Катакомбный священномученик протоиерей Сергий (Мечев, +1942) Московский


 

Катакомбный Священномученик

протоиерей Сергий (Мечев, +1942) Московский

 

Катакомбный священномученик протоиерей Сергий Мечёв родился в Москве 17 сентября 1892 года в семье известного православного старца и проповедника отца Алексия Мечёва (память 9 июня), настоятеля храма Святителя Николая в Кленниках на Маросейке. Батюшка отец Алексий очень любил своего сына Серёжу и желал иметь его своим преемником, но он не хотел оказывать на него давление и поэтому дал возможность сыну получить светское образование. Сначала он отдал сына в Московскую детскую школу Валицкой, а затем в Московскую 3-ю гимназию (1902-1910). В 1910 году Сергей окончил гимназию с серебряной медалью и поступил на медицинский факультет Московского Университета.

Вскоре он перешёл учиться на словесное отделение историко-филологического факультета, которое окончил в 1917 году. Он был из числа пяти учеников профессора Г.И.Челпанова, принявших впоследствии священный сан.

  

Отец Алексей Мечев – родитель священномученика Сергия

Во время войны в 1914 году Сергей Алексеевич оставил учёбу и добровольно поступил братом милосердия в один из санитарных поездов, работавших на Западном фронте. Он служил в прифронтовой полосе во втором подвижном лазарете Красного Креста Московского Купеческого и Биржевого общества. В июне 1916 вернулся с фронта и продолжил занятия в университете. В 1917 Сергей по окончании университета был призван в армию, служил в Москве. К 1918 он был демобилизован по состоянию здоровья. В лазарете Сергей познакомился с сестрой милосердия Евфросинией Николаевной Шафоростовской (Шафоростовой?), которая в 1918 стала его женой.

Одновременно с учёбой в Университете Сергий Алексеевич принимал участие в работе студенческого богословского кружка имени святителя Иоанна Златоустого, организованного наместником Чудова монастыря епископом Арсением (Жадановским). На заседаниях кружка читались и обсуждались доклады на различные темы богословского характера.

В 1917 году была создана комиссия по сношению с гражданской властью Русской Церкви. В число членов Комиссии вошёл и Сергей Алексеевич. В этот период ему пришлось часто бывать у Святейшего Патриарха Тихона, который очень его полюбил.

Помимо этого, в 1918 Сергей Алексеевич служил в Москве на должности руководителя районного детского сада. Затем педагогом-инструктором по дошкольному воспитанию. Кроме того, до 1922 он был секретарём медицинского журнала.

Решение принять священство было связано у Сергея Алексеевича с поездкой в 1918 году в Оптину пустынь, где он получил на это благословение старцев отца Анатолия и отца Нектария Оптинских.

  

В 1919 году, когда на Св. Церковь Православную начались жесточайшие гонения, Сергей Алексеевич бросил светскую карьеру и принял рукоположение во священный сан: 12 апреля 1919 — в Лазареву субботу — во диакона, а затем — 17 апреля, на Страстной неделе в Великий Четверток — во иерея. Рукополагал его в Свято-Даниловом мужском монастыре священномученик архиепископ Феодор (Поздеевский, память 10 октября).

Служил о. Сергий рядом с отцом в храме на Маросейке. Этот приход называли «мирским монастырём», — имея в виду не монастырские стены, а паству-семью, связанную узами любви и единым духовным руководством. Послушание духовному отцу, очищение совести покаянием («сущность исповеди есть самопосрамление, исповедь есть страдание кающегося и сострадание ему священника», — говорил отец Сергий), частое причащение, ежедневные уставные службы (обедни на Маросейке начинались в 6 утра, и прихожане могли попасть на работу вовремя) — всё это создавало условия для подлинной духовной жизни. «Христианство не учение, а жизнь», — часто повторял отец Сергий.

Батюшку о. Алексея и сына его молодого священника о. Сергия Мечева связывала большая и нежная любовь, но, несмотря на это, о. Сергий первое время своего священства не вполне понимал отца.

Батюшка по своей горячей любви к ближнему и видя душу приходящего к нему человека, очень часто становился выше строгих дисциплинарных требований устава: исповедовал во время литургии, часто причащал. "Ну, как я откажу в исповеди, - говорил он, - может быть, она последняя надежда человека, может быть, оттолкнув его, я причиню гибель, вред его душе. Христос никого не отталкивал от Себя. Вы говорите: "закон". Но там, где нет любви, закон не спасает, а настоящая любовь есть исполнение закона!"

Как сам о. Сергий рассказывал, ему очень хотелось хоть раз отслужить самому без батюшки и все сделать по-своему, как ему казалось правильным, но долго не представлялось к этому случая. Наконец он настал: батюшке нездоровилось, и о. Сергию пришлось служить одному. "Ну, думаю, - рассказывал он, - теперь-то я не допущу никаких непорядков. На исповедь приходит девушка. "Вы исповедаться?" - "Да". "А на вечерне были?" - "Нет, батюшка, у меня работа вечерняя". - Что же делать? Пришлось ее допустить до исповеди и причастия. Следующая была старушка. "Ты на вечерне была?" - "Нет, батюшка, не могла". "Как же не могла? Ведь ты не работаешь, всегда дома. Не могу я тебя исповедовать!" - "Батюшка, я едва выбралась. Ведь мне приходится с детьми сидеть, и так меня еле отпустили" Пришлось и ее исповедать. Только она отошла, вдруг какой-то незнакомый мужчина без спросу летит прямо в алтарь. Тут уж я не стерпел: досталось этому мужчине. А он и из храма ушел. Только ушел, а следом бежит ко мне женщина: "О. Сергий! Не приходил ли сейчас муж мой? Его батюшка хотел видеть. Я его едва уговорила!" Этого-то человека, которого привести к батюшке стоило многих хлопот, а о. Алексею, может быть, многих молитв, я, можно сказать, прогнал. Долго потом его нельзя было уговорить придти к батюшке".

Это был первый урок, показавший о. Сергию, как прав был батюшка со своими "непорядками", и какую беду наделал бы о. Сергий своим "законничеством".

О. Сергий отдавал своей пастве все свои силы, и духовные и физические, а его зачастую не понимали, роптали. Бремя Батюшкиного наследства иногда становилось для него неудобоносимым. Но все же он решил остаться, ведь Батюшка вымолил, чтобы он стал священником и принял после него паству. И Господь за молитвы Батюшки и за труд о. Сергия и многих его духовных детей "со искушением сотворил и избытие".

К о. Сергию людей привлекала его личность, пламенность его веры, его любовь к Церкви, его глубокие по содержанию и действенные проповеди. У о. Сергия было много неоценимых качеств для того, чтобы быть руководителем, и первое из них - требовательная и чуткая, неподкупная совесть, необыкновенная искренность и отсутствие всяких поз, глубокий ум и сердце, чуткое ко всему прекрасному, ревность и знание святоотеческого учения о духовном пути, желание идти путем добрым, унаследованная от отца способность хорошо разбираться не только в духовных, но и в житейских ситуациях, и, наконец, доброта и отзывчивость к настоящему страданию других. О. Сергий не терпел никакой неискренности, фальши и этого же требовал от детей своих, прививая им это всем своим существом, словом и примером.

Несмотря на свою строгость, когда дело касалось какого-либо действительного горя или болезни духовного чада, о. Сергий был само сочувствие, старался все устроить, все сделать, найти врача и лекарства, даже материально помочь, когда это было ему возможно.

Особенно характерным для руководства о. Сергия было постоянно повторяющееся им учение о индивидуальной мере для каждого человека, в соответствии с его физическими и душевными силами в соответствии с его духовными силами и возрастом.

Особое место в жизни Маросейки занимали проповеди отца Сергия. В двадцатые годы в Москве можно было слышать многих известных проповедников. Но проповеди о. Сергия носили совершенно особый характер. Он никогда не говорил от себя, по собственному самомнению. Но через проповеди старался передать живой опыт Святых Отцев Церкви. Слушая их, нельзя было оставаться только слушателем. Возникало непреодолимое желание испробовать на себе, в своем опыте все то, о чем он говорил.

По условиям времени и в согласии со своей совестью, о. Сергий оказался не только настоятелем храма и руководителем многих духовных детей, но и церковным деятелем. В одном письме 1932 года о. Сергий вспоминал о тех моментах, когда ему пришлось бороться за Церковь и противостать многим.

Первый - обновленчество. Еще в предреволюционные годы среди интеллигенции и некоторых церковных деятелей существовало мнение, что Церковь, если не умерла, то находится в параличе, что надо принять какие-то решительные меры к ее оживлению, что надо вернуться к первохристианскому строю жизни и Богослужения, отметать позже установленные Церковью правила, согласовав новые с требованиями современной науки, культуры и, вообще, современной жизни. Многие искренне заблуждались, не понимая настоящей духовной жизни.

В смутное для Церкви время первых послереволюционных годов нашлись недобросовестные люди, которые использовали лозунги "обновления" в своих корыстных целях: воспользовавшись трениями, которые возникли между Патриархом Тихоном и властями, они обманом захватили власть в Церкви в тот момент, когда Патриарха арестовали по "Делу об изъятии церковных ценностей" и организовали свое "Высшее церковное управление", стараясь подчинить ему всю Русскую Церковь. Многие епископы противостали этому, но они были разъединены, многие из них были арестованы. Приходское духовенство, привыкшее до революции к безпрекословному повиновению власть предержащим, хотя в большинстве своем не принадлежало к числу идеологов "Живой Церкви», все же не сумело разобраться в создавшейся ситуации, и подчинилось ВЦУ, прекратив поминовение заключенного Св. Патриарха Тихона. В Москве лишь единичные приходы сохранили верность Тихоновской Церкви. В числе их были Данилов монастырь и Маросейка. О. Алексей и о. Сергий Мечевы всей душой чувствовали, что Церковь есть Тело Христово и источник освящения всего мира. Она со всеми Своими Таинствами и богослужением свята во веки. Они знали, что надо не "обновлять" Церковь, а смиренно идти к Ней и учиться у Нее, пользоваться Ее Наследием, Св. Таинствами для собственного духовного перерождения и исправления, становиться Ее членами через покаяние и Св. Причащение для "обновления в себе образа Святого Божия". Сама же Церковь в существе Своем свята и непорочна и не нуждается в искусственном оживлении, обновлении или исправлении.

О. Сергий на могиле отца

После кончины своего отца старца Алексия 9 июня 1922 года, отец Сергий принял на своё пастырское попечение «покаянно-богослужебную семью», как он называл свой приход, и окормлял его до самой своей мученической кончины. «Вы мой путь ко Христу, как же пойду без вас», — писал он в 1930 году своим духовным чадам.

Богослужение отца Сергия отличалось строгостью, стройностью, сосредоточенностью, и в то же время отсутствием какой либо экзальтации или театральности. Проповеди его были насыщены волевым началом, так, что, слушая их, нельзя было оставаться только слушателем, а хотелось действовать. Духовных чад привлекала к нему его личность, пламенность веры, требовательная, чуткая и неподкупная совесть, отсутствие всяких поз, знание святоотеческого учения и строгое следование ему, и, наконец, доброта, отзывчивость и сострадательность.

Предвидя мученический подвиг отца Сергия, катакомбный старец Нектарий (Тихонов) Оптинский как-то так сказал своей духовной дочери о нём: «Ты знала отца Алексея? Его знала вся Москва, а отца Сергия пока знает только пол-Москвы. Но он будет больше отца».

В 1923 г. за верность Св. Патр. Тихону и отвержение обновленчества  о.Сергий был арестован ОГПУ и заключён в Бутырскую тюрьму. Но вскоре, за отсутствием вины, 15 сентября 1923 он был освобождён.

Известно также, что в апреле 1928 г. он совершил тайную поездку в с.Холмищи к последнему Оптинскому старцу Нектарию (Тихонову), получив от него благословение на стояние за чистоту Истинного Православия.

В своей пастырской деятельности о. Сергий, как и его отец, руководствовался советами старца Нектария Оптинского, также не принявшего сергианства и являвшегося столпом Истинно-Православной Церкви (ИПЦ).

Отец Сергий был безкомпромиссный борец за чистоту Православия. После появления «Декларации» 1927 года, он не поминал митрополита Сергия (Страгородского), не принимал он и церковной молитвы за безбожников и богоборцев, был одним из столпов Истинно-Православной Церкви (ИПЦ) в Москве.

о. Сергий у митр. Макария (Невского)

29 октября 1929 года отец Сергий вместе с двумя священниками (о.Константином Ровинским и иеромонахом Саввой) и несколькими братьями Маросейского храма за отказ принять сергианство был арестован. Всего по этому «групповому делу» — «дело группы “Духовные дети” о.Сергия Мечева (Москва, 1929 г.)» — проходило 9 человек из маросейского прихода. По материалам дела о.Сергий в 1919-1920 гг. создал данную группу, которая занималась «антисоветской деятельностью».

Следствие продолжалось недолго, и менее чем через месяц после ареста, в ноябре 1929 г., о.Сергию был объявлен приговор: 3 года ссылки в Северный край. Он отправлен этапом через ПП ОГПУ 24 ноября 1929 г. на поселение в Архангельск и 26-го прибыл к месту назначения. Там о.Сергию удалось устроиться на квартире духовной дочери К.Т., а в 1930 г. он получил назначение в г.Кадников (близ ст.Сухона Сев. ж.д.).

В Кадникове о.Сергий устроился жить у церковной старосты А.К.Шоминой. Каждый день неуклонно в те часы, когда совершалось богослужение в Москве на Маросейке, он служил у себя вечерню и утреню, а утром — часы и обедницу. Когда было возможно, о.Сергия навещали родные: старшие дети и другие близкие. Матушка приезжала только во время отпуска, т.к. должна была работать. Приезжали изредка и духовные чада (чтобы не привлекать внимания, в вечерние часы).

Из Кадникова он продолжал, как и раньше, заботиться о храме на Маросейке и о своих духовных детях и по-прежнему оставался отцом и настоятелем, пока в 1932 г. не были арестованы священники и храм на Маросейке не был закрыт.

О.Сергий писал из ссылки письма духовным детям, отвечал на их обращения и посылал письма, для осторожности, с оказией. Кроме того, написал пять писем общих к своим духовным детям, в которых раскрывается его любовь к ним, желание поддержать, утешить. В одном из писем он писал: «Суд Божий совершается над Церковью Русской. Не случайно отнимается от нас видимая сторона христианства. Господь наказует нас за грехи наши и этим ведёт к очищению. Особые скорби, небывалые напасти — удел наших дней. В покаянном преодолении их — смысл нашей жизни».

В ссылке 8 марта 1933 г. в Вологде о.Сергий был арестован снова. Тогда арестовали многих в городе ссыльных священников, не работавших на советской службе и принадлежавших к ИПЦ. Было возбуждено дело об антиколхозной агитации среди населения местных деревень, хотя о.Сергий никогда ни по каким деревням не ходил и не общался с местным населением. Новое «групповое дело» называлось: «Дело Чельцова П.А., Мечева С.А. и др., г.Кадников, 1933г.»

Тогда, в Вологодской тюрьме, в которой он пребывал до 28 августа 1933-го, приговорили к 5 годам лагерей. Сначала он был направлен на лесопильный завод (Кубенское озеро, Вологодская обл.), а затем — в колонию (ст. Плясецкая на р.Шелексе). О.Сергий был на общих, очень тяжёлых, работах. Приходилось сильно голодать, т.к. постоянно обкрадывали уголовники. Он болел там гриппом и сильно ослаб. При встрече с духовной дочерью о.Сергий сказал: «Я совсем болен. Голова так устала. Ты знаешь, я всегда был быстрый, не мог видеть, когда что-нибудь делают медленно, а теперь сам и хочу скорей, и не могу. Куда бы ни пошли, я иду всегда самый последний».

Вскоре, по хлопотам, через «Красный крест» о.Сергия в качестве фельдшера перевели на некоторое время в Архангельск. Пробыв там очень недолго, о.Сергий был назначен в новый этап, в Усть-Пинегу. Там он сначала работал в совхозе на медпункте, а потом переведен на общие работы. О.Сергий был страшно переутомлён, изголодался.

Приезжавшие навестить его рассказывали, что о. Сергий от болезни и голода так исхудал, что самому было страшно на себя глядеть. Раньше он был вспыльчивый, а тут - очень мягкий, ласковый, добрый - ни одного упрека, ни малейшего раздражения в нем, несмотря на всю его измученность.

После Усть-Пинеги о.Сергий в 1934 или 1935 направлен в Свирские лагеря (Лодейное поле). Здесь о.Сергий работал фельдшером, но условия были тяжёлые. Его снова дочиста обкрадывали уголовники. Ходил в лёгком плаще, на босу ногу. На некоторое время приехала матушка Евфросиния Николаевна в детьми, но о.Сергий очень нервничал, боялся за них и скоро отправил назад. Со Свири о.Сергия перевели на строительство Рыбинской плотины (ст.Переборы, Ярославская обл.).

Здесь о.Сергий был до конца срока. Этот перевод не только улучшил его бытовые условия, но оказал ему моральную поддержку, т.к. в нескольких километрах от него жила, высланная из Москвы, семья его духовных детей. Летом 1936 г. неподалеку поселилась его супруга с детьми и о.Сергий приходил к ним почти каждый день. В 1937г. закончился срок заключения. Евфросиния Николаевна уже жила с детьми в Москве, но о.Сергию туда возвращаться было запрещено и он до 1940 г. поселился в г.Калинине (Тверь), недалеко от Москвы. Он устроился работать в Тверской поликлинике в кабинете «Ухогорлонос». В 1938 г. матушка сняла дачу под Тверью, где о. Сергий оборудовал катакомбный храм ИПЦ и тайно совершал Литургию. К нему постоянно приезжали духовные дети, и он им писал письма: «... Молитесь Господу, просите Его, чтобы снял Он с вас тесноту, замыкание в себе», чтобы получили вы расширенное сердце!» — так он наставлял их.

Отец Сергий пребывал в духовном общении с другими катакомбными пастырями-исповедниками из Москвы архим. Серафимом (Батюковым), о. Владимиром Криволуцким, о. Алексием Козловым, о. Димитрием Крючковым, о. Александром Гомановским, о. Алексием Габрияником и другими.

Он твердо оставался при прежних своих убеждениях и искал общения с каким-либо единомысленным истинно-православным епископом. Таких было немало, но все они были или в далеких ссылках или в лагерях. Однажды у своего духовного сына о. Сергий встретился с епископом Мануилом (Лемешевским), который будто бы отвергал сергианство, высказывался о церковных делах в смысле, созвучном о. Сергию. О. Сергий в желании иметь архипастырский покров доверился ему, раскрыл перед ним свою душу, позицию и нелегальное положение своей катакомбной общины, о которой так болело его сердце.

Однако вскоре епископ Мануил (Лемешевский) был арестован: он предал отца Сергия, рассказав на суде то, что было ему открыто на духу как епископу. Позже выяснилось, что еп. Мануил был убежденным сергианином, признавая митр. Сергия (Страгородского) и его самочинное «церковное управление». Как вспоминал позже о своем учителе сергианский митрополит Иоанн (Снычев): "...благодаря епископу Мануилу был нанесен сокрушительный удар главным силам раскола <...> и иосифлянское движение начало быстро падать" (Иоанн (Снычев), митр. С.296).

Как только отец Сергий узнал о том, что он предан и что его собираются арестовать, он уехал с того места, где жил, и около года скитался без прописки в городах и весях, скрывался у катакомбных истинно-православных христиан. Ему советовали скрыться в Среднюю Азию, но это значило оторваться, оставить духовных детей - он не мог этого сделать и жил тайно то там, то здесь, постоянно скрываясь и переезжая с места на место.

Отец Сергий с катакомбной общиной ИПЦ г. Верея, 1928 г.

В начале 1940 г. о.Сергий перебрался в г.Рыбинск (Ярославская обл.). Там о.Сергий опять поступил фельдшером в поликлинику. Он устроился жить в деревне на другом берегу Волги. Сначала всё было хорошо, но потом начались новые испытания: о.Сергий получил выговор на работе, а затем сломал ногу, получив инвалидность. Когда нога стала заживать, он уехал из Рыбинска, скрываясь в разных местах. Душою о.Сергий страдал невероятно. Он чувствовал себя безнадежно осуждённым. Внутренне молился и готовился к смерти. Ещё более чем за себя, страдал душою за своих духовных детей. Вся его молитва сосредоточилась на том, чтобы пострадать ему одному, чтобы никто не пострадал из-за его ошибки. И эту молитву Господь исполнил. Когда о.Сергий остался без работы, то понял, что в Рыбинске оставаться нельзя. Он решил уехать в деревню, и нашлось подходящее помещение недалеко от г. Тутаева в д. Кипячево (Рыбинский р-н, Ярославской обл.).

С лета 1941 года он с некоторыми духовными чадами скрытно проживал здесь в деревне. Освятил катакомбный храм и каждый день тайно служил Литургию. О.Сергий мало выходил из дома. Его скрытная, непонятная жизнь вызывала подозрение и недоброжелательность со стороны местного советского населения. Несколько раз приезжали к нему посетители. С ними он говорил об их делах, молился, провожал до пристани. Но более не надеялся увидеть семью — ни родную по крови, ни духовную. Хотел ещё при жизни отслужить за себя сорокоуст, но так и не успел. Неустанная советская пропаганда и начавшаяся война усилили атмосферу всеобщей подозрительности, в результате чего на Рождество Иоанна Предтечи 7 июля 1941 г. о.Сергия вместе с сопровождавшей его Елизаветой Александровной Булгаковой арестовали.

Местные жители приняли их за «немецких шпионов» и выдали органам НКВД.

С 8 июля о. Сергий находился в тюрьме Ярославского НКВД. В тюрьме выяснилось, кто он на самом деле, что по всей стране НКВД объявляло по нему розыск. После 4-х месяцев допросов и пыток, на которых он вёл себя очень мужественно, стремясь, чтобы никто из общины не пострадал, в ноябре 1941 г. военный трибунал войск НКВД Ярославской обл. вынес свой вердикт. По ст. 58-2 и 58-11 УК РСФСР о.Сергий как «руководитель антисоветской организации» ИПЦ приговаривался к высшей мере наказания. В ночь на 24 октября / 6 ноября 1941 г., а по другим источникам 24 декабря 1941 / 6 января 1942 г. н. ст. батюшка был расстрелян в тюрьме Ярославского НКВД.

Молитва его сердца исполнилась - никто за него не пострадал. Даже арестованную вместе с ним духовную дочь освободили.

О. Сергий принял мученическую кончину в день праздника иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость", а арестован он был в день праздника Иоанна Крестителя. Невольно вспоминается сон его покойной жены, матушки Евфросинии Николаевны, в котором она видела, как они с о. Сергием прикладывались к иконам св. Предтечи и "Скорбящей" Божией Матери.

Священномученик отец Сергий (Мечев) был твердым исповедником чистоты Истинного Православия и Церкви Катакомбной, не принимая компромиссов с коммунистическим богоборческим режимом и порожденной им сергианской «советской церковью», за что и пострадал как мученик Христов, указуя пример для подражания всем последующим поколениям. 

 

  

Священномученик Сергий (Мечев), Проповеди:

 

СЛОВО НА БОГОЯВЛЕНИЕ



Днесь Владыка прииде освятити естество водное... Так Святая Церковь будет воспевать ныне на девятой песни канона. Настоящий праздник, как говорит одна из стихир предпразднства Богоявления, есть праздник славнейший по сравнению с прошедшим праздником Рождества Христова: Светел убо мимошедший праздник, светлейший же, Спасе, приходящий, – и указывает дальше, почему: Он Ангела имеяше благовестник, и сей Предтечу обрете предуготовителя...Тогда звезда волхом возвести, ныне же Отец миру Тя показа. Если там звезда показует вертеп, то здесь Сам Отец показует Своего Сына: Сей есть Сын Мой возлюбленный (Мф. 3:17). Богоявление – это праздник откровения тайн Божиих, и не только тайн Божиих, но и тайн того мира, в котором мы живем.

Человек не может быть оторван ни от мира видимого, ни от невидимого, ибо он стоит на грани того и другого, ибо он создан от земли, из вещества,. Из твари видимой и тленной, но в него вложена душа, дух ангельский; как говорит один из святых отцев, это есть ангел во плоти. Человек совмещает в себе оба мира, соединяясь с одним своим видимым телом и восходя к другому через свой невидимый бессмертный дух.

Мы слышали в предпразднственной службе Рождества, что Христос идет человека, падшего на земле, снова возвести на небо.

Человек не оторван от видимой природы. Днесь открывается тайна Богоявления, а также и тайна освобождения Христом от греха не только человека, но и всего мира. Христос явился, как воспевали мы в эти предпразднственные дни, облечь человека в первую одежду – в ту одежду, в которую облечен был первый человек при творении и о которой говорит Великий канон преподобного Андрея Критского: Раздрах ныне одежду мою первую, юже ми истка Зиждитель изначала, и оттуду лежу наг. Но этого мало: Христос явися, всю тварь хотя обновити.

Эта неотделимость человека от твари проходит через все богослужение. Сегодня еще мы молились: Помилуй нас и мир Твой... Мы в христианском сознании не отделяем себя от того мира, в котором живем, и Христос явился на Иордан не только для того, чтобы восставити падшее человеческое естество, но и обновить всю тварь через естество водное. Ты во Иордане крестившись, Спасе наш, воды освятил еси, дланию раба рукополагаемый, и страсти мира исцеляяй.

Но почему именно через воду освящается мир?


Вода с самых первых дней творения является одухотворяющим, освящающим естеством. Еще не было мира, а Дух Божий носился над водами, как над самым чистым. Господь создал воду для того, чтобы ее положить освящающим, очищающим,
оживотворяющим естеством. Водой был потоплен грех при Ное, водою же была попалена жертва, принесенная праведником. Через воду в Ветхом Завете совершалось очищение. И окроплю вас чистою водою, – говорит пророк Иезекииль, открывая тайну духа, – и вы очиститесь от всех скверн ваших, и от всех идолов ваших очищу вас. И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам (Иез. 36:25-26).

Водное естество освящается для того, чтобы через себя освятить прежде всего человека. Каждый из нас при духовном рождении освящается Иорданским крещением, ибо Иорданским освящением освящается вода для таинства Крещения.

Но этого мало. Не только человек очищается водою при рождении, но через то же водное естество освящается и вся природа.

Человек лишь венец творения, высшая точка его, и все, на что накладывает он свою греховную печать, заражается тем же грехом. Через человека находится во грехе вся природа. Тварь (с нами) совоздыхает и соболезнует даже доныне, -говорит апостол Павел (Рим. 8:22). Поэтому Господь освятил водное естество, чтобы через него освятить и всю природу.

Мы совсем забываем, насколько тесно мы связаны с горним миром, с ангелами и святыми, забываем об этой связи, без которой нет Церкви нашей, без которой не можем ни совершать богослужения, ни надеяться на вечную жизнь.

И с миром дольним мы также не чувствуем связи. Мы считаем, что существует отдельно человек и природа. В лучшем случае мы еще признаем, что природа живет, что живут растения и животные, так как это уже трудно отрицать. Но мы утеряли то, о чем надлежало бы знать: что Бог сотворил мир, Он есть Жизнь, и все, что сотворено Им, Им живет – или Бога нет вовсе. Бог в творении прежде всего является как Жизнь, и это для нас, верующих, открывается именно сегодня, когда мы предстоим здесь вместе с Иоанном Крестителем, которому воспевали, чтобы он встал с нами и запечатал бы наше пение, чтобы он снова возвел взор свой к Духу Святому и духовно соединился с нами в этом великом богослужении: Руку твою, прикоснувшуюся пречистому верху Владычню, с нею же и перстом Того нам показал еси, воздежи о нас к Нему, Крестителю, яко дерзновение имея много, ибо болий пророк всех, от Него свидетельствован еси. Очи же твои паки, Всесвятаго Духа видевшая, яко в иде голубине сошедша, воздвигни к Нему, Крестителю, и милостива нам соделай, и прииди стани с нами, запечатали пение, и преначинаяй торжество.

Сегодня праздник не только людей, которые при крещении получают одежду нетления, но и праздник всей природы, ибо и природа да облечется в одежду свою первую, ибо и она живет и заражается от нас нашим грехом. Если каждый из нас, имея сознание, может и должен каяться и, каясь, как верит Святая Церквовь, облекается в одежду нетления, то для природы также должно быть очищение от того греха, который мы в нее вносим, и это очищение дается ей через великий праздник Крещения Господня, когда вся тварь через водное естество обновляется.

Одинаково и к горам, и к холмам, и к светилам небесным, и к мразу, и к инею, и к ангелам, и к человеков множеству обращается Святая Церковь, призывая их петь и превозносить Господа (вечерня Великой Субботы). Но высшую ступень в этом творении занимает человек, в особенности же те, кто прославлен – преподобные и праведные и смиренные сердцем.

Сегодня мы совершаем великое освящение воды, совершаем не только как люди, которые собрались в храме для того, чтобы здесь помолиться и вспомнить когда-то происходившее, вспомнить, что когда-то Господь пришел креститься от Иоанна. Церковь снова раскрывает нашу связь со всей природой. Вот этой связи мира видимого и невидимого, между человеком и миром мы, грешные, скверные, не чувствуем – и оттого-то мы так одиноки, оттого-то не понимаем богослужения, которое совершается.

Разве модно говорить, что есть человек и мертвая материя, когда водою мы совершаем таинство крещения – через эту воду, через материю, как через вещество, совершается рождение вновь, духовное рождение. Эта самая обыкновенная вода получает духовные дары благодати, она освящается, и через нее мы освящаемся. Другое великое таинство – миропомазание – совершается через миро. Миро – это простое благоуханное вещество, но оно, освятившись, приобретает те свойства, которые дают нам, миропомазанным, дары Святого Духа. Вот хлеб и вино -освященные и предложенные, они являются как Тело и Кровь Господа, и они нас делают Телом Христовым, когда мы ими приобщаемся, как говорит Иоанн Златоуст.

Стало быть, эта связь наша с видимой природой так тесна, потому что все, что живет, живет как создание Божие, живет своим Творцом – Истинной Жизнью.

Нам надо в этот праздник освящения водного естества помнить, что человек стоит на грани двух миров: мира невидимого, с которым он связан своей бессмертной душой, духом (этот мир возводит нас к ангелам и бесплотным духам), и мира видимого – через тело свое, которое является проводником благодати Духа Святого в душу и которое становится таким же бессмертным, как и душа, если мы живем во Христе. Мы – малый мир – носим в себе соединение двух великих миров.

В этот величайший день Церковь верует, что Господь снова крещается и обновляет Собою водное естество, и через то обновляется вся природа и получает снова свою одежду первую, какую и мы получили в крещении, но после загрязнили своими падениями, а затем Господь, по милости Своей, через таинства покаяния и причащения снова сотворяет ее нетленной.

Наша величайшая обязанность в этот праздник – почувствовать свою связь с обоими мирами, с миром горним и миром дольним.

Эта вода, которая живет и несет в себе освящение, истинное нетление, омывая нас банею пакибытия (Тит. 3:5) в Таинстве Крещения, дает нам духовное рождение, освящает и неодушевленную одушевленную тварь: и растения, и животных – всю природу, которую человек в своей слепоте называет мертвой.

Мы должны помнить, что мы не отдельно существуем, что мы связаны с этим миром как его венец, и что этот мир мы должны поднять до невидимого, говорит Григорий Богослов – должны поднять до души, прежде всего, через свое тело. Мир, лежащий во зле, должны мы очистить и не загрязнять вновь своим грехом.

И в этот день не одиноки мы, не только одни собравшиеся здесь люди, но вся Церковь видимая и невидимая – и человек, и ангелы – славят пречестное и великолепое Имя Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.



 

СЛОВО НА РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО



Сегодня Святая Церковь зовет нас прийти в вертеп к рождшемуся Господу, в смирении с покаянием поклониться Ему. Сегодня мы слышали ангельскую песнь: Слава в вышних Богу и на земли мир (Лк. 2:14).

И для многих из нас, для тех, кто в кротости и смирении готовился к празднику через преподносимые Церковью богослужения, это не только слова, но и ангельское состояние мира и благости.

Так же было в ту ночь, когда родился на земле Богочеловек. Однако мы более счастливы, чем те, кого считаем счастливыми свидетелями Рождества Христова. Мы не только в Церкви поклоняемся Христу, не только ощущаем мир в наших душах, но знаем также, что не только мир Христос принес на землю, но и меч. Не мните, яко приидох воврещи мир на землю, но меч: приидох бо разлучити человека на отца своего, и дщерь на матерь свою, и невестку на свекровь свою (Мф. 10:34-35).

Так что же принес Он – мир или меч, соединение или разделение?

Мы сегодня радостно воспеваем: “Слава в вышних Богу”, а за этими стенами мир опять идет против Христа, как шел с самого начала, с первых дней жизни Христовой на земле. Мир снова оскалил зубы и хочет уничтожить дело Христово. И вот мы стоим здесь в этот радостный и ответственный для нас момент. Где будем мы в этом разделении, мы, пришедшие в радости встретить рожденного Спасителя? И откуда это разделение, каковы его причины?

Святая Церковь в сегодняшнем богослужении дает ключ к пониманию этого. Нынешнее богослужение радостное, мы славословим Господа. А как до этого момента мы молились? Было покаяние, было великое повечерие, мы каялись в наших грехах, читали ветхозаветные псалмы.

Только что совершили мы литию, а лития – это усиленное моление “о всякой душе христианской, скорбящей же озлобленной, милости Божия и помощи требующей...” И опять молимся мы о грехах в шестопсалмии. Как может быть, что после слов: “Слава в вышних Богу”, – в псалмах вновь звучит покаянный вопль души, живущей в разделении? Это оттого, что мы чувствуем: нельзя жить так, как мы живем.

Сколько бы мы ни сделали в науке, в искусстве – нет у нас жизни вечной, жизни в Боге, нет святости, нет обожения. “И не хочу быть таким, как я есть”, – мог бы сказать любой великий ученый и поэт. Стремление к жизни горней и покаяние – это и есть разделение. И напрасно думают идущие против Христа, что можно против Него идти, вооружившись книгами и брошюрами, картинами и карикатурами. Нет, Церковь Божия внутри нас есть. На этом внутреннем фронте идет борьба князя мира сего со Христом. Но горе тому человеку, через которого соблазн приходит... (Мф. 18:7). Для нас сейчас особенно дороги слова Спасителя: Будете ненавидими от всех имени Моего ради (Лк. 21:17). Теперь каждый священник, каждый верующий во Христа является тем, против кого направлены все насмешки, вся грязь. Это не случайно. Так было всегда, и целью являемся не мы, а Христос. Нам говорят, что Спаситель никогда не приходил, что Рождество – переделка языческого праздника. При этом забывают, что человек всегда не мог думать только о хлебе насущном, он всегда думал о том, что единое же есть на потребу (Лк. 10:42).

Человеческая душа направлялась вложенным в нее внутренним законом совести, она желала изменения всей своей природы, она ждала, что Бог придет на землю, она томилась, и вот то там, то тут возникало учение о рождении Бога – и в зависимости от того, каково было состояние этой души, какова была ее совесть, она выстраивала то или иное учение. Древние люди не все знали боговдохновенное Писание, но шли и строили свои учения по закону своей совести. Многим казалось, что Бог должен родиться не тем способом, как все люди, что Он должен родиться от Девы.

Учение о первородном грехе существует у всех народов, оно не заимствовано ими друг от друга, но находится внутри каждого из нас; каждый из нас в лучшие минуты своей жизни приходит к осознанию своей скверны, к пониманию того, что он должен быть вновь создан, что он хочет быть новой тварью. Это доказывает, что у нас есть совесть, свидетельствующая, что мы не можем быть владыками мира и вселенной.

Для многих современные события могут быть соблазнительными. Для апостола Петра соблазнительными оказались слова служанки, а для иных – и многие поступки Господа Нашего Иисуса Христа. Когда мы пришли поклониться нашему Владыке, возлежащему в яслех, пришли вместе с ангелами, пастырями и волхвами, нам надо понять, где мы в этом разделении, чьи же мы. И если мы хотим идти за Христом, то не нужно медлить, пора. Когда снова рождается Христос, когда мы вновь видим Его во внутренней храмине нашей души, нам надо сберегать то, что дает нам Церковь, надо бороться. Эта борьба существует с самого начала Церкви. Она то усиливалась, то ослабевала. Мы имеем счастье жить, когда это противостояние достигло невиданных доселе размеров, и нам говорит Спаситель: Да не смущается сердце ваше... (Ин. 14:1).

Нам надо помнить, что борьба идет внутри нас. Не потому мы веруем, что Евангелие нам дано, но совесть наша и мысли наши, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую, свидетельствуют о том, что без Бога мы жить не можем, что без Него не можем обновить нашей жизни. Если мы будем внимательно относиться к своей душе, если будем идти за Христом, мы должны хранить в своей душе Царство Божие, полученное здесь, в храме. Берегите свои души, берегите Царство Божие, которое внутри вас. К этому призывает нас Сватая Церковь.

Господь принес нам мир, но также и разделение. Мир – для тех, кто сообщается с миром горним, и разделение – для тех, кто идет против Господа. Только через устроение души, через осознание своей греховности можем мы бороться за Царство Божие. Иначе нам никто не поможет. Мы видим, что в нас есть Христос, Он вечно рождается в душе каждого из нас. С этого дня больше не затемняйте лика Богомладенца в своей душе. Может случиться, что скоро мы опять Его затмим, но помните, что сейчас время разделения, и если мы не будем очищать свою душу, то окажемся против Него. Аминь.




Из проповедей в подготовительные недели Великого Поста


 

НЕДЕЛЯ О МЫТАРЕ И ФАРИСЕЕ



...Подход у людей к Богу бывает различен в том смысле, что один несет Ему свои добродетели, гордясь ими, а другой, как поучает Антоний Великий, возлагает на главу грехи свои и с этой повинной головой восходит к Богу.

Для нас, не имеющих и помину о тех делах, которыми богат фарисей и которым Церковь призывает нас подражать, для нас, находящихся еще в гордости житейской, в гордости мирской – ибо мы гордимся даже не духовными своими богатствами, а только внешними дарованиями и способностями, одеждой – для нас особенно важно в дни, когда Святая Церковь через эти притчи приготовляет нас ко входу в Великий пост, понять, что даже молитва наша тщетна, тщетны добрые дела наши, если они совершаются не для Бога, а для мира.

Ибо и фарисей, как говорит Евангелие, любит все делать напоказ, желает председательствовать на сонмищах и предвозлежать на пиршествах, проповедовать и учить. Таким людям, а в особенности нам, не имеющим и дел фарисеевых, надо помнить, что “тщетна молитва тщеславного”, тщетно всякое доброе дело, делаемое напоказ, бесполезна и добродетель такого человека, ибо она остается без наград.

Тщеславие в своей основе есть “упование на свое тщание” и “отвержение Бога”, “отгнание Его помощи”. Ибо, делая что-либо напоказ, я совершаю это вовсе не для того, чтобы воздать должное Богу, возвратить ему приумноженный талант – “Это Твое”, но для того, чтобы люди меня хвалили. Этим я только утверждаю свое “я”, ибо люди мне нужны здесь только для того, чтобы они мне воздали хвалу. Это “видимый” идол, как говорят святые отцы. Я служу здесь не Богу, а людям, но им-то служу не для них, а для себя.

Фарисей уже отвергает Бога, он приходит и говорит: Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю... (Лк. 18, 11-12).Стало быть, я хорош. Ты меня создал, я еще Тебя благодарю. Твоя помощь может быть нужна тому мытарю, но не мне, я еще кланяюсь Тебе, но Ты мне уже не нужен. Это отношение человека, который во главу жизни ставит свое “я”, свою добродетель.

Нам необходимо знать, с чем мы войдем в Великий пост. Из внешнего делания – наложения на себя поста, хождения в храм, долгих стояний – может ничего не выйти. Ибо тот же самый пост можно предпринять для себя, для своего тщеславия, не для Бога, а для того, что я так делаю. Такой пост, особенно если он напоказ – тщетен.

Мытарь и фарисей несут в себе оба истинное делание, но они в самих себе исключают друг друга. Фарисей исполняет закон и закон трудный, ибо нелегко следовать всем предписаниям закона, хотя бы и Ветхого, но тщетно это, ибо у него нет смирения, ибо это есть утверждение своего “я”.

А мытарь, может быть, ничего не делает, никакими добродетелями еще не преукрашен, он не едет, как фарисей, на колеснице добродетелей, но он имеет смирение, то есть уже истинное христианское делание.

Одному Святому Отцу встретился диавол и сказал ему: “Во всем я подобен тебе, кроме одного: ты не спишь, и я бодрствую, ты постишься, и я ничего не ем, но ты побеждаешь меня смирением”. Христово учение познается не делами, а смирением. Я могу накормить кого-нибудь во имя Божие, не приписывая ничего себе, и я буду иметь в этом случае истинное христианское делание. А если я буду делать то же самое, но по каким-либо другим соображениям, для каких-нибудь других целей, каковы бы они ни были, дело это будет делом не Христовым, а сатанинским.

Иди, обучайся и у фарисея, и у мытаря, говорит Святая Церковь: у одного учись его делам, но отнюдь не гордись, ибо дело само по себе ничего не значит и не спасает, но помни, что и мытарь еще не спасен, а является только более оправданным перед Богом, чем украшенный добродетелями фарисей.

Только если так пойдем, мы можем рассчитывать, что не напрасен для нас будет Великий пост. Ибо все мы, верно, не раз жалели, что тщетно мы иждиваем не только все житие наше, но в особенности пост. Каждую минуту можно проверить себя – кто ты таков – проверить на молитве. Христос не напрасно дал образы фарисея и мытаря на молитве, а не в делах. Молитва есть зеркало душевного устроения. Посмотрим на себя, на нашу молитву, и увидим, кто мы такие. И когда мы на молитве не будем благодарить Господа за свои успехи, а будем думать о массе своих грехов, которые один святой отец изобразил для поучения братии в виде огромного мешка песку, невидимого нам, так как он находится за нашей спиной, а не о грехе брата нашего во Христе, который он уподобил маленькой корзиночке, несомой перед собой: если наш духовный взор мы будем направлять на свои грехи и, вставая на молитву, будем просить о помиловании, как рабы неключимые, а не как служащие, которые по обязанности раскланиваются с начальством – тогда и молитва наша покажет нам наше устроение.

Смиряйте себя в эти дни, посмотрите на себя, на свою душу, какие в ней гадости, мерзости, обратите ваше внимание на те страсти и грехи, которые мы в себе носим и лишь стараемся скрыть от окружающих – только при этом условии можем мы идти к Господу, как блудные кающиеся дети, и просить, чтобы Он был милостив к нам грешным.

Пусть каждый из вас за эти дни выправит свою молитву, потому что без молитвы, без покаяния мы не христиане.

Умоляю вас, подумайте об этом. Мы обычно не так делаем. Если нет у нас дел, мы создаем их себе в мечтах и мечты начинаем считать за действительность. А мы должны смиряться. И если будем смиряться, тогда если и скорби придут к нам, мы будем только благодарить Господа: “Слава Тебе, потому что Ты смирил меня”.

Нам необходимо заняться своей душой. Пусть и мытарь, и фарисей не пройдут мимо нас. Давайте, повинуясь Святой Церкви, подражать делам фарисея, но все хорошее приписывать не себе, а Богу, а все гадкое и скверное считать за свое.

Тогда не с пустыми руками войдем мы в Великий пост, и от всего сердца будем вместе с творцом Великого Канона – преподобным Андреем Критским – взывать: “Помилуй мя, Боже, помилуй мя”.

Аминь.


НЕДЕЛЯ О БЛУДНОМ СЫНЕ


От недели о Мытаре и фарисее Святая Церковь ведет нас к неделе о Блудном сыне. Состояние, в котором находится мытарь, когда он взывает к Богу о помиловании и не только не помышляет о своих добродетелях, а не смеет возвести глаз своих к небу – это состояние еще глубже раскрывается в образе блудного сына.

Господь нас создал, мы в Господе живем и умираем без Него настоящей смертью. Мы поступаем обычно, как блудный сын, который, получив от отца имение, ушел от него на страну далече, думая, что со своими полученными дарованиями он проживет своими силами. Но в духовном отношении это есть смерть, ибо, по словам святых отцов, в Боге мы живем. Когда блудный сын возвратился, то отец сказал другому сыну, негодовавшему на радостный прием, оказанный брату: брат твой сей был мертв и ожил (Лк. 15, 32). Вот в состоянии отчуждения от Бога самое главное – это то, что мы не сознаем себя находящимися во грехе и забываем, каковы мы по самой природе.

По природе нашей мы образ неизреченной Божией славы, хотя и носим язвы многих согрешений. Мы граждане иного мира, небесные граждане. И если мы живем здесь на земле, то для того, чтобы на земле устраивать Царство Божие, памятуя о своем небесном отечестве.

Служба в неделю о Блудном сыне раскрывает нам состояние отчуждения от Бога: “Иждих блудно отеческаго имения богатство и расточив, пуст бых, в страну вселився лукавых граждан...”

Вот в таком состоянии блудный сын находился в течение долгого времени и, наконец, говорит евангельская притча, пришел в себя (Лк. 15, 17). Что значит “пришел в себя”? Один святой отец говорит, что начало нашего спасения есть познание самого себя. Но ведь познание самого себя есть дело всей жизни, это и есть то, к чему человек стремится в течение всего своего существования. Святые отцы раскрывают смысл этого изречения, говоря, что до тех пор, пока ты не познал, кто ты, пока ты сам в себе не ощутил образа Божия, пока ты, живя среди земных граждан, не почувствовал, что ты гражданин неба, и поработился “чуждым гражданам”, пока ты, живя среди грязи своей собственной души, не познал в себе образа Божия – до тех пор ты не вступил на путь спасения, не начинал еще своего спасения.

Оно начинается с того момента, когда ты познал свою божественную природу. Так было и с блудным сыном. Он в один момент почувствовал, что есть иная жизнь в Отце и с Отцом; он почувствовал, что живет порабощенный в стране чуждой и не имеет подлинной, настоящей жизни. Начав с познания самого себя, человек, идя дальше по этому пути, противопоставляет в самом себе то, что есть в нем от образа Божия, хотя и покрытого язвами согрешений, и то, что внесено им, человеком, как растление своей души чуждыми обычаями: “Поработихся гражданом странным, и в страну тлетворную отъидох...”, – говорит служба этого дня. И с этого момента он начинает жаждать жизни в Боге и очищения себя от язв согрешений во имя образа Божия.

К великому подвижнику – преподобному Антонию – пришел один инок и стал просить, чтобы он простил и помиловал его. Антоний же отвечал ему: “Ни я, ни Бог тебя не помилует, если ты сам себя не помилуешь”.

С первого взгляда этот ответ кажется странным. Как же так? А для духовной жизни это величайшая истина. Пока я сам в себе не обрету образа Божия, сам не помилую этого человека, находящегося в бездне греховной, но имеющего образ Божий, до тех пор, пока я сам не помилую в себе создание Божие, в своей совести не помилую себя грешного, скверного и блудного, – до тех пор и Бог не помилует меня, до тех пор тщетна и моя мольба.

Вот это состояние блудного сына, который увидел, как скверно он живет и как хорошо живут даже не сыны, а наемники у его отца, – вот это есть состояние помилования. Он помиловал себя и тогда пошел к Богу, и у Него стал просить о помиловании.

Наше дело в течение Великого поста есть просьба о помиловании. Мы будем все время взывать: “Помилуй мя, Боже, помилуй мя”. Но в эту неделю, подготовляющую к посту, нужно взять от святоотеческого опыта то, что он нам дает, иначе тщетны будут наши просьбы о помиловании. Мы должны ощутить в себе образ Божий, остатки божественной красоты, которые есть в нас, хотя и искаженные, и прежде всего помиловать себя, понять, кто мы в жизни и кто мы в творении.

В жизни мы грешные, живущие в “стране далече”, постоянно забывающие о Боге, а в творении мы есть образ неизреченной Божией славы, и только в Нем мы живем, только в Нем наше спасение.

И это противопоставление себя в творении и себя в жизни и дает в известный момент состояние помилования себя. Вот смысл слов аввы Антония. И если мы в какой-то момент своей жизни помилуем себя и почувствуем противопоставление себя в творении и себя в жизни, тогда мы можем, подобно блудному сыну, идти к Богу и просить о помиловании. Но и в этом шествии мы должны работать Богу, а мы постоянно забываем, даже в нашем служении Богу, для чего мы должны все это делать.

Один авва, когда к нему обратились за назиданием, так определил духовное делание: “Когда мы жили в скиту, занятие о душе было нашим настоящим делом, а рукоделие – поделием, а ныне рукоделие стало настоящим делом, а занятие душой только поделием”.

Вот и мы в наших тех или иных работах помятуем не о том, о чем мы должны помнить. Мы забываем, что мы должны восстанавливать в себе образ Божий, что наше единственное дело на земле, нас, граждан земли, делаться гражданами неба. А мы думаем, что мы без этого можем спастись теми или иными делами: хождением в церковь, милостынею и т.д. Но все это есть только поделие в сравнении с настоящим делом – очищением души, покаянием.

Если у блудного сына и были какие-нибудь дела, то он стяжал их не на гумне покаяния, не на сознании своего ничтожества перед Богом, а на основе гордости.

Запомним, что если мы хотим идти путем Христовым, то должны понимать, кто мы в жизни и кто в творении, для чего мы призваны в эту жизнь и что представляем из себя в настоящий момент. И если перед нашими глазами постоянно будет творение Божие, образ неизреченной Божией славы, тогда мы будем миловать себя. Это не значит, что мы будем гордиться, прощать себя, оправдываться, а мы в самих себе увидим неизреченный храм Божией славы, почувствуем всю радость жизни в Боге и ощутим ту грязь, в которой мы живем. Тогда мы придем к Богу и будем просить Его, как блудный сын: Прими меня в число наемников Твоих (Лк. 15, 19). Прими меня, я хочу жить с Тобой, в Тебе.

И если мы придем в таком состоянии, то будем приняты, как блудный сын.

Эта неделя, от мытаря возводя нас к блудному сыну, открывает не только сторону подхода человека к Богу, но раскрывает и другое – подход Бога к человеку.

Бог еще издали увидел его, кающегося грешника, Сам бросается к нему, и Сам облекает его в одежду первую – нетленную, одежду творения, облекает тварь, которая растлила эту одежду и, по словам Великого Канона, лежит нагая и не стыдится; и велит заколоть тельца, и веселится Сам с покаявшимся сыном.

Не напрасно Святая Церковь проводит нас через эти состояния – иного пути нет. Только осознав в себе образ Божий, помиловав себя, мы можем надеяться, придя к Богу, что Он примет нас и даст нам одежду нашу первую, которую Он исткал нам от начала века.

Аминь.


ВСЕЛЕНСКАЯ РОДИТЕЛЬСКАЯ СУББОТА

Святая Церковь верует, что мы через богослужение в возможной для нас, живущих еще здесь на земле, мере не только вспоминаем те или иные события, но принимаем в них участие.

Святая Церковь верует и в то, что воскресный день, который предстоит нам пережить, есть день памяти Страшного Суда, и она верует, что мы в возможной для нас степени и возможном для нас виде, через приобщение в богослужении к вечности, предстанем пред Страшным Престолом Господа Славы. А потому с великой последовательностью она вспоминает и о тех, кто предстанет вместе с нами, кто жил на земле и уже отошел, кто был здесь членом Церкви, частью Тела Христова. Она творит память всех почивших отцев и братьев наших по особому чину и особенно молится о тех, кто умер внезапною смертью от тех или других несчастий, или явлений природы, или злых действий людей.

Есть еще один такой момент, когда Церковь по тому же чину творит память всех отшедших, это бывает перед днем Святой Пятидесятницы. И опять с великой последовательностью веруя, что мы не только вспоминаем те или иные события, но духовно участвуем в них, она перед днем Сошествия Святаго Духа на апостолов и образования Церкви, веруя, что и ныне в этот день совершается обновление Духа Святаго в Церкви, молится о тех, кто когда-то на земле, а теперь на небе составляет часть Тела Христова. Это есть воспоминание и молитва перед тем великим днем, когда мы ожидаем обновления даров Духа Святаго. Это есть две великие памяти почивших праотцев, отцев и братий наших.

И вот сегодня, когда мы духовно приуготовляемся к великому дню предстояния Страшному Престолу Господа Славы, наши умершие просят нас о том, чтобы мы помолились о них. Это будет молитва всей Церкви, ибо мы молимся как часть Тела Христова, и только такая молитва и может принести им облегчение и успокоение.

Давайте в этот день молиться о тех, кто с нами жил и молился и кто ждет от нас помощи, о тех, с кем мы вместе проходили путь духовного делания. Вспомним и тех, с кем мы встречались и сталкивались в жизни, ибо мы знаем, что всем нужна наша память и молитва. А затем помолимся и о тех, кого мы не знаем, но за которых пришли помолиться другие, которые дороги им.

Не отягчайтесь именами, которые будут здесь поминаться. Помните, что каждое имя кому-нибудь дорого, каждое имя является сущностью, каждое имя есть замена того, за кого молятся. Нам бесконечно дороги имена тех, за кого мы молимся, так давайте же в кротости и смирении помолимся и за них, и за тех, кто дорог другим.

Помните, что когда-нибудь и мы отойдем в другую жизнь и будет эта служба совершаться без нашего участия, и мы были бы тогда в радости, если бы о нас вспомнили и помолились за нас и те, кто нас знает, и кто не знает, но пришел и молится здесь о всех прежде почивших праотцах, отцах и братьях наших, зде лежащих и повсюду православных.

Аминь.


НЕДЕЛЯ О СТРАШНОМ СУДЕ



Святая Церковь ныне вводит нас в общение с тем страшным часом, когда мы все предстанем перед Страшным Престолом Господа Славы, когда Судия живых и мертвых, Господь Иисус Христос приидет во славе и каждому воздаст по его делам.

Святая Церковь этим воспоминанием заканчивает приготовление наше ко входу в Великий пост.

Если мы только что, в неделю о Блудном сыне, видели всю любовь к нам Отца Небесного, Который не только принимает раскаявшегося блудного сына, но Сам идет к нему навстречу, Сам падает к нему на шею, Сам облекает его в одежду первую, ризу нетления, которую раздрал сам этот падший сын, и дает перстень на его десницу, и закалывает тельца упитанного, то перед нами встает вопрос, как же может этот любящий, всепрощающий Отец наш прийти снова на землю и судить живых и мертвых.

Вот, Святая Церковь не смущается тем, что смущает многих из нас; не смущается тем, как это может быть совмещена любовь Божия, проявившаяся в том, что Он Сына Своего послал в мир “нас ради человек и нашего ради спасения”, с представлением о Нем, как о Грозном Судии, Который поставит одних по левую, других по правую сторону Своего Престола.

Если бы мы внимательно отнеслись к богослужению, если бы мы воспринимали то, что ежедневно дает нам в нем Святая Церковь в дни подготовительные к Великому посту, тогда исчезло бы из нашей души это внутреннее противоречие. Во дни седмичные Церковь переносит все наше внимание на Евангельское и Апостольское чтения.

Чтение Апостольское избирается из послания Апостола Иоанна Богослова, и всю эту седмицу мы слышим здесь в храме от Апостола любви о любви Христовой: Любовь познали мы в том, чти Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев (1 Ин. 3, 16). Дети мои! Станем лю6ить не словом или языком, но делом и истиною (1 Ин. 3, 18), – слышим мы, и, раскрывая нам в этих чтениях Апостола о любви, Святая Церковь показует нам эту любовь уже как делание на Евангельских чтениях.

Те из вас, которые имеют прекрасный обычай читать ежедневно Евангелие дня или были в течение этой седмицы в храме, знают, что в понедельник читалось Евангелие о входе Господа в Иерусалим, во вторник – о соглашении иудеев с Иудой на предательство Спасителя и о Тайной вечери, в среду – о взятии Господа в саду Гефсиманском, о предстоянии Его у священника и об отречении Петра, в четверг – об обвинении Его у Пилата, в пятницу – о распятии и смерти Спасителя на кресте.

Вот как приводит нас Святая Церковь от блудного сына к Страшному Суду: “Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом...”. Раскрывая смысл христианской любви и говоря нам единственный раз в году в будние дни о страданиях Христовых, Церковь подводит нас к этому великому дню. Она напоминает нам, что такое любовь и что сделал для нас Сын Божий, и каков будет наш путь, ибо в субботу она творит память праотцам, отцам и братьям нашим. Она говорит о том, как, чем мы кончим нашу жизнь и насколько тесно связаны с ними, с ушедшими, с которыми вместе предстанем Господу.

То богослужение которое мы совершали вчера, заключается в том, чтобы умолить Господа о тех, кто с нами предстанет Страшному Престолу Господа Славы: “О Страшнаго Твоего втораго, Господи, пришествия! Зане яко в виде молнии на землю пришед, воздвигнеши все создание Твое судитеся, в вере Тебе тогда поживших, сретших Тя с Тобою быти сподоби”. “Вся презираяй плотския долги наша, Спасе наш, во всяком возрасте всего рода человеча, пред судищем Твоим постави неосуждены, Тебе Создателю отвещающия”.

Эту службу мы совершали еще как те, которые находятся здесь вместе с земной Церковью и молятся не о себе, а о тех, которые уже отошли: “Егда судити будеши всяческим, стоящим нагим и откровеным пред лицем Твоим, тогда, Щедре, пощади послужившия Ти верно, Боже”.

А вот ныне, ныне мы сами присутствуем страшному дню второго пришествия Господня, ибо синаксарий дня говорит: “В сей день втораго и неумытнаго пришествия Христова память творим...”

Для чего? “... юже божественнейшии отцы по двою притчу положиша, яко да не кто во ону Божие человеколюбие уведав, леностно поживет глаголя: человеколюбив есть Бог, и егда греха отлучуся, готово имам все совершити”.

То есть, если мы увидели в этих двух подготовительных неделях о Мытаре и фарисее и о Блудном сыне только одну сторону, только человеколюбие Божие, которое, несомненно, было, есть и будет, и “леностью поживем”, говоря: “Человеколюбив есть Бог”, то проглядим другую, не менее важную сторону богочеловеческого отношения. “Сей страшный день зде учиниша, да смертию и чаянием будущих злых устрашивше, леностно живущия к добродетели возведут, не надеющияся к человеколюбному точию, но взирати яко праведен есть Судия и отдает комуждо по делом его”.

Вот смысл службы, которую мы ныне совершаем.

Да, Господь “нас ради человек и нашего ради спасения” сошел с небес и воплотился от Духа Святаго и Марии Девы, и вочеловечился, для нашего спасения был распят при Понтийстем Пилате и погребен; но Христос, как верует Святая Церковь, приидет паки судить живых и мертвых, и этим воспоминанием заключается для нас тот богослужебный круг, который приготовляет ко входу в Великий пост, ибо в первую неделю мы будем класть, как говорят святые отцы, “начало мира, и самое от рая падение Адамово: настоящий же для всех дней конец, и миру самому”.

Вот почему в этот страшный день мы молимся, чтобы Господь был Милостив к нам: “Припадем и восплачемся прежде суда онаго вернии, егда небеса погибнут, звезды спадут, и вся земля поколеблется, да милостива обрящем в конец отцев Бога”.

И Святая Церковь говорит нам о том, что мы в этой службе соединяемся со всеми нашими сочленами церковными и не только с теми, с которыми мы живем на земле, но и с теми, которых мы вспоминали вчера: “Помышляю день оный и час, егда имамы вси, нази и яко осуждени, неумытному Судии предстати, тогда труба возшумит вельми, и основания земли подвижатся, и мертвии от гробов воскреснут, и возрастом единем вси будут, и всех тайная явленна предстанут пред Тобою и возрыдают, и восплачутся, и во огнь кромешный отъидут, иже никогдаже покаяшася, и в радость и веселие, праведных жребий внидет в чертог небесный”.

Мы все постоянно забываем, что наше главное дело есть предстояние Богу. Вы видели, наверно, иконы или распятия Христа Спасителя с так называемыми “предстоящими”. Вот предстоят Кресту Господню Божия Матерь и Иоанн Богослов или перед Ним, сидящим на Престоле, предстоят святые и ангельские чины. Ведь это предстояние и есть та цель, к которой мы призываемся. Ибо что такое молитва?

“Молитва есть пребывание и соединение человека с Богом”.

И единственное делание, которое останется у нас за гробом, когда все остальные добрые дела и благотворения отойдут от нас, есть молитва, которая тогда раскроется во всей полноте.

У нас есть всегда возможность прийти и предстать пред Богом, не только в храме или на домашней утренней и вечерней молитве, а всегда и везде, ибо Апостол говорит: непрестанно молитесь (1 Фес. 5, 17), и Господь предостерегает: Бдите и молитеся, да не впадете в напасть (Мк. 14, 38).

Непрестанная молитва есть не что иное, как предстояние пред Богом в течение всей жизни и предстояние добровольное, в сознании того, что мы, грешные, без Бога жить не можем и без Его помощи погибнем. Мы не отвергаем Бога как фарисей, который считает, что и без Него хорош, но на главу свою полагаем свои грехи и так подходим к Нему.

Настанет момент, когда мы предстанем пред Господом не добровольно, когда и верующие, и неверующие, и предстоявшие раньше, и не предстоявшие – все предстанем Ему. И это сделается не по нашей воле, а по воле Того, Кто соберет всех и поставит ошуюю и одесную Себя.

Тогда поздно уже будет стараться добровольно предстать перед Господом, тогда поздно будет класть грехи свои на главу перед Богом, тогда поздно будет познавать свою божественную природу и свой человеческий грех.

Пока мы еще в этой жизни, Святая Церковь через этот день, который предваряет Страшное Пришествие Господа, указывает нам, что мы находимся не в одинаковых условиях с теми, которые уже отошли от жизни и которым только наша молитва может помочь, мы можем сами добровольно предстоять Ему и в течение всей нашей жизни быть с Ним.

И если мы будем с Ним не только изредка дома или в храме, а каждый день и час, если будем при каждом своем занятии и в каждом деле памятовать, что Господь нас видит, что мы предстоим Ему, грешные и непотребные, если мы будем жить той благодатной жизнью, которую дает Святая Церковь, и если мы будем, по возможности, чаще прибегать к таинствам, особенно к таинству покаяния и причащения, то мы приобретем и то, о чем говорилось в чтениях Апостола Иоанна Богослова, мы приобретем совершенную любовь, а совершенная любовь мало-помалу изгоняет страх, и предстанем мы пред Страшным Престолом Господа Славы как свои, радуясь близости святых и Бога, как дети, которые только и думают о том, как бы увидеть Отца и Бога, которые всю жизнь стремились как можно чаще предстоять Ему. И тогда не страшен будет для нас этот Страшный, но справедливый суд.

И Святая Церковь призывает нас, не имеющих этого предстояния, хотя бы в этот день начать делание покаяния, положить на главу грехи свои и помнить, что придет день и предстанут все Престолу Господа Славы, и каждый получит должное ему.

Аминь.

 

 

Проповедь в неделю первую Великого поста

 

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Святая Церковь в первое воскресенье Великого поста дает соединиться нам — всем тем, которые прошли первую седмицу в покаянии, в познании своего сродства с первым человеком, Адамом, в сознании того, что в каждом из нас образ неизреченной Божией Славы, хотя и покрытый язвами согрешений, и в постоянном вопле ко Господу: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», — она дает нам, верующим, подойти ныне к великой радости, ибо ныне день радости, день Торжества Православия.

Недаром, не случайно эта седмица начинается с такого дня.

Если бы мы, верующие, все время находились в состоянии первого Адама, плачущего, кающегося и взывающего: «Господи, помилуй мя, падшаго», вместе с ним находились бы в состоянии почти отчаяния, а затем лишь отдаленной надежды, что когда-то «Семя жены сотрет главу змия», тогда бы мы находились еще в Ветхом Завете, а мы уже в Новом.

Святая Церковь устраивает Торжество Православия на второй седмице, чтобы напомнить нам, что мы имеем это обетование уже исполненным, что мы уже в Новом Завете, что мы хотя и покрыты язвами согрешений, как первый человек, но Спаситель был на земле, и не только был, но и оставил нам Тело Свое — Церковь, и мы, прославляя Его, торжествуя Его пришествие, исповедуем Его православно.

Но почему же это приурочено к Торжеству иконопочитания и все стихиры, которые мы пели вчера, говорят о почитании икон?

Почему на этой неделе, когда потребовалось дать нам радость, Святая Церковь дает нам ее через икону, через Торжество иконопочитания?

Почему мы прославляем пречистый образ Спаса?

Борьба за икону есть борьба за реальность Христа, за действительность Его, за то, что Он воистину пришел на землю и жил на ней не только как Бог, но и как человек. «Не мечтаниями пожил», как говорят святые отцы, а действительно был во плоти. И потому борьба за иконопочитание продолжалась в течение целого столетия и раздирала Церковь на непримиримых врагов — на тех, кто защищал иконопочитание, и тех, кто восставал против него.

А ныне разве это кончилось?

Что такое нападки на иконы?

Это нападки на существование Христа. Это вопрос существенный для христианства. Если мы обратимся к святым отцам, которые боролись за иконы, то почувствуем родство их с веком.

Когда Феодор Студит писал против иконоборцев, он указывал на то, что если бы Бог не был на земле как человек, то Его нельзя было бы описывать, то есть живописать, а ныне нет основания — почему бы Его не описывать.

«Итак, пусть он (иконоборец), выступив, научит, какое у него есть физическое основание и какая причина такой неизобразительности. Разве Христос не принял нашего образа? Разве Тело Его не было составлено из костей? Разве зеницы очей Его не были ограждены веждами и бровями? Разве уши Его не были устроены с извилистыми проходами? Разве ноздри Его не были приспособлены к обонянию? Разве Он не был одарен цветущими ланитами? Разве устами и языком, губами и зубами Он не произносил слов, не ел и не пил? Разве Он не был снабжен составами плеч, локтей и рук? Разве Он не имел от природы груди и хребта с голенями и ногами? Разве Он не оказывал движения при хождении, вверх, вниз, внутрь, вне, направо, налево, кругом? Разве Он не имел волос на голове и не облекал всего тела хитоном? Если Он несомненно обнаруживал это, чего изображение в телесном виде служит неложным образом Его, то дерзость — утверждать, будто Христос неизобразим» (Письма Феодора Студита. т. 11. с. 99).

«Если же Христос человек, — заключает Феодор, — то очевидно, что может изображаться на иконе, ибо первое свойство человека быть изображаемым; если же Он не изображается, то Он не человек, а бесплотный, и даже еще не пришел Христос, как пустословят иудеи» (там же. с. 75).

Так заканчивает святой отец, и вот для нас и ныне борьба за икону это есть борьба за Христа, за Спасителя, за Того, кто не только был предвозвещен первому человеку, что настанет время и «семя жены сотрет главу змию», но и пришел, и будучи Богом был и совершенным человеком, и как человек из Неописуемого делается Описуемым, из Невместимого — Вместимым, из Великого делается вместе с тем и Малым.

И Святая Церковь не нашла ничего лучшего, как дать нам — как Торжество Православия — восстановление иконопочитания, восстановление подлинного Христова учения, что Господь пришел на землю как Бог, но и как человек во плоти.

А наше время, которое старается доказать, что Христа не было, идет прежде всего против икон, против иконопочитания, несмотря на то что оно благосклонно относится к живописи и вообще к искусству. Вся причина заключается в том, что Христа хотят отрицать, отвергнуть и потому идут против икон.

Обычно нам говорят: «Вы делаете себе множество богов и им поклоняетесь». Так ли это?

Если мы веруем, что Христос избавил нас от состояния Адама, плачущего о потерянном рае, и вводит нас в Святую Церковь, если Он принимает нас как блудных детей и не только закалает агнца, но дает нам Свое Тело, одевает в первую одежду нетления и святости, то в этот день Торжества Православия нам надо отдать себе отчет, почему мы поклоняемся иконам.

«Честь бо иконы на Первообразное восходит», — говорят Василий Великий и те стихиры, которые мы слышали вчера.

Что же это значит?

Это значит, что если мы имеем какое-нибудь изображение Господа, то этот образ зрак дает нам возможность возноситься к Нему Самому, к Первообразу. Так же как портрет кого-либо заставляет нас вознестись к изображенному человеку; и все знают, что если стоит какая-нибудь фотография, то так мы и скажем: «Это мама, это папа», и никогда ни у кого не возникают сомнения, хотя все знают, что это картон, бумага, фотографическая карточка, так как через эти образы мы восходим к первообразу и его именно и видим на фотографии.

Так же и в отношении икон — через образ Христа мы восходим к Нему: «Честь бо иконы на Первообразное восходит».

Для нас, для тех, кто почитает святые иконы, должно быть известно определение Седьмого Вселенского Собора, память которого мы ныне совершаем, ибо он утвердил истинное учение об иконе:

«Определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались (для поклонения) точно так же, как изображение честнаго животворящего креста, будут ли написаны красками или сделаны из мозаики или какого-либо другого вещества и будут ли находиться в святых церквах Божиих на освященных сосудах и одеждах, на стенах и на дощечках или в домах и при дорогах, а равно будут ли это иконы Господа Иисуса Христа или Владычицы Богородицы или честных ангелов и всех святых и праведных мужей. Чем чаще при помощи икон делаются они предметами нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самих первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобзание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое по вере нашей приличествует только Божественному естеству».

Истинное служение мы совершаем не иконе, а Богу, а икона есть то, что для нас является необходимым, как то, через что мы возводим себя к Первообразу. Вот как учит об этом Седьмой Вселенский Собор.

Для нас, которые прошли первую неделю Великого поста, которые если не имеют покаяния и слез, то укоряют себя за это, для нас необходимо приобщиться к тем, кто имел эти слезы покаяния, подвижникам и особенно к творцу великого канона и преподобной матери Марии Египетской.

Для нас уже не может быть такого отчаяния, как в Ветхом Завете, ни того мужества, о котором говорит Андрей Критский:

«Ветхого Завета вся приведох ти душе к подобию: подражай праведных боголюбивая деяния, избегни же паки лукавых грехов».

Они еще не имели радости благовестия и рождения Христа, а мы не только это имеем и знаем, но мы ныне приняли в себя Его Пречистое Тело и Кровь. Мы не только знаем, как притчу, что Господь примет нас, но знаем и то, что мы ныне снова приняты Им, снова получили одежду нетления. И все это так, потому что Христос был и есть в Церкви, а отсюда вера в иконы, в то, что можно Его Неизмеримого измерить и Неописуемого описать. И радость сегодняшнего дня должна привести нас в сознание того, что во Христе мы новая тварь: «Елицы во Христа креститеся, во Христа облекостися».

Давайте помнить, что пост еще не кончился, а только начинается и мы, пройдя через покаяние Адама, облекшись в одежду нетления, пойдем дальше по пути, раскрываемому Святой Церковью, через осияние Фаворским светом к рaдости жизни в Господе.

Аминь.

 


© Catacomb.org.ua