Версия для печати

Грех Хама и крест Иова

         В церковном обиходе принято читать на Страстной неделе книгу Иова: самое начало и самый конец. К сожалению, мало кто из современных православных открывал и читал середину. Надо сказать, что и свв. Отцы большей частью вспоминают именно те места, что и читаются в храме за богослужением.

         Сюжет книги всем известен: внезапное, непонятное и незаслуженное горе поразило праведника, но он при этом не возроптал на Бога. Однако, перечень чисто житейских искушений в книге краток: погибло имущество, погибли дети, пришла страшная болезнь. Основное внимание уделено искушениям внутренним, мысленным. Читателю сразу сообщается разговор диавола с Богом, в котором вскрываются причины искушения, но мы иногда забываем, что сам Иов этого диалога не слышал, и для него остается мучительным главный вопрос: за что?

         При этом «друзья» Иова, его искусители, настойчиво утверждают перед ним принцип: неудача – свидетельство греховности. Праведник может быть только удачливым. Если же Бог тебе в этой жизни не помог, – значит, ты грешник. Ну, тогда не жди пощады и от людей.

         Не забудем и того, что Иов – человек не простой. Он вождь целого племени, пусть еще не столь большого. По-современному, лицо политически значимое. А потому и ответственность на нем велика, и столь же велика цена его успеха или неудачи. Такого человека не простят и не пожалеют в случае какого-то провала его деятельности.

         В своей знаменитой поэме о джунглях Р. Киплинг описывал, конечно, не звериные нравы, а человеческие. Промахнувшийся на охоте вожак – это мертвый волк. Его должны загрызть и выбрать нового вожака. Увы, среди людей нечто подобное встречается. Не так уж редко приходится вспоминать прекрасную басню И. Крылова об ослабевшем и избитом льве, которого вместе с другими зверями лягнул и осел, а затем хвастался своим геройством.

         Впрочем, обыкновенно, среди людей такая же ослиная наглость, как в той басне, прикрывается достаточным количеством лицемерных слов. Нечто похожее мы видим у «друзей» Иова. А от них переходим и к тем, чьи примеры у нас перед глазами.

         С книгой Иова часто сопоставляют житие Царя-Мученика Николая. В гораздо большей мере с ним повторилось то же искушение от людей. Главное обвинение его нынешних противников – неудачливый монарх. Случилось при нем столько трагических событий – отвечать должен он один. И никакие добрые соображения в расчет более не берутся. Людям не приходит на мысль: а может быть, был какой-то неизреченный Божий совет о таком человеке, подобный тому, что описан в книге Иова.

         И все же у Господа другие мерки. Он Сам оправдывает верных Своих рабов, склоняя и человеческие сердца в их пользу. Правда, такое случается большей частью лишь после смерти праведников. Люди, прежде не верившие в праведность «неудачника», вдруг получают возможность другими глазами взглянуть на него. Впрочем, едва ли что-то, кроме тяжкой и смиренно принимаемой кончины, бывает способно оправдать его в глазах людей.

         Отличие царя Николая от Иова состояло, среди прочего, и в том, что над Иовом притворно сокрушались соседи, люди чужие ему, не обязанные ему какими-то полученными дарами или покровительством. Они его не предавали. А Царя-Мученика поносили именно те, кто раньше или позже его предали. И это поношение, прикладывание своего ослиного копыта, конечно, имело целью оправдать свое собственное предательство. А потому эта духовная болезнь хулы на праведника оказывалась столь трудно исцелимой.

         Кто же станет говорить: мы предали хорошего Царя? Напротив, скажут: нужно было отступить от негодяя, иначе пришлось бы предать свою страну и всякие высокие принципы. Значит, после того, как дело уже совершилось, нужно всячески создавать из неудачливого монарха образ негодяя, по возможности правдоподобный, доставая и выпячивая все бывшие согрешения праведника, и стараясь не замечать кроме них ничего. Неудачное стечение обстоятельств посчитать слабостью или ошибкою, имевшую место ошибку возвести в ранг сознательного преступления, добродетели представить лживыми и лицемерными, или просто хотя бы слишком распространенным и банальным явлением. Очернение преданного господина его недавними служителями, по сути дела, отождествляется с обелением их собственного предательства.

         Но Бог посрамляет и таких клеветников. Чем же? Тем, что в их собственные руки дает скипетр, державу, государственный штурвал. Что же, убрали мешавшего всем тирана, – попробуйте теперь сами сделать его дела. И что же у них получается? Подлые руки изменников дрожат, и штурвала не держат. Сами они оказываются гораздо худшими неудачниками, чем тот, кого предали.

         Вряд ли кто станет спорить, что все сказанное применимо к Царю-Мученику Николаю. Никто не безгрешен, кроме Самого Господа; были ошибки и промахи у Царя, как, вероятно, были и у Иова. Но, во-первых, эти согрешения не оправдывают предательства по отношению к Помазаннику Божию, а во-вторых, воздаяние праведному Царю на земле было явно не по мере его прегрешений и ошибок. Был, несомненно, был какой-то таинственный и неведомый нам совет Божий обо всей России и о последнем ее монархе. Не исчерпывается русская трагедия ХХ века простыми размышлениями: вот, согрешили – вот, получили. Не все тут ясно; нет у нас полного ответа на Иовлев вопрос: за что?

         От Царя-Мученика и от Русской монархии перейдем теперь к судьбе Русской Зарубежной Церкви и ее последнему законному Первоиерарху Митрополиту Виталию. Только давайте станем смотреть на события уже давно прошедшие и недавние с одними и теми же мерками. Главное, станем избегать двойного стандарта.

         Перед нами двое удерживающих. Два представителя традиции, пытающиеся удержать многомятежное человеческое шатание и брожение. Народ не против двигаться прежним курсом, но до положения живота подвизаться за традицию не готов. А возле трона собираются измена, трусость и обман, переходящие в предательство. Резонеры говорят: ну, какой же ты руководитель, если твой трон так оголен? Почему ты не подготовил достойных помощников? Почему вокруг тебя оказались люди слабые, честолюбивые, неискренние, лицемерные? Если бы ты был праведным, то и собрал бы вокруг себя праведных. Но ты сам отпугнул людей порядочных и достойных своими грехами. В результате трон оголен, и его падение оказывается неизбежным.

         Применимо ли это рассуждение к Царю-Мученику Николаю? Применимо ли оно к Митрополиту Виталию? Неужели мы своими ушами не слышали именно такого упрека обоим? Да, конечно, упрек справедлив в ту же меру, что и умные доводы «друзей» Иова.

         Трон падает, злодеи злодействуют, народ безмолвствует. Налицо очевидное беззаконие, но в обоих случаях оно имеет видимость законности. Там отречение, и тут поздравление новому Митрополиту, по сути дела – главе заговорщиков. Царь не захотел, чтобы во имя его личной власти, его самодержавия, пролилась хоть капля русской крови. Действительно, за него, в борьбе за его жизнь и власть никто не погиб, кроме Семьи и последних слуг. Митрополит же видел свои годы и свое состояние. Девяноста два года это не сорок девять, как было Царю-Мученику в час отречения; на какой-то миг лже-братья все-таки выхватили у него церковный штурвал. Можно ли судить удерживающих за такие поступки? Что же, кто совсем без греха, пусть бросает камни. Однако, видимость законности, этот фиговый листок налицо. – Для тех, кому он нужен.

         И далее следует более или менее продолжительный срок, который можно назвать: гноище Иова. Рядом почти нет близких и преданных. В лучшем случае – «друзья Иова»…

         Итак, давайте избегать двойного стандарта. Если Царь Николай Второй вам не нравится, то мы уже и не ставим вопрос, как вы относитесь к Митрополиту Виталию. Но почитать одного святым и праведным, а другого чернить и выдавать за сумасшедшего – это, простите, нелогично и неоправданно. Когда мы встречаем такое отношение, то видим здесь лишь одно: Царя Николая уже нет, ему лично современный человек не изменял, память об этом монархе человеку не мешает. Почему бы не признать святость праведника, который уже не может вызвать укоры совести? А с Митрополитом Виталием не так. Его «снятие с работы» нужно непременно представить закономерным, вполне объяснимым, неизбежным событием. Потому что совесть обмануть нельзя, а она свидетельствует о личной причастности к общему недоброму делу.

         И человек готов на весь свет говорить речи о всенародном грехе причастности к цареубийству, хотя сам родился через сорок-пятьдесят лет после гибели Царя. А на самом деле, гораздо важнее не повторять этот же грех лично, теперь, когда ситуация повторилась и потребовалась от каждого личная верность. Но не монарху, а Первоиерарху.

         Много слов сказано, много статей написано о том, что грех цареубийства тяготеет над русским народом и по сей день. Но грех против Митрополита Виталия уже сейчас начинает тяготеть над всею Зарубежною Церковью. Убийство Царя, конечно, несравнимо с отставкой старца Митрополита. Но главное дело состоит в личной причастности. Одно-два поколения отделяют нас от Царя и его современников. А трагедия Первоиерарха разыгрывается у нас на глазах, при молчаливом соучастии многих, при активном соучастии ближайших.

         Удерживающий взят. Он был плохой, как нас все уверяют. Но он держал. Держал один, на своих плечах. Теперь его нет, и все кувырком катится в бездну. Рассыпается все, что прежде держалось. Удерживающего убирали за то, что будто бы плохо держал. Схватившись сами, обещали держать крепче. Ничего не получается. Рисовали радужные перспективы. Но не удается решительно ничего.

         Некоторые сторонники Митрополита Лавра, видя, что дело идет к объединению с Московской патриархией, готовы теперь выступать против этого и даже грозить собственным отделением от своих согрешающих иерархов. Пустое дело, пустые слова и намерения. Ничего не выйдет, ибо главное уже пропустили. Беззаконное изгнание законного Первосвятителя признали, евхаристическое общение с ним разорвали, а с его гонителями сохранили. Под какими-то иными именами и знаменами можно основать только мелкий вымирающий раскол или примкнуть к чужому расколу.

         До чего же знакомая коллизия из жизни разных европейских монархов, кончавших трагически! Сколь часто звучала эта тема в прекрасных произведениях изящной литературы! Нет ничего нового под солнцем, и все возвращается на круги своя. Века и ситуации разные, а страсти те же. И суд Божий вершится одними и теми же путями. Людьми возводятся одни и те же самооправдания, а Промыслом рушатся одни и те же их светлые надежды. И потом все повторяется снова. И мало кто хочет применить урок истории к своей сегодняшней ситуации.

         Как точно и правильно сбылся пророческий сон убиенного Иосифа, хранителя Монреальской Мироточивой иконы! Описание этого сна опубликовано давно и широко известно в православной среде. Видел будущий мученик своего Первосвятителя несущим самый тяжкий крест, видел Митрополита Виталия одиноким, изнемогающим, бредущим по выжженной земле. Видел его, наконец, распятым на этом кресте, от которого исходил только ужас смерти, и не чувствовалось той живоносной силы, которую заключает в себе победное страдание праведника. Все исполняется в точности! Неоткуда ждать сострадающих, и никакой видимости подвига страдание Первоиерарха не несет. Архиерей, двадцать лет стоявший у руля Зарубежной Церкви, стал никому не нужен. Ни живой, ни мертвый. Нужна только его поддельная подпись, и нужно его имущество. Самого же не пожалеют, не пощадят. Доброго в нем ничего не увидят; похоже, и молиться о нем едва ли кто будет. Пройдут, словно мимо столба на дороге времени.

         Похожая судьба и у Архиепископа Лазаря. Он не возглавлял всю Церковь, но по поручению Митрополита Виталия в какой-то момент принял на себя ответственность за российскую ее часть. И какой, вместе с этой ответственностью, принял на себя поток клеветы и злобы!

         Наши знакомые, пользуясь справочной службой всемiрной электронной сети, насчитали более десятка узлов Интернета, где имя Архиепископа Лазаря подвергается поношению против единственного узла его сторонников. Клеветы же все взяты из одного и того же грязного источника, на который, правда, редко ссылаются. Источник этот – известный проходимец Смирнов, объявлявший себя и архиепископом Амвросием, и графом Сиверсом, а затем отказавшийся от собственной игры в «истинную церковь». Этот человек сподобил в свое время и автора этих строк (вместе с множеством иерархов и священников Зарубежной Церкви) персональной анафемы и двадцати страниц критики, включавших совершенно вздорную клевету, не имевшую под собою ни малейшей почвы. Отсюда мы заключаем и о достоинстве его «компромата» на Архиепископа. Но клевета живет, хотя ее автор уже экклезиологически перестал существовать, и никто из повторяющих эту клевету его самого всерьез не принимает.

         «Ослиные копыта» не щадят ничего: ни прошлых страданий, ни сегодняшних болезней, ни собственной доброй памяти. Ведь многие из противников Арх. Лазаря непосредственно им рукоположены и выведены из церковного небытия, в которое теперь тщатся низвести его самого…

         Пятая заповедь Моисея дана была с обетованием благополучия и долголетия. Что же удивляться последствиям ее прямого попрания. И все же не станем терять надежды, извлекая из истории верные уроки, и не подражая злу, но добру.