ВВЕДЕНИЕ

1. "ДИАЛОГ С НЕХРИСТИАНСКИМИ РЕЛИГИЯМИ"

НАШ ВЕК, – век духовного шатания, когда многие православные христиане чувствуют себя колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения (Еф. IV, 14). Кажется, и вправду настало время, когда люди здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые бы льстили слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням (2 Тим. IV, 3-4).

С недоумением читаешь о последних действиях и заявлениях экуменического движения. На самом высоком научном уровне православные богословы, представляющие Постоянный американский Совет православных епископов и другие официальные организации Православия, ведут ученые диалоги с католиками и протестантами и выпускают "совместные заявления" по таким вопросам, как евхаристия (причащение), духовность и тому подобное, даже не указывая инаковерующим, что Православная Церковь – это Церковь Христова, к которой все должны быть призваны, что лишь ее таинства несут благодать, что православная духовность может быть постигнута личным опытом только в лоне Православной Церкви и что все эти "диалоги" и "совместные заявления" – всего лишь академическая пародия истинно христианского диспута, – диспута, который ставит перед собой цель спасения душ.

По правде говоря, многие из православных участников этих "диалогов" знают или догадываются, что православному там не место, что самая атмосфера экуменического "либерализма" отторгает любое истинное слово, произнесенное там; но они молчат, потому что в наши дни "дух времени" часто сильнее, чем голос совести православного христианина (См.: "Диакония" № 1, 1970, стр. 72; "Богословский альманах св. Владимира" № 4, 1969, стр. 225).

На более общедоступном уровне организуются экуменические "конференции" и "дискуссии", часто с "православным оратором" или даже с отправлением "православной литургии". Высказывания на подобных конференциях часто настолько невежественны, а общая атмосфера настолько лишена серьезности, что они не только не способствуют "единению", которого жаждут их организаторы, но даже служат доказательством того, что между истинным Православием и "экуменическим" мировоззрением лежит непроходимая пропасть (См.: "Соборность" – Зима, стр. 494-498 и т. д.).

В своих действиях активные экуменисты пользуются в своих интересах тем, что интеллигенция и богословы нетверды в своих убеждениях и оторваны от традиции Православия, применяя их собственные высказывания о фундаментальном соглашении в ряде пунктов, касающихся таинства и догматов, в оправдание вызывающих экуменических демонстраций, не исключая и причащения Святых Тайн для еретиков. В свою очередь, это состояние смешения понятий дает экуменическим идеологам повод для пустопорожних заявлений, рассчитанных на самые широкие массы, которые сводят основные богословские темы на уровень дешевого фарса, как, например, то, что позволяет себе высказывать патриарх Афиногор: "Разве ваша жена спрашивает у вас, сколько соли положить в суп? Конечно, нет. Ей свойственна непогрешимость. Так пусть и папа располагает ею, если ему хочется" ("Эллинская хроника", апрель, 9,1970).

Просвещенный и сознательный православный христианин вполне может задать вопрос: чем же все это кончится? Неужели нет пределов предательству, извращению и самоуничтожению Православия?

До сих пор еще никто достаточно подробно не разбирался в том, к чему это все ведет, но логически путь совершенно ясен. Идеология, на которую опирается экуменизм, которая вдохновляет действия и высказывания, приведенные выше, сама по себе уже является определенной ересью: Церковь Христова не существует, никто не обладает Истиной, Церковь еще только созидается. Но без особых рассуждений видно, что самоликвидация Православия, ЦЕРКВИ ХРИСТОВОЙ, есть в то же время и самоуничтожение христианства как такового: ибо если ни одна церковь не является той Христовой Церковью, то комбинация всех сект тоже не будет той Церковью, во всяком случае, в том смысле, который вложил в это понятие ее основатель – Христос. И если все "христианские" группировки родственны друг другу то все они, вместе взятые, сродни другим "религиозным" группировкам, и христианский экуменизм может привести только к синкретической мировой религии.

Вот воистину неприкрытая цель масонской идеологии, вдохновляющей экуменическое движение, и эта идеология сейчас настолько овладела участниками экуменического движения, что "диалог" и последующее воссоединение с нехристианскими религиями становятся логически следующим шагом для сегодняшнего извращения христианства. Вот некоторые примеры из множества последних событий, которые могут подтвердить направление пути "экуменического" будущего вне христианства.

27 июня 1965 г. в Сан-Франциско была создана Ассамблея верующих за мир во всем мире, приуроченная к двадцатой годовщине Организации Объединенных Наций в этом городе. Десятитысячная аудитория слушала речи о "религиозной" основе мира во всем мире, произносимые делегатами индуистов, буддистов, мусульман, иудеев, протестантов, католиков и православных, и "межконфессиональный" хор в 2 000 голосов пропел гимны всех вероисповеданий.

Греческий епископат Северной и Южной Америки официально заявил на 19-м Конгрессе духовенства и мирян (Афины, июль 1968 г.): "Мы уверены, что экуменическое движение, хотя и христианское по происхождению, должно стать движением всех религий в стремлении к единению".

"Храм взаимопонимания, корп.", американская организация, возникшая в 1960 г. как некая "Ассоциация соединенных религий" и ставящая своей целью "строительство символического Храма в различных частях света" (в точном соответствии с доктриной франкмасонства), провела несколько "конференций на высшем уровне". На первой из них, в Калькутте в 1968 г., латинский траппист Томас Мертон (случайно убитый электрическим током в Бангкоке на обратном пути с этой конференции) заявил: "Мы уже стали новым единством. Но нам нужно еще вернуть первоначальное наше единство". На второй конференции, в Женеве в апреле 1970 г., восемьдесят представителей десяти мировых религий встретились, чтобы обсудить такие темы, как "Проект создания Всемирного сообщества религий". Генеральный секретарь Всемирного совета церквей, д-р Юджин Карсон Блейк, огласил обращение, призывающее глав всех религий к объединению; а 2 апреля в соборе святого Петра имела место "беспрецедентная" экуменическая церковная служба, которую протестантский пастор Бабель считает "величайшей датой в истории религий", на которой "каждый молился на своем родном языке и в соответствии с обычаями религии, которую он представлял" и во время которой "верующие всех религий были призваны соединиться в служении культу одного Бога"; в заключение службы прозвучала молитва "Отче наш" (Ла Суисс – Швейцария, 3 апреля 1970 г.). Рекламные материалы, распространяемые "Храмом взаимопонимания", сообщают, что на второй "Конференции на высшем уровне", в Соединенных Штатах осенью 1971 г., присутствовали представители Православия и что митрополит Эмилиан из Константинопольской патриархии стал членом "Интернационального комитета" Храма. "Конференции на высшем уровне предоставляют православным делегатам принять участие в дискуссиях, целью которых является создание всемирного сообщества религий", "приближение осуществления мечты человечества о мире и взаимопонимании" в соответствии с философией "Вивекананды, Рамакришны, Ганди, Швейцера" и основателей различных религий; делегаты также участвуют в "беспрецедентных экуменических (суперконфессиональных) молитвенных собраниях", где "каждый молится в соответствии с обычаями религии, которую он представляет". Можно только гадать о том, что происходит в душе православного христианина, который принимает участие в подобных конференциях и молится вместе с мусульманами, евреями и язычниками.

В начале 1970 года Всемирный совет церквей организовал конференцию в Аджалтоуне (Ливан), где были представители индуистов, буддистов, христиан и мусульман, и последовавшая за ней конференция 23 "богословов" ВСЦ, происходившая в Цюрихе в июне того же года, заявила о необходимости "диалога" с нехристианскими религиями. На митинге Центрального комитета ВСЦ в Аддис-Абебе в январе этого года митрополит Георгий Кодре из Бейрута (Православная Церковь Антиохии) поразил даже многих делегатов-протестантов, не только призвав к диалогу с иными религиями, но оставив христианскую Церковь далеко позади и поправ девятнадцативековую традицию христианства, когда он призвал христиан "познать истинную духовную жизнь некрещеных" и обогатить свой собственный опыт "богатствами вселенского религиозного сообщества" ("Религиозные новости"), так как "один лишь Христос воспринимается как свет, когда благодать посещает брамина, буддиста или мусульманина при чтении их собственного священного писания" ("Христианский век", 10 февраля 1971 г.).

Центральный комитет Всемирного совета церквей на своей встрече в Аддис- Абебе в январе 1971 г. выразил одобрение и пожелание как можно более регулярных встреч с представителями других религий, подчеркивая, что "в настоящий момент следует отдать предпочтение двусторонним встречам специфического характера". В соответствии с этой директивой был намечен крупный христианско-мусульманский "диалог" на середину 1972 года, включивший около сорока представителей с обеих сторон, в том числе и ряд православных делегатов ("Аль-Монтада", январь-февраль 1972 г., стр. 18).

В феврале 1972 года произошло еще одно "беспрецедентное" экуменическое событие в Нью-Йорке, когда, по словам архиепископа Иакова из Нью-Йорка, впервые в истории Православная Греко-Кафолическая Церковь (Греческий епископат Северной и Южной Америки) провела официальный богословский "диалог" с евреями. За два дня дискуссий были достигнуты определенные результаты, которые можно принять за предвестие будущих результатов "диалога с нехристианскими религиями"; греческие богословы постановили: "пересмотреть тексты литургий с целью смягчения текстов, в которых евреи и иудаизм упоминаются в отрицательном или враждебном смысле" ("Религиозные новости"). Была ли ясно выражена цель "диалога" – "реформировать" православное христианство, чтобы привести его в соответствие с религиями всего мира?

Все эти события положили начало "диалогу с нехристианскими религиями" в конце 1960-х годов и в начале 1970-х. В прошедшие с тех пор годы такие события умножились, и "христианские" (даже и "православные") дискуссии и молитвы с представителями нехристианских религий постепенно стали восприниматься как нормальное явление в современной жизни. "Диалог с нехристианскими религиями" превратился в часть религиозной моды наших дней; он представляет собой современную стадию экуменизма в его развитии к универсальному религиозному синкретизму (слиянию). Давайте теперь взглянем на "богословие" и цель этого набирающего темп "диалога" и посмотрим, чем он отличается от "христианского" экуменизма, который преобладал до сих пор.

2. "ХРИСТИАНСКИЙ" И НЕХРИСТИАНСКИЙ ЭКУМЕНИЗМ

Христианский" экуменизм в своем наилучшем варианте представляет собой искреннее и понятное заблуждение протестантов и католиков, – заблуждение, которое заключается в том, что они не умеют понять, что видимая Церковь Христова уже существует и что они находятся вне ее. "Диалог с нехристианскими религиями", однако, это нечто совсем иное, он представляет собой скорее сознательное отрицание даже этой части христианской веры и самосознания, которую еще сохраняют некоторые католики и протестанты. Это продукт не просто человеческой "доброй воли", а скорее дьявольского "наваждения", которое может покорить только тех, кто уже настолько удалился от христианства, что стал по сути дела язычником, поклоняющимся богу века сего, сатане (2 Кор. IV, 4), и бегущим за любой новой модой, которую способен внушить этот сильный бог.

"Христианский" экуменизм опирается на неопределенное, но тем не менее вполне реальное ощущение "общего христианства", разделяемого многими, кто не особенно глубоко размышляет о Церкви и не особенно горячо к ней относится, и целью его является "создание" церкви, объединяющей всех таких равнодушных "христиан". Но на какие общие основы может рассчитывать "диалог с нехристианами"? Как он может найти почву для какого бы то ни было единства, как бы оно ни было расплывчато, между христианами и теми, кто не только не знает Христа, но – как все сегодняшние представители нехристианских религий, входящие в контакт с христианством, – решительно отвергает Христа? С теми, кто, подобно митрополиту Георгию Кодре, возглавляет авангард христианских отступников (имя, вполне заслуженное теми, кто бесповоротно "отпадает" от полной христианской традиции) и говорит о духовных богатствах" и "истинной духовной жизни" нехристианских религий; но лишь грубо искажая смысл слов и вкладывая свои измышления в опыт других людей, он мог дойти до утверждения, что язычники находят в своих писаниях "Христа" и "благодать" или что "всякий мученик за правду, всякий человек, гонимый за то, что он считает истинным, умирает в единении с Христом" []. Разумеется, сами эти люди (будь то буддист, предающийся самосожжению, или коммунист, умирающий за "правое дело", или кто угодно) никогда не скажут, что они принимают Христа или умирают за Христа, и идея бессознательного исповедания или принятия Христа идет вразрез с самой природой христианства. Если какой-нибудь нехристианин в исключительном случае и утверждает, что познал "Христа", то разве что в том смысле, который вкладывает в свои слова Свами Вивекананда: "Мы, индуисты, не просто терпим, мы отождествляем себя с любой религией, молясь в мечети с мусульманином, поклоняясь огню с зороастрийцем и преклоняя колени перед крестом с христианином" – то есть считая это только одним из многих равноценных духовных опытов.

Нет, "Христос" в каком бы то ни было переосмыслении или перетолковании не может стать общим знаменателем в "диалоге с нехристианскими религиями", но в лучшем случае может быть добавлен как запоздалое примечание к единству, которое основано на чем-то другом. Единственный возможный общий знаменатель для всех религий – это совершенно неопределенное понятие "духовного", которое поистине открывает религиозным "либералам" почта неограниченные возможности туманного богословствования.

Обращение митрополита Георгия Кодре к собранию Центрального комитета ВСЦ в Аддис-Абебе в январе 1971 года можно считать одной из первых экспериментальных попыток выдвинуть такую "духовную" геологическую основу "диалога с нехристианскими религиями" []. Ставя вопрос о том, "вправду ли христианство так исключительно обособлено от всех остальных религий, как это провозглашалось до сих пор", митрополит, не говоря о немногих довольно нелепых его "проекциях Христа" в нехристианские религии, подчеркивает одну основную мысль: "Святой Дух", воспринимаемый совершенно независимо от Христа и Его Церкви, – вот что в действительности является общим знаменателем всех религий мира. Приводя пророчество: излию от Духа Моего на всякую плоть (Иоил. II, 28), митрополит утверждает: "Это должно быть истолковано как Пятидесятница, изначально всемирная... Пришествие Духа в мир не подначально Сыну... Дух действует и прилагает Свою энергетику в соответствии со Своей собственной экономией, и с этой точки зрения мы можем рассматривать нехристианские религии как точки приложения Его вдохновения" (стр. 172). И нам следует, как он считает, "разработать экклезиологию и миссиологию, в которой Святой Дух занимал бы наивысшее место" (стр. 166).

Все это, разумеется, представляет собой ересь, отвергающую само существо Святой Троицы, и у нее нет иной цели, кроме подрыва и уничтожения всей идеи и существования Церкви Христовой. Действительно, почему Христос должен считаться основателем Церкви, если Святой Дух действует совершенно независимо не только от Церкви, но и от Самого Христа? Однако эта ересь здесь пока еще выдвигается осторожно, как бы для пробы, явно с целью проверить реакцию остальных православных "богословов", прежде чем предпринять решительные действия.

На самом же деле "экклезиология Святого Духа" уже была написана, и притом "православным" мыслителем, одним из признанных "пророков" "духовного" движения наших дней. Давайте же исследуем его идеи более широкого "духовного" движения, в котором занимает свое место и "диалог с нехристианскими религиями".

3. НОВЫЙ ВЕК СВЯТОГО ДУХА

Николай Бердяев (1874-1949) ни в какое нормальное время не считался бы православным христианином. Его можно было бы охарактеризовать как гностика-гуманиста, философа, черпавшего свое вдохновение скорее от западных сектантов и "мистиков", чем из православных источников. То, что его до сих пор называют и некоторых православных кругах "православным философом" и даже "богословом" – всего лишь печальное следствие религиозного невежества нашего времени. Мы приведем несколько цитат из его сочинений []. Глядя свысока на отцов Православия, на "монашеский аскетический дух исторического Православия", по сути дела, на все "консервативное христианство, которое... устремляет все духовные усилия человека к покаянию и спасению", Бердяев искал вместо этого "внутреннюю Церковь", "Церковь Святого Духа", тот "духовный взгляд на жизнь, который в XVIII веке нашел себе приют в масонских ложах".

Он считал, что "Церковь находится все еще в потенциальном состоянии", что "она несовершенна", и он ждал пришествия "экуменической веры", "полноты веры", которая объединит не только различные течения в христианстве (ибо "христианство должно быть способно существовать в разнообразных формах во Вселенской Церкви"), но также и "частичные истины всех ересей" и всю "гуманистическую творческую деятельность современного человека... как религиозный опыт, освященный в Духе". Приближается эра "нового христианства", "нового мистицизма", который будет глубже, чем все религии, и призван объединить их"; так как "существует великое духовное братство... к которому принадлежат не только Церкви Востока и Запада, но также и все те, чьи стремления направлены к Богу и Божественному, по существу, все те, кто уповает на какой-либо вид духовного восхождения" – иначе говоря, люди, принадлежащие к любой религии, секте, религиозной идеологии. Он предсказывает пришествие "нового и последнего откровения", "новой эры Святого Духа", возрождая пророчества Иоакима Флорийского, латинского монаха XII века, который видел, как два века – Отца (Ветхий Завет) и Сына (Новый Завет) – уступают дорогу последнему веку, "третьему веку Святого Духа". Бердяев пишет: "Мир движется к новой духовности и к новому мистицизму; в нем больше не будет .места аскетическому мировоззрению". "Успех движения к единению христианства предполагает новую эру в самом христианстве, новую и глубокую духовность, то есть новое излияние Святого Духа".

Совершенно ясно, что нет ничего общего между этими суперэкуменическими фантазиями и православным христианством, которое Бердяев в действительности презирал. Тем не менее всякий, кто чувствует религиозный климат нашего времени, увидит, что эти фантазии на самом деле совпадают с одним из основных течений современной религиозной мысли. Бердяев и вправду может показаться "пророком" – вернее говоря, он почувствовал то течение религиозной мысли и эмоций, которое в его дни было не столь уж явно, но в наши дни стало почти доминирующим. Повсюду только и слышишь, что о новом "движении Духа". И вот уже православный священнослужитель, д- р Евсевий Стефану, приглашает православных христиан примкнуть к этому движению, когда он пишет о "могучем излиянии Святого Духа в наши дни" ("Логос", январь 1972 г.). В другом месте того же издания (март 1972 г., стр. 8) член редакции, Ашанин, воскрешает не только имя, но и самую программу Бердяева: "Мы рекомендуем сочинения Николая Бердяева, великого духовного пророка нашего века. Это духовный гений... великий богослов духовного творчества... Ныне кокон Православия разорван... Божественный Логос ведет Его народ к новому пониманию своей истории и своей миссии перед Ним. "Логос" – провозвестник этой новой эры, нового состояния Православия".

4. ОБ ЭТОЙ КНИГЕ

Все это и легло в основу настоящей книги, которая исследует "новый" религиозный дух нашего времени, поддерживающий и вдохновляющий "диалог с нехристианскими религиями". Первые три главы представляют общий взгляд на нехристианские религии и на их радикальные отличия от христианства как в богословском аспекте, так и в духовной жизни. Первая глава – богословское исследование "Бога" религий Ближнего Востока, с которыми экуменисты надеются воссоединиться на основе "монотеизма" (единобожия). Вторая касается наиболее мощной из восточных религий, индуизма, и составлена на основе многолетнего личного опыта, который привел к обращению автора в Православие; в ней также дана интересная оценка значения для индуизма "диалога" с христианством. Третья глава – рассказ очевидца о встрече православного монаха-священника с восточным чудотворцем – прямое столкновение христианской и нехриатианской "духовности".

Следующие четыре главы представляют собой детальное исследование некоторых значительных духовных движений 1970-х годов. Главы четвертая и пятая представляют "новое религиозное сознание" с описанием движений "медитации", которые в настоящее время насчитывают множество "христианских" последователей (и все больше и больше "бывших христиан"). В главе шестой рассматривается духовное значение нерелигиозного по видимости явления наших дней, которое способствует формированию "нового религиозного сознания" даже у тех людей, которые считают, что они далеки от религиозных интересов. В седьмой главе подвергнуто рассмотрению наиболее противоречивое религиозное движение среди современного христианства – "харизматическое возрождение" – и сделана попытка определить его суть в свете учения Православия.

В "Заключении" обсуждается значение и цель "нового религиозного сознания" в свете христианских пророчеств о последних временах. "Религия будущего", о которой они возвещают, изложена и противопоставлена единственной религии, которая находится с нею в непримиримом конфликте: с истинным православным христианством. "Знамения времени" более чем ясны; пусть все православные христиане и все, кто хочет спасти свои души в вечности, услышат и начнут действовать.