдельна от святости жизни и ни одна община христиан и ни один пастырь не могут быть признанными за хранителей всей веры, как ни один пастырь, ни одна община не могут считаться представителями всей святости церковной». [15]

Не следует ли из слов, что «ни одна община церковная не может выразить учение церковное или дать учению церковному толкование без согласия других общин», что для Хомякова самоцелью служит соглашение всех Поместных Церквей, в какую бы сторону ни истолковывался догмат? — Конечно, нет. Речь идёт не о сочинении новых учений, а о догматических определениях, вполне согласных с писанием и преданием Церкви, при чем «не лица и не множество лиц в Церкви хранят предание и пишут, но Дух Божий, живущий в совокупности церковной». [16] А вот как мыслит Хомяков эту «совокупность церковную»: «Живущий на земле, совершивший земной путь, несозданный для земного пути (как ангелы), не начинавший ещё земного пути (будущие поколения), все соединены в одной Церкви — в одной благодати Божией». [17] Для Хомякова Церковь не общество, в котором все вопросы решаются по большинству голосов, для него «Церковь не есть множество лиц в их личной отдалённости, но единство Божией благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати». [18]

На основании такого учения о Церкви, разномыслия живущих на земле членов Её должны, при полной взаимной любви, решаться в соответствии с содержанием предания, выражающего голос всей Церкви в Её совокупности.

Но тут является вопрос: как практически это осуществляется в церковной жизни?

Католики, избрав простейший, с земной точки зрения, путь, вручили весь авторитет в догматических вопросах Римскому Папе. Подразумевается, что он есть хранитель веры и, по особой благодати, все его определения согласны с древним преданием, хотя свидетельство истории показывает, что Папы не всегда бывали чужды ересям, даже и до отпадения Рима от Православия.

Наоборот Хомяков, в согласии с учешем Восточных Патриархов, настаивал на том, что у нас хранитель веры «весь церковный народ». Епископы учат, объявляют учение, а весь народ принимает или отвергает его. По внешности получается как будто что-то демократическое, хотя от народа и ожидается только одобрение, или отрицание готового решения (некоторые писатели называют это «рецепцией»). Для того, чтобы правильно понять смысл такого учения, надо различать церковное управление и исповедание церковной веры.

Хомяков был далёк от приписывания народу верховных прав в управлении церковными делами (что было бы демократией). «Епископ и священник, — пишет он, — не служители частной общины (т. е. ни в какой мере не подчинены пастве. Ю. Г.), а служители Христа во вселенской общине; через них примыкает Церковь земная, в нисхождении веков, к своему Божественному Основателю и через них чувствует она себя постоянно восходящей к Тому, Чья рука поставила Апостолов. Вспомним при этом, что на языке христианском восходить — значит быть возводимым кверху». [19] И в другом месте: «Народ не имел никакой власти в вопросах совести, общецерковного благочиния, догматического учения, церковного управления». [20] Хомяков указывает там же, что даже такие решения, как учреждение или упразднение Патриаршества, не зависят от воли народа, а решаются одной Иерархией. Но он выделяет догматические вопросы. [21] И в них решение выносится Епископами, но от паствы уже не требуется такого же полного подчинения, как в вопросах управления. Тут уже действительно существует «рецепция», в которой, однако, народ отнюдь не суверенен, [22] ибо в решении своём связан учением церковного предания. Заметим со своей стороны, что при этом выражение согласия или несогласия народа никакими правилами не регламентировано. Оно само собою сказывается в жизни Церкви, составляясь из решений, продиктованных каждому христианину голосом его собственной совести. [23]

В своём учении о «рецепции» Хомяков исходит из того, что слепое подчинение авторитету, значит отказ от долга самому разбираться в вопросах веры. А от этого долга не свободен никто. Но раз есть такой долг, то должны быть и связанные с ним права. По мiровоззрению Хомякова, права суть не более как средство к исполнению долга. — На всяком лежит долг учительства, если не словом, то благочестивой жизнью, [24] поэтому каждый имеет право, а вместе и обязанность, вникать в учение Церкви. Но правильное понимание догматических вопросов возможно только в действительном единении с Нею. Поэтому, благочестивые мiряне тоже суть хранители веры, ибо благочестие не зависит от чина.

В демократии речь идёт только о правах, Хомяков же в основу всего кладёт обязанности, ответственность за себя и за ближних, которые могут быть соблазняемы, вводимы в заблуждение, каждым из нас.

Демократия своевольна и ничем высшим не связана. Наоборот, решения церковного народа обусловливаются верностью Истине. Тот, кто уклоняется от неё, тем самым отделяется и от церковного народа. Поэтому, ложное учение, хотя бы оно исповедовалось громадным большинством, никогда не станет учением Церкви, а когда Хомяков говорит о «всём церковном народе» как хранителе (а не истолкователе) истины, то надо подразумевать под этим выражением не всех числящихся в Церкви людей, а лишь тех, кто действительно пребывает в согласии с Нею.

Если иначе понимать Хомякова, то надо допустить, что он верил в то, что большинство будто бы является выразителем истины. Но он отлично сознавал, что большинство легко может быть именно на стороне ереси, и писал, что даже в таком случае Церковь останется кафолической: «Найдутся же в неизмеримом восточном мiре по крайней мере два или три Епископа, которые не изменят Богу; они благословят низшие чины, составят из себя всё Епископство, и Церковь ничего не потеряет ни в силе, ни в единстве; она останется кафолическою, какою была во времена Апостолов». [25]

Таким образом, Хомяков не вводил в Церковь демократических начал, а лишь показывал, что в жизни Её всякий, будь он Епископом или мiрянином, может и должен принимать участие, благодаря чему каждый сам несёт и ответственность за своё заблуждение. [26] Учение Хомякова собственно о соборности тождественно с тем, которое мы изложили в первой главе, но и в суждениях о других вопросах он не даёт оснований для того, чтобы считать его родоначальником современных демократических заблуждений. Живо чувствуя внутреннее единство и соборность [27] Церкви, Хомяков, вместе с тем, был глубоко предан Её Богоустановленному иерархическому строю.

+ + +

Показав, что Хомяков был далёк от проповеди какой бы то ни было демократической идеи в Церкви, скажем несколько слов по поводу современных злоупотреблений принципом соборности.

Часто приходится встречаться с тем, что соборность выдвигают в качестве какой-то цели, к которой надо стремиться не в области взаимоотношений Поместных Церквей, а во внутренней жизни епархии, приходов и т. д. Практически это завершается требованиями предоставить мiрянам возможно больше прав в церковном управлении. Рассуждения таких сторонников “соборности” обычно исходят из того положения, что «истина соборна», т. е. познаётся не индивидуально, а соборно, в их понимании коллективно. И так как Церковь состоит не из одной иерархии, но и из мiрян, то делается вывод, что последние непременно должны привлекаться к решению всех церковных вопросов. Поэтому, и мы начнём с исследования пути, которым следуют православные христиане при познавании подлинной истины.

Когда ветхозаветным людям открывалась истина о Боге, то она возвещалась им как нечто для них внешнее. Первородный грех отделял их от Источника всякой истины, у них не было свободного единения с Ним. Никто из них не мог, подобно Апостолу, сказать: «Не я живу, но живёт во мне Христос» (Гал. II, 20). А если живёт во мне, то и мысли мои, и знания суть мысли и знания Христовы, Божественныe, хотя и не во всей полноте (1 Кор. XIII, 9), ибо даже у Св. Апостола этому препятствовало человеческое несовершенство. Но Св. Апостол настолько соединился с Богом, что, без всякого насилия над своим разумом, высказывал мысли, во всём согласные с Божественною истиною. У него был «ум Христов» (1 Кор. II, 16).

Наоборот, ветхозаветные пророки, хотя и избирались Богом из людей праведных, т. е. соблюдавших те законы добродетели, которые во всяком человеке говорят голосом природной совести (Рим. II, 15), были только передатчиками того, что поручал им поведать людям Господь. Отсюда обычная форма начала пророчеств: «Тако глаголет Господь». [28] Жизнь пророков проходила вне действительного, ставшего возможным только в Церкви, единения с Богом и верными Ему людьми. Пророк Илия чувствовал себя совершенно одиноким, он даже не знал, что есть еще много Израильтян, не преклонивших главу перед Ваалом (III Кн. Царств 19 гл., 10, 14 и 18). Он, таким образом, получал откровения совершенно индивидуально так же, как и другие пророки, иногда даже против своей воли делавшимися передатчиками Господней воли (Пр. Иона). Только в Новом Завете стало возможно такое свободное возвещение воли Божией и такое проникновение в тайны Божественного домостроительства, как то, которое мы отметили у Апостола Павла. До сошествия Святого Духа, до создания Церкви, мало что было понятно даже ученикам Христовым. Только в день Пятидесятницы они окончательно соединились с Богом и между собою, получив вместе с тем силы к познанию и проповеди истины согласно обетованию Христову: «Ещё многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить, когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину» (Ин. XVI, 12-13). Так и теперь всем образованным людям доступно знакомство со Св. Писанием и, однако, попытки уяснить себе его содержание вне общения с Церковью приводят лишь ко всё новым и новым недоумениям. Эти недоумения были бы ещё многочисленнее, если бы даже порвавшие с Церковью не имели в своём распоряжении святоотеческих, т. е. церковных толкований. Протестанты отреклись и от этого церковного достояния, и в понимании Писаний доходят до полных абсурдов.

Хранение религиозных истин вручено Богом Церкви и только через Нее мы можем их познавать. Это относится не только к разумению т. н. мистических вопросов, но, в большой мере и вообще, к жизненной мудрости. Ибо мудрость христианская пред лицом материалистического мiра кажется нелепой, а на самом деле только она и разумна, даже в бытовых вопросах. Вот почему у нас так много обращались к старцам и к о. Иоанну Кронштадтскому с вопросами чисто житейского характера. Они и их разрешали «умом Христовым», и, хотя с внешней стороны иногда как будто странно, на самом деле очень мудро. А где получили они этот «ум Христов»? — В Церкви. А как приобретается он там? — Действительным врастанием в Церковь, которое осуществляется главным образом при посредстве молитвы и любви ко Христу и к людям. Св. Григорий Великий пишет, что «любовь тем более возвышается к горнему, чем более расширяется она в сострадании к дольнему, и мы тем способнее делаемся возноситься к Богу, чем благодетельнее делаемся для ближних». [29]

Путь к познанию истины заключается, таким образом, в любви к людям, в единении с Церковью, в молитве и в очищении себя так, чтобы духовное зрение стало способно созерцать небеса. Вот как поучает об этом преп. Исаак Сириянин: «Если желательно тебе, чтобы сердце твоё соделалось обителью тайн нового мiра, то обогатись сначала делами телесными, постом, бдением, службою, подвижничеством, терпением, низложением помыслов и прочим. Связывай ум чтением писаний и углублением в оныя, и напиши пред очами у себя заповеди. Непрестанным собеседованием молитвенным искореняй в сердце своём всякий образ (вещей) и всякое подобие прежде тобою воспринятое. Приучай ум свой всегда углубляться в тайны Спасителева домостроительства, продолжая делание заповедей и труды в приобретении чистоты» (Твор., стр. 379).

Самая трудность такого аскетического пути приводит к выводу, что познавание Божественных истин происходит индивидуально, хотя и в духовном единении со всей Церковью, в том числе и с теми сынами Её, которые обладают самыми малыми познаниями. Но созерцали Святые Отцы те области, которые выше всего земного и, следовательно, в этом смысле отделялись от христиан менее их совершенных. Поэтому, Божественные тайны открываются отдельным людям и уже через них другим членам Церкви.

Итак, мы видим, что положение, будто истина познаётся “соборно” неправильно. Она хранится в Соборной Церкви, открывается в единении с Нею, но познается индивидуально, в меру личного совершенства.

Естественный отсюда вывод, что руководительство Церковной жизнью и учительство должны поручаться достойнейшим [30], а не могут вручаться Соборам, в которых пасомые были бы наравне с пастырями. Такое положение было бы тем более нелепо, что одной из главных задач Соборов является контроль и суд над Епископами. Участие в этом клира и мiрян нарушало бы Иерархичность Церкви. Этим упразднялось бы значение пастырства и уделом иерархии оставалось бы только совершение Богослужений. Вместе с тем мiряне постоянно вводились бы в искушение осуждать тех и бороться с теми, кто от Бога поставлен им духовными отцами. Каждый спасается соответственно своему положению — священник, заботясь о душах паствы, а мiрянин преимущественной заботой о своей собственной душе в послушании духовному отцу. Поэтому, по 64 правилу VI Вселенского Собора: «Не подобает мiрянину пред народом произносити слово или учити, и тако брати на себя учительское достоинство, но повиноватися преданному от Господа чину, отверзати ухо приявшим благодать учительского слова и от них поучатися Божественному. Ибо в единой Церкви разные чины сотворил Бог, по слову Апостола (1 Кор. XII), которое разъясняя, Григорий Богослов ясно показывает находящейся в них чин, глаголя: сей, братия, чин почтим, сей сохраним: сей да будет ухом, а тот языком: сей да учит, тот да учится. И после немногих слов далее глаголет: учащейся да будет в повиновении, раздающей да раздаёт с веселием, служащий да служит с усердием. Да не будем все языком, аще и всего олиже сие, ни все Апостолами, ни все пророками, ни все истолкователями».

Задача пастырей возводить паству к совершенству, воспитывать её, научать её вере и добродетели. Поэтому, в таинстве Священства подаётся им, в частности, и дар преимущественного перед мшрянами разумения вопросов веры. «Сущность Иерархии», по 2-му правилу Седьмого Вселенского Собора, «составляют Богопреданные словеса, т. е. истинное ведение Божественных тайн, якоже изрек Великий Дионисий». Само собою разумеется, что этот дар не делает Епископов прорицателями: они разумеют истину в зависимости от своих природных способностей и нравственного совершенства, но благодать им в этом поспешествует.

Хорошо, скажут нам, мы не спорим относительно учительства, пусть оно действительно преимущественно принадлежит иерархии, но ведь пастыри не непогрешимы. Что же делать мшрянам, когда они видят их ошибки? — Каноны дают ясный ответ на этот вопрос. Если Епископ явно впадает в ересь, то каждый должен обличить его и отдать на суд Собора или даже отделиться от него [31], а во всех других случаях, хотя и можно на него жаловаться, но никак не нарушая церковного порядка. [32] Епископы подлежат суду только своих собратьев по сану, только Первоиерарх и Собор Епископов может контролировать действия Архипастыря, но никак не паства. Ему в его епархии вручается полная власть не только в духовных, но и в материальных делах Церкви, ибо «аще драгоценныя души ему вверены, то кольми паче о деньгах заповедать должно, чтобы он всем распоряжал по своей власти» (41 пр. Апост.). [33] Правила предписывают только некоторые меры, направленные к тому, чтобы обезопасить Епископов от нареканий.

Итак, власть архиерея в епархии по канонам должна быть вполне единоличная с ответственностью только перед Богом и собором собратьев по благодати. Никакого места для демократических, коллективных управительных учреждений не остаётся.

Но, с другой стороны, на обязанности Епископа лежит воспитание в пастве ревности о деле Христовом, деятельности на пользу Церкви, наконец, чувства единства. Ни чей дух не должно угашать, давая каждому внести то, что он может, в созидающееся до скончания века Тело Христово. И когда в пастве проявляется желание к такой единодушной деятельности, то это вполне законно и хорошо. Но дело Епископа надзирать за тем, чтобы эта деятельность не выходила из весьма, впрочем, широких рамок иерархического строя. Ибо какая бы ни проявлялась инициатива мiрян, какие бы ни собирались собрания, — покуда остается непоколебимым начало епископской власти, они не нарушают иерархичности. Управление Церковью дело живое, в нём нельзя всегда поступать по трафарету. Так, у Св. Киприана Карфагенского можно найти не менее определённые мысли о власти Епископов, чем у Св. Игнатия Богоносца. «Пусть и не воображают, — писал он, например, — что можно наследовать жизнь и спасение, не повинуясь Епископам и священникам, потому что во Второзаконии Господь Бог говорит: и человек еже сотворит в гордости, еже не послушати жреца предстоящаго служити во имя Бога твоего, или судии иже в тыя дни будет, да умрёт человек той, и вси люди услышавше убоятся и не будут нечествовати ктому (XVII, 12-13). Бог повелел умерщвлять тех, которые не повиновались своим священникам и не слушались судей, от Него на то поставленных. И когда было ещё время телесного обрезания, то гордые и непокорные умерщвляемы были мечём телесным; а теперь, когда для верных слуг Божиих наступило обрезание духовное, гордые и непокорные умерщвляются мечём духовным, быв отлучаемы от Церкви». [34] И однако, когда решался глубоко взволновавший всю паству вопрос о падших, святой автор приведенных слов нашёл нужным рассудить о нём в общем совете с Епископами, пресвитерами, исповедниками и твёрдыми в вере мiрянами. Рассудить, но не решить, ибо решение он выносил с одними Епископами.

Итак, мiряне могут быть допускаемы к совещательному участию в Соборах (конечно, не для контроля или суда над пастырями), они должны принимать близкое участие в церковной жизни, соблюдая при этом послушание Епископам, и, однако, они не смеют ничего требовать. Но, что бы ни делалось в этом отношении, соборность, в строгом смысле слова, тут не при чем. Она имеет определенное и ясное содержание, раскрытое нами в первой главе и частью, в настоящей (словами Хомякова). А в церковно-общественной жизни епархии должны получать применение и осуществление преимущественно другие высокие начала: деятельная любовь, единство и иерархичность. Соборность же проявляется в другом: в исповедании веры Кафолической Церкви и в совершении богослужений по чину, принятому во всём православном мiре.

(1930)

 

Сноски:

1. Впервые напечатано в 1930 г. в Варшавском журнале “Воскресное Чтение” №№ 13 и 18 и отдельными оттисками.

2. Письмо к редактору “L’Union Chretienne” о значении слов “Кафолический” и “Соборный” по поводу речи иезуита отца Гагарина.

3. A. Deubner. La traduction du mot “katholikin” dans le texte slave du Symbole de Nicee-Constantinople. De Oriente Documenta et Libri. Orientalia Christiana, Vol. XVI-I, Num. 55, Sept. Octobri, 1929.

4. См. Окружное Послание Арх. Синода 18-31 марта 1927 г.

5. В. Троицкий. Очерки из истории догмата о Церкви. Серг. Посад, 1912, стр. 11. Там же перечислена обширная литература, подтверждающая правильность такого понятия слова экклесиа.

6. Тот факт, что на славянском языке, вопреки латинскому, экклисиа сразу получило свой перевод, свидетельствует о том, что для наших предков слово Церковь (Церкви) выражало тот же смысл, что и экклисиа.

7. См., напр., в “Опыте Христианского Православного Катехизиса” Митрополита Антония (Сремски Карловци, 1924), начиная с вопроса: “Единство Церкви какую обязанность налагает на нас”. В связи с тем, что нами сказано о значении слова “Церковь”, нам, однако, казалось бы, что всё, касающееся внутреннего единства Церкви, лучше было бы относить к вопросам и ответам, касающимся наименования Её, а о взаимных отношениях Поместных Церквей говорить при объяснении слова “Соборная”.

8. Митр. Антоний, Катехизис, стр. 62.

9. Жизнеописание Бл. Митроп. Антония, Т. VIII, Нью-Йорк, 1961 г.; “Нравственные идеи важн. христианск. догм”, стр. 71, Монреаль, 1963 г. Эта статья размещена на сайте "Церковные Ведомости РИПЦ" в разделе “Православное богословие”.

10. Таково мнение А. С. Хомякова (Письмо о значении слов Кафолическая и Соборная).

11. Письмо о значении слов “Кафолический” и “Соборный”.

12. Митр. Антоний, Катехизис, стр. 62.

13. «Глаголющих же о Сыне Божием, яко бысть время, егда не бе, или яко прежде, неже родитися не бе, или яко от несущих бысть, ига из иныя ипостаси или сущности глаголющих быти, или превратима или изменяема Сына Божия, сих анафематствует Кафолическая и Апостольская Церковь».

14. Заметим, кстати, что из всех богословских сочинений Хомякова этот трактат отличается наиболее тщательной отделкой. Видно, что тут продумано каждое слово. Поэтому те места его сочинений, которые могут показаться недостаточно ясными или полемический оборот фраз которых может быть перетолкован, следует сверять с этим трактатом.

15. § 4.

16. “Церковь одна”, § 5, курсив наш. Ю. Г.

17. Там же, § 1.

18. Там же.

19. П. Собр. Соч. Т. II, Москва, 1886, стр. 139.

20. Там же, стр. 36.

21. «Дар познания истины резко отделяется от иерархических обязанностей (т. е. от власти совершать таинства и соблюдать церковный порядок)». Там же, стр. 385.

22. Если можно говорить о “суверенитете” в Церкви, то таковой принадлежит, конечно, только Её Божественному Главе. Церковь представляет собою чистейший вид теократии, коей прообразом была теократия Израильского народа.

23. Ср. слова Хомякова, что еретические соборы были отвергнуты «потому единственно, что их решения не были признаны за голос Церкви всем церковным народом, тем народом и в той среде, где в вопросах веры нет различия между учёным и невеждою, церковником и мiрянином, мужчиною и женщиною, государем и подданным, рабовладельцем и рабом, где, когда это нужно, по усмотрению Божию, отрок получает дар видения, младенцу даётся слово премудрости, ересь ученого Епископа опровергается пастухом, дабы все были едино в свободном единстве живой веры, которое есть проявление Духа Божия» (Там же, стр. 71-72).

24. «Всякий человек, как бы высоко он ни был поставлен на ступенях иерархии, или наоборот, как бы ни был он укрыт от взоров в тени самой скромной обстановки, попеременно то поучает, то принимает поучения: ибо Бог наделяет, кого хочет, дарами Своей премудрости, не взирая на звания и лица. Поучает не одно слово, но целая жизнь. Не признавать иного поучения, кроме поучения словом, как орудием логики, — в этом-то и заключается рационализм, и в этом его проявлении он высказался в Папизме ещё ярче, чем в Реформе» (Там же, стр. 60).

25. Там же, стр. 183.

26. Это нисколько не меняет того положения, что и пастыри ответственны за души пасомых и воздают ответ Богу, когда они падают по их нерадению или ошибке.

27. Тут кстати будет разграничить понятия внутреннего единства Церкви и Её соборности. Многие ратующие за соборность на самом деле разумеют единство. Так, покойный А. В. Васильев, известный славянский деятель и член Всероссийского Собора, начинал свои рассуждения о соборности с положения, что Троица соборна, на что я возражал ему, что Троица не соборна, а едина (Ин. XVII, 11; 1 Ин. V, 7). Это понятия как будто близкие, но далеко не одинаковые. Соборность, как мы видели, есть то свойство Церкви, что Она не имеет никаких границ, ни племенных, ни географических, ни во времени. Она обрисовывает, если можно так выразиться, безграничный объём Церкви, которой необходимое свойство есть также обнимающее всё это внутреннее единство. Поэтому, в жизни земной Церкви, всё, что имеет целью сохранить единство, единомыслие, относится к проявлениям единства (напр., Поместные Соборы, ср. 34 пр. Св. Апост.), а всё, в чём проявляется сознание части Церкви того, что она не более как часть Вселенской, — есть исповедание живой веры в соборность. Принятие к себе Сербскою Церковью Русского Архиерейского Синода есть проявление любви и единства, а отказ её решать некоторые общецерковные вопросы до Собора, в котором принимала бы участие Русская Церковь, есть исповедание соборности.

28. Глаголет Господь и через Апостолов и Святых Отцов, но только они говорили Господне не подневольно, а свободно, как будто своё, ибо были уже в теснейшем единении со Христом.

29. Правило Пастырское, Изд. 2-ое, Киев 1873, стр. 46.

30. К тому и направлены правила относящиеся к данным, которыми должно отличаться лицо предназначенное к священству. См. 1 Тим. III, 2-7; Тит. 1, 5-9; Правило: Ап. 80; 1 Всел. 2; Лаод. 12; Сард. 10. Ср. то, что говорит о необходимых свойствах, предназначенного к священству Св. Иоаннъ Златоуст в словах о Священстве и Пр. Симеон Новый Богослов (Твор., Москва, 1890, слово 88, стр. 461),

31. Ср. правила: Ап. 31, 55; Четв. Всел. 18; Трул. 34; Сард. 14; Ант. 5; Карф. 10, 11; Двукр. 14, 15.

32. В Номоканоне, при Великом Требнике находится такое правило: «Яко не достоит просту укорити священника, или бити, или поношати, или клеветати, или обличати в лице аще убо и истинна суть. Аще же постигнет сие сотворити, да проклянется мирский, да отмещется из Церкве, разлучен бо есть от Святыя Троицы, и послан будет во Иудино место» (Прав. 121).

33. Ср. Ап. 38, 39; Четв. Всел. 26; Сед. Всел. 12; Ант. 24, 25; Феоф. Алекс. 10, 11; Кир. Алекс. 2; в древних Апостольских постановлениях находим следующее: «Ты так и поступишь, как Господь постановил, и дашь священнику должное ему, начаток гумна и точило и приношение о грехах, как посреднику между Богом и нуждающимся в отпущении, ибо тебе прилично давать, а ему раздавать, потому что он домостроитель и правитель церковных дел. Только не требуй от Епископа отчёта и не наблюдай за домостроительством его, как или когда, или кому, или где, хорошо или худо, или также как должно совершает он его. У него есть свой требователь отчёта — Господь Бог, вручивший ему такое домостроительство и сподобивший его такого места в священстве» (Кн. 2, гл. 35).

34. Творения. Изд. Киевской Дух. Ак., Киев, 1891, Т. 1, стр. 107. Ср. слова Св. Игнатия Богоносца: «Все последуйте Епископу, как Иисусу Христу. Без Епископа не делай ничего, относящегося к Церкви. Где будет Епископ, там должен быть и народ. Что одобрит Епископ, то и Богу приятно. Почитающий Епископа, почтен Богом, делающий что-либо без ведома Епископа служит диаволу» (Посл. к Смирнянам).

-------------------------------------------------------------------

Работа “Истинная Соборность” была написана в 1930 г. Секретарем Архиерейского Синода РПЦЗ графом Ю. П. Граббе и впервые опубликована №№ 13 и 18 журнала “Воскресное Чтение”. Журнал этот издавался в Варшаве по благословению Митрополита Дионисия Варшавского. Примечания в скобках – авторские. Данный текст публикуется по книге: Протопресвитер Георгий Грабе, “Церковь и Ея Учение в Жизни”, том 1, стр. 102-123, Издательство Братства Преп. Иова Почаевского, Монреаль, 1964.

-------------------------------------------------------------------

 

Работы этого же автора: 

1. Завет Святого Патриарха
Епископ Григорий (граф Граббе, +1995), РПЦЗ

http://catacomb.org.ua/modules.php?name=Pages&go=page&pid=747 

2. Русская Церковь перед лицом господствующего зла.
Епископ Григорий (Граббе)

http://catacomb.org.ua/modules.php?name=Pages&go=page&pid=426

3. Московская патриархия отшатнулась от Св. Православия
Епископ Григорий (граф Граббе, 1902-1995), РПЦЗ  

http://catacomb.org.ua/modules.php?name=Pages&go=page&pid=1083 

4. К вопросу об отношении Православной Церкви к кремации
Епископ Григорий (граф Граббе, 1902-1995)

http://catacomb.org.ua/modules.php?name=Pages&go=page&pid=1080

 

 

 

 

 

 


© Catacomb.org.ua