Версия для печати

СЛОВО В СУББОТУ

ШЕСТОЙ СЕДМИЦЫ ВЕЛИКОГО ПОСТА

Четыредесятницу душеполезную совершаете, и святую седмицу

страсти Твоея просим видети, Человеколюбие.

Стихира субботы Ваий

Как всё преходящее, прошла и св. Четыредесятница, казавшаяся нам в начале своем столь длинной, такой тяже­лой!.. С тех пор как человек суете уподобился своим суе­тливым взглядом на ход и порядок вещей, он само время вводит в ряд обыкновенных предметов своего занятия — любимых или нелюбимых, вожделенных или неприятных. Но время, несмотря на его любовь и на его нелюбовь, вле­чет его за собой со всеми радостями и скорбями, страстями и пороками, надеждами и воспоминаниями, не давая ему ни на минуту остановиться среди безпрерывно движущегося и волнующегося потока обстоятельств, мало-помалу уравнивая и умиряя собой всякое новое, необыкновенное состояние его души.

Так, привыкшую к обыкновенному чину жизни душу занимало (но более тяготило) и наступление Четыредесятницы. Она грозила нам новым родом пищи, новым образом жизни домашней и общественной, новым церковным чинопоследованием — не столь веселым и радостным, новым состоянием совести — довольно нелегким для души грехо-любивой. Блажен, кто действительно с началом Четыредесятницы видел вокруг себя всё новое и потом, свыкшись с ним, заставил его постареть для себя! Он не видал, как про­шла Четыредесятница, увлеченный духом Церкви, став едино с ее духом. Но также не видал, может быть, и тот, кто с началом Четыредесятницы не сопрягал никакого начала благого, жил, как жил прежде, и о перемене церковного времени знал только по слуху... Есть разность между тем и другим, и весьма значительная.

Первый поистине душеполезную совершил Четыредесятницу, последний прожил только 40 дней года. Первый, идя Четыредесятницей, знал, что он идет вперед по пути жизни, второй стоял на одном месте и не думал, что жизнь есть путь... Первый искал пользы душе, второй не замечал, что у него есть душа... Первый поэтому ждет теперь празд­ника Воскресения Христова, последний не имеет понятия о празднике и радуется одному рабству тления (Рим. 8, 21)...

Само то, что нынешнее наше собеседование имеет слушателей, уже служит свидетельством того, что мы с ва­ми, братия, душеполезную совершили Четыредесятницу. Кто не следил с участием и любовью за ходом великопост­ного богослужения, для того и нынешний день не есть день праздничный, и он не сознаёт в себе призвания быть в церк­ви. Радуясь радости вашей, мы настоящей беседой напом­ним вам только в совокупности то, что разновременно и по частям видела и находила полезного в св. Четыредесятнице Христолюбивая ваша душа, и то, что еще найдет впереди.

1. Четыредесятница установлена с тем, чтобы пригото­вить христианина к надлежащему препровождению дней страдания и прославления Христова. Вся польза, которую она поэтому может принести, должна быть определяема главным образом по отношению к этой цели. Ведя христианина ко Хри­сту, Церковь прежде всего в Четыредесятнице видит пост — время, в которое требуется воздержание от всякого влечения к предметам Mipa. Они не от Mipa, — сказал Господь об учени­ках Своих, — как и Я не от Mipa (Ин. 17, 14). И действительно, апостолы не принадлежали Mipy. Они завещали и нам не лю­бить Mipa (1 Ин. 2, 15), чтобы вместо него полюбить Царство Христово, которое не от Mipa сего (Ин. 18, 36).

Воздержание от всех житейских попечений очищает и укрощает душу, делает ее свободной и способной к при­нятию высших внушений неба. Земное и небесное после несчастного раздвоения в человеке закона ума от иного за­кона, противоборствующего (Рим. 7, 23) первому, пришли в противоположность, взаимно исключая друг друга и вза­имно стремясь заменить друг друга. Ослабевает одно, уси­ливается другое; перестает земля, начинается небо; мiр проходит и похоть его (1 Ин. 2, 17), приходит Христос и Царство Его... Таков теперь закон духовной жизни!

Как пост, Четыредесятница именно заставляет своего постника хладеть к Mipy и обращаться сердцем ко Христу. Это первая, начальная польза Четыредесятницы! Четыреде­сятница, во-вторых, есть говение, т.е. устремление души к Богу. Говение слагается из двух состояний добродетельной воли: разъединения с грехом и соединения с Богом, венчае­мых двумя таинствами Церкви, Покаянием и Причащением. Покаяние есть сколь, с одной стороны, горестная и тягост­ная, столько с другой — отрадная и спасительная необходи­мость христианской жизни. Благодать Духа Святаго, введенного таинством св. Мvропомазания в душу, есть семя истин­ной, богоугодной жизни. Оно вверено земле, исполненной зачатками плевельными, вырастающими часто скорее его...

Терния и волчцы проклятой в делах рук человеческих земли (Быт. 3, 17—18) были только внешним выражением душевных волчцов и терний, сеемых безпрестанно врагом человека в засыпающую душу... Их безпрестанно нужно истреблять и выбрасывать из души. Это и есть покаяние. Кто покаялся в грехе, тот исторг его из души своей и очис­тил в ней место для благодати. При этом, чем ранее исторга­ется плевел, тем менее терпит ущерба жизнь благодатная, и чем решительнее и совершеннее исторгается, тем невозбраннее и безпрепятственнее растет семя святое.

Но терния и волчцы — это только одна сторона зла! Бывает в душе, как и в природе, безветрие и бездождье, гу­бящие зачаток христоподражательного жительства. И чуд­ное, пренебесное благорастворение посылается в помощь собственным силам и усилиям человека! Это таинство При­чащения. Тот, из Которого все Тело (Церкви) составляемое и совокупляемое... получает приращение для созидания само­го себя (Еф. 4,16), Сам приходит к душе, орошает ее источни­ком жизни и безсмертия, согревает светом Божества, вводит ее в единение с Собой, после чего она, как розга плодонос­нейшей Лозы, уже не может не плодоносить и, плодонося, ждет дней страдания и Воскресения Христова как дней бла­женного собрания плодов в житницу — дней успокоения и радования. Окончание Четыредесятницы несет ей венец славы. В страждущем Господе она узнает Того, именем и за­слугами Которого ей отпускало грехи св. таинство Покая­ния, — Искупителя, взявшего на Себя грех человечества...

В воскресшем Господе она уразумеет Родоначальника нового человечества, смертию поправшего смерть и сооб­щением нетленного, божественного естества Своего вво­дящего в смертное естество человеческое новую, совершеннейшую жизнь, соединяющего Своим прославленным Богочеловеческим существом все царства бытия в единое Царство Божие. И страждущий, и воскресший Господь в такой близости находится к говеющей душе, что дело Гос­подне с ее собственным делом становится для нее нераз­дельным. Сострадая Господу, она страждет о достоплачевном собственном положении в жизни настоящей. Сорадуясь Господу, она радуется за радость жизни будущей. От Христа и от себя ее страдание и радость переходят потом и на всю обширность земли и неба. Она страждет за всё чело­вечество и за всю тварь, суете покорившейся не добро­вольно (Рим. 8, 20); она радуется за всё небо, торжествую­щее примирение Бога с человеком! Вот к чему ведет душу говение душеполезной Четыредесятницы!

Наконец, в-третьих, само название святая Четыредесятница заставляет искать в ней еще особенной душеполезности. Слово святая показывает, что она есть время ос­вящения, то есть время, посвященное Богу, а через это и ос­вящающее человека. Всего неестественнее роду избранно­му, царственному священству, народу святому, людям, взятым в удел (1 Петр. 2, 9), освященным таинством Кре­щения, приметаться к сквернам греха; еще более неестест­венно быть оскверненным в то время, когда призываешься на величайший праздник земли и неба и должен занять ме­сто между ангелами...

Душеполезная Четыредесятница приносит душе и эту окончательную пользу. Она освящает человека. Она есть де­сятина Богу из всего года христианского, есть жертва хвалы Ему и благодарения. Принося ее Богу, мы привлекаем тем на себя Его оправдывающую милость, покрывающую все недо­статки и нашего поста, и нашего говения, делаемся непороч­ными и святыми; мало того — мы освящаем собой всю землю, и еще более — несем освящение в преисподняя земли, в обители усопших братии наших. Святое семя будет корнем земли (Ис. 6, 13), — сказал Господь. Чего еще более? Семя же святое, как мы видели, растет в святую пору. Освятив, святая Четыредесятница передает нас потом святой седмице страстей Христовых. Будем переходить от одной святыни к другой. Святый да освящается еще (Откр. 22, 11)!

2. Душеполезную совершивше Четыредесятницу, и святую седмицу страсти Твоея просим видети, Человеко­любце! То, к чему вела и приготовляла нас святая Четыреде­сятница, уже наступает, братия! Близится конец, должен­ствующий увенчать дело. Всякий порыв богомудрия, вся­кий подвиг богоугождения теперь должны получить свое завершение. Святую Четыредесятницу сменяет довершительная седмица постнического говения, называемая вели­кой и страстной. Христос, о Котором столько сказано было уму и сердцу в истекшее время, явится пред очами всех страждущим и входящим в славу Свою так живо, ясно и по­разительно, как если бы очи наши были те самые блажен­ные очи, которые некогда видели Господа нашего и рабом умаленным и смирившимся, и Богом неба и земли. Для че­го Он явится? Конечно, для того, чтобы Его увидели.

И святую седмицу страсти Твоея просим видети. Так говорит песнь церковная. Прежде всего, конечно, надобно молить Бога, чтобы Он не лишил нас радости дожить до свя­той седмицы и прожить ее. Лучшего для христианина вре­мени на земле и быть не может, как эта седмица. Не знаем, так же ли хороша святая седмица за пределами земной жиз­ни, как здесь! Богохвальный певец говорил: В смерти нет памятования о Тебе: во гробе кто будет славить Тебя (Пc. 6, 6)? Что бы ни было там, лучше желать провести дни стра­дания Иисуса Христа здесь — на той земле, где Он страдал, в той плоти, какую Он носил. Потом, надобно молить Госпо­да, чтобы Он сберег нам не только жизнь, но и здоровье. Бо­лезнь есть зло, часто неблагоприятное столько же душе, сколько и телу. Невольно ее оковами связывается воспаряющий в небо дух, болящее тело сосредоточивает на себе всё внимание и попечение человека, и дело Церкви может быть отложено им в сторону. Православный и благочестивый христианин тогда только надлежащим образом проводит святую седмицу, когда проводит ее в Церкви, участвуя во всех богослужениях, содержащих в себе столько живых на­поминаний и наставлений христолюбивому сердцу. Как по­этому нерадостной должна казаться нам необходимость ос­таваться на одре болезни в то время, когда всё движется к храму, все дышат общим сочувствием с Господом!

Но лучше совсем не иметь возможности видеть свя­тую седмицу, нежели иметь — и не видеть! Святая седмица, как всё святое, есть исключение из общего правила суетли­вой жизни, по которому только то считается делом, что ви­димо доставляет человеку выгоду, хотя бы самую ничтож­ную и жалкую. Для кого жизнь есть только смена одного дня другим, переход от одного дела к другому, труд и отдых, сон и бдение, насыщение, прогулка, работа, предприятие, расчет, сделка, пустословие, игра, — для того не существует различие седмиц, его не занимают ход и чин церковного бо­гослужения, ему некогда видеть святой седмицы страстей Христовых! Надо особенно молить Господа, чтобы не ос­таться в этом преступном ослеплении, которому часто и по­мочь нельзя! Думаешь или нет о святой седмице, знаешь ее или нет, а видеть ее непременно нужно тому, кто должен бу­дет некогда увидеть Господа Иисуса грядущим на облаках небесных с силой и славой великой (Мф. 24, 30) и восплакаться от неизреченного видения. Есть плач любви и радости, и есть плач страха и отчаяния. Восплачутся все племена зем­ные (Мф. 24, 30); одни — тем, другие — другим плачем.

Брат-христианин! Если хочешь тогда плакать от радости, плачь теперь от горести перед страждущим Искупителем, ста­райся спострадать Ему в седмицу страстей Его, проси о том Бога, употреби всё, чтобы видеть ее, и видеть надлежащим образом! Церковное празднование Христу обыкновенно не есть простое воспоминание события из жизни Христовой, а введе­ние в празднующую душу Христа, обещавшего прийти и оби­тель сотворить у того, кто Его возлюбит и призовет Его устами состраждущего Ему сердца. Какая же потеря для христиани­на, если суета возьмет его от Христа и вместо седмицы страс­тей Христовых заставит видеть всё ту же нескончаемую сед­мицу его собственных, погибельных страстей!

Братия! Кто поистине душеполезную совершил Четыредесятницу, тот тем самым уже предочистил душевное око свое для видения святой и великой седмицы страстей Хрис­товых. У кого же Четыредесятница, к несчастью, служила на пользу более телу, нежели душе, тот, по крайней мере, в этот единонадесятый час покаяния пусть обратится лицом к Гос­поду и просветится. Дивное, преславное и всерадостное со­бытие, празднуемое ныне, — воскресение мертвеца четверодневного — пусть воздвигнет и наш дух из гроба суеты и оживит для новой, богозрительной жизни! Восторженные восклицания завтрашнего праздника пусть увлекут и нас вослед Христу! Пойдем и мы (Ин. 11, 16) вместе с апостола­ми! Приидите, очищенными смыслы сшествуим Ему

Вот, жених идет! Души благочестивые, выходите на­встречу ему (Мф. 25, 6)! Аминь.