Меню
Главная страница
О задачах издания
Хроника церковной жизни
Проповеди, статьи
История Церкви
О Катакомбной Церкви
Православное богословие
Православное богослужение
Православная педагогика
Православие и наука
Православная культура, литература
Истинное Православие и апостасия
Истинное Православие и сергианство
Истинное Православие и экуменизм
Апостасия РПЦЗ
Расколы, секты
Жития подвижников благочестия
Православная миссия
Пастырское училище
Фотогалерея
Проповеди-аудио

Поиск


Подписка

Подписаться
Отписаться

Наш баннер

Получить код

Ссылки
Леснинский монастырь

Свято-Успенский приход

Severo-amerikanskaya eparhiya

Pravoslavnoe bogosluzhenie

Serbskaya IPC

Manastir Noviy Steynik


Святой благоверный князь Михаил Тверской – русский белый герой



 

22 ноября / 5 декабря Русская Церковь совершает память святого благоверного князя Михаила Ярославича Тверского, мученически скончавшегося в Орде в 1318 году. Несомненная святость благоверного князя Михаила была засвидетельствована многими чудесами и нетлением мощей, обретенных через несколько лет при перенесении их из Орды в Москву, а затем в Тверь. Местное почитание благоверного князя Михаила в Твери началось сразу же после его страдальческой кончины, а к всероссийскому почитанию он был причтен на Макарьевском соборе 1549г.

Русские историки, начиная с Карамзина, высоко оценивали нравственный облик благоверного князя Михаила Тверского, хотя критически оценивали его как политика «нереального» и неудачного. В конце XX века интерес к личности князя Михаила вновь был привлечен Новгородским писателем Дмитрием Балашовым в его историческом романе «Великий стол». Образ благоверного Тверского князя получился у Балашова правдивым, написанным ярко, с большим сочувствием. Описание страданий и смерти Михаила Ярославича составляют самые сильные страницы этого романа. Их по достоинству оценил Первоиерарх РПЦЗ Митр. Виталий, издавший эту часть романа отдельной брошюрой. Сам же писатель Дмитрий Балашов, известный также своей патриотической публицистикой и оппозицией к правящему в России режиму, был несколько лет назад убит при невыясненных обстоятельствах. Возможно, что тот, кому дано было проникнуть в тайну страдальческого подвига своего героя, сподобился по его молитвенному предстательству и сам разделить подобные страдания.

Память благоверного князя Михаила дает ответ на ряд актуальных вопросов нашего времени. Как соотносятся между собою святой и национальный герой? Возможно ли их совмещение в одном лице и кто нужнее для народа в критические эпохи истории? Как должно оценивать татарское иго в русской истории, и может ли вообще иноземное иго прямо или косвенно способствовать объединению и возрождению порабощенного народа? Что важнее для государственного лидера: деловые качества и проводимая «реальная политика», или личный нравственный облик и личный подвиг? К этим вопросам можно добавить и еще один, хотя и не совсем корректно поставленный несколько лет тому назад в газете «Завтра»: «Непротивление или сопротивление? Что полезнее для России: линия Ивана Калиты или линия Михаила Тверского?» Попробуем дать ответ на эти вопросы, рассмотрев житие благоверного князя Михаила.

 1. Святой и национальный герой.

Святой благоверный князь Михаил Тверской стоит в одном ряду с князьями-страстотерпцами: святыми Борисом и Глебом, Игорем Черниговским (1147г.), Андреем Боголюбским (1175г.), Ярополком Волынским (1086г.). Эти князья несколько отличаются по своему подвигу от князей-мучеников, таких как, например, Михаил Черниговский (1246г.) с боярином Феодором или Роман Рязанский (1272г.), пострадавшие от татар-язычников и мусульман соответственно, именно за свою христианскую веру. Отличаются они и от князей-воинов, таких, как, например Георгий Владимiрский, Василек Ростовский (1238г.) или Василий и Константин Ярославские (1252г.), и других, павших на поле брани с врагами веры и Отечества. Еще несколько отдельно стоят благоверные князья, прославившиеся в иноческом чине, каковые составляют большинство наших святых князей.

Первые русские страстотерпцы – святые Князья Борис и Глеб, показали смысл всего подвига, как добровольного страдания по образу Христову. Это невинное страдание они принимают от руки брата, которому они, имея средства к вооруженной защите, сознательно не хотят сопротивляться, по примеру Божественного Страдальца-Христа. Себя они вольно приносят в жертву по любви ко Спасителю, – и эта жертва приемлется Богом, как плод горячей веры в новопросвещенном русском народе. В ответ на эту жертву по молитвам страстотерпцев народу посылаются обильные благодатные дарования.

Подобным образом страдали и другие князья страстотерпцы. Князь Ярополк Волынский много размышлял о смерти святых Бориса и Глеба и молился, чтобы самому получить такую же кончину, – и был предательски убит своими слугами. Князь Игорь Черниговский доживал свой век в Киеве – и был растерзан толпой во время народного мятежа. Великий Князь Андрей Боголюбский был также предательски убит боярами – заговорщиками.

Но особенно величественно предстает страдание великого князя Михаила Тверского. Оклеветанный перед ханом Узбеком в мятеже, великий князь Михаил получает от него ультиматум: или срочно прибыть на ханский суд, или огромная орда карательной экспедицией опустошит все его княжество. Неравенство сил при этом такое, что сопротивляться татарам безполезно. Михаил Ярославич, отвергнув все предложения спасаться бегством, принимает решение ехать в Орду на смерть, положив душу свою за люди своя. В Орде он подвергается унизительному суду, при чем главным обвинителем выступает его двоюродный племянник князь Юрий Московский. Осужденный на смерть он еще двадцать три дня ожидает казни с тяжелой колодой на шее и с цепью на ногах. Силы он черпает в молитве и в причащении св. Таин, т.к. к нему допускают священника. Он отвергает двукратные предложения о побеге местных христиан, осетин и греков, которые, сочувствуя русскому князю, готовы ему помочь. На молитве, подобно святому Борису, князь Михаил принимает страшную смерть – в присутствии князя Юрия у него было вырезано сердце, причем палачом оказался один из русских предателей. Михаил Ярославович ценой своей жизни избавил свое княжество от татарского разорения, почему и получил от летописцев наименование «Отечестволюбца». Подвиг добровольного страдания по образу Христову соединился у него с подвигом жертвы за свой народ, за Отечество. В одном лице благоверного князя Михаила Тверского соединились святой страстотерпец и национальный герой.

У других святых князей такое сочетание встречается, в общем, нечасто. Святость соединена почти всегда с неотмiрностью человека, с желанием ухода его от мiра для служения Богу. Следствием такого настроения души, понимающей, что нельзя служить двум господам, Богу и мiру, бывает часто неудачная или мало полезная мiрская деятельность, особенно в области политики. И действительно, многие святые князья, стоящие в наших святцах, изображаются летописцами-современниками, как политические деятели неумелые, неудачные, неэнергичные. Это относится и к выше упоминаемым князьям Ярополку Волынскому и Игорю Черниговскому, и к другим князьям, как до-монгольского периода, так и монгольского. Например, князя Всеволода Псковского за неудачную политику даже изгоняет новгородское вече. Яркий пример – князь Георгий Всеволодович, обвиняемый летописцами и позднейшими историками в том, что он не смог организовать объединение русских сил для отражения Батыева нашествия. А между тем он прославлен нетлением мощей. Глава его, отсеченная татарами в битве на Сити, положенная во гробе, приросла после смерти к телу, что было подтверждено даже в протоколах большевицкой комиссии 1920 года, вскрывавшей его мощи. Другой пример – князь Феодор Ярославский (Чермный), упрекаемый летописцами в угодничестве перед ханами, проживший много лет в Орде, но сохранивший веру и благочестие, и также прославленный нетлением мощей и чудесами вместе со своими сыновьями Давидом и Константином.

Подчеркнем, что всех наших святых этого периода Церковь канонизировала поздно, после открытия нетленных мощей и многих чудес от них, т.е. после явного прославления их Богом. В отличие от многих современных канонизаций Московской патриархии, святость древних святых Русской Церкви несомненна. И такая святость далеко не всегда совпадает с разумной и успешной государственной деятельностью.

И, тем не менее, находились среди наших благоверных князей люди, совмещавшие качества святого и национального героя. Первым здесь идет, конечно, просветитель Руси святой князь Владимiр, за ним – князья Андрей Боголюбский и Александр Невский. Эти князья были и храбрыми воинами, бившимися во многих битвах на первом ступе (т.е. в первом ряду) и мудрыми правителями, и волевыми государями. Как национальные вожди, они смотрели дальше своих современников, решали не только текущие задачи, но и закладывали основы национального и государственного бытия русского народа. Как святые духовно чуткие люди, они понимали идеальные основы мiробытия, видели в окружающих событиях Промысл Божий, и вели свой народ в соответствии с волей Божией.

Подлинный национальный герой в нравственном отношении всегда выше своих современников. Главной чертой его является жертвенное служение своему народу и Отечеству. Он не ищет себе личной славы и личной корысти. Поэтому его судьба чаще всего бывает трагична. Большинство современников могут не понять его и не принять его жертвы, даже оклеветать его, ближайшие потомки могут забыть о нем. Поэтому истинный национальный герой редко становится национальным вождем, тем, которому поверили и за которым пошли массы. Во главе с подлинным национальным вождем народ может совершать великие подвиги, внешние и внутренние. Но это бывает в истории не часто. Чаще национальный герой, не признанный большинством современников, совершает свой подвиг в одиночестве, оставленный почти всеми, по образу страдания Христова. Он идет на это, ибо движущая сила его подвига – любовь ко Христу и к своим братьям. И поэтому его подвиг, даже начавшись, как воинский, чаще всего заканчивается, как страстотерпческий. Так было у благоверного князя Михаила Тверского, так было и позже, вплоть до русских героев XX века.

Можно сопоставить для наглядности христианского национального героя, такого, как благоверный князь Михаил с языческими героями, древнегреческими и римскими, представленными, например, в «Сравнительных жизнеописаниях Плутарха». Богато одаренные от природы многими талантами военных и государственных деятелей, герои-язычники еще более обладают огромным самомнением и гордостью. В случае неблагодарности соотечественников, изменения политической конъюнктуры, они, как, например Алквиад, Фелистокл или Марций Кариолан, легко переходят на сторону врагов и обращают свои способности против неблагодарного к ним отечества. Не так поступает христианский герой, который по образу Христову, умирает за неблагодарных братьев, но не изменяет им, ибо руководствуется не самоутверждением, а самоотвержением и любовью.

Таким образом, качество святости во Христе, хотя и не всегда совпадает с качествами национального героя и вождя, но не противоречит им, а освящает и возвышает самый подвиг служения своему народу и Отечеству. В критические для народа эпохи, когда ставится под вопрос дальнейшее национальное бытие, для народа нужны и святые, и национальные вожди. Святые, будучи чаще служителями Церкви, воздействуют на народную совесть, возвышают нравственность, содействуют укреплению народного единства, ходатайствуют за народ к Богу. Национальные вожди, показывая личный пример, пробуждают народную волю, энергию и жертвенность, необходимые для национального спасения. Так святые действуют совместно с национальными вождями, ведя народ по путям Промысла Божия.

2. Отношение к татарскому игу.

У дореволюционных русских историков господствовало однозначно отрицательное отношение к татарскому игу. Татарское нашествие, прежде всего, сопровождалось страшным опустошением страны, разгромом и сожжением городов и сел, массовой гибелью и угоном в рабство множества людей. Летописцы-современники назвали нашествие Батыя «погибелью Русской земли» и усматривали в нем апокалипсическое нашествие народов Гога и Магога. Многие города, например такие, как Старая Рязань, вообще исчезли с карты, другие, такие как Курск, были восстановлены лишь через три с половиной столетия. Более двухсот лет в развалинах лежал даже Киев. Вся южная Русь была опустошена, южнее Оки уже начиналось «дикое поле». Демографические потери русского народа от татарских нашествий исчисляются миллионами. Известно, что при карательных походах ханов и набегах разбойничьих отрядов отдельных мурз, главной добычей был «полон», т.е. захваченное население, предназначенное для продажи. При этом на одного дошедшего до Орды приходилось двое погибших при переходе через степи. Один из русских историков подсчитал, что в течении XVI-XVII вв. в Турцию было продано около 5 млн. рабов из Московской и Западной Руси. С учетом погибших в пути, людские потери России за два столетия от татарских набегов составляют до 15 млн. При населении Московского государства в середине  XVII в. 5 млн. человек, это почти три населения страны.

Если так обстояло дело в XVI-XVII вв., не стоит думать, что в XIII-XIV вв. положение было лучше. В эти столетия татарские нашествия случались в среднем раз в 14 лет. Такие страшные вторжения, как «Неврюева рать» (1252г.) или «Дуденева рать» (1292г.) опустошили всю Северо-Восточную Русь.

Известно, что татары, прежде всего, угоняли в плен ремесленников, разных дел мастеров. Историки отмечают понижение уровня построек и качества всех изделий после татарского нашествия на Руси. Потеря квалифицированных кадров причинила серьезный ущерб всем видам ремесел и искусств.

 Грабительская система собирания дани ханскими баскаками и откупщиками, среди которых было немало бухарских иудеев, совершенно разоряли хозяйство Руси. Экономика Орды была чисто паразитической, основанной на рабском труде пленных и собирании обременительной дани с зависимых областей, которые при этом нищали.

Орда, как и все восточные деспотии, не была правовым государством, но держалась на произволе хана и его чиновников. Все решала сила, законы имели вспомогательное значение. Ярлыки, выданные по прихоти хана, могли быть, по его же прихоти, и отобраны в любой момент, и потому немного стоили. Любой ханский «посол» к русскому князю не стеснялся грабить всех встречных, любой мурза, если был в силах, организовывал свой набег на русские области. Благоверный князь Михаил был одним из первых, кто разбил один из таких разбойнических татарских отрядов совместно с князем Даниилом Московским в 1291г. Позже под селом Бортеневым (в1317г.) он разбил большой татарский отряд Кавгадыя, пришедший вместе с Юрием Московским грабить тверские пределы.

Насилие и произвол ханов задерживали экономическое развитие Руси, деморализовали всю общественную жизнь. Потеря национальной независимости всегда приносила побежденным горе: грабеж, нищету, безправие и рабство.

Татарское иго вовсе не способствовало объединению Руси, как утверждали позднее евразийцы. Наоборот, оно задержало собирание Руси, начавшееся вокруг Суздальского княжества. К началу XIII века Суздальское княжество, укрепившееся трудами таких государей, как Андрей Боголюбский и Всеволод Большое гнездо, являлось лидером среди остальных княжеств, и готовилось стать центром объединения русских земель. Нашествие Батыя и последующее иго разгромило этот центр, ослабило начавшуюся складываться единую сильную монархическую власть, разделило Суздальское княжество на части, противопоставило их друг другу (Тверь, Москва, Нижний Новгород). Ханы действовали по старому принципу: «разделяй и властвуй», ссорили князей, передавая ярлык на княжение поочередно то одному сопернику, то другому, не давая никому усиливаться, убивая тех, кто казался наиболее опасным.

Но самые тяжелые последствия оставило татарское иго в области народной нравственности и правосознания. Два с половиной столетия в полной зависимости от иноземных завоевателей, постоянный страх за свою жизнь, развили в народе отрицательные черты, известные под названием «рабской психологии». Известно, что этим термином широко злоупотребляли иностранцы и либералы-западники, причисляя к рабской психологии непонимаемое ими все православное благочестие, особенно нелюбимое ими смирение. Русофобы много писали о «рабской душе» русского народа, воспитанной при татарах. Конечно, такие пропагандные штампы ложны. И, тем не менее, доля правды здесь есть. Карамзин приходил к такому выводу, просто сопоставив народную психологию, поведение масс и ведущего слоя до татарского нашествия и спустя полвека после него. Разница здесь, конечно, заметная. При нашествии Батыя татарам не сдался без боя почти ни один город, ни один князь, все население участвовало в обороне своего города. Через полвека после этого татарские набеги не встречают никакого сопротивления, все разбегаются в ужасе и даже для бегства не всегда имеют волю – часто один татарин гнал человек двадцать и более в полон. По словам летописцев «хлеб не шел в уста от страха». Этот страх толкал многих на раболепие, человекоугодие, на предательство своих, на доносительство, на полицейскую службу в отрядах у баскаков. Страх приучил постоянно лгать и притворяться, хитрить и изворачиваться, носить личину, страх отучил от искренности, честности, правды (здесь уместно провести сравнение с советским игом, воспитавшим в остатках русского народа те же нравственные качества с целью создания нового, «советского народа» прим. Ред. ЦВ).

Карамзин отмечал, что до татарского нашествия русский человек не знал телесных наказаний и почти не знал смертной казни, увечья и смерть получал только на войне или в драке. Татарская система управления приучила русского человека ко кнуту, к изощренным пыткам и казням. Киевская Русь, славная богатырями, помнила слова Святослава: «не посрамим земли Русской, поляжем костьми, мертвые сраму не имут», на которые равнялись и князья, и дружинники. Воинская доблесть была нормой поведения, хотя и неразумно расходовалась часто в междоусобных бранях. Спустя уже полвека после татарского нашествия, она сильно оскудевает. Из запуганных и забитых людей трудно воспитать доблестных воинов.

Особенно заметно это на ведущем слое, на князьях. Характерный тип князя до-монгольского времени – удалого воина, рыцаря, живущего со своей дружиной по законам боевого братства. Про таких князей как Мстислав Храбрый или Мстислав Удатный (Удачный), летописцы говорят, что они «не боялись никого, кроме единого Бога», что они были «просты нравом, широки душой, отходчивы в гневе, ко всем приветливы», особенно подчеркивая их любовь к правде и ненависть ко всякой лжи и лукавству. «Кто служил им, никому другому не хотел служить», – подчеркивали летописцы, отмечая, что князья эти привлекали к себе людей прежде всего своими личными качествами, а не деньгами и властью. Таким был и благоверный князь Александр Невский. И национальные герои выходят именно из такого типа людей.

И вот такой тип князя при монголах почти исчезает. Такие князья погибают в боях или кончают свою жизнь в руках ордынских палачей. Благоверный князь Михаил Тверской был один из последних князей старого времени. Ему на смену приходят другие князья – расчетливые политики, умеющие вести хитрые интриги, завязывать полезные связи, давать взятки, льстить и угождать чиновникам хана, способные при нужде и на лжесвидетельство, и на донос. Только такие люди и могли выжить в орде, находясь там годами то в качестве заложников, то в качестве подсудимых у хана, под непрестанным наблюдением, под ежедневным страхом смерти.

У князей «подтатарского» типа, в основном, отсутствуют идеальные понятия чести, правды, воинской доблести, а остаются лишь понятия  земной целесообразности и выгоды. Они редко ходят в походы, больше в составе татарских экспедиций чем сами, не бьются «на первом ступе». Их отношения с дружиной становятся другими – не боевое братство, а наем на службу или принуждение зависимого человека. Соответственно их дружина не отличается высокими боевыми качествами, это не боевая единица, а «частная охранная структура». Эти князья ведут иную политику, которая наряду с выгодами выживания приносит большой нравственный ущерб. Эти князья могут пользоваться большим или меньшим уважением народа в зависимости от прочих своих качеств, но они и сами не способны к подвигу и не способны вдохновить на него других. Среди таких нет национальных героев и вождей.

Князья  «подтатарского» типа  и их приближенные были не способны стать ведущим национальным слоем, вести политику по объединению русских земель и восстановлению национальной независимости Руси. Нужно было прийти иным людям, поколению князя Дмитрия Донского, свободному от рабского страха перед Ордой, чтобы начать национальное дело.

3. Евразийский взгляд на татарское иго.

Коренному пересмотру подвергли период татарского ига евразийцы. Сразу оговоримся, что нынешние евразийцы (из партии А. Дугина) довольно сильно отличаются от первых евразийцев 1920-х гг. и от «последнего евразийца» проф. Л.Н.Гумилева. И, тем не менее, можно говорить об общем их подходе к истории.

 Первые евразийцы писали под впечатлением крушения Российской империи и поражения в гражданской войне белых сил. Попытавшись понять победу большевиков, они высказали много здравых суждений по поводу тлетворного западного влияния на Россию и ее отхода от своего исторического пути. При этом они, увлекшись обличительством России, оправдали большевиков, приписав им миссию по охранению России от влияния Запада, от расчленения ее на части и восстановлению евразийской империи. Свою задачу первые евразийцы увидели в том, чтобы, отказавшись от конфронтации с большевиками, «просвещать» их в государственном отношении, помогать им строить «новую Евразию», избавляясь от интернационализма и атеизма. Евразийцы надеялись на самопроизвольную эволюцию советского режима в евразийских рамках того же государства.

Нет нужды повторять, что в своих мечтаниях евразийцы обманулись. Советские спец. службы использовали их для раскола и разложения  русской эмиграции, а возвратившихся в СССР представителей этого направления отправили в лагеря.

Из такого мечтательного взгляда на современную им действительность, евразийцы делали проекцию на русскую историю, на период татарского ига. Он предстал перед ними не как период порабощения Руси монголами, а как период «симбиоза Руси с Ордой», строительства «евразийской империи чингизидов», преемницей которой потом стала Российская империя. Уже из того, что евразийцы ошибались по поводу современного им (советской империи), можно заключить, что их схема и относительно прошлого тоже была не безупречна. Так оно и получилось.

Евразийцы утверждали, что татарское иго, изолировав Восточную Русь от Запада, избавило Россию от еретических соблазнов латинства и гуманизма. Затем они подчеркивали, что империя чингизидов была веротерпимой, потому что допускала свободу исповедания и для православных подданных. Отсюда, они делали вывод, что власть Орды была благом для Руси, сохраняя ее от главного врага – Запада. Но и эти положения, во многом верные, нуждаются в серьезных оговорках. Всякие схемы лишь довольно условно отражают реальную историю, которая, по выражению К.Н.Леонтьева, являет собою «цветущую сложность».

Терпимость к разным верам в империи монголов действительно была, что отражено в своде законов (изречений) «Ясе» Чингиз-хана. Но, как уже отмечалось выше, эта империя не была правовым государством, подобным, например, Римской империи. В ней не было механизмов по поддержанию законности, не было развито правосознание в людях. Поэтому «Яса» Чингиз-хана была скорее цитатником, подобным китайским цитатникам Мао-дзедуна, чем действующим законодательством. Реальная история свидетельствует, что и при завоеваниях, и потом при карательных набегах монголы всегда грабили и оскверняли православные храмы, избивали укрывающееся в них население, а заодно и духовенство. Действительно ханы даровали ярлыки русскому митрополиту на право владения Церковью имуществ, земель и об избавлении их от дани. Правда, эти ярлыки не спасали церковные земли от грабежа отдельных татарских отрядов. Но имущественные права Церкви и состояние самой веры в народе – вещи довольно разные. Наше время особенно наглядно показывает это. Можно ли убивать подлинную веру в народе, даровав церковной верхушке и церковной системе самые широкие права?

 При ханах-язычниках веротерпимость, хотя и относительная, действовала. Но в 1312 году власть в Орде захватил мусульманин хан Узбек, перерезавший семнадцать своих братьев. Хан Узбек принуждал к принятию ислама всех татар, язычников и христиан-несториан, убил несколько тысяч непокорных. Многие татары тогда бежали на Русь и поступали на службу к русским князьям, принимая крещение. Это событие пришлось как раз на время княжения благоверного князя Михаила Тверского. До этого была какая-то надежда на обращение в христианство Орды и создания на основе общей веры некоего «симбиоза» Руси и Орды, могущего действительно впоследствии перерасти в «евразийскую империю». Принятие ханом ислама окончательно похоронило эти надежды. Какое-то время для русских подданных еще продолжала действовать прежняя веротерпимость. Но уже было ясно, что это временное положение, переходный период. По завершении исламизации самой Орды, должна была настать, рано или поздно, очередь Руси, ее принудительная исламизация, как это было уже во всех странах, завоеванных мусульманами.

Весьма относительно утверждение, что татарское иго оградило Русь от завоевания Запада. Скорее можно говорить о разделе Руси между Западом и Ордой. Татарское иго, сокрушив русские силы, способствовало захвату Галиции и Волыни Польшей, а других областей Западной Руси – Литвой. Уже с самого нашествия Батыя римские папы пытались договориться с монголами за счет Руси, о чем свидетельствует миссия к монголам папского легата Плано Карпини. Согласованно с монголами теснили Русь и латиняне в Прибалтике. В дальнейшем контакты Запада с Ордой не исчезали, поддерживались они главным образом через генуэзцев, имевших свои торговые колонии в Крыму. Весьма показательным было участие итальянских кондотьеров-наемников в составе войска Мамая в Куликовской битве. И в дальнейшей нашей истории, России почти всегда приходилось воевать одновременно на два фронта: на западном – латинском или протестантском, и на восточном (южном) – исламском.

Очень спорным выглядит утверждение об ограждении Руси татарским игом от соблазнов латинства и гуманизма. Всякие умственные соблазны требуют от Церкви защиты своей веры, а не ухода в молчание и в изоляцию. Пассивная оборона всегда обречена на поражение. Для ответа на вызовы еретического Запада требовалась школа и книжность, знание своей веры, знание наследия Отцев и Учителей Церкви. Но татарский погром и последующие набеги свели до полного минимума не то что богословскую школу, но и элементарную грамотность. Если в до-монгольской Руси грамотность среди городского населения была довольно распространена, а в Новгороде, как свидетельствуют берестяные грамоты, даже женщины были грамотными, то под татарами просто грамотных людей осталось очень мало. Церковный собор 1274г. во Владимiре свидетельствовал, что даже во священство людей, которые хотя бы могли «брести по книгам» (т.е. кое-как читать по складам) найти было нелегко. Татарское нашествие уничтожило огромные библиотеки, множество рукописей, почти срезало тонкий слой образованных русских людей. Если в до-монгольской Руси многие князья знали по нескольку иностранных языков, в т.ч. и латынь, и греческий (например, князь Всеволод, отец Владимiра Мономаха знал пять языков), то после татарского нашествия такие почти не встречаются. Безшкольность и малообразованность будет потом одним из бедствий Московской Руси, и в значительной степени оно явилось последствием татарского ига. Плохо вооруженная, в плане образования, тогдашняя Русь как раз и не могла дать достойного ответа на соблазны латинства и гуманизма. Так что и здесь татарское иго принесло скорее вред, чем пользу.

О татарском иге при сравнении его с властью латинского Запада можно говорить только в категориях «выбора из двух зол меньшего». Подобный выбор стоял в XIV веке и в Византии и в Сербии. В Византии, от которой остались жалкие остатки былой империи, шли жаркие споры, какую власть предпочесть: римского папы или турецкого султана. К подчинению папе склонялись византийские гуманисты и большинство чиновников императорского двора, к подчинению султану склонялись монахи-исихасты, в т.ч. и святитель Григорий Палама. Следует подчеркнуть, что и те, и другие выбирали именно «наименьшее», по их мнению, зло, а не добро, рассматривали этот шаг, как вынужденную, временную меру. История показала, что эта дилемма «латиняне или турки», была ложной, – и те и другие ликвидировали православие, просто разными методами. Под турками Православие умалилось до предела, огромные области, прежде христианские (Малая Азия, Сирия, Египет, Палестина, Африка) стали мусульманскими. Поэтому ни о каком «симбиозе» православия с исламом говорить не приходится.

Для современных евразийцев ни христианская религия, ни русская нация не являются самостоятельными ценностями. Главная ценность для них – некая абстрактная «евразийская цивилизация» и континентальная империя, противостоящая западной цивилизации и приморской глобальной империи. Религиозная основа нынешнего евразийства – религиозный синкретизм с сильной примесью оккультизма. Или же эта религиозная основа вообще отсутствует (В.Кожинов). Планируемая евразийцами империя с таким же успехом может стать плацдармом будущего антихриста, как и глобальная западная империя, которой они, якобы, противостоят. Показательно, что идеи евразийства зачастую намеренно распространяются среди русских для разложения их религиозного и национального сознания. Поэтому вред от современных евразийцев для русского национального движения еще больше, чем от евразийцев первых.

Ни одна болезнь не укрепляет организм, а ослабляет, и тем самым открывает доступ и другой болезни. И любое иноплеменное и иноверное иго не защищает порабощенный народ, а ослабляет национальный организм, и может подготовить его к новому порабощению. Так, коммунистическое иго не только не защитило русский народ от порабощения его либеральным Западом, как казалось первым евразийцам, но наоборот, максимально ослабило наш народ во всех отношениях и передало его в подчинение этого самого Запада.

4. «Линия» князей Юрия и Ивана Калиты Московских и «линия» благоверного князя Михаила Тверского.

Главным врагом князя Михаила Ярославича оказался, однако, не чужой хан Узбек, а свой двоюродный племянник Юрий Данилович Московский, старший сын его двоюродного брата Даниила Московского (по старому называемый «сыновец»). Драматическая история борьбы этих князей во многом напоминает сюжет одной из драм Шекспира в его исторической серии от «Ричарда II» до «Ричарда III» (конец XIV – конец XV вв.), почему не случайно взята Д. Балашовым за основу романа «Великий стол». Это был не просто спор двух князей за великий стол Владимiрского великого княжения, и не только соперничество двух центров объединения Северо-Восточной Руси – Твери и Москвы, и не только борьба двух политических «ориентаций» – про-литовской и про-татарской. Все эти стороны выдвинутся вперед позднее, полвека спустя. А тогда вопрос стоял о средствах, используемых в деле национального объединения – какие из них допустимы? Вставал вопрос и о национальных лидерах, – какого типа деятелю отдать предпочтение?

И здесь благоверный князь Михаил Тверской является во всем антиподом князю Юрию Московскому. Самую борьбу за великий стол начал не он, а Юрий. Князь Михаил Ярославич имел право на этот стол по древнему обычаю («лествичному праву»), как старший сын своего отца Ярослава Ярославича, бывшего Великим князем после своего брата Александра Ярославича Невского. Почти все князья и «вся земля» признали права князя Михаила. Хан Тохта утвердил его своим ярлыком и митрополит Максим венчал его на великое княжение Владимiрское. Князь Юрий, вступая в борьбу с дядей, вел явно беззаконное и неправое дело.

Власть не являлась главной целью благоверного князя Михаила, но только средством служения Богу и своему Отечеству. Когда спустя несколько лет он понял, что обстановка изменилась не в его пользу, и большинство князей, и новый митрополит Петр уже не поддерживают его, а продолжение борьбы только приносит разорение Руси, – он добровольно отказался от великого княжения Владимiрского в пользу Юрия. Пытаясь усовестить племянника, он посылал ему посольство, заклиная его именем Христовым и Русской землей прекратить ковать крамолу.

Признавая в свое время и военный способ разрешения конфликта, когда нет другого, благоверный князь Михаил всегда лично предводительствовал воинами и сражался в первом ряду. Так было и в боях с войсками Юрия, и с мятежными Новгородцами. В последней славной битве под селом Бортеневым, где он разбил Московско-татарское войско, все доспехи на нем были иссечены. Войне с родственниками он, однако, всегда предпочитал честные переговоры. Не признавал он одного: тайной дипломатии, закулисного сговора, интриг и предательства. Как рыцарь, он признавал одно из двух: или честно мириться, или честно драться. Такой прямой, честный лидер мог иметь успех только в случае всенародной поддержки, а при ее отсутствии он был обречен на неудачу.

Князь Юрий по смягченному выражению И.М. Карамзина был «в высшей степени не-рыцарь». Он был совершенно не похож на своего отца, святого князя Даниила, благочестивого, кроткого и миролюбивого. Юрий был хитрый и расчетливый политик, крайне циничный и вероломный, неразборчивый в средствах, когда можно – наглый, когда нельзя – осторожный и сдержанный. В самом начале своего княжения он тайно убил захваченного в плен и томящегося в тюрьме рязанского князя Константина. Убил он и боярина, посланного благоверным князем Михаилом с увещанием к примирению. Неустанно работая над созданием большой коалиции против Тверского князя, Юрий умело импонировал и другим князьям, и большим новгородцам, и татарским чиновникам. Одних подкупал деньгами, других обещаниями. Несколько лет он прожил в Орде и настолько вошел в доверие к хану Узбеку, что тот выдал за него замуж свою сестру Кончаку (в крещении Агафью). В борьбе с дядей он приводил на Русь татарские отряды и ронял авторитет великокняжеской власти, расширял новгородские вольности и привлекал себе на помощь безчестных и продажных людей. Для суда и расправы над князем Михаилом он собрал многих лже-свидетелей и палачей. Эти слуги Юрия и клеветали на Тверского князя, и убили его перед татарами, и разграбили потом его имущество. Вообще, князь Юрий Московский, наряду со Святополком Окаянным и некоторыми другими является одной из самых черных фигур русской истории.

Не очень понятным является сотрудничество такого человека с митрополитом Петром. Известно, что Юрий Московский удачно воспользовался обстоятельствами церковной смуты, возникшей из-за доноса тверского епископа Андрея на митрополита Петра. Епископ Андрей, родом из литовских князей, позавидовал святителю Петру и обвинил его перед Константинопольским патриархом в симонии (продаже церковных должностей). Для разбирательства прибыл экзарх патриарха и был собран поместный собор в Переяславле-Залесском. Князь Михаил не одобрял своего епископа и устранился от участия в церковных делах. Зато Юрий активно поддержал митрополита Петра и заслужил его благодарность. Собор оправдал Митрополита и уволил тверского епископа на покой. Верно встав на сторону победителя, Юрий до конца жизни сохранял союз с митрополитом Петром, в то время как князь Михаил такой союз утратил. Это еще один пример, насколько условной является личная связь государя с предстоятелем Церкви, сколь от многих случайностей в политике она зависит.

Борьба князя Юрия с князем Михаилом длилась с перерывом почти 15 лет. Как и надеялся Юрий, решило эту борьбу слово хана в его пользу. Но и от Русской земли, от поддержки ее ведущего слоя зависело не мало. И этот слой в основной массе благоверного князя Михаила не поддержал, а или встал на сторону Юрия, или предпочел отсидеться. При этом речь шла не столько даже о военной поддержке, сколько о помощи на ханском суде для спасения жизни князя Михаила. И такой помощи оказано не было. Только Тверское княжество болело за своего князя, остальные отмолчались. Здесь проявилось и отсутствие в то время единого национального сознания, и отсутствие ощущения общности бед и скорбей русских людей. Проявилась и пресловутая «рабская психология», сложившаяся при татарах: «другого бьют – моя хата с краю».

Очевидно, что в лице благоверного князя Михаила Тверского был воздвигнут в то время от Бога святой и национальный герой, который в случае народной поддержки мог бы стать и национальным вождем. Этого, однако, не произошло. На Руси еще не созрело поколение людей, которые могли пойти за таким вождем. Должна была настать эпоха преп. Сергия Радонежского, обратившая людей к покаянию, возвысившая их горé, к небу, к высшим ценностям, от серого прозябания и рабского выживания любой ценой. И потому князю Михаилу суждено было закончить свой путь страстотерпчеством, а не ратным подвигом.

Итак, князь Михаил оказался политически проигравшим, а князь Юрий выиграл. Что дала Руси победа князя Юрия? – Практически ничего. Вскоре после уничтожения своего главного соперника, Юрий был лишен великого княжения тем же ханом. Гнушаясь предателем и не доверяя ему, Узбек передал ярлык на княжение старшему сыну убитого, князю Дмитрию Михайловичу. Злое дело, ставшее делом почти всей жизни Юрия, кончилось ничем. А вскоре и сам он был убит в Орде сыном замученного князя Михаила – Дмитрием. Москва так и не получила ярлыка на великое княжение, а нравственный авторитет ее был подорван.

Ивану Калите, младшему брату Юрия, пришлось начинать все с начала. Первое с чего он начал – это добился у хана смертного приговора для своего соперника, тверского князя Дмитрия Михайловича. Хан казнил Дмитрия за убийство Юрия, продержав его десять месяцев в тюрьме, но ярлык на великое княжение отдал все-таки не Калите, а брату казненного тверского князя Александру Михайловичу. Четырнадцать лет Калита боролся за великое княжение с тверским князем. Он утвердил его за собою, только добившись смерти Александра Михайловича и его сына Феодора, которых казнил в Орде тот же Узбек по доносу Ивана Калиты. Сам Калита через год после этого тоже умер. Политическая линия князя Юрия была продолжена его братом, а страстотерпческая линия благоверного князя Михаила – его сыновьями и внуком.

Считается, что Иван Калита своей политикой способствовал объединению Руси. Об этом можно говорить лишь очень условно, с серьезными оговорками. Погубив доносами тверских князей, Калита реально надолго разъединил Тверь с Москвою, и затруднил объединение Руси. Все-таки предательски пролитая братская кровь не объединяет, а разъединяет. Нравственный авторитет Московских князей Юрий и Иван не подняли, а уронили. Добившись у хана права собирать дань, Иван Калита избавил большую часть Руси от татарских баскаков. Но, облегчая жизнь подданным своего Московского княжества, он безпощадно собирал дань с других областей. Так, например, был разорен московскими сборщиками дани родитель преподобного Сергия, ростовский боярин Кирилл вместе со своими земляками. Калите пришлось участвовать со своим войском и в карательной экспедиции татар против Тверского княжества зимой 1327-28 гг., когда погибли и были угнаны в плен тысячи людей.

Возвышению авторитета Москвы способствовали не ее неразборчивые в нравственных средствах князья, а ее святые: святители московские Петр и Алексей, и преподобный Сергий с плеядой своих учеников. Именно святость и нравственная высота, особенно же дары Святого Духа привлекают к себе людей. Подлость и предательство ни у кого не вызывают симпатии. Те же татары-мусульмане, хотя и не любили и опасались благоверного князя Михаила и его сыновей, но уважали их, как людей прямых, честных и храбрых. А таких как князь Юрий, используя в своих целях тем не менее презирали. Московских святых, например митрополита Алексия, татары уважали и почитали, несмотря на разность религий.

Окончательно авторитет Москвы подняла Куликовская битва (1380г.) (а еще ранее походы князя Димитрия Донского на Казань (1376г.) и битва на реке Воже (1378г.)). Высоко поднятое знамя борьбы за веру и национальную независимость, жертвы, принесенные во имя обще-русского дела – вот что привлекло к Москве сердца лучших русских людей. Совместно пролитая кровь на Куликовом поле скрепила союз отдельных русских областей в начавшее складываться единое русское государство. Великий князь Димитрий Иванович Донской, хотя по плоти и приходился внуком Ивана Калиты, но по духу и по направлению своей политики во многом был ближе к благоверному князю Михаилу, чем к своему деду. Он смог стать национальным вождем на том этапе, получив народную поддержку.

5. «Непротивление» или «сопротивление»?

Для нашего времени этой историей дается простой и ясный урок. Прямой путь в борьбе за русское дело, за веру, за национальную государственность и христианские ценности, путь, получающий благословение Божие – это, прежде всего, путь духовно-нравственного возрождения и жертвенного служения. Это путь, начатый благоверным князем Михаилом, продолженный преподобным Сергием и благоверным князем Дмитрием Донским. Путь нравственной чистоты и жертвыпуть Белой борьбы. Проф. И.А. Ильин совершенно справедливо усматривал основание традиции Белого движения в тех русских подвижниках, которые в тяжелое безгосударное время, сначала татарского ига, затем первой Смуты, поднимались за веру и Отечество и шли именно этим путем, служа Богу и Отечеству «честно и грозно». Этим родоначальники Белого дела отличались от «воров и хороняк» (по выражению Ильина), людей нечестных и нечистых, мелких душой, людей  корысти и расчета, неспособных к жертвенному служению и подвигу, но всегда готовых к предательству.

Заметим, что люди, подобные князю Юрию Московскому, могли быть тоже верующими, церковными благотворителями, умевшими налаживать хорошие отношения с предстоятелями Церкви. В наше время именно таким путем внешней помпезной церковности, налаживания связей с лидерами официальной Церкви, и с «ханскими чиновниками» (т.е. в точном смысле слова путем князя Юрия) идет большинство православно-патриотических деятелей. Внешняя политическая активность может при этом сочетаться с активностью идеологической, с сочинением программ, от тривиальных до экстравагантных. Но при обилии всего этого дыма никак не видно огня, – огня подлинной жертвенной любви к Отечеству, огня ревности об ином житии, неподобном окружающему растленному мiру. И на сотню людей, подобных князю Юрию или Ивану Калите, не видно ни одного, подобного благоверному князю Михаилу Тверскому.

Тот же святой князь дает нам ответ и на вопрос: что избрать теперь русскому человеку: «Непротивление или сопротивление?» Ответ ясен: конечно, сопротивление. Речь идет только о его формах. Христианское сопротивление начинается всегда на духовном и нравственном уровне. Евангельское житие есть уже само по себе сопротивление мiру безбожному и богоборному. Христианин, который живет не как большинство, не растворяется в окружающей среде, тем самым уже сопротивляется. Заключенный христианин, который и в лагере не «ломается», не превращается в «лагерную пыль» – достойно сопротивляется. Благоверный князь Михаил сопротивлялся тем, что и на свободе и в оковах сохранил высокое духовное настроение, не превратился в раба, не допустил из-за страха смерти никакого недостойного поступка. При благоприятных условиях он выступал и на вещественную брань. Для него действительно, по словам проф. И.Ильина, молитва была мечом, а меч его освящался молитвой. Но действенное сопротивление татарскому игу на Куликовом поле могло быть оказано только после того нравственного возрождения, которое мы связываем с эпохой преподобного Сергия. Так и теперь. Правильное сопротивление безбожному мiру – не есть политическая возня вокруг выборов, не культурно-развлекательные мероприятия с политическими лозунгами. Мы должны стремиться для начала к исправлению нравов, искоренению страстей, взаимной христианской помощи. Обратим внимание на важность изучения отечественной истории, правильное понимание ее уроков. Дальнейшая организация русских православных сил может сложиться и созреть только на такой основе. О соотношении непротивления и сопротивления проф. Ильин написал отдельную книгу «О сопротивлении злу силой», в которой обобщил опыт всех белых русских борцов со злом. И в этом ряду одно из первых мест достойно принадлежит святому благоверному князю Михаилу Тверскому.

Епископ Дионисий

 

 

 


Дополнительно по данному разделу:
ИМПЕРИЯ И АНТИ-ИМПЕРИЯ
Православие в современном мiре. Значение анафемы
Традиция Православной Церкви в толковании Откровения Св. Ап. Иоанна Богослова
АПОКАЛИПСИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ О СУДЬБАХ И КОНЦЕ МIРА
Заметки по поводу эсхотологических размышлений Л.А. Тихомирова
Чудо Русской Истории
ПОЧЕМУ НЕОБХОДИМО ПОКАЯНИЕ В ГРЕХЕ СЕРГИАНСТВА
Уроки Никейского Царства
Православие и его враги
ДОГМАТ О ЦЕРКВИ В СОВРЕМЕННОМ МIРЕ (доклад Третьему Всезарубежному Собору)


Назад | Начало | Наверх
Главная страница | О задачах издания | Хроника церковной жизни | Проповеди, статьи | История Церкви | О Катакомбной Церкви | Православное богословие | Православное богослужение | Православная педагогика | Православие и наука | Православная культура, литература | Истинное Православие и апостасия | Истинное Православие и сергианство | Истинное Православие и экуменизм | Апостасия РПЦЗ | Расколы, секты | Жития подвижников благочестия | Православная миссия | Пастырское училище | Фотогалерея | Проповеди-аудио

Хроника церковной жизни 
СЕРГИАНСТВО В ДЕЙСТВИИ: В РПСЦ установили литургическое прошение о воинстве неосоветской РФ, «о еже на враги победы и одолении»

К 70-летию провозглашения Сталиным митр. Сергия (Страгородского) первым советским патриархом в МП пытаются «догматизировать» сергианство

Официальное заявление Сербской ИПЦ по поводу нападения на храм СИПЦ под Белградом и избиения иеромонаха Максима

Нападение на храм Сербской Истинно-Православной Церкви и избиение священника СИПЦ

Детский Рождественский спектакль в Леснинском монастыре

Редакция журнала «Вѣра и Жизнь» провела международную конференцию «Исихазм в истории и культуре Православного Востока: к 290-летию старца Паисия Величковского»

ВИДЕО: Проповеди Преосвященного Епископа Стефана Трентонского и Северо-Американского

Все сообщения >>>

О Катакомбной Церкви 
Богоборництво і гоніння на Істинно-Православну (катакомбну) Церкву на Чернігівщині

Памяти катакомбного исповедника Георгия Степановича Чеснокова (1928-2012 гг.)

Катакомбная инокиня Ксения Л.

Церковь Катакомбная на земле Российской

«ТРЕТЬЯ СИЛА» В СОВРЕМЕННОМ ПРАВОСЛАВИИ РУССКОЙ ТРАДИЦИИ. Современная наука начинает замечать ИПЦ, хотя и не выработала общепринятой классификации этой Церкви

Катакомбные Отцы-исповедники об отношении к власти и к советским паспортам

ИСТИННО-ПРАВОСЛАВНЫЕ ОБЩИНЫ В КИЕВЕ в 1930-х годах

Все сообщения >>>


Адрес редакции: E-mail: catacomb@catacomb.org.ua
«Церковные Ведомости» - вне-юрисдикционное православное духовно-просветительское издание, являющееся авторским интернет-проектом. Мнения авторов публикаций могут не совпадать с точкой зрения редакции. Одной из задач издания является освещение различных мнений о современной церковной жизни, существующих среди духовенства и паствы Истинно-Православной Христиан. Редакция оставляет за собой право редактировать или сокращать публикуемые материалы. При перепечатке ссылка на «Церковные Ведомости» обязательна. 

Rambler's Top100 Находится в каталоге Апорт Рейтинг@Mail.ru Каталог BigMax.ru